Час спустя в Ричмонд-парк отправилась веселая компания, состоящая из лорда и леди Рэдбурн, лорда Бромвеля с сестрой, Франчески с Калли, а также кузена графа Арчибальда Тилфорда, мисс Беттины Суонсон и ее брата Реджинальда, улыбчивого молодого человека, только что окончившего Оксфорд. Мисс Суонсон с братом ехали в элегантном ландо Рэдбурнов с лордом Рэдбурном, предоставившим своего скакуна Франческе.
- Уверен, он с благодарностью оценит более опытного наездника, - с улыбкой заметил лорд.
Из-за того что Гидеон воспитывался вне аристократической среды, он так и не сумел овладеть искусством верховой езды столь же хорошо, как другие джентльмены.
- А для вас, миледи, - сказал Бромвель Калли, беря ее за руку и подводя к грациозной белой кобыле, - как мне кажется, подойдет Белиссима. - В глазах его промелькнула задорная искорка и тут же погасла. - И кличка соответствующая. Она понятливая, но не пассивная, и у нее хорошая родословная. Я не имел счастья узнать, к какому типу наездниц вы принадлежите.
- Я могу справиться с лошадью, - с веселой улыбкой отозвалась девушка.
- Ваши слова доказывают, что вы истинная амазонка, и я, без сомнения, посрамлюсь из-за того, что подобрал вам недостойного скакуна.
Со смехом Калли принялась гладить морду животного.
- Уверена, что Белиссима вовсе не относится к числу недостойных. Правда же, красавица? - Девушка снова повернулась к Бромвелю: - Благодарю вас, милорд, я не сомневаюсь, что вы сделали отменный выбор, и мне понравится скакать на ней верхом.
- Очень на это надеюсь. - Помолчав немного, он добавил: - Прошу вас, зовите меня Бромвель или Бром. Все друзья так делают.
Калли посмотрела на графа, чувствуя, как от его слов у нее начинает кружиться голова и перехватывает дыхание.
- Но мы не настолько хорошо друг друга знаем, милорд.
- Неужели? - В его глазах она прочла связавшее их воспоминание о поцелуях, о жаре, сжигающем дотла. Бромвель отвел взгляд и произнес более веселым тоном: - Надеюсь, мы познакомимся ближе.
Повернувшись к кобыле, он добавил:
- Позвольте вам помочь.
Он усадил девушку в седло, после чего, сняв кожаные перчатки, чтобы было удобнее работать, принялся проверять стремена.
Калли чувствовала прикосновение его руки к своей ноге, и, невзирая на тяжелый ботинок для верховой езды и амазонку, это касание сильно взволновало ее. Она наблюдала за длинными гибкими пальцами Бромвеля, подтягивающими ремни стремян. Они двигались быстро и уверенно, и девушка поймала себя на мысли, что хотела бы ощутить прикосновение этих пальцев к своей шее, рукам, лицу.
Покраснев, она поспешно огляделась, после чего перевела взгляд на собственные руки, с силой сжимающие поводья. Девушка напомнила себе, что совершенно недопустимо позволять подобные мысли о лорде Бромвеле. Она почему-то не сомневалась, что он прочитал ее мысли, потому что в его взгляде, когда он посмотрел на нее, светилась уверенность. Или, возможно, просто вспомнил, как Калли реагировала на его поцелуи. А она ответила на его поцелуй в самой распущенной манере.
Может быть, Бромвель счел ее не той, кем она в действительности является? Решил, что она опытна в подобных делах? Может быть, ее брат за то и невзлюбил графа, что ему было известно о его репутации отъявленного негодяя? Распутника? Могло ли быть так, что он преследовал ее, сочтя женщиной низких моральных принципов? Калли признала, что сама дала ему повод так считать, разгуливая в одиночестве по улицам посреди ночи, когда он встретил ее. Вдобавок к этому она безропотно позволила ему поцеловать себя, тая в его объятиях.
Беспокойство крепкой холодной рукой сдавило ей грудь. Она не хотела допускать мысли, что граф проявляет к ней интерес определенного рода. Кроме того, можно ли поверить, что коварный соблазнитель станет расточать свое время на то, чтобы увидеться с ней, находящейся под тщательным присмотром, на музыкальных балах и вечерах? Несомненно, мужчина, ищущий распутную женщину, предпочтет гораздо более легкий путь. Тем не менее Бромвель продолжал искать встречи с ней. Калли убеждала себя, что его намерения гораздо более серьезны, чем у любого распутника. С другой стороны, ей доставало здравого смысла признать, что, возможно, она видела в графе того, кого хотела видеть.
Она отвела взгляд от Бромвеля и посмотрела на прочих членов их компании, которые тоже были заняты проверкой подпруги лошадей. Когда Калли встретилась с бледно-голубыми глазами леди Свитингтон, то прочла в них выражение холодной неприкрытой неприязни.
Глава 9
Калли инстинктивно крепче вцепилась в поводья, и кобыла под ней стала нервно переступать ногами. К тому времени, как девушке удалось ее успокоить, леди Дафна уже приняла свой привычный доброжелательный вид.
- Какое притягательное зрелище вы являете собой, леди Каландра, - сказала она. - Черноволосая красавица на белоснежной лошади - ах, боюсь, вы заставите нас всех устыдиться своей внешности.
- Никто не может затмить вашей красоты, леди Свитингтон, - заверил ее мистер Суонсон.
- Совершенно верно, - подтвердил Арчи Тилфорд. - Я не хочу сказать, что леди Каландра не столь же прекрасна. Напротив, никто не может быть милее. - Оглядевшись, он густо покраснел. - Разумеется, леди Хостон, леди Рэдбурн, мисс Суонсон, вы не менее привлекательны. Я вот что хочу сказать - разве кто-нибудь посмел бы сравнивать Афродиту и Елену Троянскую? За исключением, конечно, того факта, что вас здесь пять, а не две, и… э-э-э…
У лорда Рэдбурна вырвался резкий смешок, который он тут же подавил притворным кашлем, отчего его жене, тоже сотрясаемой приступом смеха, пришлось отвернуться, зажимая рот руками.
- Арчи, оставь эту тему, - резко прервал кузена лорд Бромвель. - Леди, позвольте заметить, что все вы являете собой апофеоз абсолютной красоты, и смею предположить, не найдется в Лондоне джентльмена, не пожелавшего бы сейчас оказаться на нашем месте. А теперь, как мне кажется, пора отправляться.
Маленькая конная процессия тронулась в путь - кто-то впереди экипажа, кто-то позади него. Приходилось прилагать немало усилий и внимания, чтобы ехать по оживленным улочкам Лондона, поэтому поначалу все скакали порознь и почти не разговаривали.
Калли была рада тишине, дарующей ей возможность углубиться в размышления. Мысли ее то и дело возвращались к полному злобы - или правильнее будет сказать ненависти? - взгляду леди Свитингтон. Видела ли она это в действительности или освещение сыграло с ней недобрую шутку? Тем не менее девушка не считала, что ей все только привиделось. Но с какой стати сестре Бромвеля ее не любить?
Она еще некоторое время раздумывала над этим, но потом, когда кавалькада выехала за город, возобновились разговоры, и Каландра позабыла об инциденте, вознамерившись просто наслаждаться поездкой.
Всадники разбились на группы по два и три человека, они болтали и смеялись, наслаждаясь обществом друг друга. Калли заметила, что Франческа скачет рядом с леди Свитингтон, хотя поначалу Дафна ехала рядом с экипажем, флиртуя с молодым Реджинальдом Суонсоном - и пытаясь поступить схожим образом и с лордом Рэдбурном.
Девушка посмотрела на Ирен, которая, бросив один беглый взгляд на экипаж, картинно закатила глаза и продолжила весело щебетать с Франческой, скачущей рядом с ней. Калли понимала полное отсутствие тревоги со стороны Ирен: Гидеон сидел со скучающим видом, не отвечая на заигрывания леди Дафны, едущей рядом с ним. Вместо этого он то и дело посматривал на жену.
Бромвель поравнялся с Каландрой, и, к удивлению девушки, Франческа позволила им ехать вдвоем, предпочтя общество Ирен. Мистер Тилфорд избрал для себя роль охранника этих двух дам, поэтому большую часть пути Калли и Бромвель были предоставлены самим себе.
Хотя на протяжении нескольких последних недель Калли жаждала, чтобы ей представилась такая возможность, теперь она вдруг ощутила скованность и неуверенность в том, что ей следует сказать. Для нее это было в новинку, потому что обычно Каландра вела себя очень деятельно. Перед каждым выходом в свет бабушка неизменно напоминала ей не привлекать к себе внимания, и теперь впервые в жизни она была намерена последовать этому совету.
Девушка осознала, что ей небезразлично, что подумает о ней собеседник. Ей хотелось, чтобы ему было приятно в ее обществе. Наконец, отвергнув обсуждение погоды и красот окружающего пейзажа, ввиду того что эти темы были слишком общими и не заслуживающими внимания, она произнесла:
- Какое прекрасное животное вы приобрели.
Калли тут же пожалела о своих словах, решив, что выбрала самый худший из возможных вариантов, но Бромвель с улыбкой повернулся к ней, и терзающие ее внутренние противоречия тут же растворились в затопившей ее волне тепла.
- Вам нравится? Я на это очень надеялся, - ответил он. - Покупая эту кобылу, я думал о вас.
Он резко оборвал себя, и в глазах его промелькнуло странное выражение, словно его удивили собственные слова, но потом он поспешно принялся объяснять:
- Я хотел сказать, что думал о поездке в Ричмонд-парк и надеялся, что вы с леди Хостон не откажетесь составить нам компанию. Я купил это животное для своего имения, а потом мне пришло в голову, что вы могли бы скакать на ней в парке.
- Очень этому рада, - сообщила ему Калли, наклоняясь вперед, чтобы погладить кобылу по шее, одновременно скрывая радость, доставленную ей словами графа. - Она идет очень ровно, но одновременно и энергично.
- Я опасался, что она может оказаться слишком резвой, - признался граф. - Но она была слишком хороша, чтобы отказаться от нее. К тому же, как я вижу, тревоги мои оказались напрасны, и вы прекрасно справляетесь с кобылой.
- Мой отец посадил меня на пони, едва я научилась ходить, - с улыбкой пояснила Калли. - Он обожал лошадей. Одно из немногих воспоминаний, сохранившихся у меня об отце, - как он идет рядом с пони, готовый в любую минуту поддержать меня, если я стану падать.
Посмотрев на девушку, Бромвель нахмурился:
- Ваш отец умер молодым? Мне очень жаль слышать это.
Калли кивнула:
- Да, зимой он подхватил лихорадку и скончался через несколько недель. Мне даже не дали с ним попрощаться, потому что мама опасалась, как бы я тоже не заболела.
- Мне очень жаль, - снова повторил он. - Ненавижу воскрешать болезненные воспоминания.
Каландра улыбнулась своему собеседнику:
- Благодарю вас. Но они вовсе не болезненные. Честно говоря, я едва помню отца. Когда его не стало, мне было всего пять лет, поэтому у меня сохранилось мало воспоминаний о нем. Временами я начинаю сомневаться, действительно ли помню его лицо или всего лишь представляю себе изображение с портрета, висевшего в комнате моей матери. Я завидую своему брату, потому что он знал отца гораздо дольше, чем довелось мне.
- Для некоторых из нас более продолжительное знакомство оказалось болезненным, - ответил Бромвель, и губы его искривились в усмешке.
Девушка посмотрела на него:
- Вы хотите сказать… - Она замолчала, осознав, что собралась затронуть слишком личную тему.
- Нет, - спокойно произнес он. - Я не особо волновался о своем отце, пока он был жив, и не скучаю о нем после его смерти. - Он пожал плечами.
- Мне так жаль! - воскликнула девушка, протягивая к Бромвелю руку. Быстро вспомнив, что они не одни, она отдернула ее.
- Единственный, кто должен сожалеть, - это я. Полагаю, мои слова о том, что я не горжусь своим родителем, можно счесть вероломными, но я не стану притворяться, утверждая обратное. Отец был тяжелым, высокомерным человеком, не интересовавшимся никем, кроме себя самого. Ручаюсь, немного найдется людей, кто стал бы сожалеть о его кончине. Как бы то ни было, нам не следует продолжать разговор на столь мрачную тему. - Он улыбнулся девушке. - Давайте побеседуем о другом. О вас. Кто продолжил ваше обучение верховой езде после смерти вашего отца? Ваша мать тоже была страстной любительницей лошадей?
- Вовсе нет, - со смехом ответила Калли. - Ей не нравилось ездить верхом. Но она знала, что мне это доставляет удовольствие, и хотела продолжать начатое отцом дело. Это было для нее очень важно, потому что она сильно любила его. Обучать меня поручили главному конюху. Также этим занимался и Сенклер. Мой брат. - Она посмотрела на графа. - Вот почему мой брат так… оберегает меня. Он заменил мне отца и привык заботиться обо мне.
- Я не виню вашего брата в столь ревностной опеке сестры, - произнес Бромвель. - Я сделал бы все возможное, чтобы уберечь собственную сестру.
При этих словах он посмотрел на леди Дафну, все еще скачущую рядом с открытым экипажем. Запрокинув голову и призывно изогнув белоснежную шею, она смеялась какой-то шутке мистера Суонсона. Ее амазонка была черного цвета, как и платье, в котором она блистала на вечере, но эта женщина не нуждалась в дополнительных украшениях, и ее однотонные наряды служили прекрасным фоном для выразительной красоты.
На их глазах леди Дафна склонилась вперед и игриво шлепнула мистера Суонсона по плечу, отчего молодой человек покраснел до корней своих песочных волос. Калли снова перевела взгляд на сестру Бромвеля, на лице которой читалось недовольство. Гидеон не обращал на остальных никакого внимания, быстро записывая что-то в маленькой книжечке, которую держал в руках.
Каландра, немало слышавшая о несоблюдении лордом Рэдбурном правил высшего света, подавила улыбку. Повернувшись к графу, она заметила, как тот нахмурился.
- Иногда у людей складывается неверное представление о леди Дафне, - сказал он. - В действительности она очень сердечная.
- Мне она кажется милой, - произнесла Калли, не уверенная, что еще следует добавить в подобной ситуации. - И очень красивой.
Бромвель одарил девушку улыбкой:
- Верно. Она очень гордится своей красотой, которая, однако, стоила ей слишком дорого. Женщины зачастую… не стремятся дружить с ней.
Калли подумала о том, как мало Франческа сообщила ей о леди Свитингтон. Не могло ли случиться так, что слухи о ней преувеличены? Искажены? Может быть, она просто очень любит флиртовать? Калли знала, что этого вполне достаточно, чтобы вызвать порицание высшего лондонского общества. Красивая женщина всегда вызывает зависть своих менее удачливых подруг.
Но не могла она исключать и вероятности того, что слова Бромвеля были всего лишь защитой любящего брата своей сестры. Калли знала, что любовь делает людей невосприимчивыми к ошибкам тех, кого они любят. К тому же девушке никак не удавалось забыть выражение крайней неприязни, промелькнувшее в глазах Дафны, когда они только собирались трогаться в путь. Что это означало? Тот взгляд никак не вязался с дружелюбными лестными словами и сладкой улыбкой, которые она адресовала Калли.
Какой бы ни была правда, девушка не могла не уважать преданность Бромвеля своей сестре.
- Вы единственные дети в семье? - поинтересовалась она.
Он кивнул:
- Да, и наши владения находятся в отдаленной части страны. Поэтому мы с Дафной вынуждены были довольствоваться обществом друг друга. Мой отец считал, что никто из наших соседей не может сравниться с нами по родовитости, поэтому нам не разрешали дружить с их детьми - хотя не так уж и близко эти семьи жили, чтобы часто с ними видеться. Моя сестра на несколько лет меня старше… - Он подмигнул Калли. - Ей эти слова слышать не нужно. Я не годился ей в приятели. Дафне приходилось за мной присматривать. Когда мне исполнилось семь или восемь лет, ей гораздо интереснее были платья и прически, чем ловля жуков и прочих представителей дикой природы у нас в саду. Когда мне было одиннадцать, она дебютировала в Лондоне и вскоре вышла замуж.
- Кажется, вам много времени приходилось проводить в одиночестве.
Граф кивнул:
- Это верно. К счастью, я всегда был самодостаточным.
- А я нет, - отозвалась Калли. - В моем окружении тоже не было сверстников, поэтому большую часть времени я общалась со слугами: моей няней, поваром, горничными. Бабушка приходила от этого в ужас.
- И матушка, полагаю, тоже, - добавил Бромвель.
Каландра пожала плечами:
- Мама не очень… заботилась о моем воспитании.
Он удивленно воззрился на нее:
- Она вас не любила? - Помолчав немного, он добавил: - Прошу прощения, мне не следовало задавать подобных вопросов.
- Нет-нет, все в порядке. Я не имею ничего против разговора о ней. А вот с членами своей семьи я не могу о ней говорить. Сенклера это повергает в печаль. Как и в случае с отцом, он знал маму гораздо дольше, чем довелось знать мне. Он помнит, какой она была до смерти отца: приветливой и любящей, она часто заходила в детскую проведать нас. Я припоминаю наши с ней прогулки в саду. Она, бывало, показывала мне цветы и травы и учила меня, как они называются. Она обожала сад и летом частенько срезала цветы, а потом расставляла их в вазах, позволяя мне помочь ей в этом.
- Из вашего рассказа следует, что она была прекрасной матерью, - запротестовал Бромвель.
- Все верно. Я знаю, что она любила меня. Но после смерти моего отца она сильно переменилась. Она души в нем не чаяла, а после его кончины печаль по капле высосала из нее радость жизни, так, словно она тоже умерла, но тело ее осталось в мире живых. Она все еще любила меня, но не казалась больше… ни в чем заинтересованной. Она забросила сад, перестала срезать цветы и ставить их в вазы. И, хотя она по-прежнему много гуляла, очень редко брала меня - или кого бы то ни было - с собой. Она бродила по тропинкам в одиночестве, или сидела на скамье, уставившись в одну точку и ничего перед собой не замечая. - Калли повернулась к своему собеседнику: - Вы, должно быть, сочтете меня ужасной эгоисткой, жалующейся на недостаток внимания со стороны матери, когда она переживала столь ужасную трагедию.
- Нет, я вовсе не считаю вас эгоистичной, - заверил он. - Вы тоже переживали трагедию, потеряв отца - и, по сути, мать тоже.
- Да. - С удивлением и некоторой досадой девушка почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Со смерти отца минуло много лет, и со смерти матери тоже, но за все это время она ни разу не оплакивала их. Сегодня же понимание, проявленное этим мужчиной, всколыхнуло в ней бурю эмоций: печали, благодарности и нежности, отчего ей захотелось плакать.
Она поспешно смахнула слезы и стала рассматривать открывающийся перед нею пейзаж, чтобы успокоиться.
- Вы меня понимаете.
- Очень хорошо понимаю. Моя мать скончалась вскоре после моего рождения, и самым близким человеком для меня стала няня. Когда я достаточно подрос, ее заменила гувернантка, но я все равно сбегал при каждой удобной возможности, чтобы повидаться с женщиной, вскормившей меня. Она приходилась сестрой одному из наших фермеров, вдовой, чей малыш умер вскоре после моей матери. В этом мы с ней идеально друг другу подходили. У ее брата был сын примерно моего возраста, Генри, и он стал мне единственным другом помимо Дафны. Поэтому - да, я вас понимаю.
- А сейчас вы с Генри видитесь?