- Я просто думаю, что нам следует забыть кое-какие моменты. Похоже, что Мэтт на самом деле кое о чем жалеет.
Я ждала ответа Питера.
- Жалеет, - повторил он. - Он так и сказал?
- Да. Он сказал, что всегда знал, что Дуг Джонс и его приятель - идиоты… И, как я уже говорила, он наладил отношения с отцом.
Я услышала вздох Питера.
- Почему он не вернулся в Кэмден? Что он делает в Уэллсли?
- Он навещает брата в Бостоне, - напомнила я.
После длительной паузы Питер сказал:
- Ну, думаю, будет нормально, если ты с ним встретишься. Передай ему привет от меня, ладно?
Я на самом деле вовсе не спрашивала у Питера разрешения, и от того, что он мне его дал, мышцы на моих плечах напряглись. Я потерла шею, чтобы немного их расслабить.
- И скажи ему, чтобы приехал домой зимой, когда озеро замерзнет, - добавил Питер. - Сможем достать коньки и нарезать пару кругов.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла.
- Передам, и, возможно, он приедет.
Мы поговорили еще несколько минут на отвлеченные темы и попрощались.
Я повесила трубку с иссушающим чувством облегчения, потому что поступила правильно и ответственно. Я рассказал Питеру о своих планах, отстояла свои убеждения и не позволила ему отговорить меня сделать то, что я хочу.
Но почему же тогда, думала я, возвращаясь в комнату и запирая за собой дверь, я чувствую себя так, словно чуть было не шагнула с края отвесного утеса?
Глава 36
Когда в десять утра следующего вторника Мэтт приехал за мной, я даже не подозревала, что позже буду вспоминать этот день как определяющий смысл всей моей жизни, поскольку именно тогда я наконец начала верить в то, что рай существует.
То чудесное утро началось с рассвета цвета голубого топаза - чистого, прозрачного и сверкающего.
Я проснулась от пронзительных лучей солнца, пробивающихся сквозь оконное стекло. В ветвях деревьев чирикали птицы, на траве переливались капельки росы. Именно в такие дни случаются неожиданные радости и новые открытия.
Мэтт приехал вовремя, и я с любопытствующей улыбкой забралась в его машину.
- Так чем мы сегодня займемся? - Я поставила сумку на пол у своих ног. - Ты сказал мне надеть брюки и захватить с собой теплую куртку. Дай-ка угадаю. Мы выйдем в море?
Он бросил на меня взгляд, лишь на мгновение отвлекшись от дороги:
- Угадала.
- На яхте твоего брата?
- Снова верно.
Я ощутила прилив волнения:
- Он тоже поедет с нами?
- Нет, он сегодня работает. Мы будем только вдвоем.
Я посмотрела в открытое окно на сменяющие друг друга деревья и их ветви, дрожащие на ветру.
- Я уже давно не выходила в море. Надеюсь, мы не утонем.
- Ты помнишь, как завязывать булинь?
- Думаю, да.
- Рифовый узел?
- Угу.
- А с какой стороны левый борт?
- Слева, - засмеялась я. Мэтт прибавил газу, когда мы выехали на главную дорогу.
- А что будешь делать, если я закричу "Меняю курс!"?
- Отскочу с дороги, чтобы не получить гиком по голове.
Он улыбнулся:
- Думаю, мы справимся.
Стояло не по сезону теплое осеннее утро, и первые несколько миль за окраиной Уэллсли мы ехали с опущенными стеклами. Говорили о наших семьях, в частности, о брате Мэтта, Гордоне, который работал биржевым брокером, и его жене Рите, школьной учительнице. Я слышала, что в прошлом году Гордон женился на девушке из Бостона, но, насколько я знала, он никогда не приезжал вместе с Ритой в Кэмден. Мэтт сказал, что в январе они ждут рождения первенца.
Чувствуя себя свободно и расслабленно, я высунула руку из окна и ощутила силу ветра, бьющего в раскрытую ладонь. Когда мы доехали до Марблхеда и вышли на финишную прямую, я посмотрела вперед, желая ощутить порывы ветра на лице.
Мы ехали быстро. Вскоре мы уже проехали по историческому центру, мимо церкви Богородицы Звезды морей, и повернули в гавань к Бостонскому яхтенному клубу.
Мы спустились на пирс и увидели судно, названное "Ритой" в честь второй половины Гордона, пришвартованное к причалу. Мэтт забрался на борт и протянул мне руку. Я перешагнула через борт и ступила на деревянную палубу.
- Она прекрасна. - Я оглядела кубрик, уделив особое внимание сверкающему латунному рулю и лакированной кленовой отделке. Смерила взглядом высокую деревянную мачту. Чайки кружили в голубом небе над головой, крича друг другу. Где-то неподалеку раздался звон корабельного колокола.
- Да, жаль, что она не моя, - ответил Мэтт, подходя к люку каюты за моей спиной.
Я ощутила его влажное дыхание на своем ухе, когда он заговорил, и покрылась гусиной кожей. Слегка взволнованная, я смотрела, как он открывает люк.
- Можешь положить сюда вещи. - Он сошёл по трапу в темную глубину. - Я принес сэндвичи.
Я спустилась за ним и положила сумку на кожаное сиденье рядом с иллюминатором уютной каюты, обшитой кленом и пахнущей лимонным маслом. Здесь стояли прочный стол, камбузная плита, а в алькове расположилось укромное спальное место для двоих.
- Очень красивая яхта. Ты много на ней ходил?
- В прошлом году мы были в Виргинии, - ответил Мэтт. - Вдвоем с Гордоном, за месяц до его свадьбы.
- Последний глоток свободы?
- Ну, можно сказать и так, хотя я думаю, что сейчас он счастливее, чем когда-либо. Рита - лучшее, что случалось в его жизни.
- Так приятно это слышать.
Он встал передо мной, темноволосый и красивый в тускло освещенной кабине, и я с болью поняла, что моё сердце колотится как барабан. Внезапно в голове промелькнул образ Питера, и меня накрыло чувством вины.
- Готова поднять парус? - спросил Мэтт.
Яхта качалась на волнах, плескавших по обшивке.
- Кажется, "Рита" готова.
Я напряглась и попыталась не усложнять ситуацию мыслями о Питере. Я всего лишь рассказала ему о своих намерениях. Я не делала ничего плохого.
- Давай поднимемся на палубу, - предложил Мэтт. - Как раз правильный ветер. Не упустить бы его.
Вслед за ним я забралась по лестнице на палубу, и мы начали готовить снаряжение: разворачивать парус, вставлять на места рейки, закреплять фал. Мэтт самостоятельно поднял тяжелый парус, изо всех сил подтягивая тяжелый трос, и мышцы его рук и плеч бугрились при каждом движении. Ветер раздул парус, как флаг, когда тяжелое полотнище взвилось в воздух.
Я встала рядом, чтобы закрепить его, а потом мы вместе подготовили и подняли кливер.
Наконец Мэтт встал у штурвала. Я отдала швартовы, и мы вышли в море.
Глава 37
- Куда мы сегодня плывем, шкипер? - спросила я, спрыгивая на кокпит.
Он указал на открытое море.
- Туда, в направлении блаженства.
Я запрокинула голову назад и рассмеялась:
- К западу от острова Неги?
- Значит, ты там бывала, - улыбнулся он в ответ.
- Нет, но много о нём слышала.
Я положила руку ему на плечо, чтобы удержать равновесие, когда яхта накренилась в наветренную сторону. Мы набирали скорость. Паруса туго надулись на ветру. Нос судна рассекал волны, плещущие по корпусу.
О, как мне нравилось ощущение ветра и водяных брызг на щеках! Я вдыхала свежий соленый аромат моря, слушала крики птиц, летящих за нами из гавани. Я пребывала в эйфории, в полнейшем восторге!
- Ты прав! - закричала я, силясь перекричать ветер. - Это и есть блаженство!
Мы легли на правый борт, идя в крутом бейдевинде, и Мэтт предложил пойти быстрее. Я прыгнула на переднюю палубу и переставила паруса. Мэтт повернул руль, выравнивая судно, и мы помчались вперед, подпрыгивая на белых гребнях волн, разделяя друг с другом восторг от движения, пока не настало время поворачивать.
- Готова менять курс? - крикнул Мэтт. - Помнишь, что делать?
Ветер беспорядочно трепал пряди моих волос.
- Да! Как только ты будешь готов!
Он кивнул мне, резко крутанул штурвал и пригнулся.
Гик качнулся от края до края. Я выпустила стаксель-шкот, чтобы подстроиться под новый курс.
Перебежав на другую сторону, я проверила парус и закрепила линь.
- Хочешь порулить? - спросил Мэтт.
Я снова спрыгнула на кокпит.
- А то!
Перехватив штурвал, я крепко вцепилась в него и проследила взглядом за Мэттом, который прошел к скамье и сел.
Он наклонился вперед, упершись локтями в колени, сложил руки в замок и опустил голову.
- С тобой всё нормально? - спросила я.
Он поднял голову:
- Да, я просто плохо спал.
Мы продолжили идти в бескрайнее синее море.
- Ты хороший матрос, - заметил Мэтт. - Не потеряла навык.
- Думаю, это как езда на велосипеде.
Остальной мир едва ли существовал для меня в те минуты, когда мы неслись по неспокойному морю. Я была способна выкинуть из головы учебу, будущее, и даже собственное имя и родной город. Сейчас имели значение только скорость, направление ветра и штурвал в моих руках.
И то, что Мэтт сидит рядом со мной.
- Это потрясающе, - сказала я.
Прикрыла глаза, чтобы посмотреть на горизонт, вздымающийся и опадающий вдалеке из-за покачивания яхты.
- Отличное судно. Слушается как нельзя лучше.
Мэтт продолжал сидеть на лавке, прислонившись к транцу. Он приподнял колено и положил на него ладонь, тоже вглядываясь в горизонт.
- Я на седьмом небе! - крикнула я. - Спасибо, что вытащил меня сегодня! Просто дух захватывает! Честно, я будто в раю!
Мэтт встал, подошел ко мне и взялся за штурвал. Минуту мы держали его вместе, разделяя этот потрясающий миг.
Настала моя очередь сесть и отдохнуть, и я отпустила штурвал, плюхнулась на лавку и прижала колени к груди.
Мэтт посмотрел на меня невозмутимым взглядом.
- Значит, ты веришь в рай? - усмехнулся он. - Раз уж упомянула о нем?
Прядь волос плясала на ветру перед моим лицом. Я заправила её за ухо.
- Даже не знаю, - отозвалась я. - Не то чтобы я об этом не думала. Думала. Не так часто, на самом деле, в основном в одиночестве. Штука в том, что разум требует доказательств существования рая, но их, конечно, нет.
Яхта накренилась, рассекая прозрачную воду, как конькобежец.
- Но порой я думаю, что, может быть, вот это рай, - продолжила я, понимая, что Мэтт с любопытством смотрит на меня, хотя сама глядела в другую сторону.
- Как так?
- Ну, что он существует именно в моменты удовольствия, - попыталась объяснить я. - Когда человек чувствует себя счастливым. Ты сказал, что мы плывем к блаженству, и ты был прав. Именно так я и чувствую себя сейчас, окруженная водой и небом, вдыхая свежий соленый воздух. Словно все мои чувства ожили. А разве не в этом смысл рая? В исполнении всех желаний? Разве не в этом благодать?
Он покосился на меня:
- Значит, ты веришь в рай на земле.
Я не удивилась, что с ним так легко говорить на такие серьезные темы. В моем окружении никто не хотел обсуждать подобное. Никто не задавался такими вопросами, по крайней мере, не вслух, не в разговоре.
- Кто знает? - ответила я. - Возможно, это всего лишь часть того, что ждет нас после смерти. Потому что вся эта радость - она в наших душах, верно? Не в голове или в плоти наших тел. Даже не в сердцах. Думаешь, говоря о радости в сердце, люди разве не имеют в виду душу? Потому что сердце - это всего лишь орган, и когда мы умираем, оно останавливается. Умирает вместе с телом.
- Но продолжают ли души жить? - спросил он. - Вот уж вопрос так вопрос.
Я внимательно посмотрела на него:
- А ты в это веришь?
Ветер разметал его волосы. Мэтт отвел глаза от горизонта и снова посмотрел на меня.
- Думаю, я тоже ищу доказательств, - ответил он, - как и ты. Хотя кто-то может и возразить, что нам не хватает вовсе не доказательств, а веры.
Он слегка крутанул руль, чтобы выровнять курс, и я восхитилась его четким профилем.
- А у тебя она есть, Мэтт? Вера?
- Иногда, - ответил он, - в определенные дни. Но, наверное, недостаточно. По крайней мере, пока. Думаю, я чего-то жду - разверзшихся небес, горящего куста… Не знаю.
- М-да, - согласилась я, тихо фыркнув. - Возможно, чем мы старше, тем понятнее становится.
- Может быть. - Мэтт посмотрел на большой белый парус, натянувшийся на ветру. - Но я верю во все остальное, что ты сказала - что на земле может возникнуть рай в определенные моменты нашей жизни. И этот день - один из них. Не думаю, что бывает лучше.
- Я тоже, - с готовностью согласилась я. - Надеюсь, что в моей жизни таких мгновений будет много.
Мы улыбнулись друг другу, и внутри меня затрепетала безумная смесь страха и желания.
- Ты голодна? - спросил Мэтт, меняя тему, чтобы улучшить настроение - Можем перейти в более спокойные воды и встать на якорь.
- Звучит здорово.
Когда мы вошли в тихую бухту, было уже около трех часов дня.
Приложив усилия, мы опустили паруса, бросили якорь, а затем Мэтт спустился вниз и принес тарелку сэндвичей и бутылку прохладного белого вина.
- Должно быть, в Чикаго ты скучаешь по морю, - сказала я, прислоняясь к транцу и изучая лицо Мэтта, поднятое к небу.
Я тоже подняла голову и увидела пушистое белое облачко, медленно проплывающее над верхушкой мачты.
- Я иногда отправляюсь поплавать на озеро Мичиган, - сказал он, опуская голову и протягивая руку за сэндвичем. - Но там весьма странно.
- В каком смысле?
Он откусил кусочек и проглотил его.
- Потому что оно выглядит и звучит как океан. Глаза говорят, что оно и есть океан, но чего-то не хватает. Чего-то… - Мэтт запнулся, словно подыскивая правильное слово. - Чего-то необходимого. - Он пригубил вино. - И все чувства кажутся неудовлетворенными, потому что все пахнет совсем по-другому, не так, как должно. Огромный водный простор, но вода пресная и на губах и коже не остается соли. А когда заплываешь подальше, то отсутствие запаха начинает по-настоящему тревожить. - Он положил руку на спинку скамьи. - Там мило, но не так, как здесь.
- Я никогда об этом не думала, - сказала я, хотя полностью понимала чувственность этого дня.
- Наверное, когда ты растешь рядом с морем, - сказал Мэтт, - оно у тебя в крови. Ты никогда не можешь уйти от него. Оно - часть тебя.
- Это не вызывает в тебе желания вернуться домой и провести остаток жизни на побережье? - спросила я.
В последнее время мне было трудно представить себе, как я возвращаюсь в Кэмден после выпускного и навеки остаюсь в родном городе. Но если бы там жил и Мэтт, если бы я видела его каждый день, то ничего более чудесного я и желать не могла.
- Вызывает. Отчаянное.
Удивленная его ответом, я нахмурилась:
- Так что тебя держит? Просто соберись и возвращайся.
Сначала он не ответил, словно хотел проигнорировать вопрос. Но, помолчав, он приподнялся на локте и посмотрел на тарелку с сэндвичами.
- Все не так просто.
- Почему?
Он посмотрел на меня долгим взглядом и покачал головой, без слов давая мне понять, что не хочет об этом говорить.
Я не стала на него давить, несмотря на то, что сгорала от любопытства, желая узнать о его жизни в Чикаго. Что его там держит? Должно быть что-то. Или кто-то. Внезапно меня пронзила ревность, когда я представила, что в его жизни есть женщина, пусть он и сказал мне, что нет.
Я приказала себе набраться терпения. Время ещё есть. Мэтт всё расскажет, когда будет готов.
Мы доели сэндвичи и заговорили о книгах. Обсуждали романы, прочитанные за последние годы, и Мэтт рассказал немного о написанных им рассказах и начатом романе. Поведал, что книга будет о мальчике, который осиротел и нашёл отцу странную замену в виде старого нью-йоркского дворника.
И я снова попросила его закончить роман.
- Может быть, - ответил он. - Посмотрим.
Волны бились о корпус, а чайки кружили над яхтой. Я не помнила, когда в последний раз так наслаждалась волшебством подобного дня. Казалось, что весь мир поёт рапсодию, переливаясь особенной энергией.
О, как я скучала по Мэтту. До этой минуты я не до конца это понимала. За последние шесть лет я вычеркнула из памяти воспоминания о счастье, которое испытывала рядом с ним в детстве, потому что всегда оплакивала его потерю. Я чувствовала себя так, словно в день отъезда Мэтта из Кэмдена у меня отобрали половину сердца.
Он увез с собой ту часть меня, которая могла испытывать эйфорию, подобную сегодняшней.
И тут же я нестерпимо захотела оказаться ближе к нему. Подвинуться на лавке и свернуться в его объятиях. Мне всегда этого хотелось, даже когда мы были детьми, но тогда я не совсем понимала, на чем основывается это желание. Я не понимала, что мои чувства, даже тогда, имели отношение к сексу.