Теперь это отрицать не стоит. И я сидела, всецело ошеломленная только что открывшейся мне истиной. С одной стороны, на берегу была безопасность - Питер, а с другой, в море, - Мэтт, безмерно глубокий и неизвестный, со всеми его непредсказуемыми опасностями: цунами и айсбергами, штормами и прибоем.
Мэтт допил вино и поболтал пустым бокалом в воздухе, глядя на бурные воды Атлантики.
- Похоже, надвигается туман. - Мэтт встал. - Видишь его?
Я тоже поднялась на ноги.
- Да. Чувствую прохладу.
- Наверное, пора в обратный путь.
Он посмотрел на меня и протянул руку, чтобы забрать мой пустой бокал. Наши пальцы на секунду соприкоснулись, и меня словно пронзило током. Похоже, что он тоже это почувствовал, потому что надолго замер, глядя мне в глаза.
Я приоткрыла губы. Сердце забилось с пугающей частотой. Я хотела что-то сказать, но что? Не существовало слов, чтобы описать, что я чувствовала и чего хотела. Все, что я знала: что я охвачена настолько диким желанием, что его не сможет остановить никакое самообладание.
Яхта качнулась, и я дернулась навстречу Мэтту. Это ему и требовалось. Он шагнул вперед и прижал меня к себе. На короткую секунду он просто сжал меня в объятиях, пока моё сердце бешено колотилось, а затем его губы обрушились на мои.
На вкус он был как свобода и наслаждение. Моё тело вытянулось, когда его ладони коснулись моих бедер и прошлись по спине, а жар его губ как бальзам проливался на мои изголодавшиеся неистовые чувства. Сбитая с толку и дрожащая я обвила руками его широкие плечи и крепче прижалась к нему, цепляясь за его куртку, желая получить намного больше, чем любой из нас когда-либо намеревался взять или отдать.
Он наклонил голову и поцеловал меня в шею так, что я едва не расплакалась от радости и страдания, потому что хотела его с безумным отчаяньем.
- О, Мэтт, - вздохнула я.
Он попытался прервать поцелуй, отстраниться, но не смог. Вместо этого он крепко обнял меня и прижался лбом к моему лбу.
- Боже, Кора. - Яхта слегка покачивалась у нас под ногами. - Зря я приехал.
- Не говори так. Я этого хотела.
- Но я обещал себе, что не прикоснусь к тебе.
Меня захлестнуло разочарованием, потому что я хотела с головой нырнуть в эту авантюру, и это желание никуда не исчезло. Последствия теперь ничего для меня не значили.
- Почему? - спросила я. - Из-за Питера?
- Я уже говорил, что не хочу усложнять тебе жизнь. Я не тот, кто тебе нужен.
Я втянула в себя воздух, чтобы заговорить, но Мэтт перебил меня:
- Ты же знаешь, я не из тех, кто любит сидеть на одном месте. Я никогда нигде не работал дольше года. Не могу закончить книгу, которую начал писать пять лет назад. Мы оба знаем, какой я человек. Я ненадежный, а ты заслуживаешь лучшего. - Он опустил руки. - Пора плыть обратно.
Он отвернулся, чтобы убрать тарелки и пустую винную бутылку, и в этот миг связь между нами прервалась. Страсть исчезла из его взгляда, сменившись неизвестно чем. Возможно, страхом. Тревогой о моем благополучии. Или даже лояльностью старому другу, которого Мэтт шесть лет не видел.
Или все было так просто, как он сказал - естественная неспособность привязаться к кому-то или чему-то? Недостаток, который так и не получилось преодолеть? А может быть, он и не хотел с ним бороться. Предпочитал свою свободу. Может быть, ему всегда будет надоедать то, что станет слишком знакомым.
Возможно, именно поэтому он меня так привлекал. Потому что был недосягаем.
Я не могла говорить. Могла лишь методично двигаться по палубе, помогая снаряжать яхту.
Вместе мы молча подняли якорь и паруса, и почти не разговаривали, пока ветер нес яхту в более знакомые воды и наконец обратно на твердую землю.
Глава 38
Всю обратную дорогу в Уэллсли Мэтт держался настолько отстраненно, что почти не разговаривал со мной. Он пристально следил за дорогой, а когда мы остановились на светофоре, потянулся за пачкой сигарет к перчаточному ящику.
Он не смотрел на меня, когда нащупывал в кармане спички, как и не спросил, не возражаю ли я, если он закурит. Он прикурил сигарету и с облегчением затянулся, как будто ждал этого весь день, а затем потушил спичку и опустил огарок в пепельницу.
Он взялся одной рукой за руль, а другую высунул в окно.
- Давай же, давай, - нетерпеливо приговаривал он, обращаясь к светофору. Сигарета свисала из уголка его рта.
Я впервые увидела его курящим с той минуты, когда он снова вошёл в мою жизнь. Я уже и забыла, что у него имелась эта привычка.
Я опустила стекло со своей стороны.
- Так какие у тебя планы на оставшиеся дни? - спросила я.
- Не знаю.
Он включил радио. Загорелся зеленый, и Мэтт нажал на газ. Мы выехали из города подальше от моря, и я больше не слышала шума воды и не чувствовала соленого запаха в воздухе.
Я устроилась поудобнее на сиденье и ничего не ответила. Мэтт тоже не предпринял никаких попыток завязать разговор.
Пронизывающий ветер задувал в открытое окно. Алые отблески заката бросали необычные отсветы на деревья вдоль дороги. Мэтт повернул серебристую ручку радио, покрутил её, чтобы настроиться на что-то кроме помех, нашел музыкальную станцию и сделал погромче.
Несколько миль мы ехали молча. В конце концов я притворилась спящей.
Когда мы доехали до Уэллсли, на улице уже стемнело. Мэтт свернул к кампусу. Я без спроса выключила радио. Наконец воцарилась тишина.
- Почему бы тебе не остановиться прямо здесь? - резко сказала я, чувствуя непреодолимое желание что-нибудь стукнуть. - Я могу пройти остаток пути пешком.
Я не хотела, чтобы он высаживал меня у главного входа, потому что знала, что мне понадобится время, чтобы успокоиться перед встречей с кем-либо.
Мне также требовалось несколько минут, чтобы усовестить себя за то, что всего за два дня в обществе Мэтта я влюбилась в него до безумия. Разве я не знала, что он никогда не умел закончить начатое? Именно поэтому он покинул Кэмден. Он не способен выдержать тяжкий груз долгих отношений. Его настроение ежесекундно меняется. Он непостоянен. Когда что-то становится для него слишком привычным, он теряет интерес.
О чем я думала, когда воображала, что мои чувства к нему более наполнены смыслом, чем наши отношения с Питером? Питер хочет жениться на мне, посвятить мне всю свою жизнь. Он с детства был моим преданным другом. Никогда не отказывался от нашей дружбы, и моё счастье и благополучие было для него всем.
Он даже предупредил меня об опасности встреч с Мэттом. Как всегда, хотел защитить меня, потому что любит. Как обычно, Питер вел себя разумно и предусмотрительно.
Мэтт припарковался под дубом. Он не стал выключать мотор, что лишь добавило масла в огонь моей враждебности. Мэтт не сказал ни слова о том, что хочет снова встретиться, и не поблагодарил меня за проведенный с ним день. Он смотрел прямо перед собой, словно я чем-то его обидела.
Наверное, так оно и было, ведь я позволила себе обожать его.
Одинокий лист, как перышко, спланировал с дерева на лобовое стекло машины.
Я взялась за ручку двери и уже была готова выйти, бросив на прощание лишь "Увидимся", но не смогла так поступить. Я не такая. В отличие от Мэтта, я всегда озвучивала то, что чувствую, и сейчас собиралась говорить откровенно.
- Не знаю, что с тобой не так, - промолвила я, - но ты ни слова мне не сказал за всю дорогу от Марблхеда, а я хочу, чтобы ты знал, насколько я разочарована. Я считала, что мы хорошо провели время, но теперь ты всё испортил.
Он наконец перевел взгляд на меня.
- Ты думал, что я буду чего-то от тебя ждать? - спросила я. - Ты этого боишься, что я могу захотеть получить от тебя клятву или предложение руки и сердца? Ты пытался сказать мне в своей обычной грубой и трусливой манере, что тебе это не нужно? Не волнуйся, Мэтт, я хорошо тебя знаю. Знаю, как быстро тебе всё наскучивает, и как ты ненавидишь ограничения. Мне известно достаточно, чтобы не ожидать от тебя ничего.
Его адамово яблоко дернулось, когда он сглотнул. Несколько секунд он молчал, а когда заговорил, его голос прозвучал придушенно.
- Тебе, наверное, пора.
С тем же самым успехом он мог бы ударить меня в лицо бейсбольной битой.
Еле сдерживая слезы, я подхватила сумочку, открыла дверь и вышла из машины.
- Ты и в самом деле козел, Мэтт. Ты в курсе? Я никогда не хотела в это верить, даже когда Питер предупреждал меня, что тебе не стоит доверять, но, думаю, сейчас у меня не осталось выбора. Но я не позволю тебе уехать, пока ты не услышишь, что разбил мне сердце, потому что я никого так не любила в жизни, как тебя. Я думала, мы похожи, но теперь понимаю, что нет. Потому что я не такая как ты. Я не вычеркиваю из жизни людей, которых люблю.
Я захлопнула дверь и отвернулась, позволив слезам заструиться по лицу. Я быстро пересекла тёмную лужайку и направилась к двери общежития, не позволяя себе оглядываться посмотреть, уехал ли он. Хотя, к своей бесконечной досаде, каким-то уголком сознания я надеялась, что он догонит меня, извинится и будет умолять простить его.
Если бы Питер был здесь, он бы посоветовал мне не тешить себя глупыми надеждами, ведь мы не можем остаться друзьями, потому что Мэтту нельзя доверять, и лучше бы мне больше с ним не встречаться. Никогда в жизни.
Я резко остановилась и вытерла несносные слезы со щек. Нельзя заходить в общежитие в таком состоянии. Нужно прекратить реветь и восстановить дыхание.
За спиной хлопнула дверь машины.
Я обернулась.
Мэтт шёл по лужайке в мою сторону целеустремленным широким шагом.
О боже…
Сердце болезненно затрепетало в груди. Я не могла дышать из-за рвущихся наружу рыданий.
Разум командовал мне сорваться и побежать в противоположном направлении. Но внезапно Мэтт налетел на меня, впечатывая в дерево, заключил в объятия и накрыл мои губы своими.
Моя сумка со стуком упала на землю. Руки обвились вокруг его шеи. Меня словно унесло в море. Я не могла найти в себе силы бороться с течением, потому что несмотря ни на что я желала Мэтта со страстью, затмевающей разум.
Не знаю, сколько мы так простояли под деревом, целуясь в темноте. Его руки исследовали моё тело так, словно близился конец света.
Наконец он оторвался от моих губ.
- Мне так жаль.
Оглушенная и эмоционально опустошенная, я невидяще подняла глаза.
- Не нужно было приезжать и искать встречи с тобой, - сказал он. - Это эгоистично. И не следовало приглашать тебя на яхту. Надо было остановиться вовремя.
- Но почему?
Он закрыл глаза и покачал головой.
Что-то было не так, и я это чувствовала. Мы столь многое разделили за последние несколько дней. Должна быть причина, почему он отталкивает меня, и она кроется вовсе не в том, что он говорил ранее.
- Ты что-то недоговариваешь, - озвучила я.
Он скривился, словно испытывая физическую боль.
- Расскажи мне. - Я обхватила его лицо ладонями.
- Я болен, - наконец признался он. - Через пару недель мне предстоит операция, а если я не стану её делать, то все доктора пророчат мне одно и то же. Что я не доживу до весны.
Я неподвижно стояла и смотрела на него.
- Какая операция?
- У меня опухоль мозга, - объяснил Мэтт. - Её нужно вырезать.
Меня затошнило.
- Они могут это сделать? Вырезать опухоль и вылечить тебя?
- Говорят, шансы пятьдесят на пятьдесят.
- Пятьдесят процентов, - повторила я, словно в забытьи, цепляясь за надежду, что операция пройдет успешно. Конечно, так и будет. Так должно быть.
Он отступил на шаг, позволяя мне переварить услышанное. Я отошла от дерева, изо всех сил пытаясь осознать то, чем он со мной поделился. Я посмотрела в темное, усеянное звездами небо.
- Когда ты узнал? - спросила я.
- Месяц назад. Часто болела голова, поэтому я пошёл к врачу.
Я повернулась к нему лицом:
- И до сих пор случаются головные боли?
- Да. Например, прямо сейчас.
Я бы хотела облегчить его боль, но знала, что это не в моих силах. Я никак не могла изменить происходящее.
- Твой отец знает?
- Да, но он, как всегда, держится на расстоянии. Не звонил ни разу с тех пор, как я ему рассказал.
Я пыталась сдержать гнев на человека, который издевался над Мэттом в детстве, затем выставил его из Кэмдена, а теперь не мог поддержать именно тогда, когда это так необходимо.
- Мне этого не понять, - сказала я. - Ты ведь его сын.
Мэтт лишь пожал плечами.
- Я уже перестал ненавидеть его. Когда случается нечто подобное, всё прочее начинает казаться несущественным. Я простил его. Это все, что я могу. И сказал об этом Гордону. Хотел, чтобы папа знал.
- Не говори так, - быстро, почти грубо перебила я. - С тобой всё будет хорошо, и Гордону не придется ничего ему передавать.
- Надеюсь, ты права.
В ветвях над нашими головами зашелестел ветерок. Скоро начнется дождь. Я уже чувствовала его запах в воздухе.
- Где будет проходить операция?
- В Чикаго, - ответил Мэтт. - Вот почему мне нужно возвращаться туда на следующей неделе.
- Разреши мне поехать с тобой, - попросила я, думая, что скажет Питер, но понимая, что сейчас это не имеет значения.
- Нет, - твердо отказался Мэтт. - Ты не должна.
Я подошла ближе.
- Но я хочу. Хочу быть с тобой, пока ты в больнице. И мы сможем провести вместе ещё немного времени до операции.
Он резко оборвал меня:
- Я сказал "нет", Кора. Я не хочу, чтобы ты была там.
- Но почему? Я дам тебе время побыть в одиночестве, если оно тебе потребуется. Я дам тебе всё, что ты захочешь. А что будет потом, решим попозже. Я не жду от тебя предложения руки и сердца или чего-то подобного. Просто позволь мне провести несколько недель с тобой. И всё. Пожалуйста.
Он нежно коснулся моей щеки, пока я ждала ответа.
- Я боюсь, - промолвила я.
Выражение его лица стало ласковым, и Мэтт снова обнял меня. На глаза опять навернулись слезы, и я начала содрогаться от рыданий.
- Не плачь, - шептал он, гладя мои волосы. - Пожалуйста, не плачь.
- Просто разреши мне поехать. Позволь быть с тобой.
С неба полился дождь, холодя мою кожу серебристыми струйками. По земле стелился плотный туман.
Глава 39
Софи
Я стояла у кухонного стола и качала головой.
- Я больше не хочу это слушать. Не могу.
- Можешь, - твердо ответила она, - и будешь, потому что ты должна это услышать. Ты не единственный человек в мире, который страдал, Софи. Жизнь трудна, а иногда жестока. Она безжалостна и несправедлива, но мы все так или иначе преодолеваем трудности. Согласна, тебе в последнее время пришлось пережить много ударов судьбы, но это не значит, что тебе следует сдаться. Никто не должен сдаваться. Продолжай сражаться день за днем, и рано или поздно боль утихнет. Ты станешь сильнее, вновь обретешь радость, и все станет легче. Ты выберешься из этой передряги более подготовленной к следующему потрясению, которое со временем наступит. Потрясения будут всегда.
Я слышала её слова, но сама думала о чем-то другом. О том, что она сказала, описывая ту ночь на газоне в Уэллсли. "Я боюсь", - сказала она Мэтту.
Я снова села.
- Меган говорила мне, что она боится. В те последние дни в больнице… Она сказала, что боится умереть.
Мама наклонила голову и посмотрела на меня.
- И что ты ей ответила?
- Сказала, что в раю её ждут красивые добрые ангелы, которые будут её любить и заботиться о ней. - Я сглотнула острый камень отчаяния, застрявший в горле. - Но потом она спросила, буду ли там я, и мне пришлось сказать, что нет, я не могу пойти с ней. Что ей придется идти одной. - Ком в горле рос. Я едва смогла договорить, прежде чем голос сорвался. - А она сказала: "Но я хочу быть с мамочкой".
Я закрыла лицо руками.
Я никому не рассказывала об этом разговоре, даже Майклу. Никогда не могла повторить его вслух. Даже не могла найти в себе силы подумать о нем.
- Ты все правильно сказала, Софи.
- Правда?
О Боже…
- Да, ты была замечательной матерью. Никто не сможет это у тебя отобрать. Ни у тебя, ни у неё. У Меган была прекрасная жизнь рядом с тобой. Её любили больше, чем любой ребенок мог бы и мечтать.
Слезы застили глаза, и я попыталась сморгнуть их.
Мама встала и достала салфетку из коробки, стоящей рядом с телефоном. Протянула её мне, и я вытерла слезы со щёк.
- Ему сделали операцию? - спросила я, облизывая губы и стараясь, чтобы голос звучал твердо. - Ты поехала с ним в Чикаго? Он разрешил тебе остаться?
- Да. - Она снова села.
- И что случилось? - Мне отчаянно хотелось услышать её ответ. - Все прошло успешно? Он выжил?
Мама отвернулась к окну и глубоко вдохнула, прежде чем рассказать свою историю до конца.
Горы
Глава 40
Кора
После того как Мэтт ещё немного рассказал мне об операции, я вернулась в свою комнату в общежитии, хотя всей душой желала остаться с ним, сесть в машину и ехать вдаль долго-долго. Оторваться от него в ту минуту мне было сложнее всего, что я когда-либо делала в жизни.
Я не смогла сомкнуть глаз. Ворочалась, ерзала и плакала. В конце концов встала и села у окна. Когда наконец взошло солнце, я дождалась более-менее подходящего часа и позвонила Мэтту с просьбой приехать и забрать меня прямо сейчас.
Он ответил отказом. Сказал сначала пойти на занятия, а потом встретиться с ним там, где обычно. Таковы были его условия. Он не хотел нести ответственность за моё исключение из Уэллсли.
Тем вечером мы снова пошли ужинать вместе и гуляли по городу, держась за руки и болтая обо всем на свете. Не только о его болезни, но и о приятных вещах, например, о книге, над которой он работал.
Листья меняли цвет, но в воздухе разливалось тепло. Мы долго гуляли, немного посидели под деревом, и я никогда доселе не была так довольна или благодарна за то, что жива и нахожусь рядом с Мэттом. Несмотря на ужасные новости, рассказанные им прошлой ночью, я чувствовала, что мне невероятно повезло провести с ним эти несколько часов. Я ощущала волшебство во всем: в запахе осенних листьев, в звуке голоса Мэтта, в знакомом запахе его кожи.
Пока длилась ночь, я все больше осознавала, что Мэтт - моя подлинная родственная душа, и с этим не может сравниться ничто, что я когда-либо переживала с Питером.
Не пойми меня неправильно. Я очень любила Питера и чувствовала себя виноватой за то, что предала его, но наши отношения с Питером отличались от того, что связывало меня с Мэттом. Наши отношения были практичны и осмысленны. Я уважала его, и мы были лучшими друзьями. Он был порядочен, честен и воспитан в хорошей семье. Мои родители обожали его - а Мэтт им не очень нравился - но ничто не значило для меня больше той гармонии, что я испытывала рядом с Мэттом. Когда мы были вместе, все вокруг казалось правильным, и я знала, что мне придется признаться в этом Питеру и родителям.
О, как меня ужасала сама мысль об этом!