– Это правда. Все, что я вам рассказала, правда. Если бы я не ждала вас сегодня, то написала бы письмо, пока у меня не было времени. Поверь, если бы ты застал дядю Уильяма живым, я бы никогда не допустила, чтобы он унизил тебя так, как планировал.
Дэниэл не обратил на сестру ни малейшего внимания.
– Возьми самую лучшую лошадь, какую сможешь найти, и скачи к мистеру Хьюстону, – обратился он к Гарри. – Даю тебе сорок пять минут, чтобы добраться туда и обратно. Я хочу видеть его здесь, и без промедления, – приказал он и ткнул пальцем в то место, где стоял; как только Гарри вышел, Дэниэл шагнул по направлению к Бесси. – А теперь, коварная тварь, покажи свой брачный сертификат.
Глаза Бесси лукаво сверкнули.
– О нет. До приезда юриста я ничего не покажу. Пусть сертификат пока полежит в надежном месте, симпатичный и законный.
Жасси, растерявшись после того, как Дэниэл проигнорировал ее, повернулась к Кейт.
– Я сделаю вам чай, чтобы немного освежиться после длительной поездки. Все слуги разбежались с тех пор, как… она вдруг замолчала и нервно оглянулась через плечо.
Как раз в этот момент к ней подскочила Бесси, схватила ее за волосы и дернула с такой злобой, что девушка вскрикнула.
– Ты не сделаешь никакого чая этим непрошеным гостям. Я говорила тебе, не смей распоряжаться тем, что принадлежит мне, мне, мне!
Каждое последующее слово она сопровождала очередным рывком. Тут Дэниэл схватил ее за запястье и вывернул руку с такой силой, что она застонала.
– Если ты еще раз хоть пальцем тронешь мою сестру, то будешь ползать у меня по всему холлу! А теперь забирай своего выродка и убирайся с моих глаз! – В его словах прозвучала угроза.
Конечно, он напугал ее. Но не для того она столько интриговала и так долго строила козни, чтобы прибрать к рукам состояние старого Уильяма, не для того она терпела его тошнотворную близость две ужасные ночи, чтобы отступить перед яростью его племянника.
– Я никуда не уйду. А то вы еще украдете что-нибудь из этих комнат во время моего отсутствия. Знаю я вашего брата. Ваши предки привезли из Рима и других мест во время великих походов, о которых рассказывал мне Уильям, кучу уродливых вещей, но все они дорого стоят, и я планирую их продать.
Дэниэл бросил на нее убийственный взгляд и распахнул двойные двери, ведущие в библиотеку громадных размеров. Она поспешила за ним, снова прижав ребенка к груди и хлопая тапками.
– Не трогайте эти старинные книги. Я делала запрос и знаю, что каждая из них стоит не одну сотню гиней.
Ее голос эхом раздавался в холле, в то время как она по пятам следовала за Дэниэлом. Джим, чувствуя себя неловко в этом доме, куда заходил редко и только со стороны кухни, постоял некоторое время в нерешительности, взмахнул в отчаянии руками и, тяжко ступая, последовал за Дэниэлом и Бесси. Кейт, утерев чистым носовым платком слезы Жасси, ободряюще улыбнулась ей.
– Не беспокойся о чае. Я действительно ничего не хочу, а Дэниэлу вряд ли полезет в рот кусок, который для него пожалели. Как долго эта женщина так мучает тебя?
– С того момента, как дядя Уильям слег несколько недель назад. Она вела себя ужасно, приказывала мне, запугивала слуг и вела себя так, как будто она хозяйка в доме. Она говорила, что няньки всегда управляют домашним хозяйством, и я поверила ей.
– А кто ее назначил на эту должность?
– Я. Ее прислал доктор. Она очень тщательно ухаживала за дядей, хоть и не выглядела особо изысканной.
– Почему ты не написала Дэниэлу, как ты несчастна?
– А зачем? Это бы только расстроило его. Все равно он не смог бы забрать меня в свой боксерский мир. Я не хотела мешать ему стать чемпионом Англии.
Глаза Кейт улыбнулись.
– У вас, Уорвиков, повышенное чувство долга и ответственности. Будем надеяться, что младенец унаследует те же черты. Как его зовут?
– Уильям, как и его отца. Бесси зовет его Вилли, – лицо Жасси стало серьезным. – Ему очень подходит это имя. Он милый ребенок и очень похож на дядю.
Пробили часы, и Кейт взглянула на них.
– Не будем терять времени до приезда Гарри с юристом. Подозреваю, как только Дэниэл увидит законное доказательство того, что маленький Вилли полноправный владелец поместья, он тут же увезет всех отсюда. Предлагаю собрать твои вещи, я помогу тебе все упаковать.
Жасси недоверчиво посмотрела на нее.
– Вы хотите сказать, что Дэниэл возьмет меня с собой?
– Ну конечно. Не оставит же он тебя с этой ужасной женщиной. Я уверена в этом. В любом случае теперь, когда я с Дэниэлом, Гарри и Джимом, все изменилось. Я буду присматривать за тобой и составлю тебе компанию, когда они уедут на бой.
Несколько мгновений Жасси не могла говорить и трясла головой, не в состоянии поверить в чудо, которое с ней произошло. Затем она схватила руку Кейт и, поцеловав ее, прижала к щеке.
– О, Кейт. Вы – самое замечательное, что когда-либо случалось в жизни семьи Уорвик. Я это знаю. Уверена, Джим разделяет мое мнение.
Через час приехал Гарри вместе с мистером Хьюстоном, который привез все необходимые документы. Бесси оставила ребенка где-то наверху и переоделась и дорогое платье из парчи. Она встала перед Дэниэлом, чтобы первой встретить юриста в холле. Мистер Хьюстон поприветствовал ее и пожал руку Дэниэлу, которого он знал с детства.
– Вы уже на ногах, миссис Уорвик? – спросил он, зная, что его жена никогда не вставала после родов раньше, чем истекали положенные две недели.
Бесси, выходец из низов, привыкших рожать, как свиньи, изобразила на лице слабую улыбку.
– К сожалению, неприятные дела, связанные с завещанием моего покойного мужа, заставили меня спуститься.
Она медленно прошла в гостиную и упала на подушки софы. В любой другой ситуации мистер Хьюстон обменялся бы любезностями с Дэниэлом, за карьерой которого он с интересом наблюдал, сейчас ситуация требовала иного.
Он ни на минуту не мог позволить клиенту усомниться, что он на стороне женщины. Поэтому он молча протянул Дэниэлу брачный сертификат и копию завещания.
– Почему мой дядя до последней минуты не подписывал его? – резко спросил Дэниэл.
– Он не ожидал, что это окажется его последняя минута. Он хотел узнать пол ребенка. Если бы родилась девочка, вступило бы в силу первое завещание, составленное после женитьбы, поместье бы продали, а вырученные деньги отдали вдове. Ну а с мальчиком дело обстояло иначе. Мистер Уорвик все свое состояние завещал ему. Ребенок наследует все, что останется после его матери, когда ему исполнится восемнадцать лет.
– Ну, что я вам говорила? – с триумфом воскликнула Бесси.
Дэниэл проигнорировал ее.
– Все, мистер Хьюстон, за исключением того, что принадлежит мне.
Бесси, забыв о позе леди, вскочила с таким выражением, будто собиралась до последней капли крови защищать свое имущество.
– Вы ничего не унесете отсюда, слышите? – завопила она и обернулась к юристу за поддержкой.
– Я ведь права? Он не может ничего забрать отсюда.
– Он имеет полное право забрать свое личное имущество, миссис Уорвик, так же, как его брат и сестра, – ответил мистер Хьюстон.
Дэниэл уже вышел из комнаты. Он поднялся по лестнице и оказался в портретной галерее, где в последний разпробежался глазами по лицам своих предков и остановил взгляд на портрете отца. Портрет был написан для его матери, и она привезла его с собой в этот дом. Взявшись за золоченую раму, Дэниэл заглянул в узкие темно-серые глаза, которые так походили на его собственные.
– Ты никогда не принадлежал этому дому, так же как и я, – заговорил он тихим, идущим из глубины сердца голосом. – Тебя считали паршивой овцой в семье, та же тень легла и на мой путь. Но ненадолго. Я собираюсь положить начало своей династии Уорвиков в таком же величественном доме, как и этот. И твой портрет я повешу там, обещаю.
Больше он ничего не взял. Увидев Дэниэла с портретом в руках, Бесси начала кричать и сквернословить. Ее переполняло злобное упрямое желание отобрать все у этого самодовольного человека. Дэниэл остался глух ко всем замечаниям в свой адрес. Он пожал юристу руку, поблагодарил за быстрое решение дела и вышел из дома. Кейт и Жасси последовали за ним с Джимом и Гарри, который нес багаж сестры.
– Едем в мою лондонскую квартиру, – распорядился Дэниэл.
Жасси быстро залезла в экипаж. Джим уложил ее вещи и подготовил место для Кейт. Дэниэл подошел к своему экипажу, осторожно завернул портрет в плащ, чтобы защитить от повреждений во время путешествия, и засунул подальше. Экипаж качнулся под тяжестью тела, когда он уселся на место кучера с хлыстом в руках, ожидая сигнала от Гарри, что они готовы ехать. Он полагал, что с ним поедет Джим, но, услышав шорох гравия, увидел стоящую рядом Кейт.
– Я приехала в поместье Уорвик с вами, точно так же и уеду.
Он посмотрел ей в глаза и увидел там спокойное принятие того, что произошло, но не равнодушие, а полное понимание, что прошлое закончилось и пора думать о будущем. Не говоря ни слова, он протянул ей руку, помог забраться в экипаж и стегнул лошадей. Они уезжали из дома, чтобы никогда его больше не увидеть. За ними следовал экипаж Гарри. И только облако пыли на горизонте еще несколько минут напоминало о них.
Кейт не мешала Дэниэлу предаваться своим мыслям, сидела рядом тихо, сложив руки на коленях и разглядывая проплывающий мимо пейзаж. Солнце садилось, окрашивая небо в оранжевые, розовые и золотые тона
– Вы ведь говорили с Жасси, верно? – произнес Дэниэл спустя какое-то время.
– Да. Она даже не предполагала, что между нянькой и вашим дядей что-то произошло. Она на удивление невинна и думала, что Бесси просто очень быстро поправляется. Для нее оказалось полным удивлением, когда вчера утром на свет появился ребенок.
Дэниэл быстро посмотрел на Кейт.
– Она что, воображала, что дети появляются из воздуха?
– Конечно нет. И все же я думаю, что Жасси очень повезло, что дядя умер, иначе она навеки осталась бы в этом доме из-за своего повышенного чувство долга.
Деревья выступали черным силуэтом на фоне заходящего солнца, и фигура Кейт в этом розово-красном зареве выглядела как аппликация.
– А вам ведь знакомо подобное чувство долга, Кейт? Не это ли чувство заставило вас выйти замуж за фермера Фаррингтона?
– Я сделала то, что должна была сделать. – В ее словах не прозвучало ни горечи, ни обиды, просто констатация факта.
– Какая же причина вынудила вас пойти за него?
Она вздохнула.
– После смерти отца мы с матерью жили в бедности. Она желала иметь множество изящных безделушек, которые мы не могли себе позволить. Мать на все закрывала глаза и не хотела слушать меня. Я зарабатывала по мере сил, чтобы хоть как-то содержать ее, ходила на сенокос, отпугивала птиц, собирала картофель, пока не достигла того возраста, когда смогла заниматься преподаванием. Меня мать учила сама. В деревенской школе для меня должности не нашлось. Я находила учеников в обеспеченных домах, владельцы которых могли позволить своим детям иметь домашнего учителя. И тут мама заболела. Она неудачно упала в саду, полученный ушиб не хотел заживать, и со временем ей понадобился постоянный уход. Пришлось отказаться от учеников из отдаленных домов, потому что я не могла оставлять мать надолго одну. Я снова пошла на ферму, где работала в перерывах между уроками, но по-прежнему не могла купить лекарства, в которых мама так отчаянно нуждалась.
Кейт на время замолчала.
– Ну а потом мистер Фаррингтон, который видел, в каком плачевном положении мы находимся, предложил мне выйти за него замуж, обещая найти для матери лучших докторов в стране. Я увидела единственную возможность облегчить ее страдания и спасти жизнь. И приняла предложение.
– Вы любили кого-то другого, Кейт?
Она покачала головой.
– Я была слишком поглощена болезнью матери и занята целые дни напролет поисками продуктов и дров, чтобы найти время на нежные чувства. Меня мало заботили те, кто добивался моего внимания, независимо от того, работали ли они со мной в поле, или являлись отцами моих учеников, представлявшими меня красивой игрушкой для своих распутных забав. – Ее тубы искривились. – Вы правы, мне действительно не в новинку отвергать нежеланных поклонников. Но мистер Фаррингтон отнесся ко мне честно и сдержал слово. Мою мать осмотрело несколько врачей из Лондона, которые прописали ей хорошее лечение. Она так и не избавилась от болезни, зато меньше страдала от боли, смогла время от времени совершать короткие прогулки и ездить в экипаже. Она презирала Джервиса Фаррингтона, считая его простым мужиком, богатым и честолюбивым, а вот его деньги принимала охотно и снова окружила себя роскошью, к которой привыкла еще до замужества. Щедрость мистера Фаррингтона продлила ей жизнь на целый год, и за это я глубоко ему признательна.
– Я не вижу щедрости, – заметил Дэниэл после некоторого раздумья. – Он просто вынудил вас выйти за него замуж. Если бы он вылечил вашу мать, не связывая вас обязательствами, тогда бы я назвал это истинной щедростью.
– Он хотел владеть мной, – произнесла Кейт с простотой, за которой скрывалось ужасное отчаяние.
Усилием воли Дэниэл заставил себя не думать о нежной юной девушке в руках грубого мужчины.
– Вы упоминали его честолюбие. В чем оно заключалось?
– Он хотел, чтобы знатные люди, живущие в нашей области, принимали его. Его возмущало, что они никогда не приглашали его на охоту или карточную игру. Его никогда не принимали ни в одном богатом доме. Он накопил много денег и поглотил множество маленьких ферм в округе, расширяя свои владения, и никак не мог понять, почему знать обходит его стороной.
– А почему они так вели себя? Фермерам не возбраняется участвовать в охоте.
Кейт помолчала. Потом продолжила:
– Ему не доверяли. Молва о том, как жестоко он обошелся с одним джентльменом, который покончил жизнь самоубийством, распространялась по округе. У благородных долгая память. Ни один из них не принял приглашения на нашу свадьбу. Вокруг длинных столов, накрытых дорогими скатертями и сервированных серебром, стояли пустые стулья, что сильно уязвило его гордость.
– Полагаю, он надеялся, что женитьба на красивой и образованной женщине проложит ему путь в столь желанное общество. Только его мечты не воплотились в жизнь.
– Да, все его надежды пошли прахом. Знаю, я разочаровала его с самого дня свадьбы. Именно меня он обвинил в отсутствии важных для него персон.
– Я встречал людей, подобных Фаррингтону, – глубокомысленно прокомментировал Дэниэл. – Они не выносят своей несостоятельности и постоянно стремятся подражать кому-то, заискивают перед теми, кого считают лучше по рождению, завидуют им в своей глупости. Например, Джим всегда естественен и полон достоинства, без притворства и подобострастия. Полно знатных людей в фэнси, кто смотрит на него с высокомерием, но он мог бы спокойно общаться с самим королем, без каких-либо затруднений с обеих сторон. Фаррингтону не помешало бы поучиться у Джима, а также его следовало бы хорошенько вздуть за глубоко несправедливое к вам отношение.
– Справедливое или нет, не знаю, только он не мог разумно воспринимать пренебрежение и оскорбления, воображаемые или реальные. Вы не поверите, насколько его впечатляли аристократические замашки моей матери. Он пытался сделать меня такой же, запрещая выполнять любую физическую работу и заставляя вести себя как леди. Как героиня из детского стихотворения, я должна была проводить все дни на подушках, вышивая узоры. Я смертельно скучала. Спустя какое-то время я убедила его позволить мне вести корреспонденцию, заполнять счета и распределять зарплату. Поскольку это занятие он считал достойным леди, то разрешил мне работать. Однако его разочарование во мне не ослабевало, потом ненависть достигла таких масштабов, что он перестал меня выносить. Однажды вечером он объявил, что не хочет больше терпеть моего присутствия в своем доме и собирается выставить меня на продажу на базаре в Брайтоне.
Ее рассказ подошел к концу. В небе погасли последние отблески солнца, а вдали замелькали огни гостиницы. Она радовалась темным сумеркам, которые скрыли блеск слез в ее глазах, вызванных жестокими и мрачными воспоминаниями. Многое она утаила. Интимные моменты, которые до сих пор заставляли ее содрогаться от ужаса. Грубые руки, грубый мокрый рот, жестокость, растущая вместе с ненавистью и разочарованием. И хотя теперешним обстоятельствам ее жизни никто бы не позавидовал, она считала себя безумно счастливой: Гарри и добросердечный Джим стали ее замечательными друзьями. В довершение к этому она неожиданно завоевала доверие Жасси, нежной и мягкой девушки, чему была очень рада. Дэниэл дал ей имя Уорвик, хоть и фиктивно. Обо всем остальном в отношении него, что скрывалось в сокровенных глубинах ее сердца, она не хотела даже думать.
В тот вечер Дэниэл предложил Жасси поговорить наедине, но она нервно вцепилась в руку Кейт и не отпускала ее. Поскольку он не собирался говорить сестре ничего секретного, то не возражал против присутствия Кейт.
– Я прошу прощения за то, что накричал на тебя вчера, – нежно проговорил он. – Ты простишь меня?
Жасси смотрела на брата полными страха широко раскрытыми фиолетовыми глазами, с ужасом ожидая, что он сейчас снова превратится в того ужасного человека, из-за которого она вчера чуть не потеряла сознание. Слова застряли в горле.
– Я прощаю, – неуверенно пробормотала она.
Позднее, вернувшись с прогулки, во время которой Дэниэл обдумывал свои планы на будущее, он услышал радостный смех Жасси и застал их вдвоем с Джимом, играющими в карты.
– А где Кейт и Гарри? – резко спросил он, стараясь не замечать, что веселье Жасси мгновенно угасло, и она молча смотрела на него, как на тюремщика, гремящегоцепями.
– Не знаю, – как-то неуверенно ответил Джим и пожал плечами.
– Джим! – выражение лица Дэниэла ясно давало понять, что он не намерен терпеть никаких увиливаний.
– Они что-то говорили о прогулке по саду. – Джим резко развернулся в своем кресле. – Дэн! Оставь их в покое, Дэн! Оставь их!
В саду Дэниэл сразу заметил их. Они только поднялись со скамейки, на которой сидели, наслаждаясь мягким ночным воздухом, и стояли, освещенные нежным светом, струящимся из окна, увлеченные тихим разговором.
Кейт смотрела Гарри прямо в лицо, наклонив голову набок. Ее нежная шея проглядывала сквозь легкую вуаль блестящих кудрей, которые выбивались из аккуратно заколотой косы. Между ними установилась какая-то заговорщицкая интимность, и они выглядели как любовники. Убежденный в наличии любовной интриги, по крайней мере со стороны брата, Дэниэл смотрел, как Гарри взял Кейт под руку и повел ее но направлению к гостинице.
Он наблюдал за ними, когда они заметили его в конце аллеи. Кейт быстро взглянула на Гарри. Они обсуждали, как помочь Дэниэлу смириться с потерей имения, и она надеялась, что тот не подслушал их добрых замыслов. Гарри спокойно взглянул на брата, крепко сжав пальцы женщины.
– Замечательный вечер, Дэниэл, – весело заметил он. – Завтра ожидается прекрасный день. Один из конюхов заметил повреждения в упряжи, но уже все исправил. Больше она нас не побеспокоит.