- Разве только то, что у меня все в порядке и я совершенно счастлива.
- В таком случае мне придется взять на себя труд предупредить его о моем беспокойстве за вас.
- О, пожалуйста, не надо беспокоиться.
- Я считаю это своим долгом. Гарри мог бы оказать нам неоценимую помощь.
- С трудом в это верится.
- Эстик склонен во всем видеть препятствия, а Пенроуз откровенно рвется к власти. Мне постоянно приходится мирить их между собой.
- Так вы видите Гарри в роли миротворца?
- Я вижу, что Гарри попусту теряет время в Лондоне. Ему следовало бы оберегать свое имущество в Корнуолле.
- Многие годы это имущество прекрасно оберегало себя само.
- Не будем спорить. Дело в том, что мы нуждаемся в любой помощи, которую можем получить. Когда Гарри узнает, что на побережье бесчинствуют пираты…
- Но я уже писала ему об этом, - перебила Дона.
- Видимо, недостаточно убедительно. Представь Гарри хоть на миг, какая опасность угрожает его дому, его ценностям, его жене, вряд ли бы он оставался в Лондоне. Будь я на его месте, я бы никогда не позволил вам ехать на запад в одиночестве. Недаром о женах, находящихся вдали от мужей, говорят, что они часто теряют голову.
- Только голову?
- В минуту опасности они теряют голову, это всем известно. Сейчас вы кичитесь своей смелостью, но приведись вам столкнуться с пиратом лицом к лицу, ручаюсь, вы задрожите и упадете в обморок, как и любая другая представительница вашего пола.
- О да, я бы непременно задрожала.
- Я боюсь сейчас сгущать краски перед женой - у нее и так перенапряжены нервы, но вам я скажу: уже распространились безобразные слухи.
- Какие слухи?
- Сельские жители молчаливы, из них слова не вытянешь. Но есть подозрение, что несколько женщин из окрестных деревень уже пострадали от этих проклятых негодяев.
- По-моему, вам стоит выяснить ситуацию до конца.
- Зачем?
- Возможно, обнаружится, что они вовсе не считают себя пострадавшими, а, напротив, чрезвычайно довольны своей участью. Трогай, Уильям. - Она улыбнулась из окна кареты и помахала лорду Годолфину на прощание рукой, обтянутой перчаткой.
Они гнали лошадей с бешеной скоростью. Когда выехали на большак, Дона сняла шляпу и, обмахиваясь ею, стала разглядывать вытянутую в струну спину Уильяма, посмеиваясь про себя.
- Слышите, Уильям, я вела себя из рук вон плохо.
- Мне тоже так показалось, миледи.
- Ну и жара в доме у этого лорда Годолфина: его жена никогда не открывает окон.
- Должно быть, утомительно было, миледи?
- В этой компании мне никто не пришелся по вкусу.
- Конечно, миледи.
- Я отпустила в их адрес пару возмутительных шпилек.
- Зато в ваш адрес не попало ни одной, миледи.
- Был там один человек по имени Эстик и еще другой - Пенроуз.
- Понятно, миледи.
- Мне они не понравились оба.
- Да, миледи.
- Но дело в том, Уильям, что эти люди начинают пробуждаться. Там было много разговоров о пиратах.
- Я заключил то же из слов его светлости, я нечаянно подслушал то, что он говорил.
- Они строили боевые планы, решили объединить все свои силы и уже подыскали дерево, на котором собираются повесить преступников. Кстати, у них появились подозрения насчет реки.
- Дело к тому шло.
- Вы не опасаетесь за своего господина?
- Нет, не опасаюсь.
- Корабль так и стоит на якоре в бухте?
- Да, миледи.
- Он здесь уже около месяца. Это обычный срок?
- Нет, миледи.
- Сколько прежде длилась стоянка?
- Дней пять, шесть, миледи.
- Время летит быстро. Возможно, ваш господин не отдает себе отчета, как долго он задержался здесь.
- Возможно, и так.
- Знаете, Уильям, я стала немного разбираться в птицах.
- Про себя я уже отметил это достижение, миледи.
- Научилась различать оттенки их пения, особенности полета.
- Чудесно, миледи.
- Помимо этого, я теперь настоящий знаток по части лесок и удочек.
- Вполне естественно, миледи.
- Ваш хозяин - исключительно одаренный наставник.
- Могу ли я сомневаться в этом, миледи.
- Вот что удивительно, Уильям: прежде, до приезда в Наврон, меня ничуть не занимали птицы, а рыбная ловля - и того меньше.
- Это действительно довольно странно, миледи.
- Все же я полагаю, что желание узнать об этом всегда жило во мне, только лежало как бы под спудом, вы понимаете?
- Прекрасно понимаю, миледи.
- Женщине трудно в одиночку изучать птиц или осваивать рыбную ловлю. Каково ваше мнение?
- Просто невозможно, миледи.
- Наставник по-настоящему необходим.
- Да уж, без наставника не обойтись, миледи.
- Но при условии, что он будет вызывать симпатию.
- Немаловажное условие, миледи.
- И что ему самому будут доставлять удовольствие занятия с учеником.
- Вы правы, миледи.
- Возможно, за время совместных занятий учитель сам усовершенствуется, достигнет новых успехов. В известном смысле, учитель и ученик учатся друг у друга.
- Вам удалось буквально в двух словах обрисовать проблему, миледи.
Милый Уильям, вот с кем приятно иметь дело. Все равно, что исповедаться духовнику, который никогда не выразит порицания или осуждения.
- Какую историю вы сочинили для домашних в Навроне, Уильям?
- Я сказал им, что вы останетесь обедать у его светлости и вернетесь домой поздно, миледи.
- А где вы спрячете лошадей?
- Все подготовлено, миледи, у меня есть друзья в Гвике.
- Для них вы тоже состряпали историю?
- Да, миледи.
- Где мне предстоит переодеться?
- Я подумал, что ваша светлость не будет возражать против того, чтобы переодеться за деревом.
- Исключительно деликатно с вашей стороны, Уильям. Вы уже выбрали это дерево?
- Я обошел лес далеко вокруг, и внизу действительно подметил одно дерево, миледи.
Дорога резко свернула влево. В просветах между деревьями мелькали блики на воде. Натянув вожжи, Уильям остановил лошадей. На мгновение он затаился, прислушиваясь, затем сложил руки, поднес их ко рту и резко свистнул, подражая чайке. Сразу же раздался ответный крик, донесшийся с берега реки. Уильям повернулся к Доне:
- Он ждет вас, миледи.
Дона схватила старенькое платье, спрятанное под подушками кареты, и перекинула его через руку.
- Где ваше дерево, Уильям?
- Вон тот толстый дуб с развесистыми ветками.
- Вы считаете меня ненормальной, Уильям?
- Вовсе нет, миледи.
- Легкое безумие - ощущение довольно приятное.
- Оно и видно, миледи.
- Нелепо быть счастливой безо всякой причины - как бабочка. Что вы знаете о бабочках?
Дона обернулась: вместо Уильяма перед ней стоял его хозяин. Он завязывал узелок на лесе, пропущенной через ушко крючка, зажав зубами свободный ее конец.
- Вы подошли совершенно бесшумно, - вздрогнула Дона.
- Привычка, выработанная долгой практикой.
- Мы тут с Уильямом рассуждали вслух.
- О бабочках, я слышал. Почему вы убеждены в их безоблачном счастье?
- Достаточно взглянуть на них.
- Когда они порхают на солнце?
- Ну да.
- И сейчас вы испытываете похожее чувство?
- Да.
- Вам пора переодеться. Светские дамы, которые пьют чай с лордом Годолфином, ровным счетом ничего не смыслят в бабочках. Я буду ждать вас в лодке. Река сегодня кишит рыбой.
Он пошел в сторону берега, а Дона, спрятавшись за кряжистым дубом, скинула свой шелковый наряд и наскоро переоделась. Губы ее растянулись в блаженной улыбке, волосы растрепались. Покончив с переодеванием, она отдала шелковое платье Уильяму, который все это время стоял к ней спиной, уткнувшись лицом в лошадиные морды.
- Мы спустимся вниз по течению, Уильям, - сказала Дона. - Назад в Наврон я поднимусь из бухты.
- Решено, миледи.
- Я выйду к подъездной аллее около десяти вечера.
- Понял, миледи.
- Оттуда вы подвезете меня в карете, будто бы мы возвращаемся от лорда Годолфина.
- Хорошо, миледи.
- Чему вы улыбаетесь?
- Миледи, я был далек от мысли, что мое лицо выражает нечто подобное.
- Вы лжец. До свидания.
- До свидания, миледи.
Она задрала выше щиколоток свое старенькое муслиновое платье, затянула потуже пояс на талии и босиком побежала напрямик к лодке, покачивавшейся у берега в ожидании ее.
Глава 9
Француз насаживал червяка на крючок. Завидев Дону, он приветливо улыбнулся.
- Вы скоро обернулись.
- Там не было зеркала, которое могло бы меня задержать.
- Надеюсь, теперь вы понимаете, насколько легче жить, когда забываешь о таких вещах, как зеркало.
Дона прыгнула в лодку рядом с ним.
- Дайте я насажу червяка на лесу.
Он протянул ей лесу и, взявшись за весла, оттолкнулся от берега, направляя лодку вниз по течению. Дона, нахмурившись от усердия, целиком сосредоточилась на лесе, но червяк извивался и никак не желал накалываться. Она исколола крючком пальцы и сгоряча выругалась, но тут же спохватилась, увидев, что Француз вовсю потешается над ней.
- Не могу этого сделать! - вспылила Дона. - Отчего женщина создана такой беспомощной?
- Потерпите. Я насажу его сразу, как только мы спустимся вниз по течению.
- Ну уж нет, - заупрямилась Дона, - я не отступлюсь. Хочу сделать сама.
Он не ответил и, насвистывая, отвернулся в сторону, провожая взглядом пролетавшую птицу. Дона вернулась к прерванному занятию. Наконец она торжествующе крикнула:
- Смотрите! У меня получилось, получилось!
- Ну и прекрасно! Вы делаете успехи!
Подняв весла, он пустил лодку плыть по течению. Сочтя, что они прошли уже достаточно далеко, он вынул из-под ног Доны внушительных размеров камень и, обвязав его длинным канатом, бросил за борт вместо якоря. Они расположились поудобнее - Дона на носу лодки, Француз в центре, каждый со своей лесой. По воде пробегала легкая зыбь. Уносимые течением, проплывали мимо слетавшие с деревьев листья, травинки. Было тихо. Тонкая влажная леса в руках Доны слегка натягивалась, относимая потоком. Пару раз она нетерпеливо выдергивала ее, чтобы проверить крючок, но червяк оказывался на месте, прикрытый темной полоской водоросли, зацепившейся за лесу.
- У вас слишком глубоко опущен крючок, червяк оказался на самом дне, - подсказал ей Француз.
Дона немного подтянула лесу, но, видя, что он отвлекся и занят собственной снастью, не собираясь вмешиваться в ее дела, она снова из упрямства выпустила лесу. Исподволь она изучала своего спутника - его профиль, руки, плечи. Поджидая ее, он, вероятно, по обыкновению рисовал. Где-нибудь на корме лодки, под рыболовными принадлежностями, лежит лист бумаги с наброском взлетающей с грязевой отмели птицы.
Доне вспомнился портрет, который недавно сделал с нее Француз. Как разительно он отличался от того, первого, который был разорван в клочья. На этом портрете она смеялась, перегнувшись через поручни корабля и наблюдая, как неугомонный Пьер Бланк исполняет одну из своих забористых песенок. Француз прикрепил этот рисунок над камином в своей каюте, пометив в уголке число.
- Отчего же вы не разорвали его вслед за первым? - не без ехидства спросила Дона.
- Я поймал на вашем лице то выражение, которое мне хотелось запечатлеть и запомнить, - просто ответил он.
- Как более подходящее для члена команды?
- Да, если хотите, как более подходящее.
Он сидел спокойно, полностью сосредоточившись на рыбной ловле. Дона думала о том, что вот сейчас, когда они отрешились от всего мира, в нескольких милях отсюда разрабатываются планы его пленения и убийства. Слуги Эстика, Пенроуза и Годолфина, вероятно, уже рыщут по побережью, расспрашивая жителей разбросанных по нему деревень графства.
- В чем дело? - вывел ее из задумчивости его резкий голос. - Вы что - не хотите больше удить?
- Я думала о сегодняшнем дне, - призналась Дона.
- Я понял это по выражению вашего лица. Вас что-нибудь тревожит?
- Вам нельзя больше оставаться здесь. У них возникли серьезные подозрения. Они полны решимости вас изловить.
- Они меня не волнуют.
- Напрасно, Эстик настойчив, у него здравый взгляд на вещи. Он не чета чванливому болвану Годолфину. Между прочим, он намерен повесить вас на самом высоком дереве в парке Годолфина.
- Что ж, почту за честь.
- Довольно вам шутить! Думаете, я, как все женщины, тревожусь из-за сплетен?
- Думаю, как все женщины, вы склонны драматизировать события.
- Зато вы закрываете на них глаза.
- Чего же вы от меня ждете?
- Прежде всего - осторожности. Эстик как-то обронил, что окрестные жители догадываются о вашем убежище.
- Вполне вероятно.
- Когда-нибудь вас предадут, и бухта будет окружена.
- Я уже принял меры на сей счет.
- Какие, хотелось бы знать?
- Разве Эстик и Годолфин посвятили вас в свои планы по моему захвату?
- Нет.
- Ну так и я не скажу вам, как собираюсь избежать подобной неприятности.
- Неужели вы думаете, что когда-нибудь я смогла бы…
- Я ничего не думаю, - перебил он. - Впрочем, нет, я думаю, что у вас клюет.
- Вы умышленно уходите от ответа.
- Вовсе нет. Если вы не желаете вытаскивать рыбу, то дайте я это сделаю за вас.
- Нет, я сама.
- Ну и чудесно. Тяните, но потихоньку.
Дона, надув губы, взялась за лесу без особой охоты, но, почувствовав, что рыба рванулась и задергалась на крючке, она с рвением принялась за дело. Мокрая леса беспорядочно падала к ней на колени, на дно лодки. Забыв обиду, Дона возбужденно бросила:
- Она здесь, я чувствую. Она на крючке.
- Не спешите так, - предостерег Француз. - Вы упустите рыбу. Плавно подведите ее к борту лодки.
Но Дона уже не слушала. Вскочив на ноги, она чуть не выронила лесу, затем с силой рванула ее к себе, и, когда серебристая чешуя уже мелькнула на поверхности, рыба сорвалась, подняв фонтан брызг, и ушла на глубину. Крик разочарования вырвался у Доны, она обернулась к Французу с глазами, полными отчаяния. С минуту он смотрел на нее, потом расхохотался, откидывая рукой прядь волос, упавшую на лоб.
- Вы просто чересчур увлеклись.
- Я ничего не могла с собой поделать. Так приятно было чувствовать подергивание лесы в руках и так хотелось что-нибудь поймать.
- Не беда. В другой раз вам повезет больше.
- Вот беда: моя леса - она запуталась.
- Дайте сюда.
- Нет, я сама.
Не настаивая, он снова принялся удить рыбу. Дона, подняв свой безнадежно спутанный клубок и зажав его между коленями, пыталась распутать лесу, но та еще больше запутывалась. Досадливо нахмурившись, она вопросительно взглянула на Француза. Он протянул руку и молча забрал клубок. Дона с облегчением оперлась о борт лодки и стала рассеянно следить за его руками, ловко распутывавшими мокрую лесу.
Далеко с запада солнце отбрасывало на небо длинные розоватые полосы, золотило воду реки. С отливом вода стала быстро убывать, булькая вокруг лодки. По грязи на отмели прошлепал одинокий кроншнеп, затем, насторожившись, поднялся в воздух и, тихонько посвистывая, скрылся из виду.
- Когда же мы разложим костер? - спросила Дона.
- Когда добудем себе ужин.
- А если мы ничего не поймаем на ужин?
- Тогда не будет и костра.
За разговором Дона не заметила, как ее леса чудом распрямилась. Он аккуратно свернул ее и бросил за борт, протянув Доне оставшийся конец.
- Спасибо, - покорно сказала Дона и несмело покосилась на него, встретившись с его лучащимся мягкой улыбкой взглядом. На душе у нее сразу стало как-то легко и радостно.
Черный дрозд, укрывшийся в лесу на противоположном берегу реки, прерывисто пел свою песенку, сладкую и задумчивую. На душе у Доны было мирно и спокойно, ничего подобного она никогда раньше не испытывала. Все, что клокотало в ней когда-то, рвалось наружу, теперь успокоилось, покорившись этой тишине и "его" неуловимому влиянию. До сей поры ей, жившей в сумятице света, было незнакомо это очарование тишины. Она чувствовала себя околдованной. Ей казалось, что она наконец вернулась в давно оставленные места, куда всегда стремилась, но никак не могла добраться… Да, да, именно о таком мире она мечтала, когда сбежала в Наврон из Лондона. В то же время в ней зрело понимание, что без "него" она бы никогда не обрела полноту счастья. "Он" открыл ей этот мир, открыл ей новую, доселе неведомую жизнь. Играла ли она с детьми, бродила ли по саду, она всегда думала о "нем", что "он" где-то рядом, в бухте, на своем корабле.
"Мы оба стремимся отгородиться от мира. Это связывает нас", - думала Дона. Ей вспомнилась их первая встреча, ужин в Навроне… За размышлениями Дона не заметила, как он начал вытаскивать свою лесу. Очнувшись, она мигом позабыла обо всем, подалась вперед и прижалась к его плечу, возбужденно вскрикнув:
- У вас клюнуло?
- Да, - улыбнулся он. - Хотите вытянуть?
- Это было бы нечестно, рыба-то ваша.
Но он уже вкладывал лесу ей в руки. Дона подвела сопротивляющуюся рыбу к борту лодки и осторожно вытащила ее. Рыба билась, подпрыгивала и извивалась. Дона бросилась рядом на колени и попыталась выдернуть крючок.
- О бедная рыбка, она умирает! - запричитала Дона. - Как она мучается. Что мне делать? - с мольбой в глазах она обернулась к Французу. Он встал на колени, отнял у Доны рыбу, резким движением высвободил крючок и, вставив ей в рот палец, свернул голову. Рыба дернулась пару раз и замерла.
- Вы убили ее! - прошептала Дона.
- Ну да, а вы, собственно говоря, чего ждали?
Дона внутренне съежилась. Когда возбуждение немного спало, она вдруг почувствовала, как близко друг к другу они оказались - их плечи почти соприкасались. Француз погрузился в молчание, и на лице его мелькнула уже знакомая ей затаенная улыбка. Внезапно Дону опалил жар. Ей захотелось придвинуться к нему еще ближе, ощутить на своих губах его губы, почувствовать за спиной кольцо его сомкнувшихся рук. Медленно она отвела взгляд в сторону, на простор реки, не в силах совладать со снедающим душу беспокойным томлением, страшась, что может выдать себя. А что, если он успел прочесть откровенный призыв в ее глазах и теперь презирает ее, как Гарри и Рокингэм презирали тех женщин в "Лебеде". Дона принялась деловито похлопывать себя по локонам, чтобы привести их в порядок, пригладила платье, словно ища успокоения в простых механических движениях. Это давало ей возможность выиграть время. Наконец, обретя в душе подобие равновесия, она рискнула обернуться через плечо. Оказалось, он уже смотал рыболовное снаряжение и взялся за весла.
- Проголодались? - весело спросил он.
- Да, - неуверенным, будто не своим голосом ответила Дона.
- Тогда пора развести костер и заняться ужином.