11
Я без промедления приступила к своим обязанностям. Воспитанника я нашла в точности таким, каким он аттестовал себя сам: смышленым и жаждущим знаний. Непоседливый, как все дети, он неплохо себя вел на уроках, которые ему нравились, вроде географии и истории, но бунтовал против предметов, которые невзлюбил, таких, как рисование и арифметика.
- Никогда тебе не стать моряком, - как-то сказала я, и мой укор возымел действие.
Очень скоро обнаружилось, что его можно уговорить на все, если сказать, что так делают моряки. И я знала почему.
Разумеется, меня очаровал Замок. Как выражалась тетя Шарлотта, это была подделка, но искусная, сработанная на славу. Возводя Замок, зодчие явно ориентировались на норманнов - в итоге мы имели законченный образчик этой архитектуры во всей ее тяжеловесной солидности. Нависающие своды, толстые стены, мощные колонны. Лестницы, которые вели в башни, тоже были типично норманнские: узкие там, где встраивались прямо в стены, и расширяющиеся на выходе. На их ступеньках нужно было смотреть под ноги, но я это делала машинально, так как не уставала любоваться мастерством строителей, так искусно "устаривших" их. Кредитоны добились от них чего хотели: впечатление древности постройки соединили с современными удобствами.
Я узнала от Шантели, что нам предстояло плыть на "Невозмутимой леди".
- Надеюсь, что судно оправдает свое название, - прибавила Шантель. - Не переношу качки.
Корабль брал на борт груз станков для Австралии и после непродолжительной стоянки должен был отправиться с новым грузом дальше, кажется, на острова.
- Я слышала, они берут двенадцать или четырнадцать пассажиров - точно не знаю. Ну как, взволнована?
Я была не только взволнована - даже взбудоражена. Впервые увидев Моник и мальчика и усомнившись в разумности своего приезда, теперь я знала, что, если бы пришлось решать заново, поступила бы точно так же. Трудно было устоять перед этим вызовом. Шантель угадала мои мысли.
- Если бы ты решила остаться в Англии и продолжала цепляться за свой скучный план, ты бы вытянула жалкий жребий. Отныне все, Анна, серость и скука позади - и для тебя, и для всех вокруг. Почему ты так берегла в памяти образ своего капитана? Потому что в твоей жизни не происходило ничего увлекательного. Когда переживаешь потрясение вроде этого, единственный способ забыть - это перебить его новыми впечатлениями. И в один прекрасный день обязательно случится нечто такое, что окончательно сотрет воспоминание. Такова жизнь.
Недаром я часто задавала себе вопрос: что бы я делала без Шантели?
На вторую неделю пребывания в Замке я столкнулась лицом к лицу с капитаном. Гуляя по саду и прилегающей роще, я добралась до края скалы и, стоя над парапетом ограждения, глядела вниз. Я обернулась и увидела его.
- Мисс Брет, - заговорил он, протягивая мне руку. Он не сильно изменился с тех пор. Несколько морщинок вокруг глаз да жесткость складки рта, которой прежде не было.
- А… капитан Стреттон…
- Удивлены? Вы ведь знаете, я здесь живу.
- Но я думала, вас нет дома.
- Я ездил в лондонскую контору получать указания насчет маршрута. А теперь, как видите, вернулся.
- Вижу, - ответила я, борясь со смущением.
- Я очень переживал, когда узнал про то, что случилось с вашей тетей, и… все неприятности.
- На мое счастье, рядом оказалась сестра Ломан.
- А сейчас устроила ваш переход сюда.
- Да, это она мне сказала, что освободилось место гувернантки… вашего сына. Я обратилась и была принята.
- Я рад, - сказал он.
Я попыталась взять легкий тон.
- Но вы еще не проверили мои способности.
- Уверен, они замечательны. А наше знакомство было слишком коротким.
- Другим оно не могло быть.
- Да, помнится, я уходил в морс. Никогда не забуду тот вечер. Как мило все было до… пока не вернулась ваша тетушка. Теплой уютной атмосферы как не бывало - нас словно облили холодным душем.
- С того вечера началась ее болезнь. После вашего ухода она поднялась ко мне поговорить.
- То есть сделать вам выволочку?
Я кивнула.
- А возвращаясь, зацепилась за что-то и упала с лестницы.
- Из-за своей мебели?
- Да, с этого начались ее недуги.
- Представляю, сколько вам досталось. - Я не ответила, и он продолжал: - Я вас часто вспоминал. Жалел, что не смог снова вас навестить и узнать, чем все кончилось. А потом услышал, что она умерла.
- Одно время только об этом и говорили.
- Распрощавшись с вами, я отплыл на "Роковой женщине". Помните это имя.
Я не сказала, что и поныне храню носовую фигурку, ради которой водила его в свою спальню.
- Плавание тоже оказалось роковым, - докончил он.
- О?..
Но он предпочел сменить тему.
- И вот вы здесь, учите молодого Эдварда. По-моему, смышленый мальчик.
- По-моему, тоже.
- Вскоре вам предстоит плавание на "Невозмутимой леди".
- Да, для меня это настоящее приключение.
- Могу представить. Сколько лет не плавали по морю. По крайней мере с той поры, как прибыли из Индии, если не ошибаюсь.
- Удивляюсь вашей памяти.
- Вы бы еще больше удивились, если бы знали, сколько я всего помню.
И пристально посмотрел на меня. Вдруг мне стало теплее и легче - как ни разу не было со времени нашей последней встречи. Глупо, но я ничего не могла поделать. "Это его прием, - мелькнуло у меня в голове. - Смотрит на женщину, словно вправду интересуется, пытается внушить, будто она что-то значит в его глазах. Испробованный прием записных обольстителей. Видимо, в этом и состоит обаяние. Только это ничего не значит".
- Как лестно, - легко выговорила я.
- Уверяю вас, это правда.
- Меня уверить нетрудно, - ответила я.
- Это почему?
- Вы ведь моряк. Привычны к приключениям. Для меня тот вечер в Доме Королевы был приключением, а для вас рядовым происшествием. Неожиданное возвращение тети и ее падение с лестницы подняло его для меня до уровня высокой драмы.
- Но ведь и я сыграл какую-то роль в этой драме.
- Нет. К моменту, когда она началась, вы уже сошли со сцены.
- Но пьеса еще не окончена? Вот вам доказательство: два персонажа ведут диалог из следующей сцены.
Я засмеялась.
- Нет, она кончилась со смертью тети Шарлотты. Драма "Дом Королевы".
- Но следует продолжение. Возможно, на этот раз это будет комедия "Невозмутимая леди".
- Почему комедия?
- Потому что я всегда предпочитал их трагедиям. Смеяться веселее, чем плакать.
- Согласна. Но порой мне кажется, что в жизни больше поводов для слез, чем для смеха.
- Дорогая мисс Брет, вас ввели в заблуждение. Я буду просто вынужден переубедить вас.
- Как… где? - смутилась я.
- На "Невозмутимой леди".
- Но ведь вы…
Он не мигая смотрел на меня.
- Неужели не слышали? Это мое судно. Я буду им командовать в этом плавании.
- Значит, вы…
- Только не говорите, что вы разочарованы. Я думал, вам будет приятно. Уверяю вас, я неплохой судоводитель. Можете не беспокоиться, не пойдем ко дну.
Я вцепилась в поручень за спиной. В голове опять мелькнуло сожаление, что согласилась. Надо было искать место, где не увижу его ни при каких обстоятельствах.
Видно было, что, как и тогда, я ему небезразлична - и он отдавал себе в этом отчет. Как и в тот раз, не упомянул про жену. Мне хотелось, чтобы разговор зашел про нее: узнать, каковы были их отношения. Но какое мне было до этого дело?
Теперь я ясно осознала, что не должна была соглашаться.
Последующие недели пробежали как в лихорадке. Шантель была взбудоражена.
- Анна, кто бы поверил в такое, когда мы были в Доме Королевы?
- Согласна. Невероятно, что мы обе здесь и вот-вот покинем родину.
- И кто провернул все это, а?
- Ты, конечно. Ты знала, что отец Эдварда - капитан нашего судна?
Она помедлила с ответом. Наконец, сказала:
- Ну и что, какая разница, кто капитан? Без капитана не бывает корабля.
- Значит, знала, - заключила я.
- Не с самого начала. Анна, разве это имеет значение?
- Я думала, что отплыву с его женой и сыном, но не с ним самим.
- Это тебя смущает?
Я решила не кривить душой с Шантелью.
- Да, - призналась я, - смущает.
- Значит, и сейчас возбуждает твои чувства, несмотря на то, что ты знаешь, что он из себя представляет?
- Что именно?
- Донжуан. Морской Казанова. Несерьезный человек. Волочится за женщинами. Поэтому и женщины его любят. Это неверная гипотеза, будто нам нравятся однолюбы. Нет, женщин привлекают мужчины, которые падки на их прелести. Обыкновенная лесть.
- Возможно, но…
- Анна, ты в полной безопасности. Ведь теперь ты его знаешь. Понимаешь, что его сладкие слова и томные взгляды не более чем уловка, игра, причем довольно-таки приятная. Она называется флиртом. Вполне невинная забава, пока умеешь ею управлять.
- Как это делаешь ты с Рексом?
- Да, если угодно.
- Ты хочешь сказать, что сознаешь, что Рекс никогда на тебе не женится, более того, собирается делать предложение мисс Деринхем, но тебя вполне устраивает ваш флирт?
- Да, меня вполне устраивают мои отношения с Рексом, - твердо сказала она. - А ты должна довольствоваться теми, что сложились у вас с любезным капитаном.
- Да, твоя философия жизни поучительна, - заметила я.
- Пока что она меня не подводила, - признала она.
Уроки оказались легче, чем я предполагала. Видимо, это объяснялось тем, что мне достался смышленый и отзывчивый ученик. Мы вдвоем рассматривали карты, вместе водили пальцами по предстоящему пути. Его глаза - точно такие, как у отца, только карие - горели от нетерпения. Карта была для него не просто лоскутом пестро окрашенной бумаги: это был целый мир.
- Вот, - восклицал он, тыкая пальчиком в голубое пространство, - мамин остров.
- Как видишь, не очень удален от австралийского континента.
- Она будет счастлива вернуться, - вдруг сказал он.
- Будем надеяться, что мы все будем там счастливы.
- Но… - В его глазах мелькнуло недоумение, он искал слова, чтобы выразить свое состояние. - Нам и сейчас хорошо. Только маме не хватает счастья. Это из-за того, что она не на острове, вот увидите.
- Посмотрим.
- Капитан снова ее полюбит там, - серьезным тоном сказал он. Он всегда с благоговейным трепетом называл отца "капитаном". "Интересно, сколько он знал про их ссоры и чему их приписывал?" - подумала я.
Моник и не пыталась сдерживаться, а я находилась в достаточно близком соседстве с ее комнатой, чтобы слышать ее часто поднимавшийся в гневе голос. Иногда она будто молила его о чем-то. Интересно, каков он был с ней. Был ли счастлив? На вид он таким не казался. Впрочем, возможно, он слишком легко относился к их браку, чтобы особенно переживать его неудачу. Как выразилась Шантель, он слишком увлекался всеми женщинами, чтобы любить одну. Должно быть, немалое утешение для него. Но каково женщине, которая его любила, как, по-моему, это делала Моник?
Не следовало мне приезжать. Я не чувствовала себя здесь на достаточном удалении. Незачем мне было пытаться постичь философию Шантели. Все равно мне ее не перенять. Я сознавала, что была уже слишком затронута, чтобы делать вид, будто ничего не происходило.
А Шантель… Вправду ли она управляла своими чувствами, как пыталась мне внушить?
Глядя на нее, прогуливающуюся по саду с Рексом, нетрудно было принять их за влюбленных. Было что-то особое в удовольствии, которое они находили в обществе друг друга, в том, как разговаривали и смеялись. Действительно ли она так неуязвима, как хочет себя представить? Я искала ответ на этот вопрос и боялась, что и она может быть задета за живое, как когда-то я.
Такие непростые были эти недели. По-моему, лучшими часами были те, которые я проводила с Эдвардом. Мы быстро сошлись. Кажется, я все же оказалась лучше откровенно беспомощной мисс Беддоус: всегда легче заменить неудачницу, чем того, кто пользовался успехом. Наши уроки строились вокруг предстоящего путешествия. Ближе всего ему была география, но я незаметно переходила к колонизации Австралии, посылке туда Первого флота. На уроках арифметики легче оказывалось удержать его внимание задачками, где речь шла о грузах. Морские термины зачаровывали его.
Куда бы мы ни отправлялись на прогулки, ноги сами приводили нас к склону, откуда открывался вид на доки и корабли. Эдвард даже приплясывал от возбуждения.
- Гляньте-ка! Шерстяной клипер! Отплывает в Австралию. Может, мы его опередим. Наверняка опередим, ведь нас поведет капитан!
Однажды мы взяли с собой бинокль и наконец-то разглядели корабль. Мы смогли разобрать даже имя, выведенное жирными черными буквами на боку: "Невозмутимая леди".
- Вот наш корабль, Эдвард, - сказала я.
- Не наш, а капитана, - строго поправил он.
- Его уже готовят к отплытию, - сообщила я.
Близился час расставания с Англией.
Не забуду волнующий момент, когда, держа за руку Эдварда, я поднялась по трапу и ступила на палубу "Невозмутимой леди". Все перемешалось во мне: сознавала, что поступаю опрометчиво, безрассудно, и ничего не могла с собой поделать, была счастлива. Жажда приключений и необыкновенное возбуждение овладели мной. Я понимала, что если бы осталась на берегу и узнала, что на этом корабле отплыл Редверс Стреттон - и с ним Шантель, - то чувствовала бы себя несчастнее, чем когда бы то ни было в моей жизни.
"Невозмутимая леди" сразу показалась мне красавицей. С того самого момента, когда впервые увидела ее в бинокль, я загорелась не меньше Эдварда. Но совсем другое было самой ступить на борт, воочию увидеть сверкающие медью склянки и надраенные палубы, представить, что это корабль капитана Стреттона! Я была глубоко взволнована. Судно было из новых "леди", которыми, по словам Шантели, незаметно для себя усвоившей лексику Эдит, "мы" пополняли "наш" флот.
- Возможно, оно и романтичнее - плыть под парусами на барке, бриге или тендере, но они быстро устаревают, а мы должны идти в ногу со временем.
"Невозмутимая леди" не поражала размерами, но брала на борт порядочно груза и вдобавок двенадцать пассажиров, в их числе Рекса, Шантель, Эдварда, его мать и меня.
Шантель поднялась на борт вместе со мной. Блестя изумрудно-зелеными глазами, с развевающимися на ветру пышными тициановскими волосами, она выглядела неотразимо, и я снова невольно забеспокоилась, как бы ей не пошел во вред явный интерес, который она выказывала к Рексу, как, увы, случилось некогда со мной.
В каютах стояли койки, к полу крепились столы, которые можно было использовать то вместо письменных, то вместо туалетных; везде имелись кресла и встроенные шкафы; пол устилали ковры.
Не успели мы осмотреться, как прибежала Шантель, потребовав, чтобы я пошла смотреть ее каюту, располагавшуюся через несколько дверей от моей. Каюта примыкала к апартаментам Моник. Она показала на дверь, которая вела в них. На столе стояла ваза с цветами, шторы иллюминатора в отличие от наших ситцевых были шелковые.
Эдвард тотчас прыгнул на койку и принялся раскачиваться.
- Роскошно, - восхитилась я.
- Еще бы - апартаменты жены капитана! - объяснила Шантель. - При том что она не всегда будет здесь спать. Только когда мне придется ее выхаживать. Надо полагать, она предпочтет перебраться к капитану. - Она указала наверх. - Это рядом с мостиком.
- Сейчас побегу на мостик, - загорелся Эдвард.
- Дружок, если ты не побережешься, то, боюсь, сляжешь от перевозбуждения раньше, чем сможешь испытать себя морем, - остановила его Шантель.
Но Эдварда было не утихомирить. Ему не терпелось все обследовать, и я увела его на верхнюю палубу, где мы вместе наблюдали за последними приготовлениями к отплытию.
Тусклым зимним послеполуднем, когда из-под пелены тумана ненадолго проглянуло большое красное солнце, под звуки сирен мы медленно двинулись в сторону моря. Началось наше путешествие на другой край света.
Наша "Леди" оставалась безмятежной до самого Бискайского залива. Проснувшись в первое утро в своей каюте, я не без труда сообразила, где нахожусь. Но, даже осмотревшись, никак не могла поверить, что была на борту корабля, который капитан вел в экзотические края. Моя беда, как не раз повторяла Шантель, заключалась в том, что я не ждала от жизни ничего, кроме скуки и однообразия. Вряд ли моя жизнь была так уж монотонна, хмуро возражала я, вспоминая смерть тети Шарлотты.
- И все же, - рассуждала она, - тебе все время кажется, что с тобой не может приключиться ничего романтического или необычайного. Поэтому ничего и не происходит. Запомни, в этом мире нам достается только то, чего мы добиваемся - по крайней мере частично. Сама бери, что тебе надо. Вот мой девиз.
- Есть старинная поговорка - испанская, если не ошибаюсь: "Бери, что тебе нужно, - сказал Бог. - Сам бери, но и расплачивайся сам".
- Разве кто-то жалуется на цену?
- Люди не всегда знают, сколько придется платить, пока им не предъявят счет.
- Дорогая моя, прозаичная, трезвая старушка Анна! В этом ты вся. Стоит только заикнуться об удовольствиях, как ты вытаскиваешь счеты: одна мысль об оплате способна отбить всякую охоту.
Так я лежала в каюте, вспоминая наш разговор, а когда поднялась и ощутила легкое покачивание под ногами, и, раздвинув ситцевые занавески, увидела в иллюминаторе серо-голубое море, вдруг ощутила необыкновенную легкость на душе, заставившую меня дать самой себе обещание: буду как Шантель. Начну радоваться жизни, не раздумывая о цене, пока не предъявят счет.
Эта решимость не была мимолетной. Меня действительно пьянила новизна путешествия по морю, жизни вблизи от подруги и сознания, что на борту находился Ред Стреттон и я могла столкнуться с ним в любую минуту.
Корабль был хорош тем, что это был его корабль. Я чувствовала себя в безопасности, потому что его вел он. Если я не заглядывала в будущее и не задавалась вопросом, что будет, когда плавание закончится, то делала это потому, что без оглядки отдалась блаженной сладости, охватившей меня в эти золотые деньки, когда мимо проплывали берега Испании и Португалии, а мы готовились стать на якорь у Гибралтарской скалы, перед тем как войти в Средиземное море.
Кроме нашей группы, на борту было восемь пассажиров, включая мальчика примерно одних с Эдвардом лет. С этим нам повезло: мальчики обязательно станут товарищами.
Мальчика звали Джонни Маллой. Он был сын миссис Вивиан Маллой, направлявшейся в Австралию к мужу, который уехал туда первым и уже успел обжиться. Ее сопровождала вдовая сестра, миссис Блейки, помогавшая ей присматривать за Джонни.
Кроме них, на борту были Гарет и Клер Гленнинги. Клер была мягкая застенчивая женщина в возрасте, как мне показалось, слегка за сорок. Муж был несколькими годами старше, необыкновенно вежливый и галантный, готовый поступиться всем ради удобства жены. Другую группу составляла пожилая пара, мистер и миссис Гринеллы, направлявшиеся в Австралию навестить семейство замужней дочери, а с ними путешествовала сестра мистера Гринелла мисс Элла Рандл, постоянно всем недовольная чопорная особа.