– Я упау.
– И поранился, да?
Дилан кивнул.
– В следующий раз будешь слушать маму?
Он снова кивнул. Колин не мог его не пожалеть.
Ровена могла бы его обнять, или поцеловать, или еще как-то успокоить. Но она только повернулась к Трише:
– Похоже, нужно будет наложить швы. Сможешь присмотреть за всем, пока я отвезу его в больницу?
От слова "больница" у Дилана широко раскрылись глаза, и он заерзал в руках матери, крича:
– Неть! Не надо бойницу, мамочка!
– Но у тебя бо-бо, милый. Тебе нужно к доктору.
На этот раз мальчик заплакал, сопротивляясь и крича:
– Неть! Не надо доктой, не надо бойницу!
По какой-то причине он был всерьез напуган.
– Можно я посмотрю? – спросил Колин. – Может, швы и не нужны.
Ровена обернулась к нему, удивленно моргая, словно даже не заметила, что он здесь. А потом нахмурилась и крепче прижала к себе Дилана.
– Зачем?
– У меня медицинская подготовка, и я видел самые разные раны. Может, ему не нужны швы. И больница.
Услышав это, Дилан немедленно перестал биться и посмотрел на Колина большими, полными надежды глазами. Ровена спросила его:
– Ты не против, милый? Можно мистеру Миддлбери посмотреть на твое бо-бо?
Подозрительно прищурившись, мальчик спросил Колина:
– Ты доктой?
– Не совсем, – сказал Колин, осторожно подходя ближе. – Но я знаю, как помогать людям, которые поранились. Дашь мне посмотреть?
Поколебавшись, Дилан кивнул.
Колин наклонил его голову и бережно раздвинул испачканные кровью волосы, чтобы осмотреть рану. Кожа была рассечена прямо над границей волос, всего пара сантиметров, и, хотя кровь уже не шла, рана была очень глубокой.
– Больно? – спросил он у Дилана, который только пожал плечами.
Оставить рану открытой означало риск инфекции. Пара швов все бы исправила, но ребенок и так был травмирован. К счастью, во время обучения Колин освоил пару фокусов.
– По-моему, швы ему не нужны, – сказал он Ровене, которая посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Мы не сможем заклеить рану пластырем, волосы помешают.
– У вас есть аптечка первой помощи?
– Конечно, но…
– Поверь мне, Ровена.
Она открыла рот, чтобы возразить, но Колин добавил:
– Хочешь травмировать его еще больше или позволишь мне хотя бы попытаться?
Ровена в смятении посмотрела на сына. Мгновение Колин был уверен, что она откажется и, несмотря на все крики, потащит мальчика в ближайшую больницу. Но спустя несколько секунд она сказала:
– Ладно, можешь попробовать, только не делай ему больно.
Как будто он станет делать это нарочно.
– Сначала надо промыть рану.
Они зашли в ванную комнату детского сада. Ровена опустила крышку на унитазе и села на него вместе с Диланом. Триша вручила Колину аптечку. Колин порылся в ней, раскладывая все на краю раковины, а потом сказал Дилану:
– Может немножко щипать, но если будешь сидеть совсем неподвижно, то в больницу не поедешь.
Глядя на него с облегчением, Дилан сидел совершенно неподвижно, пока Колин тщательно промывал ранку. Даже когда он наносил антисептик, мальчик едва вздрогнул.
– Ты такой смелый, – сказала Ровена, крепче обнимая и целуя сына.
– А теперь надо совсем замереть, – сказал Колин, окуная пинцет в аптисептик. Он очень бережно вытянул им несколько прядок с обеих сторон ранки. Хотя понадобилось несколько попыток, он сумел завязать прядки в тугой узел, по сути используя их вместо швов.
– Гениально! – со смехом сказала Триша.
– Но работает, только если пряди достаточно длинные, – если бы волосы Дилана были на пару сантиметров короче, Ровене пришлось бы везти его в больницу.
Достаточно было двух узелков, чтобы стянуть рану, а потом Колин залил все жидким пластырем, чтобы удерживать узлы и не пропускать внутрь грязь и влагу.
– Как новенький, – сказал он Дилану, ласково взъерошив его затылок. – Больно было?
Дилан пальцами показал, что совсем немножко. А потом посмотрел на Ровену и радостно спросил:
– Бойницы не бует?
– Нет, малыш, больницы не будет.
– Нужно несколько дней держать рану сухой, чтобы она закрылась.
– Он принимал ванну сегодня утром, так что пока в порядке. Или придется ходить с немытой головой, – поддразнила она, пощекотав Дилана.
Он захихикал и заерзал у нее на коленях.
– Скажи Колину спасибо, – сказала Ровена.
– Обнимашки! – Дилан протянул руки, и Ровена вручила его Колину.
Дилан обвил руками его шею; для такого маленького и хрупкого на вид ребенка у него была крепкая хватка. Хотя у Дилана явно были затруднения с речью, но его "спасибо" прозвучало совершенно четко. А от смачного поцелуя в щеку сердце Колина растаяло. Мальчик был ужасно милым и явно очень умным для своего возраста.
Колин вручил его обратно Ровене и сказал:
– После всех этих переживаний, думаю, ему стоит поспать.
Дилан сверкнул сияющей улыбкой и попросил:
– Улоши мея?
Глава 5
Похоже, у Колина завелся новый друг. Ровена вопросительно посмотрела на него. Велика была вероятность, что кто-нибудь увидит, как он идет в дом, но разве обстоятельства не объясняли это? Разве он мог отказать мальчику?
– Конечно, я тебя уложу, – сказал Колин.
– Уверен?
– Конечно.
– Ну ладно. – Она повернулась к Трише: – Наверное, меня не будет до конца дня. Ты без меня справишься?
– Четверо детей не пришли из-за гриппа. Мы справимся.
– Иди возьми рюкзак, – сказала Ровена, опуская Дилана на землю.
Увидев, как он пересекает комнату, Колин понял, почему ему не разрешали бегать на игровой площадке или где-то еще. Дилан ходил не так, как дети его возраста, – он неуверенно переваливался, опираясь только на наружную сторону стопы, и как будто в любой момент мог упасть. Колин понимал его. Первые восемь недель после операции он ковылял на костылях. Но, как говорил ему доктор, ему повезло, что осталась нога, на которой можно ковылять.
Дилан вернулся к ним, но, когда Ровена наклонилась, чтобы взять его на руки, он сказал:
– Неть. Ковин мея блать.
Ровена одними губами сказала ему "извини", но Колин совершенно не возражал. Дилан протянул ему ручки, и Колин поднял его. Мальчик был тяжелее и крепче, чем казался. К тому времени, как они прошли по всей тропинке до особняка и поднялись в комнаты Ровены, руки у Колина устали.
Большая часть особняка сенатора была столь же теплой и гостеприимной, как музей, и, по мнению Колина, безвкусной. Слишком много золота, бежевого и ненужной роскоши. Комнаты Ровены и Колина, наоборот, оказались взрывом цвета. Они были обставлены эклектичной смесью антикварной и современной мебели, покрытой яркими тканями и цветными рисунками. Но кухня была ультрасовременной, с полированными мраморными полками и приборами из нержавеющей стали. Казалось, что ничего не сочетается, однако почему-то все выглядело уместно и, несмотря на крайнюю чистоту, производило впечатление обжитого комфорта.
Ровена явно много читала. Встроенные от стены до стены книжные полки были уставлены книгами и журналами. Между шкафами оставалось широкое окно с мягким подоконником, и Колин легко мог представить, как Ровена сворачивается в нем с книгой или читает Дилану сказку. Все в этой комнате как-то ей шло.
– Комната Дилана там, – сказала она, и Колин последовал за ней по короткому коридору, где практически каждый сантиметр свободной поверхности был покрыт фотографиями ее сына. Они начинались с рождения – когда у него были очевидные проблемы со здоровьем – и доходили до совсем недавних. На этих Дилан всегда улыбался и выглядел счастливым. Однако Колин не мог не заметить, что на всех фотографиях не хватало одного человека. Отца Дилана.
Что с ним случилось? Неудачный развод? Ссора? Или он просто не участвовал в жизни сына?
Напротив комнаты Дилана дверь вела, очевидно, в спальню Ровены. Она была не закрыта, и Колин увидел отделку в мягких, теплых цветах, узнал девические запахи.
Ровена впустила его в комнату Дилана, где стояла кроватка.
– Я рискую выдать в себе новичка, но… как положено укладывать ребенка? – спросил Колин.
Ровена повернулась к Дилану:
– Колину нужна твоя помощь. Объясни ему, что делать.
– Обнимашки! – воскликнул Дилан, обхватывая шею Колина и снова крепко его обнимая.
Колин не помнил, чтобы его хоть раз в жизни обнимали с таким энтузиазмом и искренним чувством.
– Постейка.
Колин опустил его в кроватку, и Дилан сначала неловко сел, а потом улегся на подушку.
– Одеяо.
Колин глянул на Ровену за пояснением. Та кивнула на одеяло, что висело на бортике. "Ах да, конечно". Он накрыл Дилана.
– Ну как?
– Ховошо! – сказал Дилан. Но очевидно, было недостаточно хорошо, потому что, когда Ровена наклонилась его поцеловать, она подтянула одеяльце еще выше ему под подбородок.
– Болит бо-бо? – спросила она, и Дилан покачал головой. – Тогда засыпай.
Они вышли из комнаты Дилана. Закрыв дверь, Ровена прислонилась к ней и уронила голову в ладони, прошептав:
– Я ужасная мать.
– Вовсе нет, – возразил Колин, но Ровена именно так себя чувствовала.
– Мой мальчик поранился, и первое, что я делаю, – его ругаю? Какие родители так поступают?
– Давай-ка сядем на диван, чтобы не мешать Дилану спать.
Она кивнула, и вместе они вернулись в гостиную. Колин сел на диван, похлопал по месту рядом с собой, а когда Ровена присоединилась к нему, взял ее за руку. В этом не было ничего романтического или сексуального, просто… утешение. И хотя Ровена знала, что он наверняка не хочет слушать про ее глупую неуверенность в себе, слова сорвались с ее языка:
– Я смертельно боюсь, что Дилан вырастет и будет меня ненавидеть.
– Не будет. Он явно тебя обожает.
– Но я его еще больше расстроила.
– Уверен, он проснется и все забудет.
Ровена покачала головой:
– Ты не знаешь Дилана. Он всегда все помнит.
– Тогда он помнил, что не должен бегать. Правильно?
– Он совсем маленький. Я слишком строго с ним обращаюсь.
– Ровена, послушай. Ты испугалась и отреагировала слишком сильно. Дети с таким справляются. Я знаю, я сам таким был.
Но быть ребенком и иметь ребенка – это совершенно разные вещи. И иногда было так трудно справляться в одиночку. Но Колин – не тот человек, перед которым стоило изливать душу.
– Извини, что втянула тебя в это.
– Во что? – недоуменно спросил он.
– Во все… – она взмахнула рукой, – домашние проблемы. Я понимаю, что ты совсем не хочешь этим заниматься. Я даже не собиралась знакомить тебя с Диланом.
– Почему? Я рад с ним познакомиться. Он, похоже, чудесный ребенок.
– Спасибо за то, что ты сделал.
– Дилан явно не хочет ехать в больницу. Судя по фотографиям, он провел там много времени.
– Он родился с церебральным параличом и раньше много времени проводил в больнице. Врачи говорили, что он никогда не сможет ходить и у него могут быть задержки развития. Я решила доказать, что они ошибаются. Сейчас ему намного лучше, чем когда он родился, но только потому, что я постоянно с ним работаю. Из-за проблем с речью многие думают, что он глупый.
– Мне он показался исключительно умным.
– Так и есть. Он научился ходить без помощи только в два года, но говорить предложениями из двух-трех слов начал до первого дня рождения.
– Сколько ему сейчас?
– Два с половиной.
– Он очень умен для своего возраста.
– Иногда даже слишком. И пытается сделать больше, чем может. Например, бегать.
– Ну, сейчас-то все в порядке.
– В этот раз – да. А в следующий?
– Не стоит об этом думать.
– Но я думаю. Постоянно. Я все время нервничаю, все время жду беды. Чего-то ужасного. Он такой маленький и хрупкий.
– Я вижу его совсем не таким, – сказал Колин. – Я вижу ребенка, которому пришлось нелегко, но он не позволяет этому себе мешать. Сколько детей в его возрасте, упав и поранившись, не плачут?
– Ему бывало и больнее.
– Именно. И я думаю, что он хочет быть как остальные дети, как нормальный мальчик.
– Но он не такой.
– Это не важно.
– А что важно? – недоуменно спросила Ровена.
– Дело не в том, как ты его видишь или как видят остальные. А в том, как он видит себя. У меня есть шрамы на спине, и моя левая нога держится на титановом штыре, и, конечно, это физические ограничения, но я остаюсь собой. Моя внутренняя суть не изменилась.
– Да, но здоровье Дилана постоянно под вопросом. Совсем недавно у него стали появляться приступы судорог. Сначала я боялась оставить его хоть на секунду. Когда Триша пришла за мной, я подумала, что это повторилось.
– Но дело было не в судорогах.
– Нет, его лекарства работают. И его невролог считает, что он это перерастет.
– Звучит многообещающе. А какой прогноз по другим болезням?
– Он никогда не будет ровно ходить, и со временем понадобятся операции, чтобы растянуть сухожилия в щиколотках. Ослабленная иммунная система делает его подверженным некоторым болезням. Но если он будет хорошо питаться и заботиться о себе, то проживет долгую и продуктивную жизнь. Но это будет нелегко. Ему придется прикладывать больше усилий, чем среднему человеку.
– Каждый несет свой крест. У всех есть свои проблемы. Как я уже сказал, нужно принять себя. Если ты будешь принимать Дилана таким, какой он есть, он тоже этому научится.
Ровена сама на это надеялась.
– Я это уже говорила, но спасибо. Я не хочу даже думать, что бы сейчас делала и как бы мучила Дилана, если бы не ты.
Колин погладил ее ладонь большим пальцем и придвинулся ближе:
– Я знаю, как ты можешь выразить свою благодарность.
– Колин…
Протест замер у нее в горле под его пристальным взглядом и манящей улыбкой.
– Ты же этого хочешь. И мы уже здесь. Одни. Зачем терять такую возможность?
– Ты играешь не по правилам, – сказала она, уже наклоняясь вперед и предвкушая прикосновение его губ. – Ладно, но это точно последний раз.
Глава 6
Колин обнял лицо Ровены ладонями и целовал ее… целовал… целовал. Но, как и прошлым вечером, он оставался в безопасной зоне, как и она. Плечи, лицо. Спина. И теперь Ровена думала – если это последний раз, может, можно выйти за границы безопасной зоны. Ничего слишком развратного, конечно, все поверх одежды.
Решив проявить инициативу, она позволила своей ладони как бы случайно соскользнуть с его плеча на грудь. Жар его тела ощущался сквозь толстовку, и Ровена чувствовала тяжелое биение его сердца. Рука Колина, которая только что лежала у нее на спине, чуть выше бедра, внезапно исчезла. Думая, что он понял намек, Ровена замерла в ожидании, сердце билось в предвкушении, дыхание участилось… и внезапно застыло, потому что Колин взял ее ладонь и переложил со своей груди на плечо.
Ладно, может, он не понял намек. Ровена подождала пару минут, чтобы не казаться слишком навязчивой или отчаявшейся. Но на этот раз ей удалось только разок погладить мышцы у него на груди, прежде чем он остановил ее движение и перестал ее целовать.
Вот черт.
– Плохая идея, – сказал он, удерживая ее руку в своей.
– А если я так не думаю?
– Я проявляю исключительный самоконтроль. Не стоит меня искушать.
Судя по его лицу, он не преувеличивал. Ровена просто решила, что Колин удовольствуется поцелуями, как и она сама. Но он явно хотел большего, и Ровену это только распаляло.
Если он не хочет играть по правилам, она тоже не будет.
Не отводя от него глаз, свободной рукой Ровена провела по центру его груди, по каменным мышцам пресса, до самого пояса брюк. Потом она повела рукой обратно. Но тут Колин снова устроил трюк в стиле ниндзя: только что она сидела у него на коленях, а в следующую секунду лежала спиной на диване и Колин с усмешкой смотрел на нее сверху вниз.
– Я тебя предупреждал.
Ровена обвила его шею руками, притянула вниз и поцеловала. Колин опустился на нее сверху, сдвинулся влево, и… о, привет. Нельзя было ошибиться – он действительно ее хотел.
Она успела забыть, как ей нравился такой надежный вес мужчины, который вжимает ее в матрас – или, как в этом случае, в диван. Это была одна из тысяч деталей секса, которые она любила, но совершенно забыла.
– Можно снять с тебя толстовку? – спросила она. Колин с улыбкой согласился, и Ровена схватила ее за подол и потянула вверх. – Мне так нравится на тебя смотреть, – сказала Ровена, прижимая ладони к его груди. – И трогать. – Она снова притянула его голову вниз. – И целовать.
У нее зазвонил сотовый, но Ровена не реагировала.
– Может, надо ответить? – спросил Колин.
Ну уж нет. Она добралась до мужчины впервые за три года. Ничто их не прервет.
– Пусть оставят сообщение. Поцелуй меня.
Он подчинился, а звонки постепенно умолкли. И тут же начались снова. Серьезно, обязательно сейчас? Нельзя перезвонить позже?
– Наверное, лучше взять, – сказал Колин. – Может быть важно.
Останавливаться стоило только ради Дилана, а он крепко спал в кроватке.
– Пусть перезвонят потом.
– Уверена?
Ровена кивнула и притянула его обратно.
– Не переставай меня целовать.
Она не обращала внимания на звонки, игнорировала все, кроме Колина. Ощущение его рта на ее губах и шее. Вкус его кожи, смесь запахов мыла и пота. Но когда чертов телефон опять начал трезвонить, Колин перестал ее целовать и сказал:
– Думаю, действительно стоит ответить.
Ровена негромко выругалась и вытянула телефон из заднего кармана. Звонила Триша.
– Надеюсь, дело в том, что кто-то умер.
– Извини, что беспокою, но я решила, что стоит тебя предупредить. К тебе идет сенатор.
– Что? Зачем?
– Он заходил сюда, чтобы поговорить с тобой, и одна из девушек рассказала, что случилось с Диланом. Он идет к тебе проверять, все ли в порядке.
"Черт, черт, черт!"
– Спасибо за предупреждение.
– Ну что, – поинтересовалась Триша многозначительным тоном, – как там дела?
Можно было догадаться по тому, что Ровена не отвечала на телефон.
– Я тебе перезвоню.
Пробормотав неположенное приличной леди слово, Ровена повесила трубку и швырнула телефон на журнальный столик. Она толкнула Колина в грудь:
– Слезай, слезай, пора вставать!
– Что случилось?
Ровена вскочила с дивана.
– Мой отец узнал, что случилось, и идет сюда проведать Дилана.
– Ты серьезно?
Ровена подхватила толстовку Колина с пола и бросила ему:
– Ты вряд ли хочешь быть здесь, когда он появится.
– Да, не хотел бы.
Интересно, сколько у них времени… Ровена тут же получила ответ, услышав стук в дверь.
– Что теперь? – спросил Колин.
– В спальню. – Ровена толкнула его в нужную сторону. – Я скажу, когда горизонт будет чист.