"Эти мордочки, как у хорьков, разжигают у мужчин своего рода инстинкт, - разъяснила мне однажды моя подруга Элизабет. - С одной стороны, их хочется защищать, с другой - непременно по ним стукнуть".
Элизабет знала, что говорила. Потому что мужчина, за которого она собиралась замуж, незадолго перед свадьбой завел шашни с такой вот "хорьковой" мордочкой, работавшей у него практиканткой. К счастью, моя подруга вовремя узнала об этом и нашла в себе силы сказать перед алтарем: "Нет". (Впрочем, это была лучшая свадьба, на которой мне когда-либо доводилось бывать. Надо было видеть лицо жениха!) И последовавшие вслед за этим недолгие отношения самой Элизабет с одним из ее сослуживцев тоже в какой-то степени подтвердили сказанное выше. У него тоже было лицо хорька. Теперь она была закаленная испытаниями женщина, одна воспитывающая четырехлетнего сына и непревзойдённый эксперт по хорькам. Едва бросив взгляд на Петру, Элизабет сразу мне все разъяснила.
- Очевидно, что она тебе противна, - сказала она.
- Она противна всем женщинам вокруг, - возразила я, свято веря в правоту своих слов.
- Тогда выкини ее прочь, - только и нашлась что сказать Элизабет. - Женщины этого типа имеют одно хобби: отбивать у других женщин их мужей. Это им нужно для утверждения своего эго.
Но это я сочла перебором. Вполне возможно, что Петра и положила глаз на Штефана, но это были уже ее проблемы. Она определенно не относилась к тому типу женщин, которые интересовали Штефана. Ему нравились женщины элегантные, холеные, образованные и равнодушные к деньгам. Ни одному из перечисленных качеств Петра не соответствовала.
И была полной противоположностью мне.
То, что у Петры не было никакого другого хобби, кроме завоевания чужих мужей, тоже было не совсем верно. Поскольку она имела собственный дом, собственного мужа, двух маленьких детей и вынуждена была довольно много времени проводить за домашними заботами. Кроме того, в свободное от этих забот время она с упоением занималась своими нарядами.
Штефан принял Петру на работу, не спросив моего мнения на этот счет, еще и потому, что она, в силу своих убеждений, не могла спокойно пройти мимо малейшего беспорядка, чтобы немедленно не устранить его.
- В промежутках между покупателями она станет убирать помещение магазина, - обосновал он свой выбор. - Так мы сэкономим на уборщице.
И действительно: с тех пор как Петра начала у нас работать, наш магазинчик был всегда чисто убран. Даже на кассовом аппарате нельзя было обнаружить ни пылинки.
Тем не менее я была не вполне согласна с выбором Штефана. Естественно, нам был необходим человек, чтобы заниматься чисто торговыми вопросами, но все-таки на этом месте хотелось видеть кого-то, кто хоть что-то понимает в растениях. Или готов хотя бы время от времени пачкать руки землей, занимаясь цветами и кустарниками в оранжерее.
- Для этого у нас есть Кабульке, - сказал Штефан, подразумевая старичка пенсионера, приходившего в наше хозяйство ежедневно и всегда расстраивавшегося, если для него не находилось какой-нибудь работы. - Главное, она хороший продавец и очень привлекательна для клиентов, это ты не можешь не признать.
- Для клиентов мужского пола - да, - вынуждена была согласиться я.
Мужчинам Петра могла всучить все. Я стала подозревать, что большинство из них приходили вовсе не из-за бегоний, а из-за Петры. Она заплетала длинные светлые волосы в косы и говорила с ними звонким детским голоском, не забывая слегка шепелявить. Однако губы ее благодаря темно-розовой помаде производили совершенно противоположный эффект на собеседника, а декольте всегда было намного глубже, чем Большой каньон в США. Чтобы как можно больше соответствовать облику девочки-старшеклассницы, она носила наряды, купленные в отделах женской одежды для четырнадцати-шестнадцатилетних, которые демонстрировали, насколько сексуальна ее фигура. Не признать ее сексуальность было, конечно, нельзя. Начиная с талии, которую легко можно было обхватить пальцами двух рук, небольшой, но аккуратной груди и заканчивая плоским животом, и все это несмотря на две беременности. Впрочем, что касается нижней части тела, то можно было усомниться в правильности ношения ею узких джинсов и мини-юбок. Зад был достаточно плоский и непропорционально широкий, а ноги совсем не так "безумно длинны и стройны", как она любила иногда подчеркнуть в разговоре, а скорее "безумно кривоваты". Если бы Петра встала по стойке "смирно" и соединила ступни вместе, то между лодыжками спокойно проехала бы маленькая тележка.
Но бросать камни в огород того, кого природа наделила О-образными ногами, может лишь человек, имеющий действительно совершенные формы. Мне же с моими Х-образными лучше было помолчать.
- Я знаю, что выгляжу отвратительно, - сказала я и снова чихнула. - Нам предстоит сегодня подготовить и засеять четырнадцать балконных ящиков. Их должны забрать до обеда.
- Я бы на твоем месте занялась этим на улице.
Определенно Петра не собиралась и не могла взять на себя хотя бы часть этой работы. Развивая свою мысль, она не удержалась от очередной бестактности.
- Тогда твое лицо приобретет хоть какой-то цвет. На твоем месте я позволила бы себе потратить немного денег на солярий. Складочки на лице, покрытые легким загаром, выглядят уже не так непривлекательно.
- Если у меня когда-нибудь образуются эти складочки, я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом, - произнесла я в ответ несколько более резко, чем ожидала.
Я вовсе не была жирной, лишь грудь у меня немного великовата! Почему никто не хотел понять разницы?
В этот момент, к счастью, появился первый покупатель, и пока Петра впаривала ему ящик розовых бегоний, я смогла наконец сосредоточиться на балконных ящиках. Это была работа, которой я могла отдаться с упоением, поскольку в своих фантазиях, как и чем заполнить эти ящики, была совершенно свободна. Я весело мурлыкала что-то себе под нос, словно бы разговаривая с растениями. Да-да, могу представить, что бы вы сказали на этот счет. Но есть очень серьезные исследования, выводы которых позволяют утверждать, что растения, с которыми ласково разговариваешь, развиваются намного лучше обделенных такой заботой. Я же считаю, что в таких случаях никогда не повредит говорить комплименты и рассказывать цветочкам, что ты намереваешься с ними проделать. И, даже зная, что ни одно растение никогда мне не ответит, я не изменяю своим убеждениям в отличие от Штефана. Он-то говорит, что это полное сумасшествие - разговаривать с цветами.
Можно подумать, он не выглядит куда более сумасшедшим, когда начинает вести диалог с нашей машиной ("Давай же заводись, ты, тупой, старый драндулет") или, что еще хлеще, с синяками на теле. Не далее как на прошлой неделе я слышала, как он вел душещипательную беседу с синяком, появившимся у него на коленке. - Ну и откуда ты взялся на мою голову? - спрашивал он у синяка. - Я что-то не припоминаю, что где-то ударялся или падал. Как ты думаешь, не стоит ли мне пойти с тобой к врачу?
Я могла лишь посмеяться над этим. Если я начну бегать из-за каждого синяка к врачу, то у меня больше ни на что в жизни не останется времени. Штефан полагает, что со мной все обстоит совсем по-другому, потому что я постоянно где-то обо что-то ударяюсь. У него же синяк вскочил без видимой на то причины. И этот факт его очень озадачил. Более чем. Штефан изрядно испугался. После беседы с синяком в ванной он сообщил мне гробовым голосом, что у него что-то определенно не так с сосудами. Если на теле из ниоткуда возникает синяк, то это знак серьезного сбоя в организме. Так сказать, начало конца. К счастью, врач, к которому Штефан обратился на следующий день, сообщил ему, что если в его организме и появился какой-то сбой, то это сбой памяти. Потому что Штефану ну никак не удается вспомнить, где и когда он получил свой злополучный синяк. Однако вместо того, чтобы с облегчением вздохнуть и отбросить мысли о скорой кончине подальше, Штефан теперь озабочен, а не посетила ли его болезнь Альцгеймера. Вот я и спрашиваю вас: кто из нас двоих более сумасшедший, мой муж или я?
Цветочные ящики получились изумительно, и клиенты, один за другим заходившие к нам перед обедом, остались весьма довольны. Петра не упускала возможности всучить каждому из них либо горшочек с бегониями, либо какую-нибудь траву, расправляясь с товаром, как с ломтиками хлеба. Штефан, вернувшийся к тому времени из своей поездки, весь сиял и то и дело одаривал меня улыбкой триумфатора.
- Посмотри, пышечка моя, как хорошо идет сегодня торговля. Мы можем дать нашим покупателям то, что они хотят! А это всего лишь какие-то бегонии. - Он наградил меня нежным, но уж больно скоротечным поцелуем и скрылся в кабинете.
- Тогда я хочу других покупателей! - капризно пискнула я ему вслед.
Было совершенно ясно, что он не хочет дать мне ни малейшей возможности снова заговорить с ним о Фрице и его замыслах. Мне также было ясно, что сам он не может думать ни о чем другом. И в принципе сгорает от желания так или иначе раскрыть мне суть дела. Я подумала, а не позвонить ли Элизабет, чтобы попросить у нее совета, но мне и рассказать-то ей было нечего. Кроме того, я примерно представляла себе, что она может сказать. Деньги для нее не имели столь большого значения. Но у нее не было и такого количества долгов. Да и недавно построенный дом, который она делила с такой же одинокой мамашей, пока не требовал ремонта. Нет, я опасалась, что Элизабет категорически посоветует мне отказаться от миллиона, если за это придется пожертвовать таким мужем, как Штефан.
В четверть первого Петра уже снимала рабочий халат. Мы со Штефаном разрешили ей уходить пораньше, чтобы вовремя успеть забрать малышей из детского садика. Малышей звали Тимо и Нико, и они были похожи на маленьких хорьков. Впрочем, когда дело касается детей, то это выглядит довольно мило. Если малыши подхватывали насморк или садик по какой-то причине закрывали, Петра приводила детей с собой на работу. Тогда они почти все время сидели в офисе и смотрели мультики из серии "Боб-строитель". Поначалу я хотела и их пристроить к какой-нибудь работе в оранжерее (во мне, похоже, неистребима тяга к миссионерству): полоть траву, удобрять грядки - ну, короче, к тому, к чему ляжет душа. И дети-то были, в общем, не против. В этом плане, похоже, они пошли в папу.
Однако Петра не хотела, чтобы они пачкали свои ручонки.
- Не хватало еще, чтобы мои дети стали похожи на трубкозубок, - заявила она.
Конечно, просмотр видео про "Боба-строителя" был в этом плане куда более достойным времяпровождением.
- Господин главный са-а-адовник, - пропела Петра, просунув голову в кабинет Штефана. - Я за-а-акон-чила на сегодня. Пока-а!
- Пока-а - и большое спасибо, - пропел в ответ Штефан.
Я поморщилась, настолько неприятно было слышать это идиотское "пока-а".
- Тогда я пошла, - сказала Петра, обращаясь уже ко мне, и куда только делся ее певучий голосок. - Боже мой, посмотри на свои ногти. Черные как…
- …у-уголь, - нараспев добавила я и с деланной скорбью принялась рассматривать руки. - Ну и что же мне теперь делать с вами, мои грязные рученьки?
- Ты могла работать в перчатках, как делают все нормальные люди. - Петра шмыгнула на прощание носом. - Тогда пока, до среды.
Я махнула ей на прощание своей рабоче-крестьянской лапой.
- Большой привет детям и мужу.
С последним, впрочем, я не была знакома, но по-человечески мне почему-то было его жаль.
- Ох ты, черт! - Петра с кем-то крепко столкнулась в дверях.
Так как Петра не затруднила себя извинениями, можно было с большой уверенностью предположить, что это женщина.
- Вообще-то у нас сейчас обеденный перерыв, - весьма недружелюбно произнесла она в адрес оппонентки.
- Это тем не менее не дает вам права пихать меня в ребра сумочкой. Пусть это даже и подделка под Гуччи, - парировала входившая в магазин женщина.
Это была моя невестка Эвелин. Как всегда сверхэлегантна и слегка небрежна. У дверей магазина виднелся припаркованный "БМВ" - кабриолет серебристого цвета.
- Эта сумка совсем не от Гуччи! - прошипела Петра.
Эвелин протиснулась мимо нее в дверной проем.
- Я и говорю. Дешевая подделка. Как и ваша парфюмерия.
- Вот парфюмерия как раз настоящая! - гордо ответила Петра и закрыла за собой дверь.
- Только пахнет все равно какой-то дешевкой. - Эти слова Эвелин произнесла, обращаясь уже ко мне.
- Средство для дезинфекции, - ответила я. Эвелин продолжала наблюдать за Петрой через стекло витрины.
- И давно у вас работает эта кривоногая дура?
- Уже два месяца, - ответила я. - А что здесь ты делаешь? Хочешь прикупить себе домой каких-нибудь растений?
В пентхаусе Оливера и Эвелин имелась великолепная мансарда под самой крышей дома. Однако в этом огромном, по моим понятиям, помещении не было почти никакой растительности. Его украшали лишь статуэтка из тикового дерева и пальма в кадке, подаренные им мной на новоселье.
- Нет, - ответила Эвелин и грациозно облокотилась на витрину. - Ты же знаешь, что с растениями и домашними животными общего языка я не нахожу. Я хочу поговорить с тобой о деле.
- О каком деле?
- О деле на миллион евро, - небрежно произнесла Эвелин.
- Ах, об этом деле, - сказала я.
Об этом я и сама страсть как хотела поговорить. Если не считать одной досадной мелочи; я понятия не имела, в чем это дело заключается.
Эвелин провела рукой по прекрасно уложенным волосам.
- Оливер склоняется к выводу, что мы не должны этого делать. Но он не имеет права решать это в одиночку. Или ты другого мнения?
- Ха, миллион евро - очень большая сумма, - осмотрительно произнесла я. Ведь до этого момента я была в курсе дела. - Но Штефан тоже считает, что вопрос не подлежит обсуждению.
- А что думаешь ты?
- А… что? - делая вид, что задумалась, сказала я. Как же глупо, что я до сих пор пребываю в полной темноте.
- Оливия!
Я вздрогнула под пронизывающим взглядом Эвелин.
- Видишь ли, я не очень хорошо понимаю, что все это может означать. Что ты сама думаешь?
- Я считаю, что мы должны это сделать, - сказала Эвелин. - Мы никогда больше не сможем так легко получить такую сумму. За миллион евро и старуха согласится связать длинный… А теперь, когда я практически осталась без работы, мне бы такая сумма пригодилась.
- Но это же… аморально! - напыщенно произнесла я.
- Аморально? - повторила Эвелин. - Ну, это как посмотреть. Мы не собираемся творить ничего противозаконного.
- Нет? - переспросила я и почувствовала себя немного лучше.
- Конечно, нет. Или ты знаешь закон, запрещающий делать это?
- Ах ты! На эту тему я должна еще немного "пореюссировать"…
Теперь до Эвелин дошло. Она была совсем не глупой.
- Что?! Штефан так ничего тебе и не рассказал?
Я удрученно покачала головой.
- Трус несчастный! - прошипела Эвелин и огляделась. - Где он?
- В кабинете. Он нас не слышит.
- Ладно, тогда слушай меня: Фриц собирается дать каждому из своих сыновей по миллиону евро, если они поменяются женами на полгода.
- Что? - вырвалось у меня.
Сказанное Эвелин прозвучало наивно и сложно одновременно. Но это было совершеннейшим бредом.
- И как все это должно выглядеть?
- Очень просто: ты переедешь на шесть месяцев к Оливеру в нашу квартиру, а я на тот же срок поселюсь здесь, в вашей развалюхе со Штефаном. Вот и все.
- Да, но… для чего все это? Я хочу сказать, что Фрицу толку от всего этого?
- Положительные эмоции, - сказала Эвелин.
- Полный бред! Оливер и Штефан имеют право объявить старика недееспособным. Он сам не понимает, что говорит.
- Он лишь считает, что его сыновья женаты не на тех женщинах.
- И поэтому он решил, что, поменявшись, мы станем лучше подходить друг другу?
Брэд Питт для Дженнифер Энистон, Блуменколь для Блуменкёльхен - конечно!
Эвелин слегка поменяла позу.
- Определенно. Он же думает, что это мы во всем виноваты. И в том, что его сыновья не смогли сделать приличную карьеру, и в том, что у нас нет детей.
- Но это не моя вина, - пыталась протестовать я. - Кроме того, если я погубила карьеру одного из сыновей, то как я смогу повлиять на становление второго в положительном плане?
- Все это не имеет никакого значения! - Эвелин снова сморщилась, словно от приступа зубной боли. - Здесь речь идет всего лишь о, так сказать, стариковской субтильной игре во власть, в результате которой Фриц берется доказать, что его сыновья всегда станут делать то, что захочет их отец.
- За миллион евро, - презрительно добавила я.
- За один миллион евро, - подтвердила Эвелин. - Это для Фрица очень важно и, похоже, сулит прибыль. Вероятно, это какое-то пари.
- С кем же?
- Не знаю, - Эвелин снова элегантно поменяла позу. - Но если мы не подыграем, то он его проиграет. А нам это надо? Он же как-никак наш любимый свекор.
- Но если он проиграет, он же все равно сохранит свой миллион!
- Два миллиона. Каждый в конце концов получит по одному.
- Тем хуже! Если речь действительно идет о пари, то Фриц останется весьма доволен, даже если проиграет.
У Эвелин было другое мнение.
- О нет! У человека случится припадок бешенства, если человеческая молва начнет судачить о том, что он проиграл в споре своим детям!
- Да, но с ним случится такой же припадок, если на какой-нибудь распродаже цены поднимутся хоть на два цента. И я не рискну даже предположить, что будет, когда речь идет о двух миллионах.
- Но кто знает, как высоко могут подняться ставки? - сказала Эвелин. - Старик в любом случае получит хороший навар - так или иначе!
У меня закружилась голова.
- Все это полный бред! - воскликнула я. - Кому от этого прок? Никто ничего с этого не получит! Ни детей, ни карьеры ни Штефан, ни Оливер в результате не сделают. Даже если поменяются женами! Все это не имеет никакого смысла.
- Но нам это должно быть безразлично, - продолжала возражать Эвелин. - Мы однозначно кое-что с этого получим - а ведь нам нужны только деньги, не так ли?
- Только деньги - это точно, - согласилась я.
- Смотри на все прагматично: половина суммы станет нашей, - сказала Эвелин. - Твоей и моей. Пятьсот тысяч евро. Каждой.
Пятьсот тысяч евро… Я перевела взгляд с пола на свои туфли. Моим глазам открылась замечательная картина: длинные ряды прекрасных сортовых фруктовых деревьев, плантации английских роз и лаванды на тщательно обработанных и обустроенных четырех гектарах земли. Я увидела длинные очереди клиентов, стремящихся заполучить в нашем питомнике фантастические саженцы для оформления своих участков, и то, как я бросаю на Штефана торжествующий взгляд, давая ему понять, насколько он был не прав, утверждая, что эра ландшафтного дизайна давно прошла.