Тиль и Леа тотчас вскочили со своих мест и побежали и дом, вероятно, для того, чтобы немедленно опробовать перила. А может быть, потому, что уже привыкли, что в это время дедушка обычно начинал на всех ругаться.
Жан нетерпеливо заерзал на своем стульчике и прошепелявил:
- Исс тоже хочет кататься!
Поскольку никто не обратил на это внимания, я вытащила его из стула.
- Но подумай о том, - сказала я, поскольку больше этого никто не мог сделать, - что нельзя подводить свою тетю.
Жан кивнул и устремился вслед за остальными.
Катинка между тем наконец осознала, что ей было предложено, и от неожиданной радости принялась реветь во весь голос.
- Конечно, мне это по душе. Я люблю этот дом. Это родительский дом. И это мечта. Все мои подруги обзавидуются…
Я могла ее понять. Я-то уже обзавидовалась своим подругам, у которых были свои, пусть не такие, но все равно ухоженные и уютные домишки. А что уж говорить о целой вилле с башенками и порталами? Подруги Катинки просто поумирают от зависти. Да и я готова была умереть. Какие замечательные вечеринки можно было бы здесь организовать!
Затем мне пришло в голову, что и я скоро должна буду стать миллионершей и смогу сделать из нашей полуразрушенной хибары нечто уютное и приятное для жизни. Только совсем не обязательно в розовых тонах. Скорее в желтых или белых, Ах да…
- Если мы поменяемся домами, нам не придется строиться, - очень важно констатировал Эберхард. - Это позволит сэкономить время и нервы.
- И деньги, - добавил Фриц. - А я наконец обзаведусь домом по своим потребностям, и мне хватит сил, чтобы самому за ним следить. Рано или поздно мне пришлось бы нанять домработницу, а они сегодня берут плату за каждый квадратный метр. И по-немецки, как правило, говорят не очень хорошо. Это все из-за нашей экономики. А ваш маленький домишко я смогу и сам как-нибудь содержать. Ну что, сынки, вы изучили все параграфы?
- Да, - сказал Оливер и поднял глаза от бумаг. - Впрочем, некоторые вопросы пока остаются открытыми.
- Например?
- Как ты знаешь, мы с Эвелин хотим завести ребенка. Если мы не сможем видеться друг с другом после восьми часов вечера, это будет весьма затруднительно сделать.
- Мой дорогой господин сын, - произнес Фриц. - Не мне тебе разъяснять, что детей можно делать и в течение дня! Не так ли?
- В течение дня я работаю, - ответил Оливер.
- Существует обеденный перерыв, - произнес Фриц. - Кроме того, вы так долго с этим тянули, что, по-моему, уже не играет роли, сделаете вы это на полгода раньше или позже. Еще вопросы?
Оливер сердито отвернулся.
- Вы и в самом деле собираетесь отслеживать наши телефонные счета? - спросил Штефан.
- Если сочтем это необходимым, - коротко ответил Фриц.
- А как будет обстоять дело с наследственной пошлиной? - спросила Эвелин. - Ты не сможешь рассчитаться с нами такой суммой, минуя государственную казну.
- Какое дело государству до того, как я распоряжусь своим миллионом? - сердито ответил Фриц. - Я заработал эти деньги непосильным трудом, и, поверьте мне, государство давно получило от меня все причитающиеся ему налоги!
- Да, но ты вряд ли держишь два миллиона евро где-нибудь наличными, - возразила Эвелин. - И в банках сидят не дураки, которые позволят таким деньгам просто так утечь со счетов. А тогда налоги придется платить нам, а с суммы в миллион величина этих налогов будет весьма приличная.
- Позволь мне позаботиться об этом, - сказал Фриц. - Вы получите свой миллион, что называется, нетто. Еще вопросы?
- Да, - сказала Эвелин. Она, судя по всему, хорошо подготовилась. - Предположим, в результате всех этих экспериментов Штефан и Оливия или Оливер и я разойдемся. Учтены ли в документах хоть как-нибудь интересы ваших невесток?
- Все выглядит совсем не так, - довольно холодно произнес Оливер и протянул Эвелин бумаги. - Но прочти лучше сама, если ты решила разводиться.
Эвелин, не моргая, уставилась в бумаги.
- Этот договор запрещает только ночи проводить со своим собственным мужем? - спросила я и почувствовала, что краснею.
Эберхард тотчас нетерпеливо зашмыгал носом.
- Да-да, - ответил Фриц. - Абсолютный запрет на контакты действует в отношении выходных и ночного времени, В остальное время можешь видеться со своим муженьком сколько хочешь.
- Тогда хорошо, - сказала я и успокаивающе улыбнулась Штефану.
Мне совсем не хотелось, чтобы один из старых денежных мешков из компании Фрица вдруг выпрыгнул из-за кустов и заорал: "Пари проиграно!" - если в течение дня я вдруг подарю Штефану маленький поцелуй.
Штефан улыбнулся в ответ такой улыбкой, что я вся затрепетала. Следует заметить, что уровень тестостерона у него довольно сильно повысился с тех пор, как нам пришлось задуматься об этой лотерее.
- Ты знаешь, я просто не рожден для того, чтобы всю жизнь оставаться бедным, - сказал он мне накануне вечером, когда мы сидели в офисе и сводили недельный баланс. - Это все-таки против моей сущности: считать и пересчитывать каждый цент по нескольку раз.
Да, но это против сущности любого человека.
- Миллион - столько денег даже представить себе невозможно, правда? - сказала тогда я.
- Невозможно! - согласился Штефан, беря со стола пачку маленьких листов бумаги для текущих заметок и подбрасывая их в воздух. - А теперь представь, что это летают твои пятьсот тысяч.
Я не удержалась от того, чтобы не схватить несколько бумажек, пока они еще кружились в воздухе. При этом я думала об одной сцене из фильма "Непристойное предложение", в которой Деми Мур и другой актер, не Роберт Редфорд, любили друг друга на ложе из денежных знаков. Не слишком гигиенично, но очень эротично.
Штефан, похоже, подумал о том же. И уже через несколько секунд у нас на этих листочках (пока еще!) бумаги случился самый восхитительный секс за все время супружеской жизни. Тоже не слишком гигиеничный.
Может быть, за эти шесть месяцев мы сможем полностью переосмыслить и нашу сексуальную жизнь, подумала я. Никакого секса после восьми часов вечера - это же открывает непредвиденные возможности. Внезапно я со всей отчетливостью осознала, что лето уже не за горами.
- И когда все это должно начаться? - с известной долей предприимчивости в голосе спросила я.
Эвелин посмотрела на меня:
- Я сказала бы так: поезжай скорее домой и пакуй вещи, Оливия. С первого мая по первое октября моя квартира принадлежит тебе. - И с тяжелым вздохом добавила: - А я так же долго буду чувствовать себя уютно в ваших развалинах. Если это можно назвать справедливостью.
"Конечно, я получу куда более приличное жилье, но ты за это получишь куда лучшего мужа", - подумала я. Вопрос был только в том, что из этого более значимо.
Глава 6
Вещи я собрала довольно быстро: кое-что из одежды, книги, которые я как раз в это время читала, зубная щетка. Большего мне не требовалось. У меня не было пижам и ночных рубашек, но спать голой в присутствии Оливера было, конечно, не совсем удобно. В качестве ночной рубашки я собиралась использовать мою замечательную майку "Мне уже исполнилось тридцать - пожалуйста, переведите меня через дорогу". Кроме того, я могла вернуться к себе домой до восьми вечера и взять что-то из того, что забыла.
Штефан сидел на краю ванны и наблюдал за тем, как я собираю косметику.
- Где же все-таки будет спать Эвелин? - спросила я. - Мы могли бы перенести мой спальный матрац из нашей постели в гостиную.
- Диван в комнате для гостей тоже достаточно удобен, - ответил Штефан.
- Да, но он весь в пятнах. - Мне стало немного стыдно. - Бедная Эвелин. Определенно она ничего такого никогда не видела. Она будет себя чувствовать как в ночлежке. Может быть, тебе как гостеприимному хозяину следует уступить ей спальню?
- Тогда она рискует получить ночью по голове куском штукатурки с потолка, - ответил Штефан. - Но я не возражаю, чтобы она спала в кровати.
- Да - без тебя, - строго сказала я. - Ты тогда однозначно будешь спать на гостевом диване. И кроме того, не смей спать голым, слышишь? Ты будешь надевать футболку и трусы, договорились?
- Надеюсь, что не забуду, - ухмыльнулся Штефан. Моя ревность развеселила его.
- Эвелин сказала, что приготовила для меня диванчик в кабинете, - сказала я и опустила глаза. - Представь себе: диван "Лине Розе" в кабинете! Фриц прав, они оба выбрасывают деньги на совершенно ненужные шикарные вещи.
- Да, - произнес Штефан, и это прозвучало с неприкрытой горечью. - Может быть, и мы скоро сможем делать то же самое. Я лично первым делом поменяю это барахло, которое у нас называется машиной, на приличный кабриолет.
- Но нам же как минимум нужен универсал, - с упреком сказал я. - А еще лучше большой автомобиль-купе.
Штефан засмеялся.
- Мы сможем себе позволить и то и другое: и кабриолет, и купе.
Я засмеялась в ответ.
- Люди подумают, что мы выиграли в лотерею. Как мы станем все это объяснять?
- Об этом я тоже задумывался, - ответил Штефан. - Но я предпочту рассказать нашим друзьям правду: то, что эти деньги от моего отца. А каким путем мы их от него добились, никого не касается.
У нас, впрочем, и не было особенно близких друзей. Случались контакты с бывшими однокашниками Штефана по учебе и коллегами, которых мы знали, пока не стали жить вместе. Деловые партнеры и их жены, с которыми мы иногда вместе ужинали. Мне было понятно - эти ужины никогда не имели никакого значения. Просто чтобы лишний раз подчеркнуть свой статус, о котором с нашей стороны, впрочем, лучше было молчать. Кроме того, у Штефана был старый школьный друг по имени Адам, с которым он раньше раз в неделю играл в сквош. Но с тех пор как Адам увлекся гольфом, они виделись очень редко.
Ни Адам, ни деловые партнеры скорее всего и не заметили бы, что Штефан между делом поменял жену. Со мной дело обстояло еще проще: так как я родилась и выросла совсем в другом месте, у меня здесь не было ни родственников, ни подруг. Да и бывшие коллеги по работе, которых я нет-нет да встречала, тоже ничего не заметят. Они и Штефана-то совсем не знали.
Лишь моя подруга Элизабет была достойна того, чтобы быть посвященной во все. От нее я просто не могла ничего утаивать. Мы познакомились несколько лет назад в фитнес-клубе, который позже был закрыт из-за несоответствия каким-то там гигиеническим нормам. Благодаря Бога, что не подхватили за время занятий никакой инфекции, мы приняли решение заняться бегом трусцой. Это было куда дешевле и безопаснее для здоровья. Кроме того, бег требовал пребывания на свежем воздухе, что было значительно ближе моей натуре. При этом мы констатировали, что получили возможность часами общаться друг с другом, не будучи особенно сильно ограниченными во времени. Мы также ходили вместе в кино или в пивной ресторанчик и много болтали по телефону. От случая к случаю при необходимости я приглядывала за сыном Элизабет, Каспаром.
Элизабет бы сразу поняла, что со мной что-то не так. Мне не удалось бы скрывать от нее на протяжении полугода, что каждый день после восьми вечера вынуждена жить с другим мужчиной.
На следующее утро, дело было как раз первого мая, я решила нанести ей утренний визит. Штефан не имел ничего против. Он отсыпался после бурной ночи с шампанским при свечах, которую мы устроили себе в преддверии шестимесячной разлуки.
Некоторое (довольно большое) количество штукатурки с нашего потолка при этом было безвозвратно утрачено.
Элизабет жила в сказочной красоты домике, построенном еще вместе с человеком, за которого она в итоге так и не вышла замуж. Вы помните? - я уже рассказывала о нем. Это тот самый, с лицом, похожим на морду хорька. Он был архитектором (и скорее всего по сей день им оставался, потому что, насколько я знала, умер он только для Элизабет), и дом был спроектирован просто фантастически: этакая смесь современных элементов и классического, строгого стиля. Поскольку дом был построен на участке земли, в свое время унаследованном Элизабет, она ничтоже сумняшеся после расставания с несостоявшимся мужем заявила на дом свои права, а самого архитектора оставила ни с чем. Легко себе представить, каково было у мужика на сердце, когда каждое второе воскресенье он приходил к ним в гости, чтобы повидаться с сыном. Должно быть, он очень сильно раскаивался в том, что совершил незадолго до свадьбы. В доме же на той площади, которая по праву принадлежала ему, жила подруга Элизабет, Ханна, имевшая трехлетнюю дочь, очень хорошо ладившую с Каспаром. У девочки было очень мелодичное имя - Маризибиль. ("Попробуй произнести его, если ты прилично выпил", - всегда повторяла Элизабет с ехидной улыбкой.) Какие причины привели к тому, что и Ханна осталась одинокой мамашей, и сыграл ли в этом какую-то роль наш хорек, мне было неизвестно. Во всяком случае, их совместная жизнь с Элизабет и детьми представлялась мне весьма гармоничной, хотя они и повторяли частенько, что больше всего на свете боятся так и состариться под крышей этого дома и превратиться в двух старых ворчливых одиноких бабушек, все развлечения которых сведутся к чаепитиям на балконе.
Несмотря на то, что было еще раннее утро, Элизабет без лишних вопросов добавила в наш кофе абрикосовый ликер.
- И голый не без праздника, - весело произнесла она.
Каспар был отправлен на выходные вместе с Ханной и Маризибиль к их бабушке, жившей рядом с зоопарком. Поскольку солнце снова показалось из-за облаков, мы устроились в так называемом саду, надев толстые свитера. Кошка Элизабет по кличке Хуммель вскарабкалась ко мне на колени. Кошки меня любили, у меня же была аллергия на кошачью шерсть.
Как всегда, приходя к Элизабет в гости, я огляделась вокруг и со вздохом произнесла:
- Как жаль, что ты так мало занимаешься обустройством земли вокруг дома - апчхи!
- Я знаю, - ответила Элизабет. - Но у нас нет для этого ни денег, ни времени, ты же знаешь.
После этой фразы мы сразу подошли к теме моего визита.
- Да, милые денежки, - сказала я, шмыгнув носом, и сделала большой глоток кофе. - Представь себе, кое-кто предлагает тебе миллион. На что бы ты согласилась ради этого?
- На неприлично многое, - не раздумывая, ответила Элизабет. - Даже спать со своим шефом.
- Элизабет, но у тебя же не шеф, а шефиня, - напомнила я ей.
- Я помню, - произнесла она. - Но ради миллиона я смогла бы закрыть на это глаза.
Я почувствовала облегчение. Собственно, где-то в глубине души я опасалась, что Элизабет начнет читать мораль и доведет меня до того, что я стану чувствовать себя очень скверно.
- А согласилась бы ты - апчхи! - поменять своего мужа на его брата? - спросила я. - Только предположим. Я помню, что у тебя нет мужа. Но если бы он был, а у него был бы брат? - Я чихнула три раза подряд.
- Однозначно, - сказала Элизабет. - Рано или поздно я поменяла бы любого мужчину на его брата, даже не требуя за это ни цента.
- Да, но предположим, ты действительно очень крепко любишь своего мужа, - возразила я. - И предположим, жена его брата - как раз его тип женщины. Выглядит словно Дженнифер Энистон. И кроме того, дипломированный экономист, так же как и он. Разве у тебя не возникло бы сомнений в том, чтобы дать им возможность остаться наедине? Апчхи!
Элизабет не стала отвечать на этот вопрос так же быстро, как на предыдущие.
- Слушай, еще довольно рано для того, чтобы вести такие философские беседы, тебе не кажется? Почему ты выглядишь так странно, Оливия? Что-нибудь не в порядке? Ты, кажется, вот-вот расплачешься.
- Это всего лишь аллергия, - соврала я.
Я и вправду была близка к тому, чтобы разреветься.
Элизабет знала меня очень хорошо и, положив руку мне на плечо, мягко попросила:
- Рассказывай.
И я рассказала ей все. Про Фрица и его старых друзей. Об огромных деньгах и о том, сколько проблем можно было бы решить с их помощью. О частных детективах и контроле телефонных счетов. Сначала Элизабет мне не поверила, даже подумала, что я перепутала первое мая и первое апреля. Но постепенно до нее дошло, что я говорю чистую правду. (С этого момента мы приступили к апельсиновому ликеру всерьез.)
- Старый сумасшедший скряга, - произнесла она, но не без доли удивления в голосе. - Как же может быть богат один человек!
Я кивнула:
- Он всегда имел очень хороший доход и умел вкладывать деньги в выгодные инвестиции. Апчхи.
- Я нахожу, что это весьма оригинальный способ распорядиться наследством и поделить его, - заметила Элизабет. - Сбрось ты с коленей эту кошку. Твой насморк становится нестерпимым.
Но кошка крепко вцепилась коготками в мои коленки. Ей было ну очень уютно.
- Апчхи, - сказала я.
- Все сказанное тобой звучит очень весело, если бы не было на самом деле очень грустно, - произнесла Элизабет. - А Оливер - это тот самый корреспондент, который все время берет телеинтервью у разных пожарных по фамилии Ковальский?
- Он берет интервью не только у пожарных, - принялась я защищать Оливера. - Он готовит репортажи - апчхи! - обо всем, о чем можно. Просто так получается, что здесь, в наших краях, он попадает главным образом на пожары. А фамилия Ковальский широко распространена среди пожарных.
- Но ты, во всяком случае, нормально к нему относишься. В чем проблема?
- Проблема не в Оливере, а в Эвелин, - сказала я и снова принялась бороться со слезами, - Она такая умная и элегантная, и манерная…
- Ты тоже очень симпатичная, - резко ответила Элизабет.
Я покачала головой:
- Нет. Я такая же, как наш диван.
Я досконально описала наш гостевой диван. А затем описала диванчик в кабинете Элизабет, на котором предстояло мне спать.
- Мы вообще как два полюса, - всхлипнула я. - Эвелин - шикарная дизайнерская модель, которую можно выставлять в музее, а я - старая полуразвалившаяся софа, на которой никто и спать-то не захочет. Апчхи! Как же, будет Штефан таким дураком, чтобы думать о такой старой, дряхлой вещи!
- Если он тебя любит, то будет, - энергично возразила Элизабет.
- Ты думаешь? - Я понемногу начала успокаиваться.
Да, похоже, я сильно себя накрутила. В конце концов, мы были женаты десять лет, можно сказать, уже породнились друг с другом. А сравнение со старой софой было совсем неуместно. Нельзя ценить себя так низко. Апчхи!
Но Элизабет добавила столь же энергично:
- А уж если он выберет Эвелин, то тебе все равно достанутся деньги. И его брат! Итак, я бы в любом случае приняла в этом участие.
Ну, принимать другое решение сейчас в любом случае было поздно. "Кто сказал "а" должен сказать и "б"" - любила повторять моя приемная мать.