- А если бы у него их не было?
- Уверен, вы бы очень быстро исправили эту оплошность.
Разговор принимал неприятный для меня оборот. Я подумала, что граф хочет посмеяться надо мной, а принимая во внимание мои новые чувства, мне не хотелось поддерживать его.
- Удивляюсь, что вы являетесь защитником брака, - сказала я и тут же об этом пожалела.
Я вспыхнула и пробормотала:
- Простите…
Он улыбнулся, язвительность исчезла.
- А я не удивляюсь, что вы удивлены. Скажите, что значит буква "Д"? Мисс Д. Лосон. Необычное имя.
Я объяснила, что моего отца звали Даниел, а мать Элис.
- Дэлис, - повторил он. - Почему вы улыбаетесь?
- Потому что вы произносите… тоже неправильно с ударением на последнем слоге. А нужно - на первом.
Он старательно повторил:
- Дэлис, Дэлис. - Мне показалось, что делает он это с удовольствием.
- У вас тоже необычное имя.
- В нашей семье оно передавалось из поколения в поколение… со времен первого короля франков. Положение обязывает. Скажем, иногда попадется какой-нибудь Людовик, Карл или Генрих, но род должен иметь своих Лотеров. А теперь давайте посмотрим, правильно ли вы произносите мое имя.
Я назвала его по имени. Он засмеялся и заставил повторить его имя еще раз.
- Очень хорошо, Дэлис, - воскликнул он. - Вам удается все, за что вы беретесь.
Я рассказала ему о родителях и о том, как помогала отцу в его работе. В рассказе проскользнуло, что именно родители удержали меня от брака. Он заметил это и сказал:
- Возможно, это к лучшему. Холостяки нередко сожалеют о своем упущении, но женатые зачастую раскаиваются куда искреннее. Дай им волю - они повернут время вспять, чтобы никогда не жениться. Такова жизнь!
- Может быть.
- Взять, к примеру, меня. Когда мне было двадцать лет, я женился на девушке, выбранной для меня родителями. В наших семьях так ведется издавна.
- Понимаю.
- Эти браки часто бывают удачными.
- И ваш? - Я почти перешла на шепот. Он не ответил, и я спохватилась. - Извините, я веду себя бесцеремонно.
- Нет. Вам следует это знать.
Интересно, почему? Сердце готово было выскочить у меня из груди.
- Брак был неудачным. Думаю, я не способен быть хорошим мужем.
- Любой мужчина способен стать образцовым супругом… если захочет.
- Мадемуазель Лосон, каким образом эгоистичный, нетерпимый и раздражительный мужчина может стать хорошим мужем?
- Для этого нужно всего лишь постараться не быть эгоистичным, нетерпимым и так далее.
- Вы полагаете, люди могут избавиться от недостатков, как от старого барахла?
- Я думаю, можно попытаться подавить их в себе.
Вдруг он рассмеялся, и я почувствовала, что оказалась в глупом положении.
- Я вас забавляю? - холодно поинтересовалась я. - Вы спросили мое мнение, и я ответила.
- Да, конечно. Я попытался представить, как вы подавляете в себе недостатки, но не смог найти их у вас. Вы знаете, как трагически закончился мой брак? - Я кивнула. - Опыт семейной жизни заставил меня навсегда отказаться от роли мужа.
- Возможно, это мудрое решение.
- Я был уверен, что вы со мной согласитесь.
Я знала, что он имеет в виду. Если его подозрения оправданы и я позволила себе зайти в своих чувствах слишком далеко, меня надо предупредить. Какое унижение! Не желая выглядеть уязвленной, я переменила тему:
- Меня заинтересовали стены в некоторых комнатах замка. Я подумала, что под слоем побелки могут быть скрыты настенные росписи.
- Да? - рассеянно переспросил он, и я решила, что он пропустил мои слова мимо ушей.
- Вот так же отец сделал невероятное открытие в одном старинном особняке в Нортумберленде. На стене под слоем известки в течение нескольких веков скрывалась роскошная фреска. Мне кажется, что подобные находки возможны здесь, в замке!
- Находки? - повторил он. - В самом деле?
О чем он думал? О своей неспокойной жизни с Франсуазой? А была ли она неспокойной? Несчастной - да. И неудачной настолько, что он решил впредь не испытывать судьбу.
Меня захлестнули эмоции. Что мне делать? Как я оставлю Шато-Гайар и уеду… обратно в Англию… в новую жизнь, где не будет ни замка, полного тайн, ни графа, счастье которого я мечтала увидеть - отреставрировав, как бесценное сокровище.
- Мне бы хотелось внимательно осмотреть эти стены, - не сдавалась я.
Он ответил горячо, словно перечеркивая все, что было сказано до сих пор:
- Дэлис, мой замок и я - все в вашем распоряжении.
9
Несколько дней спустя Филипп и Клод вернулись из Парижа, и дружеские отношения, установившиеся между мной и графом, исчезли без следа, как будто их и в помине не было.
Клод и граф вместе ездили верхом. Филипп не очень-то любил конные прогулки. Иногда из окна своей комнаты я видела, как они смеются, разговаривая о чем-то. Тогда я вспоминала разговор, подслушанный мною в вечер свадебного бала.
Клод вышла замуж за Филиппа, здесь ее дом. Она стала хозяйкой замка, хотя и не была женой графа.
Вскоре я сама в этом убедилась. На следующий день после ее возвращения, минут за пятьдесят до ужина, в мою дверь постучали. Я с удивлением увидела горничную с подносом. Пока Филипп и Клод отсутствовали, я всегда ужинала в столовой. Я и теперь переоделась к ужину в шелковое коричневое платье.
Горничная поставила еду на столик, и я спросила, кто ей велел принести мой ужин наверх.
- Мадам. Жанне пришлось пересервировать стол, потому что она поставила прибор для вас. Мадам сказала, что вы будете есть в своей комнате. Буланже ворчал на кухне - дескать, откуда ему было знать? Вы все время ужинали с Его Светлостью и мадемуазель Женевьевой, но раз мадам приказала…
Мои глаза пылали гневом, но я надеялась, что горничная этого не заметила.
Я представила, как они соберутся к ужину. Граф осмотрит присутствующих и удивится, заметив мое отсутствие. "А где мадемуазель Лосон?" - спросит он. "Я приказала слугам отнести ужин ей в комнату. Она не может есть с нами за одним столом. В конце концов, она не гостья. Ее наняли на работу". Тогда он потемнеет лицом от презрения к ней и… сочувствия ко мне. "Вздор! Буланже, еще один прибор. И иди скорее к мадемуазель Лосон. Скажи, что я с нетерпением ожидаю ее к ужину".
Однако ничего такого не произошло. Я ждала, еда на подносе остывала, но за мной не шли.
Итак, я должна была признать себя неисправимой дурой. Эта женщина - его любовница. Он выдал ее замуж за Филиппа, чтобы она могла жить в замке, не вызывая сплетен. Граф был достаточно умен и понимал: нельзя допустить скандала. Даже короли в своих замках вынуждены проявлять осторожность.
А я… Я была глупенькой англичанкой, одержимой своими творческими идеями и способной составить компанию, когда мужчина нездоров и вынужден сидеть дома. Естественно, когда Клод рядом, мое общество ему уже не требуется, а кроме того, Клод - хозяйка замка.
Проснувшись среди ночи, я в ужасе подскочила. В комнате кто-то был. У кровати смутно белела чья-то фигура.
- Мисс. - Женевьева скользнула ко мне со свечой в руке. - Я опять слышала стуки. Всего несколько минут назад. Вы говорили, чтобы я пришла и сказала вам.
- Женевьева… - Я спустила ноги на пол. У меня стучали зубы. Должно быть, прежде чем проснуться, я видела страшный сон. - Сколько времени?
- Час. Меня разбудили эти звуки. Шлеп… шлеп… Я испугалась. Вы говорили, что мы пойдем и посмотрим вместе.
Я сунула ноги в шлепанцы и торопливо надела халат.
- Думаю, тебе показалось.
Она покачала головой.
- Те же самые звуки, что раньше. Шлеп… шлеп… Как будто кто-то подает сигналы.
- Где?
- Пойдемте ко мне в комнату. Там слышно.
Я пошла за ней в детскую, которая находилась в самой старой части замка.
- Ты разбудила Нуну? - спросила я.
Она покачала головой.
- Нуну не разбудишь. Она никогда не просыпается среди ночи. Спит, как убитая.
Мы вошли в комнату Женевьевы и стали прислушиваться. Тишина.
- Подождите минутку, мисс, - взмолилась она. Они то замолкают, то стучат снова.
- В какой стороне?
- Не знаю… Думаю, прямо внизу.
Прямо внизу было подземелье. Женевьева об этом, конечно, знала.
- Сейчас опять начнется, я знаю, - не унималась Женевьева. - Вот! Кажется, я слышу…
Мы сидели, напряженно прислушиваясь. В липах под окнами кричала какая-то птица.
- Это сова, - сказала я.
- Конечно, сова. Думаете, я не знаю! Вот!
Тут я тоже услышала. Шлеп, шлеп. Сначала тише, потом громче.
- Это внизу.
- Мисс… Вы говорили, что не испугаетесь.
- Давай-ка пойдем и посмотрим, что там происходит.
Я взяла у нее свечу и стала спускаться по лестнице. Женевьева верила в меня, и это придавало мне храбрости, хотя бродить по темному замку было страшновато.
Мы дошли до дверей оружейной галереи и остановились. Снизу отчетливо доносилось какое-то постукивание. Я почувствовала, как по телу побежали мурашки. Женевьева вцепилась в мою руку. В ее испуганных глазах плясали огоньки от горящей свечи. Она хотела что-то сказать, но я приложила палец к губам.
Снова тот же звук.
Снизу, из подземелья.
Больше всего мне хотелось развернуться и опрометью броситься назад, к себе в комнату. Думаю, Женевьеве тоже. Но от меня она такого не ожидала, и я не могла показывать ей, что боюсь, что одно дело быть отважной днем и совсем другое - в подземелье старого замка, глухой ночью.
Она кивнула на каменную винтовую лестницу, и я, одной рукой подхватив длинные юбки и сжимая свечу, другой взялась за веревочные перила и стала спускаться вниз. Женевьева, последовавшая за мной, оступилась, но к счастью, наткнулась на меня и не скатилась вниз по лестнице. Она вскрикнула и зажала рот руками.
- Все в порядке, - прошептала она. - Я просто наступила на свой халат.
- Ради всего святого, придерживай подол.
Она кивнула, но через несколько секунд мы снова остановились, пытаясь удержать равновесие. У меня сердце чуть не разрывалось от страха. Думаю, у Женевьевы - тоже. Если бы в ту минуту она сказала: "Давайте вернемся. Здесь ничего нет", я бы охотно согласилась.
Но вера в меня помешала ей произнести эти слова.
Теперь кругом было тихо. Я прислонилась к каменной стене и сквозь одежду почувствовала, какая она ледяная по сравнению с горячей рукой вцепившейся в меня Женевьевы.
Нелепо. Зачем я брожу по замку ночью? А если нас увидит граф? Как глупо я буду выглядеть! Я должна прямо сейчас вернуться в свою комнату, а утром рассказать о звуках, которые слышала ночью. Но Женевьева подумает, что я боюсь. И будет права. Если я поддамся страху, то наверняка потеряю ее уважение, благодаря которому могу оказывать на нее некоторое влияние. Это влияние было мне необходимо, чтобы помочь ей победить демонов, поселившихся в ее подсознании и толкавших ее на ненормальные поступки.
Я подобрала юбки повыше, спустилась по лестнице и, оказавшись внизу, распахнула кованную железом дверь в подземелье. Темница как будто раскрыла свою черную пасть, вид которой не внушал никакого желания продолжать нашу экскурсию.
- Звук доносится оттуда, - прошептала я.
- О… мисс… Я не смогу туда войти.
- Это всего лишь старые камеры.
Женевьева потянула меня за руку.
- Пойдемте назад, мисс.
Не безумие ли - разгуливать с одной свечой по неровному полу подземелья? Женевьева уже чуть не свалилась с лестницы, а в темнице было бы куда опаснее! Так я себе говорила, но правда заключалась в том, что от мрачности холодных тюремных стен в жилах стыла кровь, и все мое существо рвалось назад, наверх.
Я подняла свечу высоко над головой. Старые стены, плесень и бесконечный ряд темных камер. В двух ближних клетках я различила толстенные цепи, которыми приковывали узников и узниц. Я крикнула:
- Есть здесь кто-нибудь?
Мне вторило жуткое эхо. Женевьева прижалась ко мне, она дрожала.
- Там никого нет, - сказала я.
Девочка быстро кивнула.
- Уйдемте отсюда, мисс.
- А днем вернемся и посмотрим.
- Да-да.
Она потянула меня за руку. Я уже хотела повернуться и скорее уйти, но внезапно мною овладело какое-то странное наваждение. Я бы сказала, что из темноты на меня кто-то смотрит… манит к себе… во мрак подземелья… а может быть - смерти.
- Мисс, пойдемте.
Непонятное чувство прошло, и я отвернулась от тюремных камер.
По лестнице Женевьева поднималась впереди меня. Я еле передвигала ноги, они словно налились свинцом. Мне казалось, что за моей спиной раздаются шаги, что меня сжимают чьи-то ледяные руки и тянут назад, в темноту. У меня перехватило дыхание, сердце тяжелым камнем давило на грудь. Пламя свечи задрожало, и на секунду я с ужасом подумала, что огонь погаснет. Казалось, мы никогда не выйдем наверх. Подъем не мог занять больше минуты, но эта минута показалась мне целой вечностью. Запыхавшись, я остановилась на верхней ступеньке лестничного пролета… у двери в комнату, под которой находился каменный мешок.
- Пойдемте, мисс, - взмолилась Женевьева. У нее стучали зубы. - Я замерзла.
Мы взобрались наверх.
- Мисс, можно я останусь у вас на ночь? - попросила Женевьева.
- Конечно.
- А то… я могу разбудить Нуну, если пойду к себе.
Я не стала напоминать ей, что Нуну разбудить трудно. В подземелье Женевьеве было так же страшно, как и мне. Теперь она боялась спать одна.
Я долго лежала без сна, перебирая по минутам ночное приключение. Страх перед неизвестным, говорила я себе, пережиток, доставшийся нам в наследство от наших диких предков. Чего я боялась в подземелье? Привидений? Того, что существует только в детском воображении?
Но и во сне меня преследовал этот загадочный стук. Мне снилась молодая женщина. Ее душа не находила покоя, потому что она умерла насильственной смертью. Она хотела вернуться на землю и рассказать мне, как она умерла.
- Шлеп, шлеп.
Я вскочила в постели. Это горничная принесла завтрак.
Женевьева, должно быть, проснулась рано, потому что в комнате ее уже не было.
На следующий день я снова спустилась в подземелье. Мне было немного стыдно за свои ночные страхи, и я хотела доказать самой себе, что бояться нечего. Я собиралась позвать с собой Женевьеву, но нигде ее не нашла и отправилась одна. Ночью я действительно слышала постукивание, о котором она говорила, и решила выяснить, что это такое.
При дневном свете все было иначе! Солнечные лучи проникали даже в узкие переходы старой лестницы, и она выглядела, хотя и неприветливо, но не так мрачно, как при мерцающем свете свечи.
Я подошла к входу в подземелье и остановилась, всматриваясь в темноту. Что-либо там увидеть было нелегко, даже в самый солнечный день, но через некоторое время мои глаза привыкли к сумраку и я уже могла различить очертания тесных ниш-камер. Я шагнула в подземелье. Вдруг тяжелая дверь за моей спиной закрылась, и я не смогла сдержать крика, когда рядом мелькнула черная тень и кто-то схватил меня за руку.
- Мадемуазель Лосон!
Я судорожно глотнула воздух. За моей спиной стоял граф.
- Я… - начала я. - Вы меня напугали.
- Я не сообразил, что, когда дверь закрыта, здесь очень темно, - сказал он, но дверь не открыл. Я чувствовала на себе его дыхание. - Я решил посмотреть, кто это бродит по подземелью, хотя мог бы и догадаться, что это вы. Вы интересуетесь замком и, естественно, любите его изучать… а мрачные места особенно притягательны для такой женщины, как вы, мадемуазель.
Его рука легла мне на плечо. Если бы я и захотела протестовать, у меня не хватило бы на это сил. Меня переполнял ужас - тем более леденящий, что я не знала, чего боюсь.
Его голос прозвучал совсем рядом:
- Что вы надеялись здесь обнаружить, мадемуазель Лосон?
- Сама не знаю. Женевьеве слышатся всякие звуки, и сегодня ночью мы спускались вниз узнать, в чем дело. Я пообещала, что днем мы вернемся.
- Значит, она тоже придет?
- Возможно.
Он рассмеялся. Потом спросил:
- Вы сказали, звуки? Что за звуки?
- Какой-то стук. Женевьева говорила о нем и раньше. Я заинтересовалась и сказала, что, если она его снова услышит, мы разузнаем, что это такое. Вот она и прибежала ночью ко мне в комнату.
- Я знаю, что это. Жук-точильщик пирует в старом замке. Такое случалось и прежде.
- А… понятно.
- Как вам это не пришло в голову? Вы, конечно, встречались с точильщиками в старинных домах английских аристократов.
- Приходилось. Но в замке каменные стены…
- Здесь многое сделано из дерева. - Он отошел от меня и распахнул дверь. Теперь я лучше видела тесные клетки, наводящие ужас кольца, цепи… и графа. Он был бледен. Я подумала, что выражение его лица еще более непроницаемое, чем обычно. - Если у нас завелись точильщики, они доставят нам немало хлопот.
Граф поморщился и пожал плечами.
- Вы займетесь жуками?
- Со временем. Возможно, после сбора урожая. Думаю, они не успеют уничтожить весь наш замок. Десять лет назад здесь все тщательно осматривали - должно быть, они завелись недавно.
- Вы подозревали, что в подземелье завелся жук-точильщик? И спустились проверить?
- Нет. Я увидел, как вы свернули вниз по лестнице, и пошел следом. Думал, что вы уже сделали открытие.
- Открытие? Какое открытие?
- Обнаружили какое-нибудь произведение искусства. Помните, вы мне говорили?
- Произведение искусства в темнице?
- Никогда не знаешь, где найдешь клад.
- Да, верно.
- Пока никому не говорите о стуках. Не хочу, чтобы это дошло до Готье. Он захочет пригласить специалистов прямо сейчас, а мы должны подождать, пока снимут виноград. Вы не представляете, как здесь всех лихорадит, когда поспевает урожай. Это надо видеть собственными глазами. В такое горячее время в замке будет не до рабочих.
- Но я могу передать ваше объяснение Женевьеве?
- Да, конечно. Скажите ей, чтобы она спала и не слушала никакие стуки.
Мы поднялись по лестнице. Как всегда в его присутствии, у меня было двойственное чувство: с одной стороны, меня уличили в излишнем любопытстве, а с другой - я снова с ним говорила!
На следующий день на прогулке я передала Женевьеве слова графа.
- Жуки-точильщики! - воскликнула она. - Пожалуй, они не лучше привидений.
- Чепуха. - Я рассмеялась. - Они материальны, и их можно уничтожить.
- В противном случае они уничтожат дом. Фу! Мне не нравится мысль о том, что у нас завелись точильщики. А зачем они стучат?
- Они стучат своими головками по дереву, чтобы привлечь внимание самок.
Это рассмешило Женевьеву, и нам стало веселее. Я видела, что она успокоилась.
Стоял прекрасный день. До обеда время от времени шел дождик, и теперь в воздухе стоял аромат морской травы.
Виноград безжалостно обстригли, оставив около десяти процентов самых крепких и здоровых ростков. На просторе, под солнечными лучами ягоды будут наливаться сладостью, чтобы потом из них получилось настоящее вино Шато-Гайара.
Женевьева вдруг сказала:
- Я бы хотела, чтобы вы ужинали с нами, мисс.