"Я сказала Нуну, что иногда у меня невыносимо болят зубы, и она дала мне опиума. Меня успокаивает мысль, что теперь каждую ночь у меня под рукой будет флакон со спасительной настойкой".
"Сегодня мне в голову пришла неожиданная мысль. Она невероятна, но может оказаться правдой. Хотела бы я знать… Боюсь ли я? И да, и нет. Пока я никому об этом не скажу… в том числе и папе. Он ужаснется. Ему отвратительно все, что с этим связано. Странно, ведь он мой отец. Значит, он не всегда так думал. Я не скажу Лотеру… пока это не станет необходимо. Не скажу даже Нуну. Во всяком случае, не сейчас. Рано или поздно она сама все поймет. Пока я подожду. Посмотрю, не ошиблась ли я".
"Сегодня утром Женевьева прибежала немного позже обычного. Проспала. Я боялась, что с ней что-нибудь случилось. Она с порога бросилась в мои объятия и разрыдалась. Я еле ее успокоила. Доченька, с какой радостью я бы тебе все сказала, но не теперь… Нет, не теперь".
На этом записи обрывались, а я так и не узнала то, что хотела. Выяснила я лишь одно: самая важная тетрадь - последняя. Та, которую я видела у Нуну в буфете. Почему она мне ее не дала?
Я вернулась к ней. Она с закрытыми глазами лежала на кушетке.
- Нуну, что она скрывала? - спросила я. - Что это значило? Чего она боялась?
Вместо ответа я услышала:
- У меня раскалывается голова. Вы не представляете, как я страдаю от этих приступов.
- Извините. Я могу чем-нибудь помочь?
- Нет… в таких случаях помогает только полный покой.
- Осталась последняя тетрадь, - не сдавалась я. - Записи, сделанные ею перед смертью. Возможно, ответ там…
- Там ничего нет, - сказала она. - Задерните шторы. Мне мешает свет.
Я положила тетрадь на стол рядом с кушеткой, задернула шторы и вышла.
Но я должна была прочитать последнюю тетрадь. Я была уверена: из нее я узнаю о том, что на самом деле произошло в замке перед смертью Франсуазы.
На следующий день я сделала открытие, заставившее меня забыть о загадочной тетради. Я терпеливо расчищала стену, откалывая ножом для разрезания бумаг кусочки извести, и вдруг обнаружила краску! От волнения у меня заколотилось сердце и задрожали руки.
Я едва удержалась от того, чтобы сразу не наброситься на работу. Я была слишком взволнована и не доверяла себе. Если я действительно наткнулась на стенную роспись, сначала следует успокоиться. У реставратора должна быть твердая рука.
Не отводя взгляда от магнетически притягательной точки на стене, я отступила на несколько шагов назад. Из-за мутного верхнего слоя, который, возможно, будет трудно снять, я не могла определить цвет краски, но то, что под известкой скрывалась картина, не подлежало сомнению.
Я не хотела объявлять о находке, пока сама не увижу, что она стоит того. Следующие дни я работала украдкой, постепенно убеждаясь в ценности обнаруженной фрески.
Я решила, что первым о ней услышит граф. Однажды, оставив в галерее инструменты, я направилась к библиотеке в надежде застать его там. Графа в библиотеке не оказалось, и я позвонила в колокольчик. Когда появился слуга, я велела передать Его Светлости, что мне надо срочно переговорить с ним и я жду в библиотеке.
В ответ я услышала, что граф только что пошел на конюшню.
- Скажите ему, что я хочу видеть его прямо сейчас. Это очень важно.
Оставшись одна, я задумалась. Не слишком ли опрометчиво я поступила? Возможно, он посчитает, что я со своей новостью могла бы подождать до более подходящего случая. Что, если он не разделит моего восторга? Разделит, решила я. В конце концов, картина найдена в его доме.
В вестибюле послышался его голос. Дверь в библиотеку резко распахнулась. На пороге стоял граф. Он взглянул на меня с некоторым удивлением.
- Что стряслось? - спросил он. Я догадалась, что он ожидал услышать что-нибудь неприятное о Женевьеве.
- Потрясающая находка! Вы можете посмотреть ее прямо сейчас? Под побелкой все-таки оказалась роспись… Полагаю, это очень ценная фреска.
- О! - только и произнес он, но на его губах появилась радостная улыбка. - Конечно, я должен посмотреть.
- Я отвлекла вас…
- Дорогая мадемуазель Лосон, важные открытия - прежде всего.
- Тогда пойдемте.
Я повела его в маленькую комнату рядом с оружейной галереей. На стене был виден только небольшой фрагмент: рука на бархате, на пальцах и запястье - драгоценные украшения.
- Сейчас мало света, и все же заметно, что роспись нуждается в чистке. Это портрет. По манере письма… по складкам одежды… мы можем сказать, что здесь поработал мастер.
- Вы можете сказать, мадемуазель Лосон.
- Разве это не чудо? - спросила я.
Он посмотрел мне в лицо и с улыбкой согласился:
- Чудо.
Я чувствовала, что доказала свою профессиональную пригодность. Интуиция не подвела меня, и часы кропотливого труда не пропали даром.
- Разглядеть можно только фрагмент… - начал граф.
- Но ведь можно! Теперь главное - терпение. Мне хочется поскорее расчистить всю картину, но действовать надо крайне осторожно, чтобы не испортить фреску.
Он положил руку мне на плечо.
- Большое вам спасибо.
- Теперь вы не жалеете, что доверили картины женщине?
- Я уже давно понял, что такой женщине мог бы доверить многое.
Рука графа у меня на плече, свет его глаз, радость открытия - все это кружило мне голову. Я подумала: "Вот она, счастливейшая минута моей жизни".
- Лотер! - на нас хмуро смотрела Клод. - Что все-таки произошло? Ты был на конюшне… и вдруг исчез.
Граф отпустил меня и повернулся к Клод.
- Мне надо было срочно уйти, - сказал он. - Мадемуазель Лосон сделала удивительное открытие.
- Что? - Клод приблизилась и бросила взгляд на меня.
- Удивительнейшее открытие! - повторил он.
- Какое еще открытие?
- Смотри! Она обнаружила роспись. Кажется, очень ценную.
- Вот эту? Какая-то мазня.
- Ты просто не видишь ее глазами художника, а мадемуазель Лосон как раз объясняла мне, что это фрагмент портрета, нарисованного, судя по манере письма, очень талантливым мастером.
- Ты забыл, что сегодня утром у нас прогулка верхом?
- Такая находка извиняет мою забывчивость. Вы согласны, мадемуазель Лосон?
- Подобные открытия случаются не часто, - подтвердила я.
- Мы опаздываем, - не глядя в мою сторону, сказала Клод.
- Мы непременно поговорим в другой раз, - пообещал граф, догоняя Клод у двери. У самой двери он оглянулся и подмигнул мне. Клод заметила, как мы обменялись взглядами, и я снова почувствовала ее неприязнь. Ей не удалось избавиться от меня. Одно это могло задеть ее самолюбие, ведь она была уверена в своей власти над графом. За это она должна бы меня ненавидеть. Почему она так настаивала на моем отъезде? Не из-за ревности ли?
Эта мысль переполняла мое сердце еще большим восторгом, чем успех, достигнутый в комнате возле оружейной.
Несколько следующих дней я провела в напряженной работе и к концу третьего дня почти полностью очистила портрет от извести. С каждым дюймом я все больше убеждалась в ценности фрески.
Однако, однажды утром под слоем побелки я обнаружила нечто мне непонятное. Из-под извести выглянула буква. На стене была надпись. Может быть, дата? У меня дрожала рука. Следовало бы прекратить работу и успокоиться, но я уже не владела собой. Сначала появились буквы bli. Осторожно сняв известь вокруг них, я прочитала слово "oublier" и уже не могла бросить работу. Еще до обеда я прочитала: "Ne m'oubliez pas". "Не забудьте меня". Слова эти были написаны гораздо позже, чем сам портрет на стене. Есть что показать графу!
Я позвала его в комнату, и мы вместе рассмотрели надпись. Граф разделил мой восторг. Либо искусно притворился, что ликует вместе со мной.
У меня за спиной скрипнула дверь. Я улыбнулась, прилаживая лезвие ножа к краю побелки. Находка волнует графа не меньше, чем меня. Он не хочет оставаться в стороне.
В комнате было тихо. Я обернулась, и улыбка сбежала с моего лица. У порога стояла Клод.
Она смущенно улыбнулась. Я не знала, что и подумать.
- Я слышала, вы нашли надпись, - сказала она. - Можно взглянуть? - Она подошла к стене и задумчиво прошептала: - Ne m'oubliez pas. - Потом удивленно посмотрела на меня. - Откуда вы знали, что здесь картина?
- Интуиция подсказала.
- Мадемуазель Лосон… - Она колебалась, словно не решаясь высказать свою мысль. - Боюсь, я была резка. На днях… Понимаете, я тревожилась о Женевьеве.
- Понимаю.
- Я думала… Я думала, что самым лучшим выходом…
- Был бы мой отъезд?
- Да, но не только из-за Женевьевы.
Я была ошеломлена. Что она хочет мне сказать? Неужели собирается признаться в ревности? Невероятно!
- Вы можете не верить, но я тревожусь и за вас. Мы говорили с мужем. Нам обоим кажется, что… - Она нахмурилась и беспомощно посмотрела на меня. - Нам кажется, что вам надо уехать.
- Почему?
- На это есть причины. Я хочу рассказать вам об одном нашем плане… Это действительно интересный план. Между нами говоря, мы с мужем могли бы устроить вас на прекрасное место. Я знаю, вы интересуетесь старинными домами. Полагаю, вы не отказались бы от возможности исследовать некоторые французские церкви и монастыри. И картинные галереи, конечно.
- Не отказалась бы, но…
- Так вот, нам стало известно об одном заманчивом проекте. Группа знатных дам планирует поездку по знаменитым историческим местам Франции. Им нужен сопровождающий, который обладал бы глубокими познаниями в той области искусства, с которой они хотят познакомиться. Естественно, они не хотели бы брать с собой мужчину. Если найдется дама, которая могла бы стать их экскурсоводом… В общем, это исключительный случай. Вам хорошо заплатят, и, поверьте, на вас посыплются предложения о работе. Поездка упрочит вашу репутацию и даст доступ в дома французских аристократов. Перед вами откроются блестящие перспективы. Все дамы, собирающиеся в поездку, - любительницы искусства и сами имеют коллекции. Разве это не шанс?
Я крайне удивилась. Она мечтает от меня избавиться! Да, наверное, она действительно ревнует!
- Звучит заманчиво, - сказала я. - Но эта работа… - Я махнула рукой в сторону стены.
- Заканчивайте ее поскорее. Подумайте над моим планом, он стоит того. Над ним стоит подумать.
Ее словно подменили. В ней появилась мягкость, и я была готова поверить, что она искренне печется обо мне. Я задумалась над ее словами. Путешествие по Франции, беседы с людьми неравнодушными к искусству. Клод не могла сделать более заманчивого предложения.
- Я могу навести справки, - сказала она с жаром. - Так вы подумаете, мадемуазель Лосон?
Она замялась, словно хотела добавить что-то еще, но передумала и ушла.
Удивительно. Либо она ревнует и готова на все, лишь бы избавиться от меня, либо тревожится обо мне. Возможно, она хочет предупредить: "Будь осторожна. Смотри, как граф обращается с женщинами. Меня он выдал замуж за Филиппа. Ради своего удобства! Габриелла вышла замуж за Жака. Что произойдет с тобой, если ты останешься и окажешься в его власти?"
И все же я знала: она почувствовала интерес графа ко мне и хочет, чтобы я исчезла. Эта мысль кружила мне голову. Потом я снова подумала о ее предложении. При моем честолюбии надо быть сумасшедшей, чтобы отклонить его. Такой шанс выпадает раз в жизни.
Я заехала к Габриелле. Ее живот уже округлился, но выглядела она счастливой, молодой и красивой женщиной. Мы поговорили о будущем ребенке, и она показала мне детское приданое, а я справилась о Жаке. В тот день Габриелла была со мной откровеннее, чем раньше.
- Когда ждешь ребенка, меняешь все свои прежние взгляды, - говорила она. - То, что казалось важным, становится незначительным. Ребенок важнее всего. Теперь я не понимаю, чего я так испугалась. Надо было сказать Жаку, мы нашли какой-нибудь выход. А я запаниковала… Сейчас вижу, что вела себя глупо.
- А Жак?
- Ругает меня за то, что была такой дурой. Но я боялась. Мы уже давно хотели пожениться, но не могли, потому что он должен содержать мать. Жить втроем мы были бы просто не в состоянии.
А я-то думала, что отец ее ребенка - граф! Если бы это было так, она бы сейчас не сияла от радости.
- Если бы не граф… - сказала я.
- Ах, если бы не граф! - Габриелла безмятежно улыбнулась.
- Странно, что ты сказала ему, а не Жаку.
Снова безмятежная улыбка.
- Ничего странного. Я знала, что он поймет. К тому же, только он один и мог мне помочь. И помог. Мы с Жаком всегда будем благодарить его.
Встреча с Габриеллой избавила меня от сомнений, посеянных Клод. Добровольно я не уеду из замка, какие бы мне ни делались заманчивые предложения.
Теперь мною владели два желания: узнать, что скрывается за слоем побелки, и выяснить подлинный характер человека, который стал очень много - пожалуй, слишком много - значить в моей жизни.
Слова "Не забудьте меня" интриговали меня, и я надеялась найти им какое-нибудь продолжение, но на этом надпись обрывалась. Зато я обнаружила морду пса, который, как оказалось, сидел у ног женщины, изображенной на портрете. Работая над этим фрагментом, я наткнулась на следы более позднего рисунка. Я знала об обыкновении забеливать старые изображения и поверх свежей извести писать новую картину, поэтому очень испугалась. Я могла ненароком уничтожить роспись, сделанную поверх портрета.
Исправлять ошибку было уже поздно, и я стала снимать другие слои извести. Через час я сделала еще одно поразительное открытие. То, что я приняла за картину, оказалось дорисовкой гораздо более позднего времени.
Это было тем более странно, что собака оказалась помещенной в ларец, по форме напоминавший гроб. И надпись "Не забудьте меня" стояла именно над собакой в ларце.
Я отложила нож и вгляделась в картину. Собака принадлежала к породе спаниелей - как та, что была изображена на миниатюре, подаренной мне графом на Рождество. И дама была та же самая - как на первой картине, так и на миниатюре, и на стене.
Мне захотелось рассказать об этом графу, и я пошла в библиотеку. Там была только Клод. Она посмотрела на меня с надеждой - подумала, что я пришла принять ее предложение.
- Я искала графа, - сказала я.
Клод нахмурилась.
- Вы предлагаете послать за ним?
- Полагаю, ему будет интересно взглянуть на портрет.
- Когда я его увижу, то передам, что вы его вызывали.
Я сделала вид, что не заметила насмешку.
- Спасибо, - сказала я и вернулась к работе.
Но граф не пришел.
В июне у Женевьевы был день рождения, и в замке устроили праздничный ужин. Женевьева приглашала меня, но я, придумав благовидный предлог, отказалась. Клод - в конце концов она была хозяйкой замка - конечно не пожелала бы видеть меня на празднике.
Самой Женевьеве было все равно, приду я или нет. И графу, к моей досаде, видимо, тоже. Праздник прошел вяло. Женевьева ходила мрачная.
Я купила ей пару серых перчаток, которыми она залюбовалась в витрине одной из городских лавок, и девочка сказала, что довольна подарком. И все же, она была не в настроении.
На следующий день мы катались верхом, и я поинтересовалась, понравился ли ей праздник.
- Нет, - заявила она. - Было отвратительно. Что толку в дне рождения, на который нельзя пригласить гостей? Я бы хотела устроить настоящий праздник… С пирогом и короной…
- Это рождественский обычай.
- Какая разница? Впрочем, наверняка существуют обычаи, придуманные для дней рождения. Надо спросить у Жан-Пьера. Он должен знать.
- Тебе известно, как тетя Клод относится к твоей дружбе с Бастидами.
Женевьева вспылила.
- Я сама буду выбирать себе друзей. Я уже взрослая. Пора бы это понять! Мне уже пятнадцать…
- По правде говоря, это не очень много.
- Вы такая же гадкая, как все остальные!
Некоторое время она, насупившись, ехала рядом, потом пустила лошадь в галоп и скрылась. Я пыталась догнать ее, но она не оглядывалась, и я отстала.
В замок я вернулась одна. Меня тревожило поведение Женевьевы.
Жаркие июльские дни пролетели, как сон. Пришел август, виноград созревал на солнце. Когда я проезжала по виноградникам, кто-нибудь из работников обязательно говорил: "Хороший урожай в этом году, мадемуазель!"
В булочной, куда я заходила выпить кофе, все разговоры с госпожой Латьер сводились к винограду - сколько его уродилось да каким он будет сладким, если немного полежит на солнце.
Приближался кульминационный момент - сбор урожая, и все думали только о нем. Моя работа тоже не могла затягиваться до бесконечности - не сглупила ли я, отклонив предложение Клод?
Я старалась не думать о том, как уеду из замка. В Шато-Гайаре я провела около десяти месяцев, но чувствовала, что только здесь начала жить по-настоящему. Я не представляла себя вне замка. Отъезд лишил бы меня всего, чему я научилась радоваться в этой жизни.
Я часто перебирала в памяти разговоры с графом и спрашивала себя, не придавала ли я его словам смысл, который он в них не вкладывал. Не потешался ли он надо мной, делая вид, что интересуется моей работой? А может быть, через интерес к картинам он косвенно выражал свой интерес ко мне?
Жизнь замка меня захватила. Услышав о ежегодной ярмарке, я захотела принять в ней участие.
О ярмарке мне сказала Женевьева.
- Вам надо открыть свою палатку, мисс. Что вы будете продавать? А раньше вам доводилось бывать на ярмарках?
- В английских деревнях и городах постоянно проводятся ярмарки. Думаю, они не очень отличаются от французских. А кроме того, я делала всевозможные вещицы для церковных благотворительных базаров.
Женевьева стала просить, чтобы я ей рассказала об английских базарах. От рассказа она пришла в восторг и согласилась, что я прекрасно знакома с обычаями французских ярмарок. Я немного умела расписывать цветами чашки, блюдца и пепельницы. Сделав несколько вещиц на пробу, я показала их Женевьеве, и та рассмеялась от удовольствия:
- Великолепно, мисс! У нас на ярмарке еще не было ничего подобного!
Я с энтузиазмом разрисовывала кружки - не только цветами, но и животными: слониками, зайцами и кошками. Потом я придумала писать на кружках имена. Женевьева сидела рядом и перечисляла детей, которые непременно придут на ярмарку. Конечно, мы не забыли Ива и Марго.
- У вас эти кружки с руками оторвут! - воскликнула Женевьева. Никто не устоит пред кружкой с его собственным именем. Можно мне торговать с вами? Одной вам не управиться.
Ее воодушевленность обрадовала меня.
- Папа тоже придет на ярмарку, - сказала Женевьева. - Раньше он не бывал на них. Всегда был в отъезде… в Париже или где-нибудь еще. Сейчас он проводит здесь больше времени, чем обычно. Я слышала, как об этом говорили слуги. После несчастного случая он почти никуда не отлучается.
- Да? - бросила я небрежно, стараясь казаться безразличной. Конечно, он не уезжает из-за Клод. Я заговорила о ярмарке.