- Разумеется, гостей здесь уже давно не принимают. Пойдемте посмотрим на ниши в стенах, это камеры. Вот цепи. Пленников приковывали цепями и держали на воде и хлебе. Они жили недолго. Тут темно даже сейчас, а когда дверь закрыта, света совсем нет… ни света… ни воздуха. В следующий раз надо будет взять свечи… или лучше фонарь, тут спертый воздух. При свете я покажу вам надписи на стенах. Кто царапал молитвы святым и Божьей Матери, а кто - проклятия де ла Талям.
- Какое нездоровое место, - сказала я, разглядывая плесень на склизких стенах. - И без света, в самом деле, почти ничего не видно.
- Каменный мешок - за стеной. Пойдемте, я вам покажу. Привидений там еще больше, чем здесь, мадемуазель. Там очень много неприкаянных людских душ.
Захихикав, она пошла вверх по лестнице. Затем отворила дверь и объявила:
- А это - оружейная галерея!
Я переступила через порог. На стенах висели ружья всевозможных форм и размеров, каменные колонны поддерживали сводчатый потолок, на плитах пола в некоторых местах лежали коврики. У окна стояла каменная скамья, как в моей комнате, а ниши с узкими окнами почти не пропускали света. Я ни за что не призналась бы в этом Женевьеве, но здесь было нечто такое, от чего у меня по коже пробежал холодок. Обстановка в галерее не менялась сотни лет, поэтому нетрудно было представить, как сюда заходила ничего не подозревающая жертва. Мое внимание привлекло большое деревянное кресло, подобие трона. Любопытно, что его поставили именно в этой комнате. Его резная спинка была украшена геральдическими лилиями и гербом семьи де ла Таль. Кто на нем восседал? Естественно, мне представился нынешний граф. Вот он разговаривает со своей жертвой, и вдруг нажатием рычага приводится в действие пружинный механизм. Затем - предсмертный крик или, может быть, страшная тишина, наступившая после того, как несчастный понял, что произошло: крышка люка скользнула в сторону, и он упал вниз - к тем, кто попал сюда раньше него, чтобы кануть в Лету и больше никогда не увидеть солнечного света.
- Помогите мне отодвинуть кресло, - попросила Женевьева. - Пружина под ним.
Общими усилиями мы сдвинули с места кресло, и Женевьева скатала коврик.
- Здесь, - сказала она. - Нажимаю сюда… смотрите… вот, видите?
Раздались скрип, скрежет, в полу перед нами образовалась большая квадратная дыра.
- Раньше люк открывался быстро и бесшумно. Загляните вниз, мадемуазель. Почти ничего не видно, правда? Тут есть веревочная лестница. Обычно ее хранят в чулане. Пару лет назад один из слуг спускался вниз, чтобы прибраться, так что теперь там все в порядке - ни костей, ни праха. Одни привидения… но вы в них не верите.
Она вытащила веревочную лестницу, зацепила ее за два крюка, которые, очевидно, именно для этой цели были вбиты в половицы, и бросила свободный конец вниз.
- Ну что, полезете со мной? - Она начала спускаться, подбадривая меня улыбкой. - Ведь вы не боитесь, да?
Она спрыгнула на пол, я - за ней.
Мы оказались в маленьком, тесном помещении. Из открытого люка проникало немного света, и я разглядела узкие щели, черневшие в стенах.
- Эти ходы сделали нарочно. Узники думали, что через них можно выйти наружу, но это лабиринт. Они надеялись найти нужный коридор и выйти на свободу, а на самом деле все коридоры ведут обратно в каменный мешок. Это была очень изощренная пытка.
- Интересно, - сказала я. - Никогда не слыхала ни о чем подобном.
- Хотите пройтись по коридору, мадемуазель? Уверена, что хотите. Вы же не боитесь! Вы такая храбрая и не верите в привидения.
Я подошла к щели, сделала несколько шагов в темноту и наткнулась на холодную стену. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что этот ход никуда не ведет. Впереди был тупик.
Вернувшись к исходной точке, я услышала сдавленный смех. Женевьева уже поднялась наверх и теперь сматывала лестницу.
- Вы любите прошлое, мадемуазель, - сказала она. - Вот и наслаждайтесь им. Представьте себе, этот каменный мешок все еще может приносить пользу семье де ла Талей.
- Женевьева! - закричала я.
Она засмеялась.
- Вы лгунья! - выкрикнула она. - Хотя, может быть, сами об этом не подозреваете. А теперь мы посмотрим, боитесь ли вы привидений!
Крышка люка захлопнулась. Меня обступила кромешная мгла, но через некоторое время мои глаза привыкли к темноте, а еще через несколько секунд я осознала весь ужас своего положения. Девчонка задумала этот трюк вчера вечером, когда отец предложил ей показать мне замок. Она выпустит меня. Мне остается лишь ждать освобождения и стараться не поддаваться панике.
- Женевьева! - позвала я. - Открой немедленно.
Я знала, что меня не слышно, вокруг были толстые стены и такие же плиты над головой. К чему строить тюрьму, если из нее доносятся крики жертв? Ее название прекрасно подходило к тому, что происходило с ее узниками: их предавали забвению.
Какая я дура, что поверила ей! Ведь я в первый же день раскусила ее, но потом позволила обмануть себя притворным смирением. А вдруг это не просто озорство? Вдруг это вовсе не безобидная выходка маленькой шалуньи?
Я спросила себя, что произойдет, когда обнаружат мое отсутствие. Когда это случится? Не раньше ужина. Либо в мою комнату принесут поднос, либо захотят позвать к семейному столу. И тогда… Неужели мне придется провести столько времени в этом отвратительном месте?
Внезапно мне в голову пришла еще одна мысль. А если Женевьева явится в мою комнату и спрячет вещи, чтобы все подумали, будто я уехала? Она даже может сочинить записку с объяснением от моего имени - дескать, я уехала, потому что мне не понравилось, как меня приняли… потому что не хочу у них больше работать.
Способна ли она на такое?
Почему бы и нет? Дочь убийцы!
Испытывала ли я страх? Я почти ничего не знала о трагически погибшей жене графа - лишь то, что с ней связана какая-то тайна. Но дочь у нее - очень странная девочка. Дикая. Теперь я верила, что она способна на все.
Вскоре я поняла, что чувствовали люди, оказавшись в этом ужасном месте. Я, конечно, не могла сравнивать себя с ними. Они сюда падали, ломая руки и ноги. Я, по крайней мере, спустилась по лестнице. Я была жертвой розыгрыша, они - жертвой мести. Это не одно и то же. Крышка люка скоро откроется и покажется голова девчонки. С ней придется серьезно поговорить - не выдавая страха, сохраняя достоинство.
Я села на пол, прислонившись к холодной каменной стене, и посмотрела вверх, на незримую крышку люка. Попыталась узнать время по приколотым к блузке часам, но не смогла разглядеть циферблат. Часы тикали, отсчитывая минуты. Зачем притворяться, будто я не боюсь? Мрачная комната, спертый воздух. Мне было душно, я чувствовала, что при всей своей хваленой невозмутимости готова потерять самообладание.
Зачем я приехала в замок? Лучше бы попыталась найти место гувернантки в каком-нибудь приличном доме. Меня бы это вполне устроило. Как было бы здорово поехать к тете Джейн, быть ее сиделкой, ухаживать за ней и даже выслушивать бесконечные упреки, раз уж такова участь всех бедных девушек, ухаживающих за своими богатыми родственниками.
Мне хотелось жить спокойно, без волнений. Больше мне ничего не требовалось. Я так часто говорила, что лучше умереть, чем жить в зависимости, что в конце концов уверилась в своей правоте. Теперь я была готова отдать и независимость, и интересную работу… все, лишь бы остаться в живых. Раньше я никогда не думала, что такое возможно. Что я знала о себе? Может быть, броня, в которую я облачилась, чтобы сражаться со всем миром, обманула не только окружающих, но и меня?
Я пыталась думать о чем-нибудь таком, что отвлекло бы мои мысли от этого страшного места, населенного - так мне теперь казалось - душами замученных здесь людей.
"Мадемуазель, вы верите в привидения?"
Среди бела дня, когда в каком-нибудь досужем разговоре можно позволить себе долю здравого скептицизма - нет. В темном каменном мешке, в который тебя заманили, чтобы оставить на неопределенное время… не знаю.
- Женевьева! - позвала я.
В моем голосе прозвучала нотка паники. Я поднялась на ноги и стала ходить взад-вперед. Я звала снова и снова, пока не охрипла. Потом села и постаралась успокоиться. Затем опять зашагала из угла в угол. Поймала себя на том, что с опаской оглядываюсь через плечо. Мне показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я присмотрелась к щели в стене. В темноте она была едва различима. Женевьева сказала, что там лабиринт, а оказалось - тупик, просто небольшая ниша… но я ждала, что оттуда вот-вот выглянет кто-нибудь… или что-нибудь.
Я боялась впасть в истерику. Чтобы взять себя в руки, громко повторяла, что непременно найду какой-нибудь выход - хотя знала, что выхода нет. Я снова села и, чтобы спрятаться от мрака, закрыла лицо руками.
Вдруг послышался какой-то звук. Я подскочила как ужаленная, инстинктивно зажав рот ладонью, чтобы подавить крик. Мой взгляд застыл на проклятой черной дыре. Чей-то голос сказал:
- Мадемуазель! - и комната наполнилась светом.
Не в силах сдержать чувств, я громко всхлипнула. Люк был открыт. Сверху на меня с испугом смотрела седая Нуну.
- Мадемуазель, как вы?
- Ничего… все нормально…
Я задрала голову.
- Сейчас принесу лестницу, - пообещала она.
Мие казалось, что прошла целая вечность. Наконец Нуну вернулась и скинула мне лестницу. Я ухватилась за конец веревки - и чуть не упала: мне так не терпелось оказаться наверху, что я никак не могла поставить ногу на шаткую ступеньку.
Няня тревожно вглядывалась в мое лицо.
- Вот шалунья! Ох, не знаю, что с нами со всеми будет. Вы такая бледная… сама не своя.
- Еще бы, просидеть взаперти в таком месте! Ох, совсем забыла поблагодарить вас за то, что вы пришли. Не могу выразить вам, как я…
- Мадемуазель, пойдемте в мою комнату. Я сварю вам хорошего крепкого кофе. Мне надо поговорить с вами.
- Вы очень добры. А где Женевьева?
- Понятно, вы все-таки сердитесь. Но я вам все объясню.
- Что вы мне объясните? Как это можно объяснить? Женевьева рассказала вам, зачем она это сделала?
Няня покачала головой.
- Пожалуйста, пойдемте ко мне. Там вы сможете немного отдохнуть. Сейчас вы взвинчены, и я очень хорошо понимаю вас. Кто же на вашем месте чувствовал бы себя иначе?!
Она взяла меня под руку.
- Идемте, мадемуазель. Нам нужно поговорить.
Покидая эту злополучную комнату, я дала себе слово не возвращаться в нее по собственной воле.
Заботливая Нуну помогла мне немного придти в себя. В моем состоянии я нуждалась именно в таком добром и сильном человеке.
Я шла, не разбирая пути, но, когда она распахнула дверь и пропустила меня в маленькую уютную комнату, я сообразила, что мы оказались в одной из современных пристроек замка.
- Вам надо прилечь. Вот сюда, на диван.
- Спасибо, я посижу.
- Извините, мадемуазель, но вам необходимо отдохнуть. Сейчас я сварю кофе.
В камине горел огонь, вскоре на полочке вскипел чайник.
- Горячий крепкий кофе, - приговаривала она. - Это вас взбодрит. Бедная барышня, какой ужас!
- Как вы узнали о том, что произошло?
Она отвернулась к огню и занялась кофе.
- Женевьева вернулась одна. Я увидела по ее лицу…
- Вы догадались?
- Такое уже случалось. С одной гувернанткой. Она была совсем не похожа на вас… хорошенькая, молоденькая, может быть, немного заносчивая… Женевьева поступила с ней точно так же. Это произошло вскоре после смерти ее матери… Почти сразу же.
- Значит, гувернантку она тоже заманила в каменный мешок! Долго там пробыла эта несчастная?
- Дольше, чем вы. Это случилось впервые, и ее не сразу хватились. Она со страху потеряла сознание, а после отказалась остаться в замке… Больше мы о ней не слышали.
- Вы хотите сказать, у девочки это вошло в привычку?
- Она поступила так только два раза. Пожалуйста, мадемуазель, успокойтесь. Сейчас вам вредно волноваться.
- Мне надо с ней поговорить. Она должна понять…
Я вдруг подумала, что злюсь на саму себя - из-за того, что чуть не впала в истерику. Мне стыдно, я неприятно удивлена. Мне всегда казалось, что у меня хватит сил с честью выдержать любое испытание. А теперь я словно сняла налет с картины и под верхним слоем пыли и грязи обнаружила нечто неожиданное. И еще одно открытие! Я делаю то, что всегда осуждала в людях: срываю зло на другом. Да, Женевьева вела себя отвратительно, но все-таки расстроило меня мое собственное поведение.
К дивану подошла Нуну. Она скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на меня. Затем вздохнула.
- Ей нелегко, мадемуазель. Девочка осталась без матери. Я делала все, что могла.
- Она очень любила мать?
- Обожала. Бедное дитя, для нее это был такой удар! Она до сих пор не оправилась. Вы уж имейте это в виду.
- Она просто распущенная девчонка, - сказала я. - Во время нашей первой встречи она вела себя несносно, но это… Сколько бы я там просидела, если бы вы не спохватились!
- Она хотела вас напугать. Вы кажетесь такой самостоятельной, а ей именно этого и не хватает.
- Почему она такая странная? - спросила я.
Нуну улыбнулась.
- Об этом я и хочу вам рассказать, мадемуазель.
- Что ее заставляет так поступать?
- Когда вы все поймете, вы ее простите. Вы не расскажете ее отцу о том, что сегодня произошло? И никому вообще?
Этого я не могла обещать.
- Я должна поговорить с Женевьевой! - твердо произнесла я.
- Но больше ни с кем, прошу вас. Ее отец очень рассердится, а она до смерти боится его.
- Ей нужно втолковать, что она поступила дурно. Вы, конечно, пришли и спасли меня, но мы не можем похлопать ее по плечу и оставить в покое, не сказав ни слова.
- Поговорите с ней, если хотите, но сначала мне надо поговорить с вами. Я хочу кое-что рассказать вам.
Она отвернулась и стала накрывать на стол.
- Это связано со смертью ее матери, - добавила она.
Я ждала продолжения. Мое желание услышать было еще сильнее, чем ее желание рассказать. Но сначала она, похоже, приготовит кофе. Нуну поставила кофеварку на огонь и вернулась к кушетке.
- Ужасно… что это случилось с одиннадцатилетней девочкой. Она первая нашла Франсуазу мертвой.
- В самом деле, ужасно, - согласилась я.
- У нее была привычка: встав с постели, сразу бежать к матери - пожелать доброго утра… Представляете, малышка вбегает в комнату и видит труп!
Я кивнула, потом сказала:
- Но это случилось три года назад, и я все еще не вижу причины запирать меня в темном каменном мешке.
- С тех пор Женевьева очень изменилась. Складывается впечатление, что ей доставляет удовольствие быть непослушной, а все потому, что ей не хватает материнской любви и она боится…
- Отца?
- Даже вы это заметили. В то время многие подозревали графа. У него была любовница…
- Понимаю, несчастливый брак. Он женился по любви?
- Мадемуазель, он не любил никого, кроме себя.
- А она его любила?
- Вы же видите, какой страх он наводит на Женевьеву! Франсуаза его тоже боялась.
- Но она была влюблена, когда выходила замуж?
- Сами понимаете, как в таких семьях устраиваются браки. Может быть, в Англии все по-другому, но во Франции вопросы женитьбы обычно решают родители - особенно, если дело касается знатных семей. А в Англии?
- Не совсем так. Семья может не одобрить выбор, но правила не такие строгие.
Она пожала плечами.
- У нас такие традиции. Когда состоялась помолвка Франсуазы и Лотера, им не было и двадцати.
- Лотера? - переспросила я.
- Его Светлости. У де ла Талей мальчиков всегда называли Лотерами.
- Еще бы, ведь это королевское имя, - сказала я.
Она удивленно взглянула на меня, и я быстро добавила:
- Извините. Я вас слушаю.
- Как у многих мужчин во Франции, у графа была любовница. Он любил ее больше, чем свою невесту, но она была ему не пара, так что женился он на моей Франсуазе.
- Вы были ее няней?
- Впервые я увидела ее трехдневной малышкой и не расставалась с ней до самого конца.
- Женевьева заняла ее место в вашем сердце?
- Я поклялась не покидать ее, как никогда не покидала ее мать. Когда Франсуаза умерла, я не хотела верить. Почему именно она? Зачем ей было кончать с собой? Это совсем не походило на нее.
- Возможно, она была несчастна.
- Она не ждала ничего от своего брака.
- И знала о любовнице?
- Во Франции это в порядке вещей, мадемуазель. Франсуаза смирилась. Она боялась своего супруга. Мне казалось, его поездки в Париж даже радовали ее - по той простой причине, что когда он уезжал… она оставалась одна.
- Это не назовешь счастливой семейной жизнью.
- Она принимала все, как есть.
- И… умерла.
- Она не убивала себя! - закрыв лицо руками, прошептала Нуну. - Нет, не убивала.
- Но именно таким было заключение суда присяжных?
Она посмотрела на меня строго, почти свирепо.
- К какому же другому заключению они могли прийти?.. Признать факт убийства?
- Мне сказали, она умерла от слишком большой дозы опиума. Где она его взяла?
- У нее часто болели зубы. У меня в шкафчике была настойка опиума. Я ей давала. Он успокаивает зубную боль, позволяет забыться сном.
- Может быть, она по ошибке передозировала это лекарство?
- Она не собиралась кончать жизнь самоубийством. Я уверена. Но присяжные пришли именно к такому выводу. Им больше ничего не оставалось… разве нет?.. Из-за Его Светлости…
- Нуну, - воскликнула я, - не хотите ли вы сказать, что граф убил свою жену?
Она с испугом посмотрела на меня.
- Я этого не говорила, мадемуазель. Не приписывайте мне чужих домыслов.
- Но если она себя не убивала… значит, кто-то ее убил?
Она повернулась к столу и налила две чашечки кофе.
- Выпейте, мадемуазель. Это взбодрит вас. Вы слишком устали… И чересчур взволнованы.
Я могла бы возразить - сказать, что, несмотря на перенесенное потрясение, я гораздо спокойнее ее, - но мне хотелось услышать подробности той трагедии, а кто же, как не Нуну, могла сообщить мне их?
Она подала мне чашку, придвинула к диванчику стул и села на него.
- Мадемуазель, я хочу, чтобы вы поняли, какую жестокую шутку сыграла судьба с моей маленькой Женевьевой. Думаю, вы простите ее… и поможете ей.
- Помогу ей? Я?
- Это в ваших силах. Если вы простите ее и ничего не скажете ее отцу…
- Я заметила, она боится его.
Нуну кивнула.
- Она сказала, что за ужином он обратил на вас внимание. Та хорошенькая гувернантка тоже интересовала его… хотя и по-другому. Поймите, это некоторым образом напоминает ей о смерти матери. Ведь она знала, что у него есть другая женщина.
- Она ненавидит отца?
- У них странные отношения, мадемуазель. Он такой равнодушный! Временами кажется, исчезни она, он и не заметит. А иногда ему вроде как доставляет удовольствие дразнить ее. Будто он не любит ее, разочарован в ней. Если бы он проявил к ней хоть немного любви… - Она пожала плечами. - Он очень суровый человек, мадемуазель, а с тех пор, как о нем начали злословить, стал еще жестче.