- Там живет ваша семья? Я знаю, что ваш отец умер, а сестра живет в городе, но у вас должны быть и другие родственники. Они есть почти у всех. Кроме меня. Я не такая, как все. - Она чувствовала, что говорит долго и занудно, но это позволяло ей отложить обсуждение темы, ради которой пришла.
- У меня есть двоюродные родственники, но мы не близки. Так что там находились только я и мой управляющий, который на беду слишком хорошо знает свое дело.
- Думаю, вам очень повезло, хороший управляющий сейчас на вес золота. Я сбилась со счета, сколько раз говорила Джереми, что его управляющий ведет себя так, словно его просят оплатить ремонт из собственного кармана. Неудивительно, что мы потеряли всех хороших арендаторов и земли пришли в негодность и запустение. Но Джереми, видимо, это не волновало. "Я умру раньше, чем стану банкротом", - частенько говорил он. - Дебора резко оборвала себя и залилась краской. - Так или иначе, вам явно повезло.
- А ваш муж? Он был прав?
- Что? О, вы имеете в виду, умер ли он до того, как обанкротился? - Она покачала головой. - Если послушать его кузена, то да, но это не так. Почти все земли были майоратом и не подлежали продаже, у нас практически не имелось закладов. Но я пришла говорить не об этом.
Эллиота тронула ее проникновенная речь. Он опустился рядом с ней на софу. Не иначе расточительный муж опустошил семейную мошну и оставил вдову в очень стесненных обстоятельствах. И судя по скупости нынешнего лорда Кинсейла, вряд ли тот старается облегчить ее участь.
- Я рад, что забрал тот голубой бриллиант, - импульсивно произнес он. - Если б я знал, прихватил бы семейные драгоценности и отдал их вам.
Ему хотелось, чтобы она улыбнулась, но на ее лице не отразилось никакой веселости.
- Я ничего не хочу от Кинсейлов, и мне не нужна ваша жалость, Эллиот.
К ней снова вернулся надменный взгляд. Она кололась, как чертополох.
- Я хочу знать, ради чего вы на самом деле пришли, - сказал он, злясь и на себя, и на ее внезапную смену настроения.
- Мне необходим Павлин, - выпалила Дебора. - Еще одно преступление.
Такое безапелляционное заявление рассмешило его. От волнения и заразительной хрипотцы его смеха Дебора сама издала смешок.
- Это не смешно.
- Верно, не смешно. Мне нужно еще одно преступление. Вы говорите так, словно я доктор, а вы просите у меня слабительное.
- Эллиот, я абсолютно серьезна.
С его лица исчезла улыбка.
- Категорически нет.
- Почему?
- В тот раз вы очень рисковали. Подвергать себя такой опасности во второй раз - невероятная глупость.
- Вы сами делали это тысячу раз.
- Моя жизнь принадлежит мне, и я решаю, когда ею рисковать.
- Я тоже.
Эллиот одним махом вскочил на ноги.
- Мне не нужен сообщник, - сквозь зубы процедил он. Он безумно злился на себя, поскольку надеялся, что она пришла просто из желания его увидеть. А еще потому, что вообще на что-то надеялся, он ведь твердо решил выкинуть ее из головы. - Надо было сказать дворецкому, чтобы он вас не впускал. Не могу поверить, что у вас хватило наглости просить меня об этом. Вы ведь так недвусмысленно продемонстрировали, что не хотите иметь со мной ничего общего.
- Вы сердитесь на меня.
- Не просто сержусь, я в бешенстве! В последнюю нашу встречу вы сказали, что вас полностью устраивает собственная компания, и это несмотря на ваши неоднократные признания, что вы одиноки. Вы убеждали меня поделиться сокровенным, а сами захлопываетесь, как устрица. Той ночью вы целовали меня с такой страстью, словно изголодались по поцелуям. И не урони я портрет, пошли бы дальше, но на следующий день были холодны как лед. И теперь, после трех недель молчания, вплываете ко мне словно пава и начинаете чего-то требовать. Естественно, я рассержен! А чего вы ожидали?
- Мне не стоило вас просить, - горестно сказала Дебора.
- Да, не стоило. - Он пнул тлеющее полено в камине. Взметнувшийся пепел испачкал до блеска натертые сапоги. Эллиот злился, что потерял самообладание. Он не хотел видеть это погасшее побледневшее лицо и злился, что стал тому причиной, даже если она этого и заслуживала. И он злился куда больше, чем мог представить. Он с силой засунул руки в карманы и прислонился плечом к каминной полке, яростно сражаясь с желанием откликнуться на ее просьбу, просто потому что ему хочется взять ее с собой.
Дебора скручивала свои изношенные перчатки все сильнее и сильнее, пока те совсем не потеряли форму. Секунда убегала за секундой, а он все молчал, храня отстраненное выражение, вокруг рта залегли глубокие складки.
Он имел основания сердиться. Его гнев свел на нет ее решимость. Какая же она дура, что решилась прийти.
- Вы совершенно правы, я не должна просить вас об этом. Прошу меня извинить, я уже ухожу.
Он смотрел, как она поднимается. Она натянула перчатки, он же еще глубже засунул руки в карманы. У нее тряслись руки. Она прикусила губу, не смея на него взглянуть, и он почувствовал себя настоящим подонком. Даже несмотря на то, что был прав. Абсолютно прав!
Дебора пошла к двери. Она уходит. Уходит без борьбы, хотя у нее очевидно есть причины сражаться. Она просто уходит, как всегда поступала. Положив руку на медную ручку двери, она заколебалась. Она ведь даже не попыталась объяснить. А ведь поклялась себе, что сделает хотя бы это.
Она выпустила ручку и обернулась.
- Вы правы, - дрожащим голосом произнесла Дебора. - Мне не следовало просить вас об одолжении, но я это сделала, потому что у меня есть причина. Да, она не так серьезна, как ваша. Я могла бы сказать, что просто хочу помочь вам в вашей битве, но это было бы неправдой, несмотря на мою с вами солидарность. Я не хочу злоупотреблять вашим доверием и тем более лгать вам. Если вы окажете мне любезность и выслушаете меня - хотя я этого и не заслуживаю, - я вам расскажу. Но я пойму, если вы сочтете, что я уже и так вышла за рамки приличий.
Она сумела устоять на земле, и это уже было победой. Дебора дышала так, словно одним махом перемахнула гору, и испытывала почти такую же радость. Она по-прежнему стояла у двери, но сейчас ее даже не очень волновало, как отреагирует Эллиот, она была просто счастлива, что наконец высказалась. И почти удивилась, когда он пересек комнату и подошел к ней. Ее сердце забилось еще сильнее от ощущения его близости. Его лицо по-прежнему было мрачным, но, по крайней мере, он смотрел на нее, а не сквозь.
Их взгляды встретились, в какой-то миг Дебора подумала, что может поцеловать его. Всего на секунду, крошечную секунду, она смотрела на него и представляла страстный, жаркий, бархатный поцелуй. Он с силой прижал бы ее к себе и проник языком в рот. И этот поцелуй не был бы нежным, ласковым или сдержанным. Она вцепилась бы ему в одежду и бесстыдно прижалась к твердой груди и бедрам, желая снова оказаться по ту сторону мира. Она целовала бы его с отчаянным желанием, словно хотела напитаться силой.
Ее кожу обдало жаром, дыхание участилось. Она поняла по глазам, что он проследил направление ее мыслей, отодвинулась, отвела взгляд и снова вцепилась в свои перчатки.
- Вы позволите мне объяснить, Эллиот?
Ей нелегко было вот так вернуться. А ему нелегко ее отпустить. Он так и не уверился в правильности своего решения, но ему не понравилось собственное облегчение, когда он понял, что это уже не нужно. Любопытство пересиливало гнев. Каким-то образом она задевала струны его души, и он изменил свое решение.
- Я вас выслушаю, но ничего не обещаю, - мрачно сказал он и подвел Дебору обратно к софе.
Она задумчиво закусила губу. Потом чуть кивнула. Эллиот уже не раз замечал эти маленькие кивки, свидетельствующие о том, что она на что-то решилась, и с трудом удержался от улыбки. Дебора выпрямилась и убрала за ухо несуществующую прядку - еще одна очаровательная привычка. Казалось, она готовится к битве. Он глубже вжался в софу, их колени оказались слишком близко друг к другу, и это отвлекало. Про гнев он уже забыл.
- Продолжайте, - мягко предложил он, снова чувствуя, что сильно заинтригован.
- Да-да, сейчас. - Дебора снова кивнула. - Думаю, вы уже знаете, что я нахожусь в стесненных финансовых обстоятельствах. - Она говорила спокойно, глядя на руки, не на него. - Моя вдовья доля… по словам лорда Кинсейла, она более чем соразмерна, что, вероятно, объясняет его нежелание выплачивать регулярно.
- Но завещание вашего мужа и брачное соглашение…
- Суть не в них, Эллиот. Я предпочитаю не иметь никакого касательства к состоянию своего мужа. - Она подняла глаза и осознала, что ее слова можно совершенно неверно истолковать. - Боже, не смотрите на меня так. Я не предлагаю вам взять меня в долю, - сказала она и нервно хихикнула. - Нет, я имею в виду… пытаюсь сказать, что нашла другой способ заработать себе на хлеб. Я занялась сочинительством.
Эллиот резко выпрямился. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
- Вы пишете… что конкретно?
- Книги.
- Вы не перестаете меня удивлять. Что за книги вы пишете?
- Романы. Вы не станете такие читать, они не для… они написаны для другого типа людей.
- Тогда что же это за романы?
- Просто истории.
- Для детей?
- О боже, нет, конечно. - Дебора выглядела шокированной. - Что-то вроде приключений. Аллегории на тему мести. Для взрослых.
Она покраснела. Эллиоту хотелось видеть ее глаза, а она упорно смотрела на руки.
- На тему мести? Сейчас я припоминаю, вы уже говорили, что вам знакомо это понятие, вы пишете об этом. А не думаете ли вы, что выбрали для этого странную тему?
- Это не важно, главное, они продаются, и очень неплохо. Мой издатель говорит, что дальше будет еще лучше. И мне хватает, чтобы обходиться без вдовьего пособия.
- Но почему? Оно ведь ваше по праву?
- Не хочу. Ничего не хочу от Кинсейлов. Смысл моей деятельности - быть свободной.
- Странное слово для обозначения финансовой независимости.
Дебора пожала плечами.
- Все равно не могу понять, какое отношение это имеет ко мне.
- В последнем романе моя героиня совершает кражу и…
- Постойте-ка. Вы включили в книгу то, что мы сделали? - медленно произнес Эллиот.
- Я знаю, я должна была вам сказать, но… - Дебора скрутила перчатки в тугой узел. - Я изменила узнаваемые детали, так что вам нечего опасаться. Моя героиня действует в одиночку, и хотя она действительно спускается по веревке, забирает она статуэтку, а не портрет. - Ее голос упал до шепота. В таком изложении ее проступок выглядел совершенно отвратительным. - Уверяю вас, никто ничего не поймет, кроме вас, разумеется, а вы вряд ли станете это читать.
- Напротив, теперь обязательно прочитаю.
- Нет! О боже, только не это! Моя книга совсем не в вашем вкусе.
В этом-то сомневаться не приходилось, и Дебора вспыхнула до корней волос.
- Интересно, что вы такое сочинили, если так смущаетесь? - поинтересовался Эллиот.
- Ничего! И я не смущена. - Отлично чувствуя, как предательски горят щеки, она потерла их тыльной стороной ладоней. - Я еще ни с кем не обсуждала свою работу. И никто, кроме моего издателя, о ней не знает. И даже он притворяется, что не знает, кто я такая. - Она рискнула поднять взгляд и улыбнулась почти озорной улыбкой. - Конечно, ему известно мое имя, но он притворяется, что не знает. Он называет меня "мадам", - сказала она, пародируя мистера Фрейворта. - Только когда он сердится на меня или пытается в чем-то убедить, начинает обращаться ко мне "миледи". - Ее улыбка погасла. - Прочтя мою последнюю книгу, он обратился ко мне "миледи". И сказал, что история кражи выглядит очень правдоподобно. Ему очень понравилось, и он настоял, чтобы я написала еще одну. Дескать, такая книга выдержит несколько изданий. Он хочет ее переиздавать, вы только подумайте. Мне не передать, сколько это для меня значит. Я старалась, очень старалась что-то придумать, но у меня ничего не получилось.
Наступило молчание, но на этот раз она с легкостью прочла его мысли. Он был потрясен и ошеломлен.
- Вы не думаете, что это хорошая мысль, - кивнув, произнесла Дебора. У нее упало сердце, но она старалась не обращать внимания. - И вы правы. Она плохая. Мне стоило раньше об этом подумать, но я так хотела выполнить его просьбу. Ради продаж.
- Вы просите меня взять вас собой, чтобы включить этот эпизод в книгу?
Дебора поникла:
- Да, если вы так ставите вопрос.
- Уже включенная в книгу кража показалась вашему издателю такой привлекательной, что он хочет еще одну?
- Да.
- Но воображение вас подвело, и вы хотите, чтобы я, прошу прощения, Павлин заполнил пробелы. Я правильно понял?
Дебора безмолвно кивнула.
- И вы пишете книги, в первую очередь чтобы не брать причитающуюся вам долю из наследства мужа?
- Я не беру то, на что, по сути, не имею права.
- Почему?
Ей не стоило ему рассказывать, он слишком проницателен. Дебора смотрела на него широко раскрытыми глазами и боролась с отчаянным желанием убежать. На его лице больше не было гнева. Он не сверлил ее тяжелым взглядом, хотя губы все еще были мрачно сжаты. Она опустила взгляд на свои перчатки, совершенно испорченные.
- Дебора? - В его тоне явственно слышалось нетерпение.
- Я была не слишком хорошей женой, - сказала она.
Эллиот с трудом уловил ее слова, а когда понял, почти пожалел об этом. Такое признание тронуло его до глубины души. Не могло не тронуть. Он выпутал перчатки из ее рук, ледяных пальцев, взял их в ладони и стал согревать.
- Из того немногого, что вы рассказывали, - проговорил он, тщательно подбирая слова, - он сам был не слишком хорошим мужем.
- Нам не стоило жениться. Я уже говорила, его интересовали мои деньги.
- Но именно из них вы получаете свою долю наследства.
- Они больше не мои. Я не хочу их. Я их не заслуживаю. Вы не понимаете.
- Пытаюсь.
- Едва ли вы сможете. Я не могу говорить об этом. Извините. - И, вытащив руки, стала тереть глаза. - Спасибо, что потратили на меня время. Я забрала его слишком много, понимаю и ценю ваше внимание.
Она снова направилась к двери.
- Что вы собираетесь делать?
- Что-нибудь придумаю. - Дебора храбро улыбнулась. - Я писательница, это моя работа. Мне пора идти. - Она протянула руку для прощания.
Эллиот взял ее руку, удержал в своей, не выпустил. Перед лицом такой силы духа он чувствовал себя совершенным подлецом. В конце концов, разве она действительно так много просит? А если бы он выбрал более безопасное занятие, одно из тех, что сейчас ставит в самый конец списка по причине занудности? Что бы там ни произошло у нее с мужем, она явно страдала в браке. Разве можно винить ее за желание порвать все связи с его семьей? Можно ли не уважать ее стремление к независимости? Если он справляется с риском, так ли уж неправильно брать ее с собой, помогая добиться самой стоящей из всех целей? Она ведь уже показала свои способности, и он знает, на нее можно положиться. Неужели уж так неправильно ее взять?
- Эллиот?
- Для вас это действительно очень важно?
- Не в смысле денег. Для меня это свобода и возможность забыть прошлое. Во всяком случае, попытаться забыть. Но это мое прошлое, не ваше. И я не должна была…
- Я возьму вас с собой.
- Эллиот! - Улыбка Деборы тут же увяла. - Нет, я не могу этого допустить. Я была такой жалкой, и вы почувствовали себя виноватым.
- Вы не были жалкой, и это не имеет никакого отношения к чувству вины.
- Я не могу вам позволить.
- Но я хочу.
- Нет. Вы сами говорили, что это слишком опасно. А если я совершу какую-то глупость?
- Не совершите. Я этого не допущу, - сказал Эллиот, разозленный ее протестами. Он уже все для себя решил и страстно желал ей помочь.
- Но вдруг я что-то испорчу, вскрикну или уроню что-то, или…
- Бога ради, Дебора, я возьму вас! Я хочу взять вас! - воскликнул Эллиот.
Рассерженный тем, как сильно этого хочет, он потянул ее к себе. Дебора запнулась на неровном полу, и он машинально ее обнял, не дав упасть. От нее пахло лавандой. Теплые карие глаза, он только сейчас заметил, окружал золотистый ободок. На шее бешено пульсировала жилка. Неотразимо притягательные розовые губы. Он хотел ее поцеловать. И судя по ее взгляду, она этого ожидала. Не ради этого ли он откликнулся на ее просьбу? Ради поцелуев? Нет. Нет! У него другие причины. Множество причин, хотя сейчас их припомнить невозможно. Сейчас, когда он чувствовал на губах ее дыхание и к нему прижималась ее мягкая грудь.
- Я хочу вас. - Она не отстранилась. И не сделала попытки высвободиться. - Я имею в виду, хочу взять вас с собой, - прерывисто выдохнул он. - Если это действительно так много для вас значит.
- Да. - Сердце Деборы билось с безумной скоростью. Она хотела его поцелуя, уверенная, что он так и поступит. Она коснулась рассекавшего бровь шрама. Эллиот дышал мужественностью, это лишь усиливало ее собственное ощущение женственности. С Джереми она такого никогда не чувствовала, но Эллиот - не Джереми. - Хорошо, если вы уверены. Я вас не подведу.
- Я знаю, что не подведете. - И он все-таки поцеловал ее, коснувшись губами и тотчас отстранившись. - Я не хочу, чтобы между нами оставалось какое-то недопонимание, - сказал он. - Я согласился вам помогать не в обмен на поцелуи. - Его губ коснулась плутовская улыбка. - Я действительно их хочу, но лишь в том случае, когда вы будете готовы их предложить.
Дебору пронзила дрожь. Она хотела поцеловать его, но боялась, понимала, ей недостает чего-то существенного, что делает женщину желанной. Она неохотно высвободилась из объятий Эллиота.
- Я понимаю, - натянуто произнесла она.
- Хорошо.
До знакомства с Деборой он считал, что отлично понимает женщин. Покуда другие мужчины прямо заявляли, что хотят от них простого выражения своих желаний, Эллиот смаковал все тонкости и нюансы, сложности и многозначности языка женщин, так сильно отличавшегося от мужского. Но Дебору прочесть нелегко. Хочет она его поцелуя или нет? А его самого?
- Вы, как в прошлый раз, пришлете мне записку с указаниями? - спросила она, прерывая его не слишком приятную мысленную цепочку.
Эллиот кивнул:
- Через неделю или около того. Я еще ничего не спланировал, на это нужно время.
- Я могла бы помочь вам и с предварительной разведкой, и вашим… тем, что вы планируете.
- Чтобы вставить в книгу? - усмехнулся он.
О книге она не думала.
- Да. - Дебора прикусила губу. - Нет. С вашего разрешения. Но предлагаю помощь не поэтому. Я хочу… участвовать вместе с вами. Просто потому, что хочу.
Она произнесла это, гордо вздернув подбородок, и с таким вызовом, что Эллиот засмеялся.
- Тогда я тоже хочу этого, - сказал он.
- Значит… как там говорят джентльмены? По рукам?
- По рукам, - согласился Эллиот и поцеловал протянутую руку, вместо того чтобы ее пожать.
Глядя вслед ее грохочущему по булыжной мостовой кебу, он внезапно осознал, что сопровождавшая его, как промокший мешок, скука теперь отступила вместе с горьким привкусом отказа. И уже не было нужды решать вопрос будущего. Дебора с лихвой предоставила ему занятие для мысли.