6
Смуглый круглолицый Лаврентий Берия, в мешковатых белых брюках и вышитой грузинской рубашке, нес еще одну коробку с яствами. Сашенька знала, что Берия был назначен новым наркомом внутренних дел.
- Лаврентий Павлович! Добро пожаловать! - Ваня спустился с веранды навстречу гостям. - Позвольте, я вам помогу…
- Не беспокойся, сам донесу, - ответил Берия.
Сашенька заметила, что Ваня напрягся, и звуки ночи затихли, и у соседей перестали петь и чокаться бокалами.
Казалось, к ней в сад сошел с постамента памятник.
У подножья лестницы появился сам товарищ Сталин в белом летнем кителе, галифе и светло-коричневых сапогах, отстроченных красными нитками.
Его улыбающееся кошачье, почти азиатское лицо разрумянилось, он продолжал напевать грузинскую песню.
Казалось, даже луна только отражает исходящий от него свет.
- Мы узнали, что товарищ Сатинов едет к товарищу Палицыну, - произнес Сталин с мягким грузинским акцентом, посмеиваясь, как озорной сатир. - Потом узнали, что приглашен и Игнатишвили. Товарищ Берия сознался, что его тоже приглашали. Значит, не пригласили только товарища Сталина, а товарищ Сталин хотел побеседовать с товарищем Сатиновым. Поэтому я обратился ко всем, признавшись, что не настолько хорошо знаком с товарищем Палицыным, чтобы приходить к нему в гости без приглашения. "Давайте поставим вопрос на голосование", - предложил я. Голоса склонились в мою пользу, и все решили, что могут пригласить и меня. Но я пришел на собственный страх и риск. Я не обижусь, товарищи хозяева, если вы дадите мне от ворот поворот. Однако мы привезли с собою вина и грузинские деликатесы. Где же стол?
Сатинов сделал шаг вперед.
- Товарищ Сталин, вы уже немного знакомы с товарищем Палицыным, - начал он, - а это его супруга, Сашенька, которую вы можете помнить по…
- Добро пожаловать, товарищ Сталин. Для нас такая честь, - наконец обрела дар речи Сашенька. Ее охватило жгучее и совсем не свойственное большевичке желание сделать реверанс, какой она привыкла делать в Смольном перед портретом государыни. Она не помнила, как сошла по ступенькам в сад, как подошла к Сталину - он был ниже ростом, старше, еще более уставшим, чем она помнила, с болезненным цветом лица. Его левая рука почти не двигалась. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, а карманы кителя неаккуратно заштопаны. Но потом она решила, что великие люди не обращают внимания на подобные мелочи.
Казалось, Сталин наслаждается произведенным эффектом. Он взял ее руку и поцеловал по старой грузинской традиции, глядя ей прямо в глаза своими золотисто-медовыми глазами.
- Товарищ Песец, на вас прекрасное платье.
"Он помнит мою партийную кличку со времен Петрограда! Вот это память! Как это лестно!" - изумилась она.
- Очень хорошо, что вы и ваш журнал учите советских женщин искусству хорошо одеваться. Платье на вас очень красивое, - продолжал он, поднимаясь по ступенькам.
- Благодарю, товарищ Сталин. - Она прикусила язык, чтобы не сболтнуть, что наряд куплен за границей.
- Хоть раз, товарищи, партия назначила на должность как раз того, кого надо…
Сталин засмеялся, остальные тоже засмеялись, даже Мендель.
- Присоединяйтесь к нам, товарищи Сатинов и Палицын. И вы, товарищ Мендель. - Сашенька заметила, что Сталин не очень-то приязненно относится к мрачному Менделю.
Берия, проходя мимо Вани, по-приятельски ткнул его в живот.
- Рад видеть тебя, Ваня. - Он прищелкнул языком. - Все спокойно? Все как часы?
- Абсолютно все. Добро пожаловать в мой дом, Лаврентий Павлович!
- Что скажешь о матче? "Спартаку" нужно преподать урок, и если наши форварды в следующий раз не выступят как надо, я с них шкуру спущу! - снова засмеялся Берия. - Сыграешь завтра в баскетбол в моей команде? У нас матч с охраной Ворошилова!
- Обязательно приду, Лаврентий Павлович. - Сашенька знала, что ее муж восхищается Берией, который работает как ломовая лошадь.
- Можно я здесь присяду? - скромно спросил Сталин, кивая на стол.
- Разумеется, товарищ Сталин, где хотите… - пригласила хозяйка.
Товарищ Игнатишвили расставил на столе блюда, а Сашенька наклонилась, чтобы разлить вино.
- Позвольте, я открою, - предложил Сталин, разливая красное вино. Он поднялся, чтобы наложить себе еды: лобио, шашлык из баранины, цыпленка табака, сациви, - затем опустился на свое место.
Игнатишвили, красивый блондин в отлично скроенной форме, с широкими плечами атлета, навис над Сталиным, накладывая и себе еду. Оба сели и начали есть, Игнатишвили на секунду раньше положил в рот лобио - ему полагалось пробовать блюда, предназначенные для товарища Сталина.
- Товарищ Сатинов, - тихо обратился Сталин.
Сатинов присел рядом с ним, по другую руку Берии.
Дальше - Игнатишвили, Ваня и Мендель.
- Лаврентий Павлович, а кто будет тамадой? - спросил Сталин.
- Товарищ Сатинов настоящий мастер говорить тосты! - ответил Берия.
Сатинов встал с рогом в руках и произнес первый тост: "За товарища Сталина, который привел нас через трудности к блестящим победам!"
- Можно было придумать что-то пооригинальней! - пошутил Сталин, но все присутствующие поднялись и выпили за него.
- За товарища Сталина!
- Что, опять за него? - пошутил Сталин. У него был на удивление мягкий и высокий голос. - Позвольте мне произнести тост: за Ленина!
Затем последовали тосты за Красную армию, за хозяев, за Сашеньку и советских женщин. Сашенька следила, чтобы у всех были полные тарелки и бокалы.
Она хотела запомнить каждое мгновение этого вечера.
Сталин по-грузински добродушно подшучивал над Сатиновым, но Сашенька чувствовала, что генсек его проверяет, оценивает. Она знала, что Сталину нравятся простые, достойные молодые люди, решительные и беспощадные, но хладнокровные и спокойные.
Сатинов был трудолюбивым профессионалом, но часто себе под нос напевал арии из опер.
Мендель закашлялся.
- Как твои легкие, Мендель? - поинтересовался Сталин, терпеливо слушая ответ Менделя со всеми медицинскими подробностями. Потом Сталин сообщил всем присутствующим: - В 1908 году мы с Менделем сидели в одной камере в Баиловке, в Баку.
- Верно, - подтвердил Мендель, подергивая свою жиденькую бородку клинышком.
- Менделю заботливая семья прислала передачу, он поделился со мной.
- Верно, я разделил еду на всех сокамерников, - уточнил Мендель в свойственной ему педантичной манере, давая понять, что не делал никаких различий между заключенными. Но Сашенька подумала, что лишь один сокамерник имел вес.
- В этом весь Мендель! Неподкупный автор популярного тома "Большевизм и нравственность"! Ты нисколько не изменился, Мендель, - заметил Сталин, подтрунивая с серьезным лицом. - Ты тогда был не мальчик, и сейчас не помолодел! - усмехнулся он, остальные засмеялись. - Но мы все стареем…
- Не все, товарищ Сталин, - в один голос воскликнули Игнатишвили, Ваня и Берия. - Вы нисколько не изменились, товарищ Сталин.
- Довольно, - отрезал Сталин. - Однажды Мендель отчитал меня за то, что я слишком много выпил на собрании, когда мы сидели в той старой конюшне в Сибири, он и по сей день никому спуску не дает!
Сашенька вспомнила, как Мендель поддержал кандидатуру Сталина после смерти Ленина, не дрогнул во время голода 1932 года, без колебаний проголосовал за расстрел "ублюдков", "бешеных собак" на пленуме 1937 года.
- Честно сказать, - поддразнивал Сталин Менделя, - мне часто приходится его осаждать, или у него пена изо рта пойдет или случится удар!
Все засмеялись, потому что педантичный фанатизм Менделя был широко известен. Но именно благодаря своему педантизму Мендель и остался в живых.
Сталин пригубил вино.
- Хотите послушать музыку, товарищ Сталин? - предложил Сатинов.
Сталин усмехнулся, как кот. Когда он затянул "Сулико", все грузины подхватили песню. Потом Сатинов запел "Черную ласточку". Сталин снова усмехнулся и красивым высоким тенором подхватил, ему баритоном подтягивали Игнатишвили, Берия и Сатинов. Сашенька заслушалась.
Потом полились церковные гимны, воровские песни: "Мурка", "С одесского кичмана". Неужели Сталин выбирает репертуар, чтобы все почувствовали себя как дома, удивилась Сашенька: для русских православные гимны, для грузин - их народные напевы, одесский колорит - для евреев; даже Мендель напевал "С одесского кичмана".
- Нам нужны страстные женщины! - воскликнул Берия. - Но я слишком много выпил. Думаю, я не смогу даже…
- Товарищ Берия, соблюдайте приличия! Тут присутствуют дамы, - заметил Сталин с притворной серьезностью и легкой улыбкой. - Завести патефон? У вас есть граммофон? Потанцуем?
Сашенька принесла пластинки. К счастью, Сатинов всегда дарил им на праздник Первомая и Седьмого ноября пластинки с грузинскими напевами, поэтому Сталин нашел именно то, что хотел. Он встал у патефона и поставил пластинку, иногда поднимал руки и делал несколько па лезгинки, но большей частью он руководил праздником.
Грузины присели на диван. Сашенька скатала ковер, а когда выпрямилась, увидела, как Сатинов и Игнатишвили танцуют для нее лезгинку. Сашеньке больше нравились танго, фокстрот и румба, но она умела танцевать и кавказские танцы, поэтому стала грациозно приближаться сначала к Сатинову, потом вокруг нее закружились Берия и Игнатишвили.
- Товарищ Ираклий, вы на самом деле хорошо танцуете, - одобрительно заметил Сталин. - Я с детства не видел, чтобы так хорошо танцевали… Откуда вы родом?
- Из Боржоми, - ответил Сатинов.
- Почти земляки, - заметил Сталин, ставя новую пластинку. Это был разговор двух грузин, но Сашенька была согласна со Сталиным: Сатинов прекрасно танцевал. Его темные глаза блестели, движения были гибкими и проворными, руки - грациозными и экспрессивными. Сатинов крепко держал Сашеньку, а Берия сжимал ее кисть, слишком близко придвинув свое лицо. Его губы были такими полными, что казались налитыми кровью. Сашенька почувствовала усталость и отошла, чтобы просто наблюдать. Она оказалась у патефона, где Сталин перебирал пластинки.
Внезапно Сашенька почувствовала себя счастливо и уютно. Сначала, увидев Сталина у себя в саду, она испугалась. Но он заставил всех расслабиться, и теперь Сашенька боролась с природной потребностью пофлиртовать и поболтать.
Ее переполняли впечатления, и, вероятно, кружилась голова от крепкого грузинского вина. Несколько раз с ее уст чуть не сорвались крамольные речи. "Будь осторожней, - приказала себе Сашенька. - Это сам Сталин! Забыла последние несколько лет, забыла "мясорубку"? Будь осторожна!"
На нее накатила волна безграничной преданности этому жесткому, но скромному человеку, такому сдержанному, но беспощадному к врагам. Однако она чувствовала, что ее преданность будет только раздражать и тревожить Сталина. Ей захотелось пригласить его на танец. А что, если он тоже желает с ней потанцевать? А если ее приглашение будет расценено как наглость и поставит его в неловкое положение? Тем не менее, ей очень хотелось потанцевать с ним, и он, должно быть, прочел это по ее губам.
- Я не танцую, Сашенька, потому что из-за руки не могу вести женщину в танце. - Его левая рука была немного короче правой, поэтому он и держал ее неподвижно. Они стояли у пианино, Сашенька физически ощущала напряженное молчание и опасность, исходившую от этого выдающегося человека.
- Я обожаю эту музыку, товарищ Сталин.
- Музыка усыпляет в человеке зверя, - заметил Сталин. Он осмотрелся. - Вы с товарищем Палицыным счастливы на этой даче?
- Ой, конечно, товарищ Сталин, - ответила она.
- Очень счастливы.
- Надеюсь. Я могу тут пройтись, осмотреться? - Берия и остальные гости проследили за ними взглядом, но остались на своих местах. Сашенька была необычайно горда, что Сталин обращается только к ней.
- Мы так благодарны за эту дачу, а сегодня привезли еще и холодильник. Спасибо партии за оказанное доверие!
- Надо поощрять ответственных партработников. - Сталин заглянул к Ване в кабинет. - Тут зимой тепло? Кабинет мне нравится, много воздуха. Вам спален хватает? Кухня нравится?
О да! Сашеньке нравилось на даче все. Она пыталась унять головокружение, охватившую ее радость и чувство свободы, когда ей на ум пришла чудовищная, но не дающая покоя мысль. Она вспомнила об отце, Самуиле Цейтлине. Вправе ли она просить Сталина сейчас? Сейчас они были с ним так близки: как он может ей отказать? Она видела, что он восхищен ею как новой советской женщиной.
- Товарищ Сталин… - начала она.
После смерти Ариадны ее отец слегка повредился в уме, а после Октябрьской революции потерял все свое состояние. Он остался в Петрограде, заключил мир с большевиками, в двадцатых годах работал "беспартийным консультантом" в наркомате финансов по зарубежной торговле, потом в нацбанке, пока в тридцатых его не сослали как "вредителя с замашками троцкиста". Однако ему позволили уехать в Грузию.
Потом в 1937 году его арестовал Берия, и след отца потерялся. Конечно, партия имела право "проверять" классовых врагов. По бумагам выходило, что Цейтлин худший из угнетателей-кровопийц. Но его давно "обезвредили", потом он верой и правдой служил Советской власти. Конечно, Сталин поймет, что отец больше не представляет угрозы!
Сталин снисходительно улыбнулся Сашеньке. "Он похож на дружелюбного старого тигра", - подумала она и на секунду заколебалась. Его медовые зрачки сузились до желтых точек, на лицо легла тень замешательства. Она внезапно осознала, что по выражению ее лица Сталин, который видел людей насквозь, понял, что сейчас она спросит об аресте или расстреле кого-то из родственников. Подобные вопросы он ненавидел больше всего.
- Товарищ Сталин, я могу попросить об… - слова слетели с губ помимо воли. В 1937 году она вычеркнула отца из своей памяти, но сейчас, в самый неподходящий, самый роковой, однако в то же время самый благоприятный момент она хотела произнести его имя. Что с ней происходит? Большевику не нужна семья, лишь партия, но она любила своего папочку! Ей хотелось знать, может, он где-то валит лес? Может, его косточки гниют в неглубокой могиле где-то в сибирской тайге? Сколько он прожил до "вышки"?
"Пожалуйста, товарищ Сталин, - молила она мысленно, - скажите, что он жив! Выпустите его!" - Товарищ Сталин…
- Подушка! - Сталин с Сашенькой обернулись к двери, у Вани отвисла челюсть. - Мамочка, я не могу уснуть! Слишком шумно. Вы меня разбудили. Меня нужно обнять!
Снегурочка в пижаме, разрисованной бабочками, с длинными вьющимися белокурыми волосами, обрамляющими розовые щечки, улыбалась, обнажая редкие молочные зубы и розовые десны. Девочка бросилась в объятия матери.
7
- Воля! - Ваня, который еще минуту назад, казалось, был от вы-итого навеселе, встал, его лицо посуровело.
Сашенька тоже почувствовала надвигающуюся грозу.
Она пыталась научить своих детей молчать, ничего не повторять, ничего не слышать, но от Снегурочки можно было ожидать чего угодно! Когда в доме Сталин! Одно неосторожное слово, одна глупая игра в лучшем случае выставит их с Ваней перед самим Сталиным дураками, в худшем их ожидает расстрел. Что скажет Сталин? Что Снегурочка скажет Сталину?
- А это кто? - спокойно спросил Сталин, явно получая удовольствие от паники на Ванином лице.
- Товарищ Сталин, - вступила Сашенька, - позвольте представить вам нашу дочь Волю.
Сталин широко улыбнулся девочке. "Разве не все грузины любят детей?" - подумала она, когда он наклонился и пощекотал Снегурочкин носик.
- Здравствуй, Воля, - поздоровался он. - У тебя хорошее коммунистическое имя.
- Я проснулась из-за шума, - пожаловалась она. Сталин ущипнул ее за щечку.
- Хватит! - воскликнула она. - Хватит меня щипать!
- Это чтобы ты меня не забыла, - ответил Сталин.
- Признаюсь, я виноват перед тобою, товарищ Воля. Это я включил музыку, а не твоя мама, я виноват, не сердись на нее.
- Она ни на кого не сердится, товарищ Сталин, - тут же проговорила Сашенька. - А теперь, Снегурочка, немедленно в постель!
- Ненавижу спать.
- Я тоже… Снегурочка, - игриво заметил Сталин.
- Это моя подушка! - Снегурочка ткнула свою подушку в лицо Сталину, но Сашеньке удалось ее вовремя перехватить.
- Да, и кто это? - пораженно спросил Сталин.
- Это мой лучший друг, подушечка, - ответила девочка. - Она отвечает за выполнение плана второй пятилетки по производству подушек и хочет вступить в подушконерию, чтобы носить красный галстук!
- Ну все, дочь, довольно! - прервала Сашенька. - Товарищу Сталину неинтересно слушать такую ерунду! Спать!
Она видела, как в другом углу комнаты ее супруг закрыл лицо рукой.
- Да, спать! - громко велел он.
- Тише, товарищ Палицын, - произнес Сталин, потрепав Снегурочку по голове. - Не могла бы она ненадолго остаться? Повеселить нас?
- Ну… разумеется, товарищ Сталин.
Девочка изобразила короткий танец с подушкой и бросилась целовать отца.
- Значит, ты подушконерка? - без тени улыбки поинтересовался Сталин.
- Я член Политбюро подушконерии, - улыбнулась Снегурочка. Сашенька видела, ее дочери льстило то, что она оказалась в центре всеобщего внимания. - Да здравствует подушконизм!
Сашенька чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, когда она с ужасом ожидала реакции Сталина.
Воцарилось долгое молчание. Берия усмехнулся, Мендель нахмурился. Сталин сдвинул брови и обвел комнату серьезным взглядом желтых глаз.
- Полагаю, поскольку разбудил ее именно я, - медленно проговорил он, - мы должны позволить этой маленькой красавице еще немного поиграть и попеть с нами, но если твои родители настаивают, чтобы ты шла спать…
Сашенька покачала головой. Сталин поднял палец.
- Постановляю: первое - партия признает, что подушконизм не является уклоном. Второе. Если тебе позволят остаться, будешь сидеть у меня на коленях и рассказывать о подушконизме! Третье. Ты пойдешь спать, когда скажет мама. Согласна, юный товарищ Снегурочка-Подушка? Снегурочка кивнула и вперила в Сталина свои проницательные голубые глаза.
- Я тебя знаю, - сказала она, тыча в гостя пальцем.
Сашенька опять вздрогнула.
Сталин промолчал, ожидая продолжения.
- Ты висишь на картине в "красном уголке", - продолжала Снегурочка. - Картина приехала на обед.
Все засмеялись, Сашенька с Ваней с заметным облегчением.
Сталин сел за стол и распахнул объятья. Сашенька, испытывая боязнь, что дочь может отказать Сталину, сама посадила ее к генсеку на колени, но той больше хотелось танцевать с подушкой. Снова затянули песни.
После первой Сталин спустил Снегурочку с колен, поцеловал ее в лоб, и девочка поспешила к матери.
- Скажи "спокойной ночи" и "спасибо" товарищу Сталину, - сказала Сашенька, крепко обнимая дочь.
- Спокойной ночи, товарищ Подушка, - сказала Снегурочка, размахивая своей розовой подушкой.
- Извините, товарищ Сталин…
- Нет-нет. Это был пункт первый! - засмеялся Сталин. - Спокойной ночи, товарищ Подушка.
Сашенька повела дочь прочь из комнаты.