– Ты меня дразнишь, – прошептала Эйлин. – Знаешь, кажется, усталость прошла.
Телефон зазвонил снова.
На четвертом звонке она ответила:
– Да?
– Здравствуй, дорогая, пожалуйста, не вешай трубку.
– Для звонков уже слишком поздно, Чак.
Глава 23
Если бы Эйнджел был хорошим мальчиком, он вышел бы из комнаты и позволил бы ей поговорить с бывшим мужем.
Но он не был хорошим мальчиком.
Сидя на краешке кровати, Эйлин прижимала телефон к уху. Она не сказала ни слова с того момента, как упрекнула Чака за поздний звонок.
Эйнджел встал, подошел к окну и поднял занавеску. Бледная луна освещала парковку перед магазином Эйлин и новый жилой комплекс по соседству. По земле стелился туман, обволакивая стволы деревьев и кусты.
– Ты что, пьян? – резко сказала Эйлин.
Эйнджел чуть заметно улыбнулся. Чаку Моггриджу никак не понять, что он не нужен Эйлин.
Обернувшись, Эйнджел посмотрел на нее. Ее еще влажные волосы волнами падали на плечи. Она опустила глаза, и тень от густых ресниц легла на щеки. Он не мог насмотреться на нее.
Эйлин почувствовала на себе взгляд Эйнджела. Он улыбнулся, но она не ответила на его улыбку.
– Я не надеюсь, что ты мне поверишь, – сказал Чак. Похоже, он действительно был пьян. – У меня нет никаких прав. Я их не заслуживаю. Но я все еще спрашиваю: ты выйдешь за меня опять, милая?
Эйлин не сводила глаз с Эйнджела. Он такой крепкий, сильный, настоящий. Рядом с ним она чувствовала себя по-настоящему защищенной.
– Эйлин, – мягко сказал Чак, – я люблю тебя. Я уже заплатил за все свои ошибки. Послушай, я работаю у Дахона только потому, что не люблю бездельничать. У меня куча денег. Мы можем пожить вместе, чтобы заново узнать друг друга. Позволь мне увезти тебя куда-нибудь. Ты можешь нанять кого-то, чтобы присматривать за магазином. Черт, да твой братец тебя боготворит, вот пусть и позаботится о твоем имуществе. Мы можем на недельку съездить на Карибы. Или на Гавайи. Солнце, песок. Ты и я, и шанс на…
– Нет! – Эйлин не могла поверить, что слышит это от Чака. – Мы в разводе.
Он засопел.
Боже, надеюсь, он не собирается заплакать. Чак всегда был грубым, особенно с ней.
– Я хочу быть Аарону настоящим отцом. Я отвратительно вел себя с самого его рождения, но я люблю его и знаю, как важен отец для мальчика. Особенно теперь, когда у него проблемы и он может пойти не туда.
Эйлин хотела сказать, что для Аарона все самое худшее позади и у него только одна дорога – наверх, но прикусила язык. Она вздохнула: "Скорее бы закончилась вся эта неразбериха со стрельбой".
– Эйлин, – сказал Чак, – забудь про то, что я сказал насчет совместной жизни. Слишком рано. Просто помни, что я говорил – если тебе понадобятся деньги, можешь обратиться ко мне. У меня есть деньги для тебя и для Аарона.
Стрельба… Эйлин вдруг вздрогнула. Как она может быть такой спокойной, когда в Аарона, в нее, в Эйнджела стреляли?
– Ты меня слушаешь? – спросил Чак.
– Да, но мне все это уже надоело.
– Ты должна сделать это для Аарона, – сказал он, – и для нас. Но в первую очередь для Аарона. Он так многого был лишен.
Серые глаза Эйнджела потемнели, как всегда, когда он задумывался о чем-то. С того момента, как зазвонил ее телефон, он явно испытывал напряжение. Эйлин выпрямила спину и провела рукой по бедру. Эйнджел пристально посмотрел на нее.
– Эйлин, – раздался в трубке голос Чака, – поговори со мной.
– Все, что я могу тебе сказать, – держись от нас подальше. Я вешаю трубку.
– Подожди! Выслушай меня. Пару часов назад меня вызвали в морг, – быстро сказал он. – Лиланд Гарольфо, он работает прорабом у Дахона, попросил меня поехать с ним, потому что не смог отыскать других ребят. Я думаю, ему нужна была моральная поддержка.
– Чак, ближе к делу.
– Они хотели, чтобы он опознал тело.
Эйлин поежилась. Ей не нужно было спрашивать, о чьем теле он говорит.
– Это был Баки Смит. Они уже знали, потому что нашли при нем документы, но им нужно было официальное опознание. Ты себе не представляешь, какой ужас: у него не было век.
Эйлин показалось, что Чак не так уж напуган. И ей не хотелось, чтобы он в подробностях описывал свой визит в морг.
– Значит, они знают, что это Баки Смит, – сказала Эйлин и посмотрела на Эйнджела. – Интересно, есть ли у него семья.
– Кажется, нет. Лиланд говорит, что Баки никогда никому об этом не говорил. Я, конечно, плохо разбираюсь в таких вещах, но, по-моему, шок убил его раньше, чем его сунули в кипящее масло.
– Да, – сказала Эйлин.
Эйнджел ощутил острое желание забрать у Эйлин трубку и послать Чака куда подальше. Он бы так и сделал, если бы знал, какова будет реакция Эйлин. Она предпочитала сама разбираться со своими проблемами. Движение за окном привлекло его внимание. Он вгляделся в пелену тумана, и ему показалось, что там, в тумане, кто-то двигается. Эйнджел нахмурился и подошел ближе к окну. Какая-то длинная тень кралась вдоль дороги.
– Мэтт Будро сказал, что ты и де Анджело были на свалке, когда нашли тело, – сказал Чак.
– Нет. Мы там были после того, как нашли тело. Мэтт подумал, что Кристиан может опознать тело. Он не смог.
– Кто такой Кристиан?
Эйлин уже устала от этого длинного и пустого разговора. Ей очень хотелось спать. И чтобы рядом был Эйнджел.
– Спокойной ночи, Чак.
– Пожалуйста, не вешай трубку, – взмолился он, – мне больше не с кем поговорить. Лиланд знал этого парня и опознал, несмотря на то что тот выглядел как жареный поросенок. Ему только яблока в зубах не хватало.
– Пошел ты к черту, Чак. Если уж говорить о свиньях…
– Ладно, ладно, прости. Когда человек расстроен, он может наговорить лишнего. Такое зрелище для психики даром не проходит.
Эйлин подумала, что Чак сейчас похож на вурдалака.
– Эта вещь, как ты выразился, когда-то была человеком. И вообще, мне пора.
Что бы он ни увидел в тумане, думал Эйнджел, оно должно быть совсем рядом. Он пытался прислушиваться к разговору Эйлин с Чаком, но не мог сосредоточиться. Он чувствовал, как по его коже ползут мурашки, хотя внутренне он оставался спокоен.
Тень обрела форму – голова, хвост, вытянутые лапы. Призрак смутно выделялся на белой пелене тумана, словно на холсте.
– Послушай, – сказала Эйлин, – я ценю, что ты решил поделиться своими переживаниями именно со мной, но…
– Дорогая, – перебил ее Чак, – полиции, кажется, удалось установить время убийства. На трупе лежали газеты. Кто бы это ни сотворил, он, кажется, сделал ошибку. Если, конечно, ему было не все равно.
Две мерцающие щели словно уставились на Эйнджела. Он неверно оценил перспективу. Если это были глаза, он не мог бы видеть их так отчетливо. Призрак исчез.
Эйнджел повернулся спиной к окну. Если бы не видения, которые преследовали его во время работы на ЦРУ, он не придал бы увиденному значения.
На мгновение у него перед глазами словно опустилась пелена, и он увидел смутные очертания фигур – предвестников будущего.
– Эйнджел?
Ему захотелось обернуться и взглянуть в окно.
– Что случилось? – спросила Эйлин.
– Что это было? – он проигнорировал ее вопрос. – Ты выглядишь расстроенной. Надо мне было избавиться от этого ублюдка.
– Не говори так. Вокруг нас и без того много жестокости.
В глазах Эйлин заблестели слезы. Она легла на постель.
– Что он тебе сказал?
Эйнджел не мог побороть неприятное ощущение. Если там, в тумане, что-то было, оно не могло его видеть, слишком большим было расстояние.
Но он не знал, как далеко в действительности это находилось.
Он не знал, насколько большим оно было.
И он не знал, было ли оно вообще.
Эйлин натянула простыню на голову. Эйнджел сел рядом с ней и, просунув руку под простыню, стал поглаживать ее обнаженную спину.
– Поговори со мной.
С того момента, как они перестали быть просто друзьями и стали любовниками, все так запуталось.
– Пожалуйста, позвони Аарону или Сонни.
– Что случилось? Что тебе наговорил Чак? – Эйнджел откинул простыню и отвел прядь волос с лица Эйлин. – Эйлин?
– Ты не слышал, что он нес… Я не думаю… Я не знаю, что думать. Он много чего наговорил про Баки… и про Эмму. – Ее голос дрогнул.
Эйнджел продолжал нежно гладить ее спину. Что общего может быть между Баки и Эммой? Он поцеловал Эйлин в лоб.
– Успокойся. Все хорошо.
– Нет, не все. Чак напомнил мне, как я познакомилась с Эммой. Мы обе состояли в клубе "Секреты". Это было такое место, где каждый мог поделиться своими проблемами или радостью.
– Женский клуб?
В его голосе невольно проскользнула скептическая нотка.
– Не говори об этом таким тоном, – сказала Эйлин, садясь в постели и прижимая простыню к груди. Она не любила вспоминать о клубе. Да все они старались забыть о нем. – Некоторые считали это полной глупостью. Потом умер один из членов клуба, и это было ужасно.
– Какое отношение клуб имеет к тому, что происходит сейчас?
– Не знаю. Надеюсь, никакого. Чак сказал, что Баки был, скорее всего, убит в ту самую ночь, когда напали на Эмму.
Эйнджел по-прежнему не видел никакой связи между этими событиями и клубом.
– Чак сказал, что многие мужчины ненавидели наш клуб, потому что он менял женщин. Мы становились наглыми, он так сказал. Я, по его словам, тоже изменилась, и виновата в этом Эмма, потому что это она привела меня в клуб. Если бы не "Секреты", мы с Чаком до сих пор были бы женаты. Это Чак сказал.
– Не обращай внимания на его слова.
Эйнджел попытался вспомнить, говорил ли он когда-нибудь с Чаком наедине. Смотрел ли ему в глаза? Он не мог вспомнить, какие у Чака глаза.
– По его словам, неудивительно, что кто-то напал на Эмму на парковке, – сказала Эйлин. – Он не должен был так говорить. Он слишком много выпил и он идиот. Прости, что говорю все это, но меня просто трясет.
– Забудь о нем, – сказал Эйнджел и притянул Эйлин к себе. – Он понимает, что ты не хочешь иметь с ним дела, вот и бесится.
– Чак – отец Аарона, и Аарон хочет проводить с ним время. Я этого не хочу, но нельзя лишать ребенка отца. Аарон так надеется на то, что отец будет рядом.
Может, Эйлин и развелась с Чаком, подумал Эйнджел, но он знает, за какие ниточки тянуть. Эйлин и чувство вины – давние приятели, и Чак об этом прекрасно знает.
– Если Чак хочет быть Аарону хорошим отцом, он будет им, а если хочет использовать сына, чтобы добраться до тебя, его вряд ли можно назвать хорошим отцом. Кажется, я вмешиваюсь в твои дела. Прости. Я не знаю, каково это – быть отцом… или мужем.
Но Эйнджел знал, как быть настоящим мужчиной, подумала Эйлин. Она никак не могла унять дрожь.
– Чак почти в открытую сказал, что было бы хорошо, если бы Эмма умерла той ночью. Он все говорил, что, наверное, что-то пошло не так и это Эмму должны были найти на свалке.
Глава 24
– Грейси! – закричала Эмма. – Спускайся! Ты убьешься!
Мэтт подошел к дереву, на котором Грейси развешивала гирлянды колокольчиков, и приготовился подхватить ее, если она вдруг оступится и упадет. Главное, чтобы она при этом не убила его самого.
– Скажи Грейси, чтобы она спустилась, – попросила его Эмма. – Она лазает по деревьям как мальчишка.
– Вовсе нет, – отозвалась Грейси. – Я лазаю как женщина, которая лазает по деревьям.
Эмма развела руками:
– Она ничего не боится. Нет никакой необходимости вешать колокольчики так высоко.
– Ветки, наверное, скользкие, как стекло, Грейси, – сказал Мэтт, поеживаясь на холодном утреннем ветерке. – Легко поскользнуться.
– Иди поищи кого-нибудь, кому нужна твоя помощь.
Вот и вся благодарность.
Сегодня вечером должно было состояться открытие ярмарки. Вечеринка Санты, как называли тут это мероприятие. Первоначально предполагалось открыть ярмарку утром, но Эмма решила, что вечером открытие будет более зрелищным. К счастью, начальник пожарной команды дал добро на барбекю, так что котлы и мангалы должны были работать всю ночь. Манящий аромат жарящихся крабов, раков и креветок сведет всех с ума.
Базз, владелец бара, подал официальную заявку – решил получить лицензию на продажу пива. Мэтт был поражен. Раньше Базз предпочитал обходить формальности. В баре Борд в пластиковых стаканчиках уже томились "Дайкири" со льдом. Какой же праздник без этих красных и зеленых стаканчиков?
Вообще-то Мэтт должен был пройтись по городу, посмотреть, как завершаются последние приготовления к празднику, но он никак не мог сосредоточиться на вопросах общественной безопасности. И еще ему очень не хотелось встречаться с Лобелией Форестье.
– Ты подумал над тем, что я тебе сказала? – Лобелия выросла словно из-под земли.
Мэтт раньше не замечал, что у нее кончик носа слегка раздвоен.
– О чем ты? – спросил он.
– О мерах предосторожности против террористов.
– Против террористов? И много их ожидается на ярмарке, мисс Форестье?
Лобелия фыркнула:
– А что вы скажете о трупах на свалке или о том, что на мирных граждан нападают на парковках? Это произошло здесь, в нашем городе, и в Нью-Йорке происходит то же самое. Когда этот огромный стеклянный шар опускается… или поднимается? Ну, не важно. В общем, когда на Таймс-сквер в новогоднюю ночь собирается толпа, там огораживают площадь, проверяют сумки и не позволяют проносить рюкзаки. Все, что нам нужно, – посты вокруг ярмарки. Ваши офицеры могли бы проверять всех, кто идет на ярмарку.
Откуда-то доносился веселый стук молотка. Сотни колокольчиков, которыми Грейси украсила дерево, позванивали при каждом дуновении ветерка. Гувер, собака Аурелии Борд, носился взад и вперед, подбирая все, что лежало на мостовой. Сью-Джо украшала витрину "Безделушки" и, наверное, играла с каждой музыкальной шкатулкой или стеклянным шаром, которые доставала из коробок.
– Вы слышите меня, Мэтт Будро? – спросила Лобелия. – Террористы!
Лобелия сама была террористкой, но Мэтт не стал ей этого говорить, по крайней мере сейчас.
– Расслабьтесь, – сказал он, – это же маленькая ярмарка в маленьком городке, а не канун Нового года на Таймс-сквер. Но вы не волнуйтесь, мы будем следить за порядком.
Лобелия не двигалась.
– Мы знаем про тело на свалке, – сказала она.
– Я это уже понял.
Расти, владелец местной газеты, еще не успел опубликовать новости, но у Лобелии были свои источники информации, и в деле распространения слухов ей не было равных.
– У нас большие проблемы, – настаивала Лобелия. – Осторожность и еще раз осторожность!
– Мы будем осторожны, – терпеливо сказал Мэтт, глядя, как Грейси спускается со стремянки и направляется к другому дереву. Красивая девушка, но не в его вкусе.
Вот Эйлин в его вкусе, но здесь ему, кажется, ловить уже нечего.
Сара и Делия Борд о чем-то совещались с музыкантами, которые обычно играли в их баре. Мэтту показалось, что большинство из них с сильного похмелья. Он зашагал к ним. На самом деле эти ребята почти не спали, и поэтому глаза у них были полузакрыты.
– Мэтт, – помахала ему Делия, – скажи, ведь ничего не рванет, если мы тут включим усилители?
Делия энергично жестикулировала, и ее оранжевое шелковое платье, почти такого цвета, как ее волосы, колыхалось вокруг лодыжек.
– Ничего не рванет, – сказал Мэтт.
Делия, а вслед за ней и Сара подошли к Мэтту. Делия взяла его за руку и отвела подальше, к закусочной Сэди и Сэма.
– Что происходит? – спросила она, понизив голос. – Лобелия болтает без умолку. Конечно, мы уже знаем об этом бедняге, которого окунули в кипящее масло в ресторане Оны. – Делия поежилась. – Ужасно. Но кто он?
– Он работал на Дахона. Это пока все, что я могу сказать. Если вы поставите усилители здесь, что будете использовать в клубе ночью?
Мэтта не очень интересовал этот вопрос, просто он хотел сменить тему.
– Усилители будут стоять там, где будут играть музыканты, – сказала Делия.
Попрощавшись с Делией и Сарой, Мэтт пошел посмотреть, во что благодаря стараниям горожан превратилась главная улица. Машины лавировали между ярмарочными лотками. Серебристый грузовичок Эйнджела долго не мог найти место для парковки. Кое-как приткнув машину у поворота, Эйнджел вышел, огляделся и увидел Мэтта. Мэтт тоже увидел Эйнджела и зашагал к нему. Мужчины двигались навстречу друг другу, и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Мэтту это напомнило сцену из вестерна, когда герои сходились в дуэли.
– Привет, шеф!
Мэтт остановился, увидев спешащую к нему Сабину Уэбб.
– Привет, Сабина.
– Мне нужна твоя помощь.
– Говори.
Сабина скривилась:
– Это все Лобелия. Ты должен что-нибудь сделать. Сегодня вечером я собираюсь выступить в роли гадалки, а она говорит, что в Рождество предсказаниями заниматься нельзя. Но людям это нравится, так что же тут плохого? Из соседнего города приезжают какие-то странные люди, говорят, что они умеют читать мысли собак, и Лобелию это не смущает, а гадать она мне запрещает.
Мэтт пожал плечами:
– Я думаю, Делия могла бы…
– Она сказала, что ты поставишь Лобелию на место.
Мэтт подумал несколько мгновений:
– Ярмаркой же занимается Эмма, вот пусть она все и уладит.
Эйнджел подошел и улыбнулся Сабине:
– Привет, красавица.
Сабина покраснела.
– Ты видел Эмму? – спросила она, улыбаясь ему в ответ.
– Нет еще.
Сабина была не глупа и сразу поняла, что эти мужчины не будут заниматься ее проблемами. По крайней мере, сейчас.
– Я видел Эмму, – сказал Мэтт, – она следит за Грейси. Вон там. Смотрите-ка, Грейси опять залезла на дерево.
Сабина отправилась в указанном направлении.
– По-моему, ты должен допросить Чака Моггриджа, – сказал Эйнджел, когда они с Мэттом остались одни.
– И почему же?
– Он говорит странные вещи.
– Неужели?
– Мне не нравится, что он постоянно достает Эйлин.
– Так он говорит странные вещи Эйлин? Я не могу арестовать кого-то только за то, что ты не хочешь, чтобы этот кто-то болтался возле твоей подружки.
Эйнджел бросил на Мэтта выразительный взгляд:
– Чак увязался с Лиландом, когда того вызвали опознавать тело.
– Я в курсе, – ответил Мэтт и носком ботинка пнул камешек. – Дождь сегодня нам был бы некстати.
– Тогда Санте придется надеть дождевик, – улыбнулся Эйнджел. – Можно взять тент у Делии, она использует его, когда устраивает вечеринки. Натянем его тут, и Санта сможет принимать тут детей.
– Будут проблемы с дорожным движением, – задумчиво сказал Мэтт.
– Эту улицу все равно придется перекрывать.
– Да… я поговорю с Делией. – Мэтт почесал подбородок. – У меня не хватает людей. И еще мне не помешал бы толковый заместитель, который мог бы присматривать за порядком, когда меня нет. Я уже порядком притомился работать семь дней в неделю. Если попадется нормальный мужик, мы бы с ним составили неплохую команду.