Грейси хотела остаться одна, хотела выплакаться. Ну почему, почему ей так не везет?
– Ты обещала держаться подальше от Эйлин.
– Я так и делаю!
– Ты позвонила ей, чтобы узнать, как она себя чувствует, черт бы тебя побрал. Сначала позвонила Мэтту, потом ей.
Она осторожно коснулась ноющей щеки и поморщилась.
– Откуда ты знаешь?
– Сказал кое-кто. Черт тебя побери, Грейси, ты что, хочешь мне все испортить?
– Мы никогда не говорили о том, что мне нельзя ей звонить.
– Ты сама должна была сообразить.
– Я что, по-твоему, хрустальный шар?
Чак подошел ближе.
– Ты идиотка, вот ты кто. На самом деле ты не хочешь помочь мне с Эйлин.
– Я не хочу помочь тебе снова жениться на ней? Точно, не хочу. Как это поможет нам с тобой?
Чак схватил ее за запястья.
– Я же говорил, что делаю это для нас с тобой. Эйлин нужна мне, только чтобы выудить у нее денежки. И у меня неплохие шансы, учитывая, что Аарон здесь. Он рад, что я рядом, и я собираюсь это использовать.
– Ну, конечно. И когда же наступит моя очередь?
Чак побледнел и сжал губы.
– Может быть, никогда.
Грейси отвернулась, скрывая навернувшиеся на глаза слезы.
– Ах, Грейси, ну ты же знаешь, что без тебя все это не имеет смысла. Я вернулся только ради тебя. С того самого дня, как я уехал отсюда, я не находил себе места. Но теперь все будет хорошо и мы будем счастливы.
– Правда? Мне нужно подумать.
– Я понимаю, – сказал Чак, опустив глаза. – Не знаю, что на меня нашло. Наверное, устал очень прошлой ночью. Я видел Аарона.
Грейси прищурилась.
– Ты его очень любишь.
– Я и не знал, как сильно я его люблю, пока не вернулся. Аарон – хороший мальчик. Я хочу узнать его получше и хочу, чтобы он узнал меня. Когда Эйлин пропала, он переживал, но держался. Аарон – сильный. Грейси, поверь мне. Как я хотел бы повернуть время вспять, чтобы у нас с тобой был малыш. Я совершил ошибку, позволив тебе избавиться от него, но мне казалось, что я попал в ловушку. Я знаю, не такое объяснение ты хотела бы услышать, но другого у меня нет. Что скажешь?
– Ты не можешь вернуть нашего ребенка. Сейчас он уже делал бы первые шаги.
– Мне жаль, – сказал Чак, и улыбка смягчила его лицо. – Если хочешь, мы можем сделать другого.
– Посмотрим, – ответила Грейси.
Ее злость почти утихла.
Быстрым движением Чак потянул за пояс ее махрового халата, и тот распахнулся. Под халатом на ней ничего не было. Грейси засунула руки в карманы, не делая попытки запахнуть халат.
– В моем звонке Эйлин не было ничего странного. Мы же вроде как подруги.
Боже, как она ненавидела эту женщину!
Чак уже думал об этом.
– Может, ты и права, – сказал он, окидывая ее взглядом. – Можно мне прийти сегодня вечером, детка?
Он подошел совсем близко и сжал в ладонях ее груди, большими пальцами лаская напряженные соски.
– Мы должны быть вместе, детка. Не переживай, если мне придется бывать у Эйлин. У нее нет того, что есть у тебя. Я просто хочу взять у нее то, что нам нужно.
Грейси таяла от его прикосновений. Ей хотелось затащить Чака в душ и заняться с ним любовью, но она сказала только:
– Надеюсь, ты говоришь искренне. Только попробуй ударить меня еще раз – и получишь сполна. Я сделаю так, что твои мечты никогда не осуществятся, Чак. Обещаю.
Он рассмеялся:
– Ты можешь быть такой резкой.
Он обнял ее за талию, просунув руки под халат, и принялся целовать ложбинку между грудей. Грейси остановила его.
– Мне пора на пробежку, – сказала она. – Нужно зарядиться энергией на долгий день.
– М-м-м…
Чак прильнул губами к ее груди.
– Я сам заряжу тебя энергией. Ты такая сладкая…
Грейси чувствовала, как отчаянно ему нужен был секс прямо сейчас.
– Ну-ка, – сказала она, – посмотри на меня. О да, ты такой большой мальчик… Я хочу тебя, Чак.
– Конечно хочешь.
– Когда ты вернешься? – спросила она, запахивая халат. – Я приготовлю ужин. Мы можем поболтать за едой, а потом наступит время поиграть.
Чак нахмурился.
– Я хочу поиграть прямо сейчас.
Грейси тихонько рассмеялась и туго затянула пояс.
– Думаю, я должна быть сильной за нас обоих. Скажи своей волшебной палочке, чтобы продержалась до вечера.
На мгновение губы Чака сжались, но тут же растянулись в улыбке.
– А ты крепкий орешек, – сказал он. – Ладно, признаю свое поражение. Но могу я, по крайней мере, посмотреть, как ты одеваешься?
– Нет, – жестко сказала Грейси. – Ступай по своим делам, а я пойду по своим. Я куплю что-нибудь на ужин. Во сколько тебя ждать?
– В семь или восемь. – Чак взял со спинки кресла свою легкую куртку. – Я знаю, это поздновато, но у нас сейчас много работы и хорошие сверхурочные.
– Отлично, – ответила Грейси и проводила его до двери.
Поцеловав ее на прощание, Чак попытался заглянуть в гостиную, которой Расти никогда не пользовался, но Грейси остановила его.
– Поосторожнее, – прошептала она.
Выпустив Чака через парадный вход, Грейси заперла за ним дверь. Ее нервы были как натянутая тетива. Она прижала пальцы к вискам. Последние несколько недель совершенно вымотали ее. Чак сказал, что они могли бы иметь ребенка, но в глубине души Грейси понимала, что ему нет до этого никакого дела. Мужчины не столь наблюдательны, как женщины, подумала она.
Грейси взглянула на часы. Нужно было поторопиться, если она хочет успеть немного поразмяться перед работой.
Еле слышный звук показался раскатом грома. Замерев от испуга, Грейси посмотрела наверх и услышала, как мягко закрылась дверь в спальню Расти.
Полчаса спустя Грейси, одетая в просторную футболку и хлопковые шорты, взбежала по лестнице. Она обдумала ситуацию и уже решила, что скажет Расти.
– Куда собираешься?
Грейси чуть не упала от неожиданности. Она думала, что Расти в своей спальне, а он уютно устроился в гостиной, усевшись с ногами на диван.
– Я думала, ты спишь, – пробормотала она. – Хотела постучаться к тебе и посмотреть, не проснулся ли ты.
– Ты видела меня, когда провожала Чака, и запаниковала, – сказал Расти. – Пока ты пыталась решить, что делать, я устроился тут, чтобы ничего не пропустить. Хотелось, видишь ли, быть в курсе того, что происходит в этом доме.
Расти откинулся на спинку дивана, не спуская с Грейси глаз.
– Мы с тобой об этом не договаривались, – сказал он. – Я не говорю, что ты плохой съемщик, но ты обещала вести себя прилично.
У Грейси пересохло во рту.
– Что скажешь?
Зеленые глаза Расти были холодны как лед. Грейси сжала руки, пытаясь унять дрожь.
– Ты, конечно, прав, что проявляешь осторожность, – сказала она наконец. – Иначе я бы не чувствовала себя здесь так спокойно. Я хочу объяснить тебе насчет Чака.
Расти взял леденец из вазы, стоявшей на столе, и засунул в рот. Он по-прежнему не отрывал глаз от Грейси. У него были темно-рыжие волосы, кое-где тронутые сединой, острый нос и большой рот. Когда Грейси познакомилась с ним, она решила, что Расти – симпатичный парень.
– Мы можем поговорить? – спросила она. Расти мог им все испортить. – Больше всего меня волнует то, что ты обо мне думаешь. Я много работаю, и у меня безупречная репутация. Ты бы не сдал мне квартиру, если бы это было не так.
Расти с хрустом разгрыз леденец. Обстановка в гостиной была скромной: диван, два столика с лампами, у стены – книжный шкаф и стол с ноутбуком.
Грейси решила присесть, чтобы не чувствовать себя как нашкодивший ребенок перед строгим учителем, но, оглядевшись, не увидела кресла, которое обычно стояло у стола.
– Что ты ищешь?
– Куда бы присесть, – ответила она.
– Здесь есть место. – Расти похлопал по дивану рядом с собой и принялся сосредоточенно выбирать леденец из вазы.
Надо было надеть бюстгальтер, подумала Грейси, и что-нибудь более подходящее, чем эти старые обтягивающие шорты и короткая футболка с низким вырезом.
Расти отправил леденец в рот.
– Хочешь? – спросил он.
– Нет, спасибо. Я очень долго была одна, Расти. Когда Чак вернулся в Пойнт-Джуду, он пригласил меня поужинать. Мы были немного знакомы, я пошла, и мы хорошо провели время.
– Что это значит?
Куда Расти клонит?
– Это значит, что мы ужинали и болтали. Ведь мужчина и женщина могут просто дружить друг с другом, не обязательно ложиться в постель. Ты ведь так думаешь? Что мы с Чаком тайком занимаемся сексом?
– Почему тайком? – Расти повернулся к ней. – Он не женат, ты тоже не замужем. Некоторые и будучи женатыми не стесняются ходить налево. Это не мое дело.
– Но мы правда ничем таким не занимались! – сказала Грейси, притворяясь обиженной. – Он не интересует меня как мужчина.
– Я же сказал, это не мое дело.
Расти наконец отвел глаза от ее лица и принялся изучать ее тело. Его взгляд скользнул по длинным ногам Грейси, потом по груди.
Грейси хотела, чтобы Расти сказал, что верит ей. Он мог все испортить одним только словом. Если Эйлин узнает… Грейси хотела, чтобы план Чака сработал. Если этого не случится, она не виновата. Главное – чтобы Расти считал, что между ней и Чаком ничего нет.
– Ты одинок, Расти, – сказала она, тщательно подбирая слова, – и в этом нет ничего удивительного. Ты работаешь как проклятый, чтобы поддерживать газету на плаву, мало спишь. Мне жаль, что у тебя никого нет.
– Не стоит меня жалеть, – ответил Расти и снова окинул ее взглядом. – Ты – красивая женщина, Грейси, и не должна чувствовать себя одинокой. Наверняка есть парни, которые мечтают с тобой встречаться. Вокруг тебя столько мужчин.
– Но нет ни одного, кто мне нравился бы.
– А ты давала кому-нибудь шанс узнать тебя получше?
– Нет и не собираюсь этого делать, пока сама не узнаю, что у них на уме. Я сама себе хозяйка, и мне это нравится. Не думаю, что Чак останется здесь надолго. Он – перелетная птица. Когда он уедет, я буду скучать по нему.
– Ты встретишь еще свою любовь, и все у тебя будет хорошо, – улыбнулся Расти и коснулся ее подбородка.
– Спасибо, – сказала Грейси, опустила глаза и улыбнулась про себя, заметив, что член Расти готов выпрыгнуть из штанов. – Но я хочу, чтобы ты поверил мне – между мной и Чаком ничего нет.
– Я верю тебе.
– Спасибо! – Грейси облегченно вздохнула. – Я пригласила сегодня Чака на ужин. Почему бы и тебе не прийти?
Расти удивленно поднял брови.
– Я, конечно, признателен за приглашение, но у меня работа, опять приду поздно.
Грейси притворилась разочарованной и быстро чмокнула Расти в щеку.
– Но я надеюсь, что в один из вечеров ты все же ко мне заглянешь, я буду ждать.
– Может быть.
Расти встал. Грейси тоже поднялась, помахала ему и направилась к лестнице. Обернувшись, она увидела его взгляд, устремленный на ее попку.
– Пока, Расти! Поспи хоть немного.
Он кивнул.
Грейси вошла к себе и захлопнула дверь. Она сомневалась, что Расти действительно поверил в ее историю о Чаке. Расти хотел затащить ее в постель и потому мог сделать вид, что не сомневается в ее искренности.
Грейси решила ничего не говорить об этом Чаку.
Глава 32
Правильно он сделал, что привез Эйлин к себе. Они приехали сюда после того, как накануне Митч Гальперн осмотрел Эйлин в своей клинике. Аарон и Сонни находились в хижине Чузы, приглядывали за домом и за Локумом.
– Эйлин? – тихо позвал Эйнджел, открывая дверь в спальню. – Я дома.
"Звучит так, будто я ее муж", – подумал Эйнджел.
Эйлин сидела поджав ноги на бледно-голубом ковре. На ней была красная блузка и темно-синие брюки. Она посмотрела на Эйнджела и улыбнулась. Рядом с ней лежал мобильный телефон.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил он. – Синяки у тебя на лбу уже почти прошли, швов не видно. Митч – гений.
– Это точно.
– Голова не болит?
– Все в порядке, я хорошо себя чувствую. Энергии – хоть отбавляй. Кто знает – вдруг этот удар по голове запустил дополнительные серые клетки?
Эйнджел рассмеялся:
– Я всегда считал, что твой мозг работает на полную катушку.
– Спасибо, сэр. Я говорила с Сонни и Аароном. Они неплохо там устроились, собираются ложиться спать.
Эйнджел опустился на пол и посмотрел на Эйлин.
– Пес, наверное, очень скучает по Чузе, – сказал он. – Мне не удалось выбить из Мэтта ничего, кроме того, что он собирается продержать Чузу за решеткой еще пару дней, скоро должны прийти результаты анализа ДНК.
– Этот анализ ничего не покажет. Как и анализ образцов, взятых из моего фургона. Какое отношение ко всему этому имеет Чуза?
– Мэтт считает, что имеет.
Эйлин покачала головой:
– Бедный Мэтт. Он отчаянно пытается раскрыть дело. Когда он увидел пластырь на ладонях Чузы, решил, должно быть, что Чуза обжегся, когда окунал Баки в кипящее масло. Еще Мэтт сказал, что в фургоне было много битого стекла. Он ошибается, обвиняя во всем Чузу, но им движет желание сделать этот город безопасным.
– Он полагается на мнение невежественных людей, – сказал Эйнджел. – Суеверия прочно пустили здесь корни.
Эйлин хмыкнула.
– Ты что, на стороне Мэтта? – удивился Эйнджел. – Мы видели от Чузы только добро, но для тебя это ничего не значит?
– Чуза – хороший, и я ему благодарна, но я не хочу винить Мэтта в том, что он поступает так, как считает нужным.
Эйнджел думал, что давно научился контролировать гнев, но сейчас он чуть было не взорвался.
– Значит, по-твоему, Мэтт поступает правильно, отправляя за решетку невинного человека?
– Как только он выяснит, что Чуза невиновен, он его отпустит.
– О господи… А если Мэтт заберет одного из нас – тебя, меня, Аарона или Сонни, ты опять будешь искать ему оправдание?
– Он поступит так, как сочтет нужным.
– Да что с тобой? Ты когда-нибудь была в тюрьме?
– Нет, Кристиан, а ты?
Эйлин явно разозлилась.
– Да, ты сейчас говоришь с бывшим заключенным. Я был виновен разве только в том, что оказался не на той стороне, по мнению кучки мятежников. Сидя в тюрьме, мечтаешь только об одном – выйти оттуда, тебе нужно только одно – справедливость.
– Что ты на меня накинулся? Я просто высказала свое мнение, вот и все. Разве у меня не может быть своего мнения?
– Почему ты такая упрямая?
– Ты считаешь меня упрямой только потому, что я не называю Мэтта идиотом, который не знает, что творит? Я не считаю его идиотом. Тут правит не закон джунглей и никого не пытают. Ты ведь именно этим занимался? Пытал людей, выколачивая из них информацию? И потому считаешь, что полиция в маленьком городке тоже применяет такие методы?
Эйнджел почувствовал, что у него раскалывается голова. Похоже, согласия им не достичь. Они и раньше спорили, но так жестко никогда.
– Я служил в разведке, это верно, но никогда никого не пытал.
– Совсем?
Головная боль прошла, уступив место ледяному спокойствию. Его снова охватило странное ощущение, как тогда на ярмарке, только слабее. Та же пульсирующая аура, образовывающая арку, конец которой терялся в тумане. Видение рассеялось, оставив Эйнджела в недоумении. Он хотел знать, почему ему не удалось увидеть другой конец арки, и вдруг понял – на другом конце была смерть. Кто-то лгал, притворялся, и это грозило смертельной бедой.
– Не хочешь отвечать?
Эйнджел отчетливо слышал слова Эйлин, но ему понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя.
– Не говори о том, чего не понимаешь.
Эйнджел выпрямился. Предчувствие опасности так давно не посещало его, что он думал, будто освободился от своего дара. Или проклятия?
– Эйнджел, о чем ты?
Он посмотрел на Эйлин.
– Ты – гражданское лицо, и единственная доступная тебе информация – та, что ты получаешь от других людей, а большинство из них говорят то, что им кажется правильным. А есть люди, как я, которые знают. И единственная причина, которая оправдывает насилие, – спасение невинных жизней.
Эйлин поежилась, губы ее дрожали.
– Ты прав. Я ничего об этом не знаю. И не хочу знать. И хотела бы, чтобы и ты ничего об этом не знал.
– Если хорошие парни будут уступать дорогу, плохие парни победят. Для некоторых из нас важно знать, что этого никогда не случится. Я все еще был бы там, если бы не решил, что настало время покончить с этим.
– Почему?
Эйнджел пытался найти ответ, который устроил бы ее. Он не хотел говорить о прошлом и, наверное, никогда больше не захочет.
– Я устал, – сказал он.
Она кивнула.
– И ты по-прежнему считаешь, что Мэтт был не прав, упрятав Чузу за решетку?
– Я вижу, к чему ты клонишь. Я не верю, что Мэтт сделал это по злому умыслу или потому, что чересчур печется о своей репутации, но сейчас он поступил неправильно.
– Я так не думаю, – сказала Эйлин, – против Чузы есть улики.
– Ты все еще влюблена в Мэтта?
Ее глаза заблестели от слез, лицо стало чужим, холодным.
– Как ты можешь такое говорить? – прошептала она.
– Ты так защищаешь его, хотя должна бы быть на моей стороне.
– Это глупо. Мэтт – мой друг, но, даже если бы он им не был, я хочу быть справедливой по отношению к нему.
Эйнджел посмотрел в глаза Эйлин, увидел, что она изо всех сил старается не расплакаться, и почувствовал себя дураком. То, что он сказал, и вправду было глупо, но она вынудила его.
– Хорошо, – сказал он, – но ты же ничего не объясняешь. Что я, по-твоему, должен чувствовать, когда слышу, что Мэтт прав, а я нет?
Слезы покатились по щекам Эйлин, и она не сделала попытки стереть их с лица. Эйнджел наклонился к ней и вытер слезы.
– Посмотри, до чего мы себя довели. Извини. Мысль о том, что Чуза в тюрьме, выводит меня из себя, я сам не знаю, что говорю.
Эйлин всхлипнула и полезла в карман за платком. Пусть все идет как идет, решил Эйнджел. Он мог бы заставить Мэтта выпустить Чузу, но это должно случиться, когда Мэтт будет готов.
– Ты просидела здесь весь день? – спросил он.
– Большую часть дня. Когда не совершала набег на твою кухню, – слабо улыбнулась Эйлин. – Я читала.
– Что читала?
Эйнджел уже заметил, что Эйлин много читает, и ему это нравилось.
– Одну из своих любимых авторов, Элизабет Гест. – Она повернула голову и посмотрела на книгу, лежащую на кровати. – "Ночная жизнь". Мне ужасно нравятся все эти байки про вампиров.
– Я тоже вампир, – сказал Эйнджел.
– Ты – сексуальное животное.
– Сексуальное животное? Мне это нравится. И ты мне нравишься. Прости, что был резок.
Эйлин опустила глаза, потом вдруг встала на колени, потянулась к нему и поцеловала.
– Я люблю тебя, – сказала она.