Почему? Потому что этот город особенный, и ему захотелось с ней поделиться. Рамиз осознал, что не может произнести эти слова вслух. Даже думать об этом нельзя. Так и было до сего момента.
- Чтобы понять историю Балирмы, нужно понять историю Катры. Я знал, что она вас заинтересует.
- Вы даже не! представляете насколько. Этот город - один из изумительнейших, виденных мной. Спасибо вам!
Силия улыбалась Рамизу. Ее глаза сияли восторгом, словно ограненные алмазом нефриты. Губы изгибались в восхитительно нежной улыбке. Желание испробовать их на вкус, благоухающие и сладкие, вернулось к нему, словно тяжелый удар под дых, почувствовать, как ее губы, словно цветочные лепестки, расцветают под прикосновением его губ. И вся Силия расцветает, созревает… Да о чем он думает?
- Полдень уже миновал, - быстро сказал Рамиз, вскинув голову к солнцу. - Пойдемте в тень, нам надо немного подкрепиться. Сюда.
На какую-то долю секунды Силии показалось - он сейчас ее поцелует. Сердце подскочило и забилось в таком темпе, что закружилась голова. Но Рамиз направился к проходу, да таким быстрым шагом, что она едва за ним поспевала.
Когда они снова вышли на обжигающее солнце, она увидела, что прямо под каменным козырьком скалы раскинут большой шатер. Почти такой же, как тот, что они бросили в свое время в пустыне квадратный, из шерстяной ткани, на больших деревянных подпорках, но на этом сходство и заканчивалось.
Песчаный пол этого шатра тоже покрывали толстые ковры. На стенах висели гобелены со сценами из древних мифов. В середине стоял низкий столик, уставленный золотыми блюдами, а рядом красовались большие подушки с кисточками, шелковой вышивкой и вкраплением жемчугов и полудрагоценностей. Воздух наполнял аппетитный запах жаренной на вертеле козлятины. Рот Силии наполнился слюной.
Узорчатая дамасская занавеска отделяла часть помещения, где на мраморном умывальнике поблескивал кувшин с душистой розовой водой. Силия сполоснула лицо и руки, привела в порядок волосы перед золоченым зеркалом и села за столик вместе с Рамизом.
Еда оказалась очень вкусной и приправленной экзотическими специями, которыми Силия уже научилась наслаждаться. Напиток из лайма и мятный шербет позволили утолить жажду. Помимо уже привычного мяса с пряностями и освежающими сочными фруктами, здесь было еще блюдо, называемое пастилья - пирог из слоеного теста с голубем, миндалем и финиками. В отличие от Англии в А-Кадизе во время трапезы было принято брать только те блюда, что находятся в пределах досягаемости, а не тянуться за любимым блюдом на другой конец стола. Здесь следовало пробовать понемножку все, что есть рядом. Силия полюбила эту традицию, о чем и сообщила Рамизу.
- Это напоминает пикник, и, если мне что-то не нравится, я могу просто оставить на тарелке, потому что беру понемножку. У нас дома - особенно на званых ужинах - считается, что надо съедать все, что себе положил. Не могу сосчитать, сколько раз мне приходилось жевать совершенно несъедобное недоваренное мясо или, что еще хуже, недоваренную рыбу.
- Я терпеть не могу эту вашу английскую привычку топить всю еду в соусе, - сказал Рамиз. - Но ваши слова заставили меня задуматься, отчего так.
Неужели потому, что блюда бывают столь ужасны, что их невозможно есть?
Силия весело засмеялась:
- Наверное, вы правы. Боюсь, кулинария не занимает высокого места в списке достижений Британии.
Она окунула пальцы в воду для ополаскивания рук с лепестками жасмина - на столе для этого стояла специальная чаша. Рамиз наблюдал за ней, в очередной раз думая, сколько же в ней противоречий. Он сам не понимал, почему она так его притягивает. Силия, без сомнения, тоже этому удивлялась. Рамиз не понимал, зачем она позволяет ему такие вольности. Да, сначала он смутил ее, растревожил, но почему же она тоже так его взволновала?
Вот как сейчас.
Он хочет поцеловать ее. Он должен поцеловать. Неожиданно для Силии он потянулся к ней и заставил подняться на ноги. Привлек ее к себе и прижал так сильно, что ощутил се аромат и услышал дыхание. Он улыбнулся се зеленоглазому взгляду.
- Что вы делаете? - выдохнула Силия, хотя отчетливо понимала, что он делает и как она сама хочет того же.
Их губы разделяли какие-то дюймы. Глаза Рамиза пылали, словно раскаленная бронза. Силия чувствовала бешеное биение своего сердца. Во рту пересохло. Она остро ощущала присутствие принца и таящуюся в нем силу, словно под шелковым халатом прятался готовый к броску тигр. К своему стыду, она тоже ощущала, как в ней поднимается греховная волна удовольствия. Соски под сорочкой болезненно затвердели.
Рамиз громко, как-то хрипло застонал. И поцеловал се. Голодным, истосковавшимся поцелуем, без всякой сдержанности. Это был поцелуй мужчины, которого толкнули за грань отчаяния. Капитуляция, признание невыносимого желания и потребности. Он так стыдился своего неуемного желания, но все равно хотел довести все к завершению. Страсть в нем бушевала с такой силой, что, казалось, вот-вот взорвется. Кровь волной прилила к паху, естество тут же болезненно отвердело и запульсировало, требуя отмести все условности и овладеть Силией быстро и жестко. Ее губы распухли от поцелуев, щеки горели, по ним спускалась длинная прядь волос.
- Прошлой ночью, - прерывисто произнес он, - почему ты меня не остановила?
- Я должна была, но не смогла. - Силия закусила губу. - Это все гарем. В нем есть что-то колдовское. Нереальное. Потустороннее.
- Нереальное, да. - Рамиз кивнул. - А сейчас ты меня остановишь? Здесь?
Силия опустила тяжелые веки, тем самым скрыла свои мысли.
- Полагаю, мне не придется, - выдохнула в конце концов она.
Рамиз медленно и криво улыбнулся:
- Очень дипломатичный ответ. - Он отпустил ее, убрал выбившуюся прядку за ухо и поцеловал в кончик носа. - Нам пора возвращаться.
Глава 8
Перегрин Финчли-Берк был четвертым сыном своих родителей. Первенец графа и его главный наследник в данный момент услаждал своей знаменитой персоной женскую половину лондонского светского общества и просаживал отцовские гинеи за игорным столом у "Уайта". Второй сын выбрал армейскую службу: став командиром тринадцатого гусарского полка, он получил ранение при Ватерлоо - его щеку задела пуля, сейчас там розовел романтический шрам, других повреждений здоровью не было. После возвращения в Англию он усердно подсоблял своему брату в стремлении промотать отцовское состояние. Третий брат Перегрина оказался, однако, намного серьезней. Преисполненный заботой о нравственности, он стал таким строгим архидиаконом, что в тех редких случаях, когда он решал осчастливить своим приездом старого графа, у того появлялись сомнения в своем отцовстве.
В результате самому Перегрину ничего не оставалось, кроме как отправиться служить в Ост-Индской компании. Он уже находился на пути в Индию, но капризы погоды задержали его в Лиссабоне, и за время вынужденного простоя британский посол сумел убедить его оказать стране большую услугу - отправиться в Каир с какими-то срочными документами. Данный дипломатический пакет действительно содержал правительственные документы, но главной причиной такой срочности были не они, а давно ожидаемый груз портвейна и необходимость в его сопровождении. Правда, Перегрин, как и многие другие, оставался на этот счет в блаженном неведении.
Для лорда Винчестера, генерального британского консула в Египте, прибытие Перегрина оказалось весьма кстати - он испытывал острую необходимость послать кого-нибудь в А-Кадиз с ответом шейху аль-Муханну, который сообщил им о гибели Джорджа Кливдена и местонахождении его вдовы, леди Силии. Генеральный консул имел очень маленький и перегруженный штат - о чем он постоянно напоминал Министерству иностранных дел Великобритании, - и посему простодушный и исполнительный молодой джентльмен, только что доставивший столь долгожданный груз портвейна, сразу был откомандирован в А-Кадиз в качестве эмиссара. Что очень польстило вышеупомянутому молодому джентльмену, который возблагодарил собственную удачу и уже грезил блестящей карьерой в дипломатическом корпусе.
Таким образом, Индия для Перегрина откладывалась, и вместо нее он оказался в Балирме. Усталый от долгой езды, запыленный и обожженный солнцем, но преисполненный чувства собственной значимости, он наконец прибыл во дворец в сопровождении стражника.
Акил сообщил о неожиданном госте принцу, как только тот вернулся из Катры. Рамиз и Силия всю обратную дорогу молчали. За это время Рамиз успел сначала пожалеть, что поцеловал Силию, а затем - что целовал ее так мало. Узнав о прибывшем посланнике, он предположил, что тот обязан сопроводить вдову Джорджа Кливдена в Англию. Но ему безумно не хотелось отпускать леди Силию. Принимая ванну и переодеваясь, он неустанно повторял себе, что должен испытывать облегчение от такого поворота дел.
Но все без толку.
Мрачнее тучи, Рамиз вошел в тронный зал, где, по обычаю, принимали иностранных гостей. На нем было строгое официальное одеяние из темно-синего шелка с золотыми пуговицами, украшенными сапфирами. По настоянию Акила, поверх он накинул бишт - расшитую драгоценностями мантию с искусно изображенным соколом и лунным знаком высшей власти. Она давила на плечи тяжелым грузом, и от нее было жарко - как и от головного платка с золотым укалем, на котором также настоял Акил. Рамиз поднялся на трон в глубине зала, на поясе у него поблескивал знаменитый балирманский ятаган, а на среднем пальце правой руки была надета официальная печать. Акил, пыхтя, торопился следом, одновременно подбирая волочащийся по полу бишт правителя и завершая сжатый пересказ сведений, полученных от сопровождавших Перегрина людей.
- Значит, этот Финчли-Берк всего лишь младший секретарь? - уточнил Рамиз, усаживаясь на трон - большое позолоченное кресло с замысловатыми завитками, которое стояло на покрытом ковром возвышении.
Сам зал представлял собой просторное помещение около шестидесяти футов в длину с мозаичным полом и десятью колоннами по каждой стене. Свет проникал сюда через десять витражных окон, но зал был практически лишен мебели, отчего гостям приходилось стоять перед сидящим на троне монархом и чувствовать себя в беззащитном одиночестве.
- Что думаешь, Акил? Нам оскорбляться его низким статусом или впечатляться скоростью, с какой его прислали?
Акил занял свое место рядом с троном.
- Едва ли они намеревались вас оскорбить, ваше высочество.
- Но, безусловно, и не польстили, - иронично заметил Рамиз. - Как, впрочем, и леди Силии. Они что, считают, что я отправлю ее через всю пустыню с эскортом стражников? По-моему, они слишком много себе позволяют!
- Может, они не хотят ее забирать.
- О чем это ты? - резко спросил Рамиз.
- Ни о чем, ваше высочество. Это была просто шутка, - заторопился Акил, удивляясь настроению друга.
- Если не можешь сказать ничего умного, лучше придержи язык. Ступай и приведи англичанина. У меня есть дела поважнее, чем сидеть тут и жариться в этом наряде.
- Рамиз, что-то случилось?
- Только то, что я, похоже, потерял сегодня способность ясно выражаться.
Акил открыл рот, чтобы запротестовать, но, увидев в глазах Рамиза зловещий блеск, сразу передумал.
Пригласив из приемной нервно расхаживающего там англичанина, Акил повел его в тронный зал. Посланник невольно вызвал у него чувство жалости.
- А как мне обращаться к принцу? - спросил Перегрин, без надобности дергая свой пропотевший шейный платок.
- Ваше высочество. Оставьте здесь свою шляпу. И перчатки тоже. Вы не должны протягивать руку для рукопожатия, надо только поклониться. - Акил продемонстрировал изящный поклон. - И не смотрите ему в глаза.
- А как быть тогда с этим? - Перегрин вытащил из кармана сюртука-визитки послание, скрепленное печатью. - Письмо от генерального консула.
- Преклоните колено у подножия трона и протяните принцу. Ну что, вы готовы? Тогда следуйте за мной. Его высочество ждет вас с нетерпением, - сообщил Акил, мысленно извинившись перед Всевышним за эту ложь. - И постарайтесь не смотреть на него с таким ужасом.
Перегрин слегка поперхнулся:
- Понятно.
Акил закатил глаза, потом кивнул стражникам, и те распахнули двустворчатые двери тронного зала. Он отступил в сторону, глядя, как англичанин суетливо семенит к трону с энтузиазмом вора, приближающегося к палачу.
Рамиз встал навстречу своему гостю. Несмотря на резкие манеры, он вел себя весьма властно и в то же время сдержанно, без малейшего гнева или неучтивости. Рамиз взял письмо и сломал печать. Быстро проглядывая послание, он на глазах расслаблялся и, к удивлению Акила, жестом приказал подать чай. Когда принесли горячий напиток и большие подушки, он уселся рядом с Перегрином, оказав ему честь, которой тот явно не осознавал, неловко скорчившийся в непривычной позе.
- Значит, вы прибыли не для того, чтобы сопровождать леди Силию обратно в Каир?
Перегрин опасливо уставился на изящный стакан с ароматным чаем.
- Нет, ваше высочество. Это… нет, не для того. Генеральный консул приносит искренние извинения, но он полагает, что в сложившихся обстоятельствах сюда лучше вызвать для этой миссии отца леди Силии.
- Хорошо. К моему глубокому сожалению, мистер Кливден трагически погиб на земле А-Кадиза. Желаете ли вы забрать с собой его бренные останки?
- О боже, нет. Это же… вы понимаете, он как солдат - где упал, там и хоронят. - Перегрин был потрясен до глубины души этими словами, он судорожно глотнул чаю. На удивление освежающий чай. Он сделал еще глоток и поудобнее устроился на мягких подушках. Зад у него ныл после путешествия в неудобном верблюжьем седле. - Я, разумеется, не был с ним лично знаком, но, насколько мне известно, ему прочили большое будущее.
Перед глазами Рамиза вспыхнула картина: Джордж Кливден трусливо бежит от опасности.
- Действительно, - уклончиво проговорил он.
- Получив ваше письмо, сотрудники консульства сразу же послали депешу лорду Армстронгу, - сообщил Перегрин, все больше расслабляясь.
"Этот принц, оказывается, вполне приличный парень, а вовсе не дракон, как ему расписывали", - подумал молодой человек.
- Эту депешу доставили уже на фрегат в Александрии, который вот-вот отправится в путь. С попутным ветром и чуточкой удачи родные леди Силии очень скоро узнают, что с ней все в порядке.
- Вы лично знакомы с лордом Армстронгом?
- Господи, нет. Я не вхож в те круги высшего общества. Леди Силия, честно говоря, из тех ужасающе умных дам, которые всегда знают, кто, где и с кем - в политическом смысле, если вы понимаете, о чем я. - Перегрин было хихикнул, но, поймав строгий взгляд Рамиза, сразу опустил глаза. - Ваше высочество, умоляю, простите. Я не хотел… я еще не привык ко всему этому. Мне ужасно жаль.
Рамиз стремительно поднялся на ноги.
- Вы желаете повидать леди Силию?
Перегрин, надеявшийся перед встречей с леди получить что-нибудь посущественнее простого чая, озадаченно моргнул и попытался встать, но поскользнулся и решил, что безопаснее оставаться на корточках - потеря достоинства явно предпочтительней потери собственной головы.
- Ну так что? - нетерпеливо спросил Рамиз.
- Да-да, конечно, ваше… э, ваше высочество.
- В таком случае завтра вы с ней встретитесь, - сообщил принц, к вящему облегчению Перегрина. - Сегодня вы, должно быть, устали с дороги. Акил покажет вам мужские покои. Там есть и хаммам, можете им воспользоваться.
- Хаммам? - Взгляд Перегрина стал испуганным. Он совершенно не понимал, то ли принять предложение за честь, то ли оскорбиться - упомянутое слово вызывало у него ассоциации с толстой экзотической одалиской, похожей на старую няньку, но в полуголом виде. И, конечно, помоложе - он понадеялся, что она не будет походить на его старую няню Лаллу Хьюз, у которой, как ему сейчас вспомнилось, пробивались усики над верхней губой.
- Парная, - пояснил Рамиз, скрывая улыбку.
Все мысли Перегрина ясно читались на его физиономии.
- О! Разумеется! Это было бы превосходно… я полагаю.
- Мы ужинаем поздно, после захода солнца. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь?
- Почту за честь, - храбро улыбнулся Перегрин.
- Если вам что-то понадобится, обратитесь к Акилу, он все устроит.
С этими словами Рамиз коротко кивнул и пошел к дверям, оставив Перегрина сидеть на карачках посреди просторного зала.
В это время находящаяся в гареме Силия ничего не знала о прибытии британского эмиссара. Она лежала на животе и принимала процедуру массажа. Нежными, но сильными прикосновениями Фатима втирала ей в кожу ароматическое масло, расслабляя напряженные мышцы спины и плеч. Уже привычная к собственной наготе, Силия позволила себе расслабиться и отдалась умелым рукам служанки. Это было очень приятно и очень безлично. Удивительно, как по-разному откликается ее тело на разные прикосновения. Не только на сами манипуляции, но и на персону, которая ими занимается. Массажируй ее сейчас Рамиз, едва ли она была бы такой расслабленной, что почти погрузилась в дремоту.
Естественно вспыхнувшее в мозгу имя тут же вызвало из памяти и его лицо, и прикосновения, и опьяняющий запах. Сон слетел в мгновение ока. Как принц ухитрился завладеть ее разумом? Что в нем такого? И почему именно он, Рамиз? Почему именно сейчас, в двадцать четыре года, ее стали обуревать эти желания? И острое ощущение всего - не только самого Рамиза, но цвета, ощущений, вкуса. Мир А-Кадиза - это мир чувственности, а Рамиз - его средоточие во всех смыслах.
Ее влекло к нему - в этом сомнений не было. Ей нравился его облик. Нравилась его походка. Нравилась его речь. Нравилось, как мгновенно его высокомерие сменяется пониманием. И его взгляд… он смотрел на нее так пронзительно, словно видел что-то, что больше никому не доступно. От этого взгляда она чувствовала себя прекрасной. Он говорил ей, что она прекрасна, и она ему верила.
Она не сомневалась: его тоже влекло к ней. Наверное, потому, что она отличалась от других женщин. Это ее первое настоящее увлечение, порыв страсти. Он стал первым мужчиной, поцеловавшим ее. Первым, кто к ней любяще прикоснулся. Первым, кто дал ей ощутить… Она даже не могла подобрать слово. Экстаз. Чувственное удовольствие. Нечто! Ее пленили колдовские чары!
Но это еще не все. С Рамизом она смеялась и улыбалась. Им нравилось одно и то же. Он открыл в ней то, что она сама в себе не подозревала. И она знала о нем то, что другие даже не ведали. Он позволил войти в его душу, позволил увидеть его одиночество.
Иллюзия. Все ненастоящее и ничего не значит. И никогда значить не будет. Она это понимает. Конечно, понимает.
Она - не арабская принцесса. И ее родословная ничего не значит в глазах его подданных, ибо в ее жилах течет английская кровь. Сколько бы у них ни было общего, сколько бы ни совпадали их взгляды, сколько бы они ни хотели одного и того же, она все равно была и остается женщиной из другого мира. И этого уже никто не изменит.
Служанка помогла ей переместиться в теплую ванну. Силия прикрыла глаза, опускаясь в душистую воду. Зачарованная, околдованная, плененная, захваченная чарами. В любом случае долго это не продлится.