- И ей это удалось? - поинтересовалась Этель.
- Не совсем, - ответила миссис Макартур, - но один пес оказался дедом одного из самых знаменитых чемпионов… Ну, во всяком случае… я надеюсь, ты любишь собак?
Этель кивнула:
- Когда я была маленькой, у нас жила охотничья собака.
- Это хорошо, потому что, мне кажется, Ральф унаследовал от своей тетки страсть к животным. У него здесь три сеттера, и все они страшно злые. Я потребовала, чтобы он их держал взаперти, пока ты тут устроишься.
- Ральф держит своих собак здесь? - удивилась Этель.
- Я и сам здесь, - вдруг раздался откуда-то низкий голос.
Этель оглянулась и увидела в глубине зала Ральфа.
Он запомнил Этель стройной и цветущей, с шелковистыми золотистыми волосами и гладкой, нежной кожей, - такой она была в день их первой и единственной встречи. Теперь же волосы ее были наспех перевязаны лентой, одежда некрасиво висела на теле, кожа отливала синевой.
- Ты очень изменилась, - сказал Ральф, глядя ей прямо в глаза, и Этель чуть не расплакалась.
Какая мне разница, что он думает обо мне, попыталась она обмануть себя. И, вежливо улыбнувшись, сказала:
- А ты вовсе не изменился.
Артур почувствовал натянутость в их отношениях, слегка удивился, но не более. Лицо миссис Макартур, однако, приняло озабоченное выражение - странное, неожиданно возникшее предчувствие говорило ей, что жизнь в "Гнезде чайки" в ближайшие месяцы не будет безмятежной.
Между тем Ральф невозмутимо продолжал:
- Полагаю, тебя никто не предупредил о том, что я здесь.
- Я просто не хотел пугать ее, мой маленький братец, - ответил вместо нее Артур.
Миссис Макартур решила прервать этот странный разговор.
- Тебе, наверное, не терпится посмотреть свою комнату? - обратилась она к Этель. - Ральф посчитал, что тебе захочется побыть в уединении, поэтому мы решили предоставить тебе большую часть западного крыла.
- Спасибо, - поблагодарила Этель, не поднимая глаз на Ральфа. Надо отдать ему должное, подумала она, он нашел прекрасный предлог, чтобы убрать меня с глаз подальше.
Миссис Макартур повела невестку вверх по лестнице, а Ральф и Артур пошли за чемоданами. Западное крыло действительно отделялось от остальной части дома. Туда можно было пройти по длинному коридору, отходящему от главной лестницы. В огромной спальне помешалась двуспальная кровать. Рядом находилась небольшая гардеробная и ванная. Но лучше всего была небольшая круглая комнатка, располагавшаяся в угловой башенке и превращенная в гостиную.
Оттуда открывался чудесный вид на скалы и раскинувшийся за ними океан. Из башенки по винтовой лесенке можно было спуститься на задний двор. Этель здесь так понравилось, что она и не пыталась скрыть свое восхищение от свекрови.
- Я очень рада, что тебе здесь нравится, - с облегчением вздохнула миссис Макартур. - Я боялась, что комнаты Ральфа будут тебе не по душе. Вы ведь такие разные!
- Это комнаты Ральфа? - почти с испугом спросила Этель.
Миссис Макартур поняла, что совершила ошибку, и попыталась быстро исправить ее:
- Да, комнаты его, но пусть это тебя не беспокоит. Ты ведь не выселяешь его - он приезжает сюда только на выходные, так что он сразу же согласился перебраться в восточное крыло.
И дни потекли за днями. Миссис Макартур была добра к Этель, но без излишней назойливости. Ральф по большей части отсутствовал. Контора его располагалась в Труро, и он, находясь там, руководил бизнесом. В конце недели он иногда наведывался в старый дом или приезжал по воскресеньям на обед. Своего мужа Этель видела так же редко, как и его брата. Он иногда приезжал на короткое время в промежутках между концертами. И это отнюдь не способствовало улучшению отношений между супругами. Беременность Этель проходила очень тяжело, но Артур все свободное время развлекался, выпивал и вел довольно свободный образ жизни.
- Все встанет на свои места после рождения ребенка, - постоянно твердил он, но было понятно, что убеждал он больше самого себя.
Этель приходила в ужас, когда муж делился с ней планами их совместной жизни. Концерты и турне будут продолжаться. Она начнет ездить с ним, а ребенок останется с нянькой дома.
Этель это совершенно не устраивало. Да, она тосковала без мужа. Но и своего будущего ребенка она уже любила. Оставить его одного просто невозможно. Но с другой стороны, если она откажется ездить с Артуром, она может потерять его.
Иногда ей казалось, что она его уже потеряла. Визиты Артура становились все реже и реже. Только слезы и мольбы помогли убедить его приехать сюда за неделю до родов и побыть еще одну неделю после них. Но все случилось иначе, и так ужасно, как никто не мог предположить.
Роды начались преждевременно. Этель была совершенно одна в этот вечер. Миссис Макартур, словно что-то почувствовав, хотела остаться дома, но Этель убедила ее не отказываться от партии в бридж, которую они с дамами обычно играли по пятницам.
Около девяти вдруг разразилась гроза. Обычно Этель не пугали гром и молнии. Но на этот раз буря разыгралась не на шутку. Сполохи молний разрывали все небо. Из окна гостиной Этель наблюдала, как огромные волны разбивались внизу о скалы. Начался страшный ливень. Она подошла к другому окну, выходившему во двор, и ей показалось, что сноп огня ударил в крышу дома.
Этель вздрогнула от неожиданности и в тот же миг поняла, что от страха сжалось не только сердце. Она почувствовала, что начинаются роды. Этель постаралась не поддаваться панике. Мысленно она уже много раз проигрывала эту ситуацию, но при этом никогда не думала, что может оказаться совсем одна.
Этель направилась к телефону, чтобы вызвать "скорую помощь". Но связи не было. Этель снова и снова снимала трубку и нажимала на рычажок, но линия молчала. Что же делать? Поехать в больницу? Но на чем? На старой машине Ральфа, которую он держал в гараже? А где ключи от машины? Сумеет ли она сесть за руль со своим животом?
Этель всхлипнула, но тут же подавила слезы. Нельзя терять голову, если она хочет сохранить ребенка. С машиной, очевидно, ничего не получится. Придется ждать, пока не вернется свекровь. Пройдет не более двух, от силы трех часов. Ну а пока она еще в состоянии двигаться, необходимо спуститься вниз. Иначе Элизабет Макартур может подумать, что она уже спит, и пойдет к себе в спальню.
Этель поднялась на ноги, вышла в коридор и медленно побрела вдоль стены к лестнице. Потом, держась рукой за перила, начала спускаться вниз. Живот у нее не был очень большим, но Этель постоянно чувствовала слабость из-за низкого содержания железа в крови. Уже почти в самом низу лестницы все тело Этель содрогнулось от родовой схватки. Сжимая руками раздавшийся вдруг живот, она села на ступеньку лестницы и тяжело задышала в ожидании, когда боль отпустит.
Время тянулось бесконечно. Схватки повторялись каждые пять минут. Этель молила бога, чтобы помощь не опоздала. И тут раздался стук двери, и Этель чуть не закричала от радости. Собрав последние силы, она крикнула:
- Элизабет! - и вновь застонала от очередной схватки. Голова ее откинулась назад, лоб взмок от выступившей испарины.
Но это была не миссис Макартур. В зал вошел Ральф, с черных волос его стекали потоки воды:
- Это я.
Этель со страхом глядела на него. Казалось бы, пришла наконец долгожданная помощь, а ее охватил ужас.
Бросив взгляд на невестку, Ральф все сразу понял.
- Начались схватки? - коротко спросил он.
Этель кивнула.
- А ты вызвала "скорую помощь"?
- Я пыталась, - с трудом выдохнула она, - но линия не работает.
- Я попытаюсь еще раз.
Этель видела, что и его попытка была напрасной.
Ральф еще раз взглянул на Этель и понял, что нельзя терять ни минуты:
- Я выведу машину из гаража и подъеду к входной двери.
Он ушел. Этель охватил страх. Она очень боялась за ребенка. Он рвался на свет преждевременно и при столь неблагоприятных обстоятельствах. Успеют ли врачи помочь?..
Когда Ральф появился в дверях, Этель попыталась приподняться, но боль очередной схватки заставила ее вновь опуститься на ступеньку лестницы.
Ральф подошел к ней.
- Положи руку мне на плечо, - подсказал он и, взяв Этель на руки, понес к машине и уложил на заднее сиденье.
- Я только напишу записку матери, чтобы она немедленно последовала за нами! - крикнул он и побежал в дом.
Он отсутствовал всего несколько минут, но они показались Этель вечностью. Ральф принес с собой плед, укрыл Этель, прежде чем сесть за руль, и запустил мотор. Этель свернулась калачиком, как и дитя внутри нее, и ей хотелось только одного - чтобы все кончилось как можно быстрее.
Ральф не досаждал ей бессмысленными разговорами. Он просто вел машину. Когда она застонала от боли, он спросил:
- Как часто повторяются схватки?
- Через каждые четыре - пять минут, - ответила Этель, удивляясь, какое это может иметь для него значение.
Но, наверное, какой-то смысл в его вопросе был, потому что Ральф нажал на газ. Дорога от "Гнезда чайки" вниз до главного шоссе оказалась страшно мучительной, но Ральф вел машину плавно, даже на поворотах. Казалось, он не обращал никакого внимания на вспышки молний и раскаты грома. Его уверенные движения помогали Этель справиться с охватившим ее страхом.
Наконец они добрались до больницы. Ральф быстро отыскал сестру, которая сразу же поняла, что роды проходят с отклонениями от нормы, и буквально через минуту Этель везли в родильную палату.
Акушерка помогла ей освободиться от домашнего халата и другой одежды, но снять ночную рубашку Этель наотрез отказалась в присутствии Ральфа, который все еще стоял рядом и не знал, как поступать дальше. Но тут вновь начались схватки.
- Возьмите ее за руку, папаша, - отрывисто скомандовала сестра, - сейчас появится ваш ребенок.
Секунду Ральф стоял в нерешительности, и Этель подумала, что он не хочет признать приписываемого ему отцовства.
- Он не… - попыталась объяснить она, но новые схватки - теперь самые сильные - не дали ей договорить.
Боль казалась невыносимой.
Этель изо всех сил сжала руку Ральфа, как будто стараясь отдать ему хоть частицу своей боли. И действительно, ей показалось, что стало немного легче.
Дальнейшие события развивались быстро. Началось кровотечение, и врач принял решение произвести кесарево сечение. Когда Этель повезли в операционную, она потеряла сознание, продолжая, однако, держать при этом Ральфа за руку.
Врачи сделали все возможное, но было слишком поздно. Ее первый ребенок, мальчик, так и не увидел мир, в который так спешил.
Через некоторое время Этель очнулась уже на кровати. Ральф сидел рядом. Он не произнес ни слова, но она прочитала правду в его глазах.
Этель всегда считала его холодным, равнодушным человеком, и, возможно, он таким и был, но всю эту ночь она провела у него на руках, выплакивая боль и горе от потери ребенка.
Утром Ральф все еще находился рядом, у ее кровати, и сразу же взял Этель за руку, как только заметил, что она проснулась.
- Я так несчастна, - только и могла сказать Этель.
Она чувствовала себя вдвойне несчастной, потому что рядом с ней на месте Ральфа должен был быть Артур.
- Как ты себя чувствуешь? - тихо спросил Ральф.
- Совершенно опустошенной.
Этель положила руку на живот, как бы пытаясь защитить ребенка. Но его там не было. Он погиб.
- Могу я посмотреть на него?
- Если ты этого хочешь, - Ральф воспринял ее просьбу как совершенно естественное желание, - я поговорю с сестрой.
И ей показали ребенка, завернутого в голубую пеленку. Ральф наблюдал, как Этель держала своего ребенка в первый и последний раз. Он дал ей поплакать над этим маленьким уже неживым существом и обнял ее, когда ребенка уносили.
Все же она пережила этот ужасный день, и то, что они оба тогда чувствовали, осталось их общим секретом.
Миссис Макартур появилась в полдень. Из-за бури она осталась ночевать у подруги и, только вернувшись домой, обнаружила записку Ральфа.
Она сменила его у постели невестки, а он ушел, чтобы дозвониться до Артура, находившегося в это время по другую сторону Атлантического океана.
В палату приносили много цветов с записками, выражающими соболезнования, а на следующий день появился и сам Артур. И только тогда, убедившись, что Этель теперь есть кому излить горе, Ральф ушел.
Этель оказалась одна с мужем. Он много говорил, но все не о том. Его слова были какими-то неестественными, словно Артур в самом деле не понимал, что произошло. Он пытался убедить ее, что она еще слишком молода, чтобы быть матерью, будто бы это могло ее утешить. И он не захотел увидеть ребенка. И никогда не называл его по имени. А ведь у него уже было имя - Сэмюэл, так назвала его Этель.
В больнице Этель пробыла целую неделю, после чего возвратилась в "Гнездо чайки". Артур уже уехал на гастроли и был убежден, что жена присоединится к нему, как только поправится.
Наверное, именно тогда ей следовало расстаться с ним. Любви к нему больше не было, она умерла вместе с их маленьким сыном. Но Этель никак не хотела с этим смириться. Еще девочкой она наблюдала, как легко, один за другим, распадались браки друзей ее отца. И она решила, что у нее с Артуром будет совсем не так. И сейчас она хотела во что бы то ни стало сохранить свою семью.
Ральфу это казалось проявлением слабости. После возвращения Этель из больницы у них сложились прекрасные отношения. Но все изменилось, когда как-то за обедом она объявила о своем намерении поехать к Артуру.
Если свекровь и имела свое мнение по этому поводу, то она решила его не высказывать. Но Ральф, когда мать ушла к себе, сказал:
- Ты не можешь ехать. Ты выглядишь ужасно.
- Благодарю за комплимент, - ответила Этель, но в голосе ее не было обиды. Она уже стала привыкать к манере Ральфа все говорить прямо в лицо, а благодарность за все, что он сделал для нее в те трудные дни, делала ее терпимее.
- Ты же понимаешь, о чем я говорю. Ведь прошло всего четыре недели. Доктор утверждает, что тебе еще необходим покой.
- Но мне ведь не придется работать в Америке, - возразила Этель.
- Дело не в этом. Кто будет ухаживать за тобой, если ты заболеешь? Не говори, что этим займется Артур. Он и за собой приглядеть не может.
Этель подумала, что из чувства долга перед мужем ей следовало бы защитить его, но беда заключалась в том, что Ральф был прав. На Артура действительно полагаться нельзя.
- Но мне необходимо ехать к нему, Артур - мой муж.
Она считала, что этим все сказано, но Ральф был иного мнения.
- Именно в этом твоя ошибка, и ты должна ее исправить.
- Почему ты так настроен против меня, Ральф? - не выдержала Этель.
- Я настроен против тебя?! - Горькое изумление разрушило всегдашнее спокойствие Ральфа. - Боже, да если бы ты только знала… - он замолчал и после долгой паузы продолжил уже, как всегда, спокойно: - Я просто беспокоюсь о тебе. Ты ведь все еще так…
- Молода, ты это хочешь сказать? Нет, я не молода, Ральф. Больше не молода.
Этель подумала, что никогда больше не сможет почувствовать себя молодой. Горе состарило ее.
Ральф понял. На лице его отразилось глубокое сострадание. Он мягко накрыл своей большой, сильной рукой хрупкую ручку Этель.
Но это уж слишком! Она не хотела, чтобы он ее жалел. Но чего бы она от него хотела при других обстоятельствах, об этом Этель никогда не отважилась бы подумать.
Через два дня она улетела в Соединенные Штаты, так больше и не поговорив с Ральфом.
Но ей предстояло вернуться.
2
- Какой-то мужчина торчит у входа, - сообщила Фредди, заглянув на кухню к матери.
- Мужчина? - рассеянно переспросила Этель.
- Он стоит там уже несколько минут. Наверное, решает, правильный ли ему дали адрес. Очевидно, наша девятка на номере перевернулась и превратилась в шестерку. Ведь я тебе говорила, мама, что номер плохо держится.
- Верно, - вспомнила Этель.
Раздался звонок.
- Это наверняка он! - воскликнула Фредди. - Додумался, что если у наших соседей одиннадцать и семь, то здесь должно быть девять. Возможно, это и удобно - сбивать с толку нежелательных посетителей, но номер я бы все же на твоем месте закрепила!
Господи, как же Фредди непохожа на нее! Помешанная на порядке, она терпеть не могла, когда вещи находились не на своих местах. Ее комната в любое время представляла собой образец аккуратности, и дочь только тяжело вздыхала, наблюдая за тем, с какой безалаберностью мать вела домашнее хозяйство.
Сейчас она неодобрительно смотрела, как Этель рылась в куче бумаг на кухонном столе.
- Ты не собираешься открывать дверь? - спросила Фредди, когда снова зазвонил звонок.
- А ты разве не можешь открыть? Это, скорее всего, посыльный из рекламного агентства. Приехал забрать ноты. Куда же я их задевала?
В последние годы Этель зарабатывала на жизнь тем, что писала музыку к рекламным роликам. Неплохая работа. Во всяком случае, платили прилично.
- Ох, мама, как это на тебя похоже, - еще раз возмутившись беспорядком царившим на столе, вздохнула дочь. - Только он совсем не похож на посыльного. У него даже нет шлема.
- Может, он оставил его на велосипеде, - предположила Этель, - открой, Фредди, пока он не отчаялся и не уехал, - попросила она, продолжая поиски нотных листов.
Через минуту дочь снова появилась на кухне.
- Он хочет видеть тебя, но это вовсе не посыльный.
- Ты спросила, кто он?
- Нет, но выглядит он вполне прилично, - заверила Фредди, - он в костюме, при галстуке и очень учтив.
- Наверное, это мастер по ремонту оконных рам, - предположила Этель.
Многие из них наведывались к ней, увидев ржавые оконные переплеты в доме, построенном еще в 1930 году. От этих людей так трудно избавиться!
- Просто скажи ему, что у нас нет денег, - посоветовала Фредди.
Этель пожала плечами. Как прикажете воспринимать слова дочери? Как совет? Констатацию факта? Жалобу? Упрек? Или все вместе?
Когда-то Этель полагала, что воспитать девочку гораздо легче, чем мальчика. Теперь она понимала, что глубоко заблуждалась.
Этель подошла к двери и, слегка приоткрыв ее, быстро проговорила:
- Послушайте, если вы насчет оконных рам, то они мне нравятся такими, какие есть.
Но речь шла не об окнах, дверях, страховке и тому подобных вещах. Этель поняла это еще до того, как стоявший на пороге мужчина повернулся к ней лицом. Она узнала его спину, широкие плечи, высокую фигуру… Пристальным взглядом своих стальных глаз на нее смотрел Ральф Макартур. Сердце Этель предательски забилось, несмотря на то, что прошло столько лет.
- Ты изменилась, - прозвучал ровный голос, который Этель не могла бы не узнать даже еще через полстолетия.
Ей хотелось сказать ему: "А ты вовсе нет", но она только с трудом перевела дыхание.