- Здесь безопасно. Ты выглядишь чертовски ужасно. Ты...
Побитый и свободный.
- Я не добрался до него. Где Дрю?
Огаст вздохнул.
- Жива и здорова. Она одержима тостом. Подвинься, а то я не могу закрыть дверь.
В глазах все поплыло. Я глубоко вдохнула, плечи расслабились. Сердце колотилось, это был высокий, сильный галоп счастья. Я знала, что чувствовал багаж в аэропорте в тот момент, когда знакомые руки смыкались на его ручке.
Это папа. Он наконец вернулся. Он здесь, и мы собирались двигаться дальше. Счастье заполнило меня, пока я не подумала, что взорвусь, и высвободились слезы гнева. Если бы я заплакала, он бы одарил меня Тем Взглядом, как будто я была сентиментальной девчонкой, и он не знал, что делать. Но я не могла остановиться. Теперь я смогла признаться себе: я боялась, что не выберусь отсюда.
Теперь было безопасно.
Я свернула свитер, как если бы складывала его в коробку. Он был здесь! И это означало, что мы уезжаем.
Я не могла дождаться!
Глава 25
Белые стены. Солнечный свет. Запах лимона, чистящего средства, свежего воздуха. Мои глаза приоткрылись, вбирая каждую мелочь. Я долгое время лежала там, просто смотря, необычайно онемевшая.
Я слышала чье-то дыхание, и горячее, молниеносное облегчение прошло через меня. Грейвс? О, спасибо Господи! Мне так много надо тебе рассказать!
Я медленно перевернулась. Моя спина напряглась, руки и ноги тоже. Шея резко заболела. Я чувствовала себя покрытой коркой и потной, кожа скользила по чистым простыням. Я была только в нижнем белье, и больше ничего. Не было даже повязки на запястье, даже лифчика!
Как такое случилось? Потолок был в белой штукатурке, с постоянно повторяющимся скульптурным рисунком бриллиантов и роз. Другая Школа была более грязной - грязь в углах, маты в комнатах для спаррингов использовались до тех пор, пока не развалятся, в раздевалке для девочек повсюду плесень, и даже хлорка не способна убрать такого рода вонь.
Но не здесь. Здесь, в Главной Школе, все сверкало и было чистым, мне стало интересно на этот счет. Я никогда не видела, чтобы кто-либо убирался. Вы бы подумали, что здесь орудовала армия швейцаров.
На белой тумбочке с длинными, тонкими ножками стояла лампа. У нее были хрустальные канделябры вместо абажура, и она все еще горела. Маленькие радуги, пойманные в отражениях, свет, отражающийся на медной, антикварной основе. Я поднялась на локтях, пялясь на лампу, как если бы она была космическим кораблем или типа того.
Где я, черт возьми?
Я ненавидела просыпаться с этим вопросом. Конечно, это клише, но это также глубокий источник ненадежности, проглатывающий любой отдых, который вы приобрели в течение ночи. Мой пульс подпрыгнул. Я медленно села, сжимая бледно-кремовый край простыни и подтянула к груди белый подол одеяла. Прохладный воздух касался моей обнаженной, потной спины.
Комната была небольшой, но прекрасной, на одной стене висели полосатые, сосновые книжные полки. Окна были огромными, открытыми и полными послеполуденного солнечного света, падающего на занавески и белое атласное сиденье у окна. В комнате стоял маленький, белый стол на ножках, неуклюжее, старинное, офисное кресло из бледной древесины было повернуто спинкой к окну и стояло напротив стола. Приоткрытая дверь показывала белую плитку и, что было вероятнее всего, ванную комнату. Другая дверь, должно быть, вела в коридор, потому что она была усеяна замками и заперта на засов. Шкаф с дверьми-зеркалами был также приоткрыт, и я увидела, что там висела знакомая одежда. Большой, белый комод с зеркалом и белым, атласным сидением, поверхность туалетного столика выглядела любопытно обнаженной напротив старинной, медной, украшенной причудливыми узорами рамы.
Какого черта?
В затененном пространстве между столом и книжными полками Кристоф сидел на полу. Его голова была откинута назад, шея вытянута, волосы в художественном беспорядке. Его глаза были закрыты, губы слегка приоткрыты. Он был в глубоком сне, и ружье - вероятно, то, с которым я его видела в Дакоте - лежало у него на коленях. Его руки лежали безвольно и изящно, и на нем был другой тонкий, черный свитер с V-образным вырезом и джинсы. Ноги вытянуты, носки ботинок немного ободраны, изношенная подошва образовывала V, и солнечный свет ласкал ее края.
Я поднялась, дотронулась до маминого медальона. Продолжала держать одеяло у груди, пока искала какую-нибудь одежду. Если ничего не выйдет, тогда я оторву кусок простыни, но...
Когда я кинула еще один взгляд на Кристофа, его глаза - голубые огоньки в тени книжных полок - были открыты. Его дыхание не изменилось. Не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на меня, и Господи. Горячий поток проложил себе путь вверх по шее, обжигая мои щеки. Зажившие отметки клыков на запястье стали странно покалывать, и я убрала пальцы от теплого металла кулона.
Он слабо улыбнулся. Что-то в этой улыбке заставило почувствовать меня немного неудобно. Я с трудом сглотнула.
- Ты в безопасности, - наконец сказал он. И вот снова - нежный тон, а не его обычная слабая усмешка. Он никогда не говорил так, когда кто-то был рядом. - Северное крыло. Это комната принадлежала твоей маме. Я попросил их поднять сюда одежду. Твой компьютер и все остальное тоже принесут после того, как они просканируют и объявят все безопасным.
Я просто продолжало тупо сжимать одеяло и смотреть на него.
- На закате они проведут мой Судебный процесс. Хотя тебя это не должно волновать. Все будет хорошо, - он все еще не двигался, кроме век, быстро моргнул. - Кстати, доброе утро. Не хочешь позавтракать? Пообедать? Полагаю, сейчас время обеда. Во всяком случае для дневных.
У меня было тревожное ощущение, что мир снова ушел из-под моих ног.
- Грейвс. Пепел. Спиннинг, Дибс. С ними все хорошо?
- Сломленный в лазарете, успокоенный и сдержанный. С Робертом и Сэмюелем все хорошо. Сэмюель тоже в лазарете. У него дар к медицине.
Сэмюель? О, да. Дибс.
- Грейвс? И Бенжамин, Леон, ребята?
- С Бенжамином и его командой все хорошо, учитывая все обстоятельства, и они стоят в обоих концах этого коридора. Мы выясним график наставника, как только закончится это недоразумение, и...
Мне было все равно.
- Грейвс. Где Грейвс? - скажи мне, что нашел его. Но, думаю, я знала ответ.
Я просто хотела, чтобы он сказал, что я неправа.
Уголки его рта опустились, только немного, прежде чем вернулась его улыбка. В этот раз, это была легкая, жесткая гримаса.
- Никто не видел его, Дрю.
В груди все сжалось.
- Но...
- Каждый учитель и студент на стреме. Если только оборотень не спрятался где-то в общежитие, а Роберт клянется, что его там нет. Мы сосчитали всех, раненных и вообще, всех, кроме него. Серьезных потерь в этой атаке нет, слава Богу.
- О, Боже, - я нашла слово, из-за которого у меня кипело в горле.
Это было то же старое чувство. Одиночество. Он оставил меня, как мама, и бабушка, и папа. Куда, черт возьми, он ушел бы?
Я поняла после потрясения, что это не имеет значения. Он был в безопасности вдалеке от меня. Я просто никогда не думала, что он мог бы покинуть меня. Честно никогда.
Только теперь я ужасно, ужасно боялась, что он так и сделал.
- Что-то случилось? - Кристоф спокойно задал вопрос в заполненной солнечным светом комнате, и казалось, что он действительно хотел знать ответ. - Между вами двумя?
- Да. Нет. Не знаю. Полагаю. Слушай, я просто... это моя одежда? - и кто снял с меня лифчик? Мои щеки были, наверное, такими же красными, как волосы Кира, если красноту в них можно идентифицировать.
Кир. Господи. Холодная дрожь прошлась по моей спине. Он был в Совете, и он был на стороне Анны. Что если...
Кристоф в одно мгновение встал на ноги, ружье, которое он держал свободно и умело, было направлено в пол. Я бы беспокоилась, если бы кто-то расхаживал в моей комнате с ружьем, но он был профессионалом. И, по правде говоря, я была рада, что он находился здесь.
Он вернулся ради меня. Опять. Интенсивность облегчения была довольно странной. Когда вы провели всю свою жизнь будучи частью багажа, который коллекционируют люди, даже когда вы полезная часть багажа, и вы знаете, что они любят вас, вы чувствуете себя подобно золотистому ретриверу, когда кто-то возвращается домой.
Он схватился за открытую дверь, осторожно положил ружьё и отступил в сторону.
- Что-нибудь особенное или чтобы прикрыться? На твоей одежде была кровь носферату; Сэмюель разрезал ее, поэтому тебе было чуточку удобнее спать. Не думаю, что ты бы сильно возражала.
Ты смотрел? Но это был не тот вопрос, который я могла задать ему. Я могла бы разыграть это, как шутку, с Грейвсом, но не с Кристофом. С одной стороны он был в моем шкафу. С другой - у него было ружьё. И я все еще была красной и чувствовала, будто сделала что-то не так из-за того, что упала в обморок.
- О. Хорошо. Я, эм, хотела узнать это.
- Здесь, - он появился с охапкой одежды. - Что-то из этого, я думаю. Здесь есть что-то особенное, что бы ты хотела надеть? Или... здесь, посмотри, - он пододвинул стопку к ножкам кровати. Шесть футболок, две фланелевые рубашки, толстовка - Господи. Здесь была четверть моего гардероба!
- Кристоф...
Я впервые видела, чтобы он был хоть немного близок к волнению.
- Не беспокойся, я не буду смотреть. Видишь? - он сделал два шага назад, развернулся, как если бы был на параде, и пошел к шкафу. Поднял ружье и прошел к окну. Пока он стоял в солнечном свете, в его светлых волосах оживилось сияние.
Раньше я никогда не видела его полностью под солнцем. Светлые волосы превратились в золото, а текстура кожи сияла. Свет отразился от металла ружья. Его голова была опущена вниз, как будто он смотрел в окно.
То, что он сказал прежде, немного ускользнуло от меня. Комната моей мамы. На полосатых, сосновых полках стояли книги. Ее?
"Сделай это снова... Вперед, Бет. Я позволю тебе", - сон поднялся на поверхность из моей головы. Это было то, что бабушка называла истинным видением? Сны были скользкими, на них лучше не полагаться. То, что вы хотели, может превратиться в то, что вы видели, но это не значит, что так оно и было.
Но мне все больше снились сны о вещах, которые впоследствии оказывались правдивыми. Как, например, папа в длинном, бетонном коридоре, идущий к смерти. Как мама, прячущая меня в кладовке и собирающаяся драться с Сергеем.
Я схватила длинную, фланелевую рубашку и обернула вокруг себя, застегивая ее.
- Где все мои штаны?
- Проверь комод, твоя предыдущая комната была разгромлена. Кто-то выдал ее местоположение. Тебе следует быть осторожнее.
Мои ноги покрылись гусиной кожей, когда я скользнула из кровати. Они были в синяках, некоторые желто-зеленые, некоторые красно-синие, и ладони влажные. На них также были грубые, красные участки, как будто ковер подгорел там, куда попала кровь вампира. Она не проедает кожу, однако очень токсична. Мышцы спины дернулись и послали "мы не счастливы" сообщение по всему позвоночнику.
Когда мальчики крепчают, они заживают в течение нескольких часов. Я использовала трансформацию, но не исцелялась так, как они. Иногда отстойно быть девочкой.
Я переместилась к комоду, поняла, что кто-то бросил в верхний левый ящик вперемешку мои трусы и лифчики, и почувствовала облегчение. Кто бы ни принес все это сюда, в общем, он не задержался на вещах.
"Это те мелочи, за которые, в конечном итоге, вы благодарны", - бабушка всегда говорила так.
Я также нашла пару джинсов. Где-то половина моих вещей находилась здесь. Другая половина - кто знал? Испорчена кровью вампиров? Сожжена? Осталась там, где и была?
А где были вещи Грейвса? Я схватила край ящика, мои суставы побледнели.
Мой голос удивил меня.
- Я ненавижу это.
Кристоф не повернулся.
- Что?
- Атаки вампиров. Я к чему-то привыкаю, а они приходят и все разрушают. Тогда я начинаю привыкать к чему-то еще, и все снова повторяется. Это... Господи. Это неправильно, - на этот раз я не могла подобрать слово получше и чувствовала себя абсолютно неадекватной, стоящей здесь с джинсами и охапкой голубых трусов.
- Мне жаль, - казалось, он действительно сожалел. - Теперь все будет лучше. Я обещаю.
Грейвс бы никогда не сказал такого. Он бы пропустил железный комментарий и я бы посмеялась и почувствовала бы себя лучше. Мое сердце пропустило несколько ударов.
- Ничего не будет лучше, Кристоф. Все это будет продолжаться до тех пор, пока они меня не убьют, или до тех пор, пока...
- Они не убьют тебя, - произнес он отрывисто и быстро. Его плечи поднялись, как если бы я ударила его. - Не тогда, когда я здесь.
- Но это просто слова, - это было грубо с моей стороны, я знаю. Но это также было правдой. - Ты снова исчезнешь, и мне придется со всем разбираться самой. Снова.
Мама кладет меня в чулан, говоря, что я ее хорошая девочка. Бабушка на больничной койке ускользает от меня час за часом. Папа спускается с того бетонного коридора к двери, которая откроется к чему-то усмехающемуся и ненавидящему - и смертельному.
А теперь Грейвс.
Кристоф говорил так, будто у него застряло что-то в горле.
- Когда, как ты думаешь, я не наблюдал за тобой? Но я не собираюсь снова "исчезать", Дрю. Только не теперь, - Кристоф переместил свой вес, как если бы собирался повернуться, и я на всякий случай прижала к себе одежду.
- Да. Конечно, - я направилась к белому блику от белых плиток - я была уверена, что там ванная. Я также надеялась, что кто-нибудь додумался принести мою зубную щетку. Если, конечно, кровь вампира не попала на нее. - Конечно, так и есть.
- Подождешь и увидишь, - вернулось издевательство. - В дальнейшем, от меня будет тяжело избавиться, моя маленькая пташка.
Я обнаружила, что это действительно белая и вычищенная ванная комната: старинные, медные приспособления и окно вверху, впускающее солнечный свет. Вау. Можно было загорать, лишь находясь в душе!
- От людей легко избавиться, Кристоф. Все, что тебе следует сделать, это положиться на них, - я закрыла дверь и заперла ее, чувствуя, что одержала маленькую победу.
Это было смешно. Что я там могла выиграть? Он не боролся.
Я просто, Боже, я хотела, чтобы он оказался Грейвсом. Я хотела видеть кривую, наполовину страдальческую улыбку и те зеленые глаза даже больше, чем могла себе признаться.
"Когда захочешь рассказать, найдешь меня".
Что означало, что он вернется, правда? Где, черт возьми, он был? Это было не похоже на него. Но он был довольно безумным. Его кулак почти прошел через стену. Потому что я не была способна достаточно быстро открыть свой рот.
Даже Спиннинг сказал, что он вернется. Но Спиннинг не знал его так хорошо, не так ли? У них не было времени, чтобы сблизиться.
Я когда-нибудь знала хорошо мальчика-гота?
Походило на то, что нет.
Грейвс был единственным, на кого я могла положиться в этой крайне взвинченной ситуации, и без него я была...
Отличный способ стать крутой девочкой, Дрю! Он просто парень. Преодолей это.
Но он не был просто парнем. По моему мнению, он был единственным стоящим парнем в, Бог знает, скольких школах. То есть, даже после того, как его укусил оборотень, он был твердой скалой. Лучшая вещь в этой чертовой ситуации.
А теперь он ушел. У меня появилась забавная идея: не имело значение, как я пыталась поколебать то, что больше не увижу, как он неторопливо входит в комнату и бросает иронические шуточки.
Поэтому ты можешь найти его, как он и говорил. Правильно?
Только я не имела понятия, с чего начать. Мой мыслительный аппарат был хорошенько поврежден.
Большая ванна была сделана из чугуна, а душу было больше лет, чем мне. Там висела совершенно новая занавеска, прикрепленная к кольцам, которые были вмонтированы в стену. Первые несколько минут вода была ржаво-красной по сравнению с белой раковиной. Когда я снова ее включила, она была чистой и теплой.
Я старалась не думать об этом.
Я поняла, что тихо плакала. Я не посмотрелась в зеркало над раковиной. В стену был встроен шкаф с чистыми полотенцами, которые пахли кондиционером для белья. В одном из них я заглушила рыдания, пока шла вода; зашла в кабинку и смыла боль, пот, сопли, слезы, липкий страх, не говоря уже о вони гниющей крови вампиров. Там был шампунь. Кондиционер. Мыло в парафиновой обертке с написанной снаружи какой-то фигней по-французски. Кто-то не забыл принести из моей комнаты зубную щетку и расческу.
Как будто я снова очутилась в комнате отеля. Только в этот раз папа не сидел за дверью, смотря телевизор, в то время как заряжал оружие или просматривал контактную книжку. Нет, за дверью была тишина, как если бы Кристоф знал, что я плакала.
И я ненавидела это.
Глава 26
Возле двери, ведущей в коридор, был маленький столик, и когда я наконец последовала из ванной с горсткой влажных полотенец вокруг нижнего белья, я поняла, для чего использовался столик. На нем стояла бумажная чашечка кофе. Закрытые тарелки, полированное серебро (оно даже светилось!) Достаточно поджаренный и смазанный маслом пшеничный тост, маленькая тарелка с земляникой и черникой. Маленькая серебряная тарелка с кремом.
В целом, выглядело, как обычный школьный завтрак. В кафетерии блюда не будут подавать в серебряной посуде. Но на все остальное, конечно, они не жалели расходов и хорошо кормили детей. Даже если они не были детьми.
- Я не был уверен, чего ты захочешь, - Кристоф взял чашечку латте. Он вернулся к издевательствам. В поле зрения не было видно ружья. - Хотя Леонтус настоял на этом.
Это был банановый латте. Я осторожна взяла чашку, не касаясь его пальцами. Полагаю, некоторые вещи заслуживают доверия.
- Я, гм. Да. Спасибо. Кристоф...
- Я не виню тебя, - спокойно. - Ты перемещалась из одного места в другое, как на шахматной доске. Пешка. Должно быть, несколько раз ты задавалась вопросом, размещал ли я тебя, как приманку, или заботился ли вообще.
Вау. Неудобно, особенно с тех пор, как он говорил правду. И мой рот, привыкший умничать во всех случаях, теперь подвел меня.
- Я... хорошо. Гм.
- Я не знал, что ты существуешь до тех пор, пока твой отец не позвонил мне. Огаст никогда ничего никому не говорил.
Огаст. Он исчез после того, как подтвердил, что Кристоф был частью Братства. Именно Огаст ручался по телефону за Кристофа, и поэтому в первый раз я доверилась ему.
- Зачем ему было звонить...
- Он не знал, кому доверять. Я был под подозрением и... ладно, есть и другие причины, - он был выше меня и смотрел вниз, его руки свободно и грациозно висели по бокам. - Твоя мать, она всегда хотела нормальной жизни. Она была... нежной душой, - он выдал небольшой шум, прочищая горло, как если бы он был смущен. - Мы не всегда нежные души.
Силы грозили покинуть мои ноги. Я отошла назад, нашла кровать тем, что врезалась в нее, и села так, что зубы сильно стукнулись вместе.
Кристоф продолжил, тщательно подбирая каждое слово: