- Варь, не реви! У меня не легче. Тебя дочь, меня все мои бросили. И тоже ни за хрен собачий из квартиры выкинули. Видишь ли, мне нельзя доверять воспитание внуков. Я невоспитанная, матерюсь, а как тут еще заговоришь, коль нормальные слова не доходят до отморозков? Каждый день с ними гавкалась. А как иначе? Собрались невестки на работу. У одной юбка заканчивалась на поясе. Из кофты, как глянула, разом окосела! Сиськи сами по себе наруже гуляют. Пупок как шиш, и в нем иголка с бусиной торчит. На голове всамделишное курячье гнездо! Пока ее в матюгах изваляла, вторая дура возникла из спальни. Я глянула, еле на ногах устояла! Жуть! Мне, уж на что в своей общаге всякого насмотрелась, а и то худо сделалось! Жопа в джинсах так затянута, что не бзднуть, не вздохнуть. На плечах какие-то тесемки с кисточками, как у дикаря. А и все наруже. Рожа так намалевана, что моя болонка Юлька глянула на нее и взвыла со страха. Спряталась под койку, до вечера дрожала. Только ночью успокоилась. Ну так вот, стала невесток срамить, пугалами назвала. А они меня в ответ старой мартышкой обозвали! Нет, ты представляешь, эти две кикиморы, бритые мандавошки, на меня хвосты подняли! Ну, они схлопотали в тот день! Я ихние биографии часа два всему дому кричала, в каждой квартире пятиэтажки жильцы все доподлинно слышали. Я их высрамила на целую улицу. Прямо с балкона орала им вслед чистую правду про двух сученок, какие внаглую повисли на моих ребят. А они, две задрыги, нарожали детей, прописали их, а меня выселили за невозможностью совместного проживания. Ну я не пропала и на улице не канала. Ушла я к Юрию Алексеевичу. Хороший был человек. Дом у него громадный, я и нынче в нем живу.
- А сам хозяин где? - перебила Варя.
- Умер, царствие ему небесное! С чердака спускался по лестнице, упал с нее, позвоночник хрястнул, и все на том. Жаль его, хороший человек был.
- Как же к нему ушла, иль знакомы были?
- Конечно, сколько мы с ним тайно встречались! Еще его Клавдия была жива, она от рака умерла. Считай, три года человека мучила, от себя на шаг не отпускала.
- А дети у них имелись?
- Этим Бог обделил. Не рожала она.
- Как же теперь ваши дети? Наверно, сразу к вам пришли, прощенья просили?
- Ты это о ком? О моих недоносках? Они никогда не умели прощенье просить. Если б это были люди!
- Неужели не приходят к вам?
- Поначалу, когда хозяина похоронили, сыновья сами возникли. На дом враз позавидовали. И предложили вернуться в квартиру, а им дом отписать. Я и отмерила обоим по самое плечо.
- Сколько ж жили вы с тем человеком, с хозяином дома?
- Двенадцать лет. Вот уж про кого как ни тужься, плохого слова не скажешь, - обронила слезу Людмила:
- Он же с чердака с соседкой спускался. Уж чего поторопился, не знаю. Видать, надоела она ему за ночь. Бабе хоть бы что, а он вот помер. Не зря говорят, что Бог шельму метит. Но во всем другом худого слова не скажешь. Хотя половина детей нашей улицы на него лицом похожие. Почти все Куприяновской породы.
- А почему именно тебя принял?
- Я и не спрашивая согласья к нему заявилась. Куда деваться было. Невмоготу стало ждать, покуда сам позовет. Вот и ввалилась с узлами и слезами. Он пожалел и оставил. Со дня смерти Клавдии второй год пошел. Ну, я ж не дура пальцем деланная. Ублажаю, ласкаю его и все уговариваю записаться и прописать меня. Так целых три года раздумывал, все мучил. Я все терпела и ждала. И уломала. Уж когда стала законной хозяйкой, перестала ходить перед ним на цыпочках. Потребовала к себе уваженье. То как иначе?
- Давно он умер?
- Кто?
- Мужик!
- Какой? У меня их пятеро было!
- Я про хозяина дома! - рассмеялась Варвара невольно.
- Тот барбос уже третий год в земле лежит. Я после него вскоре нового хозяина привела. Ну, деловой хмырь! Считал, что если он в постели на что-то гожий, баба его содержать должна! Ну так-то вот и валяется в постели целыми днями. Ждет, когда ему в койку подам пожрать. Первое время терпела сквозь зубы. Потом надоело, а чем я хуже его? И завалилась рядом. Он покрутился и спрашивает:
- Когда жрать будем?
- Я ответила, мол, встань и приготовь. А он как встал, так и ушел насовсем, пошел искать другую дуру.
- И нашел?
- А кто его знает? Но не вернулся, значит, где-то застрял. Ну, я недолго была одна и вскоре другого зацепила! Много старше, зато редкий трудяга. Минуты без дела не сидел. Ну так за день выматывался этот мухомор, что домой уже на карачках возвращался.
- Пьяный, что ли?
- Ну, конечно!
- А говоришь, трудягой был! - не поняла Варя.
- Его ж мужики даром не поили. Заставляли задницей гвозди выдирать из стенки. Короче, аттракцион устраивал в пивнушке. Народу собиралась тьма, чтоб на цирк посмотреть. Хозяин доволен, у него выручка отменная. А мне никакого навара с того представленья. Ни денег, ни единого гвоздя не принес из-за какого жопу рвал. Я, честно говоря, даже не знала, где и кем он работает. Это уже потом до меня дошло, и я все своими глазами увидела. Ну, уж тут меня достало, я родной гвоздь, что меж ног, чуть с корнем у него не вырвала. Во, придумал, козел, как выпивон с алкашей выколачивать! Ох, и подналадила его! Он, мышонок неподмытый, так и стреканул на четвереньках с крыльца, когда увидел в моих руках коромысло. Я его до самой пивнушки гнала, а уж там этот огрызок алкаши защитили, отняли у меня, а саму коленом под задницу и обратно домой отправили, чтоб потехе не мешала.
- Он последним был?
- Кой там? Последние на погосте, а мы покуда живые, - рассмеялась комендантша:
- Как же ты, не узнав, принимала в дом тех мужиков? - спросила Варя.
- Вот так же, как ты на зяте погорела! Все они поначалу в ноги стелются, несчастными выставляются. А как поживешь, задохнешься от козлов! Ну ладно эти двое! Я от них быстро отделалась. Но вот средний- третий, ну и говно попался, хуже некуда. С кулаками ко мне примеряться стал.
- А за что?
- Ну, получку должен мужик приносить в дом. Этот за четыре месяца ни копейки не дал. Я потребовала, он мне по морде. Ну, блин, такое не стерпела. Тут как раз утюг под руку попал. Горячий, как сама на тот момент. Вот и приложила его к голой спине сожителя. У него глаза через рога чуть ни вывалили. Повернулся, чтоб меня поддеть, а я ему утюг к пузу…
- Он хоть жив остался?
- Два года судился со мной. Хотел поиметь с меня деньги за ожоги, да не на ту нарвался. Его и теперь по городу Паленым дразнят.
- Приходил он к тебе потом?
- Ко мне не заявлялся, в судах виделись. Он все успокоиться не мог. А тут я не выдержала, вышли из суда, а я ему цыганскую иглу по самое ушко в бок впорола. И предупредила, коль еще в суд выдернет, я его ножом достану. Поверил! А я устала от судов, да и от иждивенца тоже. Всякой бабе хочется иметь опору в мужике. Иначе зачем он нужен? Развлекашку на ночь можно найти за любым углом, то не проблема нынче.
- Ну, а с детьми так и оборвалось? - поинтересовалась Варя.
- Я обоим своим ребятам сказала, пока они живут с этими чмо, Чтоб ко мне ни ногой. Не хочу видеть облапошенных полудурков. Тем более, что грызутся целыми днями. Чую, обдерут моих ребят, выгонят из квартир, а себе приведут других кобелей. Они и так мужикам изменяют.
- Заставали?
- И без того не слепая. Все время на них обновки меняются, украшенья дорогие носят. Откуда берут? Их получки на хлеб не хватит, а они всякую неделю в новых цепочках и перстнях щеголяют.
- Может, ребята наряжают?
- Только не мои! Это знаю доподлинно. Эти скорей снимут с них! Чтоб купить и подарить, до того мозги не созрели. Они мне никогда ничего не дарили. Чужим и тем более! С них не выдавишь копейку! Мое воспитание!
- А как же с квартирами будут, если разойдутся? - округлила глаза Варя.
- Не получат те прокунды ничего! Или я своих сынов не знаю. Уж говорю, что обдерут, а на самом деле мои сами кого хочешь облапошат. Вон младший мой похвалился, что жену и детей от себя выписал, а к теще прописал. Это уже к разводу готовится сын. Старший тоже не пальцем делан. Надумал свою к брату прописать в квартиру. Тот после Чернобыля совсем плохой, пусть сестра о нем заботится. Он уж на двор не выходит вовсе. Совсем худой, аж прозрачный сделался, а квартира хорошая. И пенсию ему прибавили. На нее гурьбой жить можно и не работая. Одно плохо, всю квартиру он провонял, смердит от него, как от трупа. Терпеть тяжко. Когда сдохнет, жилье с год придется проветривать. Ну, это ихние заботы! Пусть сами в них кувыркаются.
- А теперь одна живешь?
- Я? Ты что? Когда я сама прокисала? У меня дом! С ним забот по макушку! Вот и пользую хахалей на хозяйских заботах. Первый, какой в койке валялся, ни хрена не делал, зато железо и брус привез для ремонта, он, зараза, сторожевал на стройке ночами, потому днем отсыпался. А покрыл крышу тот, какой жопой гвозди дергал. Но вот, козел облезлый, другого не умел. Кровельщиком был. Третий - дом изнутри весь подтянул. Как игрушку сделал. И еще за это хотел деньги с меня сорвать! А я его кормила, обстирывала, в постели была, про это вовсе позабыл, выродок проклятый, ну, разбежались мы с ним вничью. Правда, грозился, таракан кастрированный, спалить меня вместе с домом, так я собак завела таких, что близко не подойдет. Не веришь, другой хахаль чуть ни в окно влезал. Так и его за жопу прихватили. Целый месяц псы к нему привыкали. Ну и тут не повезло. Этого вышибла кулаками со двора. Он, змей ползучий, ворюгой оказался. Хотел за моей спиной отсидеться и время выждать. Но менты его нащупали и спросили меня. Я все доподлинно им выложила, что ночами на работу ходит, говорит, будто в личных телохранителях "пашет" вместе с напарником. Ну, деньги он давал мне неплохие. А где их брал? Короче, выгребла его от меня милиция. И враз в наручники взяла. Жалко мужика, спокойный был человек, а главное денежный! - вздохнула комендантша:
- Ну, эти все - хренатень. Самый смешной был последний. Сантехник! Чтоб он в той канализации задохнулся, козел зловонный! Таким продвинутым прикинулся, говорил, что без него никто не продышит, будто он главный во всем городе. А сам канализации городские чистил! Во, хмырь прокаженный! Было, вернется домой с работы, от него не то псы, все мухи в обмороки падают. В избе, как в том люке, не продохнуть! Все провоняло канализацией. Двери всегда открытыми держала, чтоб проветрить дом. Что ни приготовь, все говном воняло. Сущее наказание не человек! Меня от него тошнило! Ни пожрать, ни заснуть не могла. А он все хохочет, мол, что воняет, то и пахнет… Случалось, даст деньги, а от них дерьмом несет. Я и сама от него провонялась. Люди меня обходить стали и косились, думая, что я обосралась и вот-вот из меня повалит наружу прямо из-под юбки. Даже в магазин не хотели пускать. Случалось, воду зачерпну кружкой из ведра, чтоб попить, поверишь, от нее не только запах, а и вкус дерьма. Ну никакого спасенья от вони. Так-то сознанье потеряла однажды, тот сантехник - жеваный катях, потешаться надо мной стал. Ну, блин, что тут случилось, мама родная! Я как вскочила на свои мослы, сгребла в охапку того сожителя да за ворота выбросила, а по пути пиздюлей отвалила, сколько успела. Он уже не хохотал, волком взвыл, зараза вонючая! Побежал от дома так, будто сто чертей за ним гнались. Пятками жопу доставал. Ну, а я дом проветрила и отмыла от козла. Нынче, прежде чем хахаля в избу привести, со всех концов проверяю и обнюхиваю. Сама понимаешь, мужик для здоровья нужен, а не для вреда организму! Вот так решила! Нынче присмотрела одного таракана. Старый шельмец, из бывших военных, в отставке канает. Он в грядках возле своей избы ковыряется. Говорит, что ему важен не результат, а процесс, а работа на участке нервы успокаивает. Так вот тот полковник ко мне в гости повадился, слышь, Варя? То пучок редиски иль луку принесет. И сидит бахвалится, что лучше чем он хозяина на земле нет. Я и спроси его, нешто кроме редиски с луком он ничего не ест? Он себя вегетарианцем назвал и сказал, что мясо не жрет. А тут жарю котлеты, тот мудило заявился с пучком укропа. Ну, я его за стоп, котлеты подвинула, целую тарелку сожрал! Я так и поняла, что он домой мясо не покупает, но от халявного не откажется. А значит, жлоб! С таким надо осторожней. Но не спешу его привечать, дальше кухни не пускаю. Разговоров о личном не веду. Пригляжусь, на что он кроме грядок годится? Мужики, они теперь как зоопарк, одни павлинами перья распускают, а кроме хвоста ничего нет, другие, сущие крокодилы, ловят баб, где б у них кусок отхватить пожирнее, иные, вовсе обезьяны сущие, настоящие алкаши и бездельники. Вот только львов среди них нету, одни волки.
- Видно, Людмила, мы с тобой лучших не достойны, - рассмеялась Варя.
- Чего? А чем мы не бабы? Ты погляди, все при нас и кругом шестнадцать, что положь, что поставь! Пусть сдохнет тот, кто другое скажет! Я, если под настрой, любого укатаю до седьмого пота! А мужики на что годны? Смех признаться, из всех моих бывших
хахалей ни один не сумел хотя б мало-мальски согреть.
- Крепкая ты - женщина! - похвалила Варя.
- Ой, милая, какой иначе быть? Я ж первый раз замуж в пятнадцать лет вышла. Конечно, под кустом поженились. Он уж армию отслужил. Ну и заделал мальчонку, пришлось ему на мне жениться, иначе в тюрьму мой отец его отправил бы. Так-то и стала мамкой в шестнадцать лет.
- Зачем так рано?
- Уж так приспичило. Транда не голова, ей не прикажешь, она своим умом живет.
- Двоих сыновей родила?
- Не-е, мальчишки от разных мужиков! С первым через полгода разбежались. Лупить стал, и все по животу кулаками. Видать, хотел, чтоб я ребенка скинула. Но хрен ему по самые уши! Пацан за меня зубами держался и не выскочил на свет раньше времени! А отец мой увидел синяки на моем пузе и подал в суд за издевательства. Мужик отцу в ноги упал, уговорил забрать заявление, не позорить, пообещал, что пальцем больше не тронет. А вскоре напился опять. А утром на чердаке повесился. В записке меня и отца во всем обвинил. Будто я виновата, навязалась и повисла на шею. Но это брехня! Он пережрал самогону! Почти двухлитровую банку один высосал! Вот и опозорил ни за что, не хотел ни растить, ни алименты платить. Зато со вторым шесть лет жили! Но его дети увели от меня, уговорили в семью вернуться. Что тут поделаешь, не стала мешать людям. А моему, нашему с ним сыну, он все время помогал. Со мной и по сей день связь не теряет, звонит, все с ним по-доброму и поныне, грех обижаться. Никого не забывает, настоящий мужик, потому со мной не остался. Сперли его, из-под носа увели!
- Так теперь вы с этим - полковником с грядки?
- Нет, я еще не с ним, я только присматриваюсь к тому вегетарианцу! Чего спешить? У меня на примете помимо него еще два кролика имеются. Одна беда, вовсе старые! Не успею привыкнуть, а уже хоронить надо! Вот и думай, с кем закадрить?
- С тем, кто помоложе и поздоровее! Глядишь, дольше проживет! - встряла Варя.
- Вовсе дура иль косишь под нее? Да зачем мне помоложе и поздоровей? Наоборот, нужен такой, какому жизни на один бздех осталось! Только бы успеть расписаться с ним!
- Зачем в такие годы роспись? Можно и в гражданском браке жить, вам уж не рожать!
- Совсем тупая! Я не о наследниках, а о наследстве! Чуешь разницу? Сдалось мне с дряхлотой возиться и горшки из-под него носить! - скривилась Людмила.
- Тогда выбирай кто богаче!
- Во! Это уже умный совет. Ты тут с полгода по- канаешь, станешь совсем продвинутой! Как я! - самодовольно смеялась комендантша.
- Молодчина ты, Людмила! Весело живешь. Себя не забываешь! - похвалила Варя комендантшу, та внезапно посерьезнела, ответила живо:
- Я что ж, впустую тарахтела иль бахвалилась? Для чего о своих бедах тебе говорила? Чтоб и ты задумалась! Все мужики козлы! И твой зять не лучше! Перевелись порядочные мужики, извелись как мамонты. Выжили только отморозки. Присмотрись к Васе, куда он, задолбаный лишай, подевал "бабки"? Проиграл их, проссал иль на какую курву спустил? Проверь, узнай, на чем он тебя наколол? А уж "бабки" верни! Зятьев до Москвы раком не переставишь, а вот жизнь одна и та куцая! Дошло, что тебе делать надо? - опросила уходя.
Варя всю ночь строчила жалобы. А рано утром ей позвонил Василий:
- Варя, голубушка, поднатужься, сыщи еще деньжат! У знакомых в долг возьми, я, как выйду, верну! Помоги, родная! Анжела возвращается. - Ну, где им жить? Выручи, милая! - просил взахлеб.
- Да где ж возьму? У меня вы все повыбрали. И тоже обещали вернуть. По сей день ни копейки не отдали. Совсем обобрали. И просить мне не у кого даже на хлеб. Никто не одолжит, все от нас поотвернулись. Даже здороваться не хотят. О чем говоришь? А коль наши завтра вернутся, поедем в деревню жить, другого выхода нет…
- Варя! Напрягись! В последний раз прошу! - услышала баба и горько усмехнулась, впервые не поверила, не отозвалось сердце на мольбы зятя. Она говорила с ним как с чужим человеком.
- Анжелка с Андреем приезжают, это хорошо! На Канары они нашли, сыщут и на жилье, пускай выкупает своего придурка, а я им не банк с бессрочной ссудой! Сколько можно меня трясти? - злилась женщина, радуясь, что сумела отказать и поговорить достойно.
- Нет, ну и нахал! Еще денег просит! - возмущалась баба, понимая, что разговоры с Дмитрием и Людмилой не прошли для нее бесследно.
И все же жалобы, написанные ночью, она перечитала и отправила их в тот же день, не веря в результат. Варя чувствовала, что попала в ситуацию, похожую на каменный мешок, из какого наружу не просачивается голос.
Она поначалу плакала от бессилья. Потом пришло отупение. Варя начала уставать. Прошел уже месяц, и никаких сдвигов.
- Что будет с нами? - думала баба и услышала стук в дверь.
- Анжелка! - мигом повернула ключ. Но на пороге вовсе не дочь.
- Не узнала? А это я, сосед по комнате, рядом тут живу. Антоном зовусь! Еще лавочником прозывают. Я не обижаюсь! - переминался с ноги на ногу человек.
- Что вам нужно? - перебила мужика, любопытно заглядывавшего в комнату через плечо бабы.
- Я вот хочу тебя пригласить к себе!
- Зачем?
- По-соседски, в гости.
- Теперь не могу. Не то настроение. Как-нибудь потом, - хотела закрыть дверь, но сосед обронил:
- У меня сегодня день рожденья! Уважь, Варя! Уж так не хочется отмечать его в одиночку.