Без пятнадцати час следователь вызывал конвой и отправил Алексея в камеру: перерыв для приема пищи. И другого Алексея - Буракова - ежедневно дергали на допросы. Однако там все было иначе. Следак был опытный, "нотный". Подкатывался с разных сторон: и прессовали Буру, и лаской морили, но, кроме "не знаю", "понятия не имею", ничего не добились. Грозил загнать в "пресс-хату" - к продажным уголовникам, которые "наденут юбку" на смотрящего; и бубновые заезды делал, на счет условно-досрочного освобождения… Все перепробовал, но пробить Буракова так и не удалось. Вот уже месяц выдаивал его на откровения, но и капли не выдоил.
Уже вечером, когда в нормальных семьях отрывали листок календаря, два Алексея, с возможным удобством устроившись на жестких нарах, вполголоса обсуждали перипетии прошедшего дня. Вернее, обсуждали только проблемы Бравина. О своем деле Бура не говорил. А Алексей, наслышанный о камерной этике, лишних вопросов не задавал.
- По всему видно, выгонять тебя будут. Не за что им ухватиться, Леха. Крайняк, вызовут этих махновцев - хохлов, предложат разбежаться жопа об жопу. Кругом - бегом… Им же на суд надо свидетелей выдергивать. А подстава, какая бы хитрая ни была - проколется. Любой маляр - это адвокат, значит - тебя отбелит. Так что, не шугайся. Выскочишь ты. Вчистую… Давай-ка, Леха, помолимся Морфею. Завтра мой крестничек опять мучить молчанкой будет. Я его расписание уже хорошо знаю. Так что, до завтрева. - Закинув руку за голову, заснул. Сопел мирно.
Но неспокоен был его сон. Новость узнал Бура. Следак сегодня был угрюмей обычного. Задумчиво поглядывал в зарешеченное окно. А что там высматривать? Забор в двух метрах, да колючка поверху - вот и весь горизонт. И ничего больше нет.
- Наверное, Бураков, это наша последняя… беседа.
Бура поднял на него смешливый взгляд:
- Что, нашли убийцу?
- Нет, не нашли. - Следователь бездумно теребил папку с делом, вздыхал. Наконец решился. Склонив голову к Буракову, жестко, как на камне ножом вырезал, сказал:
- Пока мы с вами здесь бесполезно время проводили, ваши "приятели" провели свое расследование. И выяснили, что главный виновник смерти Рогова - вы… А сегодня я случайно узнал, что в этот изолятор загнали троих уголовников. Думаю, вы догадаетесь, с какой целью.
Обычно в общении со следователем Бура избирал сочувствующе-ироничный взгляд. Смешинки не покидали его, пораженных коньюктивитом глаз. И сейчас эта маска застыла на лице Буракова. Но смешинки съехали. Посерели глаза. Понял Бураков, что пришел его час. А когда его вели с допроса - по случайности, либо по умыслу, - из камеры вывели троих. Они стояли, опершись о стенку и из-под руки глядели на Буракова. Обменялись с Бурой равнодушными взглядами. Преувеличенно равнодушными. Бураков, не меняя шага, прошел мимо палачей. Вершители его смерти застыли, опершись о стенку, словно намереваясь ее обрушить. А надзиратели настороженно проводили взглядом скорбную процессию.
Узнал Бура одного из тех, стену подпиравших. Это был Генка Пятак. Давний кореш Серого и большой мастер. Рукодельничать мастер… По мокрому рукодельничать.
* * *
На десятый день следствия в ОВД нагрянул с проверкой генерал-майор Череванченко. Начальник отдела забежал к следователю Алексея:
- Юра, срочно бери дело… этого… который в "Черевичках" набедокурил, и ко мне. Давай, в темпе.
Генерал сидел за столом полковника и, покусывая ручку, перелистывал папки с делами.
- А вот тоже интересное дело… Пока не завершено, но уже к финалу подходим. Виновный, как говорится, понесет заслуженную кару.
Что-то в тоне полковника настораживало: то ли сиропность интонаций, то ли особая предупредительность. Генерал принял папку:
- Так… Бравин… так… Череванченко? - Он поднял глаза на полковника.
- Так точно: те самые братья Череванченко! Мы этого бандита…
- Погодите, какие те самые? - стал догадываться генерал.
- Ну… они сказали… что…
- Договаривайте, - генерал багровел, наливался яростью.
- … что ваши, товарищ гене…лар, генерал… племянники.
Генерал побагровел, как от приступа астмы. Хлопнул папкой по столу:
- А ну, берите этих подонков за яйца, хочу посмотреть на неожиданную родню! Я их лично на прожарку посажу!
- Они еще, товарищ гере… генерал… говорили, что и к мэру имеют родство, - лепетал полковник.
- Да хоть к Ельцину! Я, мать их за ногу!..
С этого дня следствие покатилось в другом направлении. Алексея в эти дни не вызывали. Раскручивали Череванченков.
* * *
А Влада со дня на день ждала прекрасного рыцаря. Верила, что найдет он ее, хоть и расстались они странно. Его в операционную увезли, а она часа два прождала в холле. И, только увидев, что принявший Алексея врач уже не в халате, а в плаще выходит из здания, догнала его:
- Скажите, доктор, как там… Алексей?
Доктор охотно остановился и, втянув живот, приосанился:
- Какой Алексей?
- Ну высокий… Вы его на операцию повезли. Рана у него на спине.
- Ах, этот! С проникающим… - с досадой вспомнил хирург. С досадой, потому что понял, как невысоки его шансы в конкуренции с недавним пациентом. Даже он, мужчина, не мог не отметить, как совершенна была мужская красота лица и тела того раненого. Выглядывающие из-под масок глазки медсестер прямо излучали восхищение. - Так прооперировали мы его… Простая была операция. Повезло ему: жизненно-важные органы не задеты… В общем, милая девушка, будет жить.
- А в какой он палате?
- А он не в палате. - Хирург посерьезнел, вспомнив, что больного-то увезли. - Его забрали.
- Куда забрали? В другую больницу?
- Нет… Да… в другую больницу забрали… - Врач вдруг заспешил.
- Минуточку, доктор. А как его фамилия?
- Фамилия?.. Вот, чего не знаю - того не знаю. Не успели мы даже… Ни анамнеза, ни катамнеза. Это уже в ми… в другой больнице узнайте.
И вот уже целую неделю она все надеялась, что тот рыцарь найдет ее. Обязательно найдет! Ему достаточно только имя знать! Найдет!!!
А вечером, безразлично глядя на экран телевизора, она вдруг подалась вперед телом и, схватив пульт, прибавила звук.
- … "Черевички". Зачинщики той бойни - владельцы бара - братья Череванченко, ранее проходившие в деле как пострадавшие, теперь задержаны и помещены в изолятор. Следствие продолжается…
Назавтра, выяснив фамилию следователя, она уже давала показания. И узнала имя того рыцаря: Бравин Алексей Юрьевич!
* * *
В тот день Бура вернулся с допроса необычно рано: где-то около трех. Все было, как обычно: и неказистая осанка, и шаркающая походка, и привычная неторопливость, с которой Бура укладывался на лежак. Только глаза его - Алексей это сразу отметил - были не тусклыми, а горячечно блестели. Заложив руку за голову, он глубоко вздохнул и, не поворачиваясь к Алексею, буднично заявил:
- Меня сегодня убивать будут. - Лицо его оставалось равнодушным, словно сообщал он о вчерашней погоде. Интонация и поза Буры так не соответствовали содержанию, что Алексей не понял. Переспросил:
- На что подбивать?
- Не подбивать. Убивать. Угрохают меня сегодня.
Алексей решил, что Бура разговаривает на "фене". Придвинувшись, он удобней устроил тело и с интересом склонил ухо. Но скоро лицо его потемнело, интерес в глазах сменился вначале паникой, а затем гневом:
- Хер вот им! У нас с вами - четыре кулака, четыре ноги, две головы. Подраться я умею. Двоих-троих на себя беру! Вместе как-нибудь откусаемся! Выкрутимся!
- Не впрягайся, - сухо, как-то отчужденно промолвил Бура и сглотнул слюну. - Эти ребята не хуже тебя боксы разные знают. А в деле своем они мастера. И потом, они - получатели. С них - взятки гладки. К ним претензий нет. Спрос с заказчика будет… Да не горячись ты! - Бура с доброй укоризной посмотрел на Алексея. Глаза его были мутными, с какой-то пеленой, в уголках собрались бело-серые козявки. - Ладно, допустим, ты сегодня помог. Откусались мы. А они завтра придут вчетвером, впятером, но теперь и по твою душу. А на хрена тебе за чужой похмель жмуриться?.. Нет, Леха, не вариант это. Раз Серый взялся за дело, он доведет его до конца. Ты мне, Леха, живой больше нужен. Ты мне живым и здоровым куда полезней.
- Алексей Антонович, если вы знаете, кто будет вас… на вас покушаться, - можно же заявить.
Бура укоризненно посмотрел на сокамерника:
- Это я, Бура, - терпилой буду? Не катит, Леха… Хотя ты, сынок, таких вещей не догоняешь. Короче, проехали эту тему. Ты вот что запомни, Леха. - Бураков жестко, даже грубо притянул Алексея к себе и зашептал ему в ухо: - Запоминай, Леха, каждую буковку, каждую цифирь: как на вольняшку выйдешь, в тот же день иди в "Балканы" - знаешь этот кабак?… Ну так вот: там бармен есть. Толстяк Женька. Скажешь, - запоминай братишка, как таблицу умножения! - скажешь, мол, тебе нужен Рудик Дикий. Запомнил?.. Вот. Рудику скажи, что ты от Буры. Ну там, все как есть, разложи, а главное скажи, что Буру угрохал Серый… Се-рый. У тебя запоминалка хорошая? Не подведет? Смотри: бармен Женька, Рудик Дикий. Ему скажи - Буру угрохал Серый. Ничего не напутай. От твоей памяти многое зависит. Главное не забудь имена, и про Серого. А остальное - это мои рамсы. Донесешь, не расплескав, эту маляву… информацию до Дикого - большое дело для меня сделаешь.
Алексей взволнованно слушал старого зэка, повторяя про себя имена: Женька. Дикий Рудик. Серый.
Бура задумчиво глядел в потолок. Увидев, нет, скорее почувствовав, что Алексей смирился, он повернул к нему свою большую, с поредевшей сединой голову:
- А еще скажи Дикому, что бабки мои отдаю пацанам на курево, а тебя сажаю в долю на буровое очко…
Слова "сажаю", "очко" насторожили дилетанта Алексея. А Бура, заметив это, рассмеялся, но не весело, а как проскрипел:
- Ты не ведись, Леха, это не казнь, это тебе от меня подарочек. Только не забудь, слово в слово передай: на буровое очко… - Брови его недовольно вздернулись, голос стал капризным: - "На буровое очко". Это вроде пароля будет. Не сложно же?
Вечером, около семи, дверь с обычным скрежетом открылась, впустив трех надзирателей:
- Бураков, Бравин, Цой - на помывку.
Бура со значением поднял палец и сурово подмигнул Алексею. Тот ничего пока не понял, однако насторожился. Про себя он уже решил, что нападение на Буру будет здесь, в камере. Наверное, ночью. Поэтому приготовился бодрствовать.
В предбаннике раздевались еще пятеро. Из других камер. Раздевшись, Алексей последовал за Бурой и лысым корейцем. На их пути сидел немолодой надзиратель - банщик. Он снял ботинок и рассеянно ковырял между пальцами ноги. Ботинок его опрокинулся, обнажив взору дырку на подошве.
Как только Алексей прошел мимо, надзиратель негромко окликнул:
- Бураков, назад!
Бура повернулся: лицо его было белым и напряженным. Глаза удивленно-растерянными. И такими же пустыми, как у Росомахи.
Спешащие на помывку зэки тоже остановились и с недоумением уставились на банщика. А надзиратель недовольно прикрикнул:
- Какого хера застыли? Команда была только Бурако… Э, не Бураков. Бравин, вернуться. А остальные - в помоечную! Давайте, давайте…
Бура улыбнулся. Улыбка была натянутой, резиновой. Не улыбка, а жалкая тень. Умершая улыбка. С уже покойного лица.
- Бравин, почему шмотки разбросал. Ну-ка, собери, как положено.
Алексей пожал плечами, стал складывать одежду, одновременно разглядывая вещи остальных зэков. Но и их шмотье, как и Алексея, было просто снято и брошено. Зло усмехнувшись в адрес придиры-банщика, сложил вещи и посмотрел на надзирателя. А тот неторопливо оглядел кипу, бросил взгляд на часы и разрешительно кивнул.
Алексей вошел в сумрак моечной. Действительно, не моечная, а помоечная. Неприятный запах прокислого мыла, гнилой полумрак, скользкий, вызывающий брезгливость, пол. Алексей вглядывался в голых, очень схожих мужчин, сосредоточенно подмывающихся, озабоченных одним только делом - гигиеной. Где в этой мути найти Буру? Глаз считал: раз, два… пять, шесть… А должно быть, семь. Где же еще один? С участившимся сердцебиением Алексей прошел к душевым кабинкам. И здесь нашел Буру. Он лежал, неприлично разбросав ноги, с выставленным вперед пахом. В правом глазу торчал кусок арматуры. Из пробитой глазницы вытекала кровавая слизь.
- Его убили! - Зло стукнул по столу Алексей, забыв, что здесь он всего лишь - допрашиваемый.
- Вы сами видели, что его убили? - ехидно спросил дознаватель. - Свидетели - вот показания троих - утверждают: он подсколъзнулся и упал на эту железяку. Все трое видели… А вы, который сам же говорил, что момент смерти не видел, говорите, что убили! Где логика?
- Одну минуту, - деликатно вмешался следователь Бравина, который почему-то тоже оказался в кабинете, хотя законное время допросов давно кончилось. - Бравин, видимо, в состоянии аффекта. Это естественно: человек, который только что был жив и здоров, вдруг… лежит мертвый. Это кого хочешь… удивит. - Он подмигнул Алексею, как бы призывая его подыграть. Но Алексей взбешенно оскалился:
- Это убийство подготовленное… заранее спланированное. И ваши сотрудники помогали! Меня вон банщик специально задержал, какую-то хреновую причину придумал. А Буру… Буракова в это время грохнули!
- Тогда я вам предложу другой вариантик, - осклабился дознаватель. - Вот, Юрий Иванович, вам, как его следователю, будет интересно узнать, что у Бравина Алексея Юрьевича были причины убить Буракова… По свидетельству Русланова Семена Васильевича, между Бураковым и Бравиным возникла ссора по поводу места на нарах. И Бравин пытался ударить Буракова, но Русланов стычку предотвратил… В тот день предотвратил, - дознаватель поднял глаза от протокола. - А здесь, в баньке, решил исполнить свое обещание.
Алексей чуть не задохнулся от гнева:
- Да вы что лепите? Все наоборот было! Этот Росомаха сам…
- Не кипятись, юноша! - остановил дознаватель. - Я тоже не верю этому Росомахе… Русланову. Но если ты настаиваешь на версии убийства, - мне придется ее принять. И тогда выходит, что ни у одного из моющихся не было личных контактов с Бурой, а только у тебя и у Цоя. Но Цой отпадает. Он как вошел в помоечную, так и не вставал с места - вот, свидетели подтверждают. Остаешься ты… Или версия о неосторожном самоубийстве Буракова. Сам выбирай: что тебе по вкусу.
"Спросили корову, что она предпочитает дать: молоко или говядину".
- Кстати, хочу вас обрадовать, Бравин, - снова встрял следователь. - Все обвинения по делу "Черевичек" с вас сняты. Братья Череванченки уже сознались. И свидетели в вашу пользу - тоже есть. Одна дамочка, нет, скорее девушка, она нам полную картину дала. Так что, если бы не ваше заявление, что Буракова убили, - сейчас с вещичками на выход бы шли. Вот постановление.
Алексей замер в нерешительной позе. Застыл. В конце концов, Бура же сам сказал, чтобы не впрягался он в это дело. И потом, у них же все уже расписано. Все разлиновано по мелочам. Да пошли они все…!
- Давайте, где надо подписаться. Все правильно: самоубийство это. По неосторожности… А вы, - обратился к следователю, - дайте мне протокол допроса той свидетельницы. - Бегло взглянув на лист, он застрял на первой строке: "Я, Никольская Влада Владимировна…" И адрес. Получив у угрюмого капитана отобранные при задержании вещи, Алекс удивленно присвистнул:
- Не свисти: деньги высвистишь, - еще более помрачнел капитан.
- Вот оттого и свищу, что деньги все на месте! - Алекс показал бирюку развернутые веером шесть сторублевок.
Наивный: посчитал, что деньги не "улетучились" благодаря честности ментов. Но разгадка была прозаичней: просто шестьсот рублей - настолько мизерная сумма, что ее попросту "не разглядели". Точнее - игнорировали.
На улице он первым делом поднял глаза на небо: этот жест ему самому показался красивым, драматическим. Увидеть солнышко после долгого заточения в темнице! Однако день был пасмурный, а небо - серое, словно затянутое тяжелым брезентом: должного разрешения чувствам, не вышло… Косогубо ухмыльнувшись, Алексей поспешил домой: принять ванну, побриться и… Нет, не к бармену Женьке налыжился он: обещания Буре и святое намерение их немедля выполнить отступили на второй план. А на первом была встреча со свидетельницей - Никольской Владой Владимировной! А бармен Женька и Дикий Рудик - никуда не убегут. Они и завтра будут на месте. Никуда не денутся.
Но как раз делись: Рудик "делся" в Ташкент.
Увидев за стойкой бара статного, полного, розовощекого мужчину с манерами мажордома, Алексей решил, что бармен куда-то отлучился.
- Женька скоро будет?
Мажордом поднял густые, но аккуратно постриженные брови:
- Вам какой Женька нужен?
- Да толстяк. Бармен.
- А! Бармен… Толстяк - Женька?.. Сей минут. - Он улыбнулся. - Я вас внимательно слушаю. Чем могу быть полезным?
- Нет… Мне сам Женька нужен. У меня к нему личное.
- Ну так говорите: я и есть Женька-толстяк. Он же - бармен.
Алексей не сдержал удивленной гримасы. Никак не поворачивался язык назвать этого солидного, лощеного мужчину - Женькой. Просилось - "Евгений" да еще обязательно с отчеством.
- Вы… точно Евгений?
Точно, - снова рассмеялся бармен. - Могу и паспорт показать, если вы должностное лицо… Евгений я. Только все зовут Толстяк-Женька… Так в чем дело? - Он посерьезнел.
Алексей растерянно оглядел зал. Но другого бара не было. Наверное, это действительно Женька. Ведь так назвал его Бура, а для Буры он и в самом деле…
- Мне нужен Дикий Рудик.
- А для какой надобности?
- Это не могу сказать… Кое-кто поручил передать ему кое-что.
Бармен мягко улыбнулся. Его позабавили эти "кое-кто", "кое-что".
- Должен признаться, что ваши весьма конкретные местоимения - так, кажется, это называется? - поставили меня в тупик.
- В общем, я от Буры. Он сказал, что вы меня сведете с Диким.
Лицо бармена сразу посуровело. От недавней снисходительности не осталось даже тени.
- Вы что, на пару чалились? Откинулся, что ли, братишка?
Алексея такая метаморфоза озадачила. Блатной язык, так же, как и небрежное "Женька", никак не шли к бармену.
- Да… вместе с Бурой чалились… Одиннадцать дней.
Евгений батькович нахмурился и уставил на Алексея недоверчивый холодный взгляд: совсем не подготовился этот "генок". Чешет по бездорожью, даже легенды нормальной не придумал… Что-то с ментурой случилось, раз уже таких лопухов включают в игру.
- Так, значит, одиннадцать дней вместе чалились? А, простите за любопытство, это по какой статье такой тяжеловесный срок дают: одиннадцать дней?!
- Нет, вы не поняли. Я под следствием был. Разбирались… И вот, разобрались, выпустили… Как мне увидеть Дикого?
- Минуточку, мой юный собеседник! Это что, новое в законодательстве, чтобы подследственного держали на зоне?
- А кто сказал, что я в зоне был?
- Вы, мой юный собеседник.
- Да об этом вообще речи не было. Я сказал, что мы с Бурой…
- Вот я и говорю: насколько мне известно, Бура находится в колонии строгого режима.