Боль, невообразимая, охватившая разом все тело, пронзила Серого. Пробив хрупкую преграду, штырь вошел в мозг. Бесшабашно, развязно, грубо, разрушая тонкие, неприспособленные к такой жестокости ткани. В последнем конвульсивном движении Серый с удесятеренной мощью выгнул свое тело, отбросил насильников и выдал вопль - не звериный, но и не человеческий. Это был крик Тарзана. На большее жизненных сил не хватило: Серый еще раз дернулся и сник.
Секьюрити в смежной комнате - как ни гремел телевизор - услышали этот ор. Насмешливо переглянулись: кончил наш Сергей. Сейчас спать будет. Значит, можно прекратить эту пытку децибелами.
За их спинами открылась дверь. Один из охранников был занят пультом - уменьшал звук, второй же - Шураня - медленно и без интереса повернул голову. И тут же во лбу его образовалась дырка. Небольшая, аккуратная, из которой тут же потекла ручейком кровь. Второй же охранник даже не увидел своего убийцы: пуля пробила ему шейный позвонок и вылетела, разворотив нос. Оба они остались в кресле. В естественных позах спящих.
Дикий, выключив свет в спальне, подошел к окну и о чем-то негромко сказал в телефон. Через минуту увидел подъехавшую к углу машину.
- Все, ребята, уходим! Светка, ты особенно не загружайся. Все это вещи. Предметы. Это херня! Главное - бабки. А бабки у тебя теперь есть. Сейчас мы тебя отвезем к Пирожку. Там тебе уже готов билет на Домодедовскую птичку и бабки. Как и обещал я.
В машине Рудик продолжил свой инструктаж:
- У себя в Самаре… или как там твой город - Самарант, что ли? Ты там дыши тише - ну то есть не болтай. Если где - что: ничего не знаю, никого не видала. Мы тебе алибу заготовили незыблемую. Солидную. Ты сегодня с 9 часов утра сидишь в камере вот в этом отделении милиции. Смотри, вот мы проезжаем. По протоколу задержания, тебя отпустили в двадцать два тридцать и сразу отвезли в Домодедово. Запоминаешь?.. Вроде депортировали тебя из Москвы. Против воли твоей. Дернули тебя, мол, за нарушение паспортного режима. Мусор уже там ждет. Он подтвердит, что сам тебя сопровождал. Догоняешь?
- Да, конечно, - посиневшими от всего увиденного и пережитого губами прошелестела Света. Хотя больше половины из того, что сейчас говорил этот Рудольф, она не поняла.
Поглядывая с усмешкой, Рудик похлопал ее по колену:
- Ты сейчас меня слушала, но еще не растворила, что я тебе базарю. Ладно, сеструха. Пирожок в курсе. Он тебя вразумит… Вот и приехали. А вот и сам Пирожок… Будь, сестренка! Больше в Москву не приезжай. Не для тебя этот городишко. Живи в своей Самаре… или… Никак не могу запомнить твой город… Да хрен с ним! Мне оно нужно? - рассмеявшись, он открыл дверцу. Причем сделал это с некоторой галантностью: мизинец услужливой руки был кокетливо отставлен в сторону… Той самой руки, которая сорок минут назад вогнала позолоченный штырь в мозг Серого.
* * *
Прошло почти десять лет. Алексей стал успешным дельцом, а Влада - успешно поддерживала огонь семейного очага. Подрастали сыновья - Никита и Данил. Словом, счастливая семья.
Все счастливые семьи счастливы одинаково? Нет. Эта была счастлива по-особенному. Это была семья, в которой все семь "я" не растопыривались, а были устремлены в сторону любви. Каждый из десяти лет не остужал, а только обострял их чувства, наполнял новыми оттенками, нюансами.
Любовь Влады к детям, как тепло камина, - была ровной, согревающей, уютной. Алексея же любила она яро, истово, опаляющее. Такая любовь, как всякая гипербола, обычно бывает присуща только скоротечным связям. Ни один материал не в состоянии выдержать длительное время такой накал. А в их семье эта ярая страсть не ослабевала. Вот уже десять лет.
И Алексей трепетно хранил этот негаснущий огонь любви. Из всех сил старался угодить своей Владе, ублажить ее, баловал без границ.
У кого-то бывают в жизни отсветы счастья, у кого-то - полосы. Жизнь Влады была солярием. Она купалась в солнечных лучах любви. И даже ревность, этот червь, не мог омрачить их романтичной любви.
Конечно, не идиллией была их жизнь. И у них случались конфликты, ссоры. Но не перерастали они во вражду, а заканчивались, как правило, страстным примирением на широкой и очень выносливой кровати.
* * *
- У тебя двойка! - Влада потрясала дневником, словно уликой. - Что с тобой творится? Ты скатываешься, Никита!
Разделываясь с компьютерным монстром, сын азартно манипулировал мышкой и едва ли слышал возмущенные реплики стоящей рядом матери.
- Ник!
- Ну что?! - Он гневно сдвинул брови.
- Обратите на меня внимание, Ваше Величество!
- Ну, мам, я же сейчас проиграю! - с растяжкой огрызнулся Никита.
- Прекрати игру! У тебя двойка, а ты… Сейчас же прекрати! - она зло отжала кнопку: издав протяжный вой, монстр сгинул во мраке.
- Зачем ты выключила?! Все испортила! - Не по-детски гневно сверкнув глазами, Ник отшвырнул мышку и выбежал из комнаты.
- Вернись! Сядь за уроки.
- Не сяду! Не могла, что ли, дать мне время? - кричал Никита, усевшись на диван боком. - Чтоб хоть сохранить игру!
- Какую игру, когда у тебя двойки?!
- Ну и что?! Хоть бы сохранил…
Алексей прислушался и заинтересованно выглянул из кабинета.
- Ты не будешь играть в компьютер, пока не исправишь двойки! - донесся до него сердитый голос жены.
Он входил в зал, когда Ник, едва не сбив его, промчался в детскую.
Следовавшая за ним Влада разгневанно остановилась:
- Поговори с ним! По-мужски поговори! Посмотри, как он хамит!
- Ну что случилось? - Алекс благодушно теребил высунувшуюся из-под его руки голову сына.
- У него двойка… Двойки!
- Да ладно тебе… - рассмеялся Алекс. - Что ты из него отличника растишь?! Двойки есть - исправит. Правда, сын?
- Что?! - Влада растерянно округлила глаза. - А для чего ты отдал его в такую дорогую школу? Чтоб он двойки носил?
- Именно для этого! - улыбнулся Лекс и подмигнул сыну.
А Ник уже не прятался. Ответив отцу благодарно-озорным подмигом, он перевел на мать злорадный взгляд.
- Ты знаешь, сколько отец платит за твою учебу?
- А вот об этом - не надо! - Лекс протестующе поднял палец. - Я плачу и буду платить впредь. Это мой сын. И упрекать его этим не надо. И Ник, и Даня будут учиться в самой лучшей школе. Сколько бы это ни стоило… Иди, Ник, поиграй в компьютер, а потом - за уроки!
- Мама не разрешает компьютер… пока не исправлю двойку, - исподлобья глядя на мать, съехидничал Никита.
- Иди, иди… Маму я попробую уговорить.
- Ну что же… - похолодела Влада. - Иди, раз папа разрешил. Но ко мне больше не подходи.
Плохо спрятав усмешку, Ник прошел в свою комнату. Вскоре оттуда донесся визг компьютерного монстра. Как пощечина Владе.
Оскорбленно поджав губы, она прошла в свою комнату.
С улыбкой примирения вошел Лекс:
- Ну что ты из пустяка трагедию делаешь? - Он попытался обнять жену, но Влада сердито вывернулась. - Ну вот. Не было проблем, так тебе стало скучно… Захотелось драмы. Подумаешь - сын принес двойку. Вот так ужас! Хочешь, завтра дам учительнице пятьсот баксов и у Ника будут одни пятерки? Ты этого хочешь?
- Нет. Я хочу, чтоб мой сын хорошо учился. И понимал, что сейчас закладывается его фундамент. Чтоб у него было стабильное будущее.
Алексей все еще улыбался, но голос его отвердел:
- Фундамент его уже сформирован. А будущее у него стабильнее, чем у кого-либо другого. Потому, что это моя обязанность. Мое дело. И не надо из сына делать машину. Терпеть не могу отличников. Пусть живет в беззаботном… в бесшабашном детстве. А повзрослеть и хлебнуть проблем еще успеет. Не создавай ему искусственных проблем.
- Лекс, - Влада нервно поправила челку, - зачем ты забираешь у меня ребенка? Зачем во всем потакаешь? Дети тебя и так обожают. Зачем же так обезличивать меня?
- Не понял. Это что-то новенькое… По-твоему, если Ник любит меня, он автоматически не любит тебя? Оригинальные критерии!
- Ты все прекрасно понимаешь! Я - мать. Я желаю детям только добра. И не могу воспитывать сына с оглядкой на что-то. Почему я должна… бояться сказать сыну то, что противоречит его желаниям?.. А потому, что отец тут же его поддержит! Ты и Даню будешь воспитывать в том же духе?
- Даня сам старается быть похожим на Никиту. - Лекс усмехнулся. - За Даню я спокоен!
- Зачем тебе это, Лекс? В твоих потаканиях чувствуется подвох. Ты не хочешь, чтобы дети меня любили?
- Хороший вопрос! - Лицо мужа преобразилось: угасло благодушие, а взгляд стал точной копией взгляда Бравина-младшего: - Зачем мне это? Знаешь зачем? Для стабильности в нашей семье. Никита любит только то, что люблю я. И всех, кого я люблю. Пока я тебя люблю, и дети будут любить. Если ты разлюбишь меня, то потеряешь все. Деньги, золото - этим тебя не удержать. А дети… Дети - твоя ахиллесова пята.
Это было откровением. Влада ошарашенно уставилась на мужа:
- Так значит… ты это специально? Специально потакаешь… Чтоб он тебя… Чтоб меня… Лекс! Это чудовищно!
- Чудовищно?! Что чудовищного в том, что я не хочу тебя потерять?
- Но не таким же способом! Ты, наоборот, укрепляй наши отношения через детей! И потом… по-моему, нет причин потерять друг друга.
- Кто знает? Ты… такая красивая, эмоциональная. Я застраховался. И застраховался намертво.
Влада подняла глаза. В них рядом с грустью металась растерянность.
- Не понимаю, что происходит с нами…
- С кем это с вами?
- С нами. Со всеми нами, - Влада отрешенно глядела сквозь Алексея. - Когда мы из образованного и просвещенного народа превратились в циничных неучей? В невежд. Почему молодежь перестала читать? Ладно, допустим… Жуковского или Карамзина - это я еще могу понять. Не актуальны. Но Пушкин, Толстой… А Пастернак! Они что, тоже устарели? Почему не интересен им Чехов, Шекспир.
- А зачем их знать? - усмехнулся Лекс. - Знаешь, из всех заработанных мной денег я даже десяти копейками не обязан ни Пушкину, ни Толстому, ни Пастер… Хотя нет, вру: вот Пастернаку обязан. Только не тому, который стихи писал, а Матвею Яковлевичу. В прошлом году мы с ним очень неплохую операцию… Да ладно, Владуся! Ну что тебе Фадеевы, Шолоховы? Пусть их читают те, кто на них деньги делает. Филологи, учителя… А Ник и Даня учителями не будут. Неприбыльная профессия. Кстати, слышал, Шолохова из школьной программы - фьють! Убирают. И правильно. Пусть лучше мемуары Рокфеллера или Карнеги введут вместо "Поднятой целины". А то, пока мы Шолохова читали - земля бурьяном поросла. И в самом деле: кто будет возделывать землицу? Нам некогда! Мы не пахари, мы читатели. Самый читающий народ!
Лекс рассмеялся своей шутке и игриво притянул Владу к себе. Но она высвободилась из объятий и с горьким укором прошептала:
- Что происходит? Если даже такой интеллигентный человек, как ты..! У России заражена кровь. По ее венам уже бежит мутная, замусоренная кровь. Кровь, изнуряющая тело и отравляющая мозг.
- Боже! Какая образность! Какой пафос! - устало проворчал Алексей. Ему уже наскучил этот спор: бесперспективный, беспредметный и тягучий, как смола. Проходя мимо сына, Алексей ласково потрепал его за челку. Монстры наступали, но Никита без колебаний отвел глаза от экрана и послал отцу нежную улыбку.
* * *
- Ой, Игорь! - восторженно воскликнула Влада. Лекс вздрогнул и оторвался от газеты. Нахмурившись, посмотрел на экран: оттуда, кокетничая воловьими глазами, что-то вещал красавчик актер.
Презрительно хмыкнув, Алексей вернулся к статье. Но смысла уже не постигал: негодование свербило, словно бормашина, вторгшаяся в больной зуб. Чего не мог понять Лекс, так этого повального поклонения временным кумирам.
Идоловосторженность он прощал девочкам-подросткам (дочерей-то у Лекса не было!), а вот когда такое умиление, даже исступление, обнаруживает зрелая, умная женщина!.. Этот Игорь, как там его фамилия? Пастер?.. Пельцер?.. Да пошел он! Вот еще нашел себе занятие - вспоминать фамилию этого… А, Патрик! - Оттого, что вспомнилась, выплыла фамилия, новая волна раздражения накатилась на Лекса. Он нервно передернул руками, газета громко зашуршала и надорвалась. Алексей бросил короткий взгляд на Владу. Но она не заметила эмоционального всплеска мужа. Ее повлажневший взгляд был устремлен на экран:
- Какая игра! Это настоящее искусство.
- Что тебя так умилило?
- А ты разве не видел? Ты же смотрел на экран!
На экране тем временем пошла реклама: "А кто идет за "Клинским"?
- Вот это - настоящее искусство! - рассмеялся Лекс. - Оно побуждает к действию. Так, кто идет за "Клинским"? Тем более дойти надо только до холодильника.
- Уже иду! Сто баксов.
- Ого! Обед в доме становится обременительным, - фальшиво заворчал Алексей, доставая стоевровую банкноту. - Разрешите получить сдачу.
- Перебьетесь, дорогой. В данный момент времени мелочи нет. Вы наш постоянный клиент. В следующий раз получите бесплатно, за счет заведения. - Она величественно двинулась к холодильнику.
Алексей улыбнулся: какая все-таки удача, что в его жизни есть она, Влада! Какая удача!
Выпил пиво, утер губы и, выдерживая тональность, сварливо заметил:
- Пиво хорошее, но дорогое!
- Дешевого не держим… И вообще, в этом доме все только самого лучшего качества!
Он поцеловал ее в щечку и вышел. Уже в машине с удовлетворением отметил, что даже вроде бы дежурный поцелуй возбудил его желания.
А на следующий день Лекс снова увидел Игоря. Но уже не на экране. Воочию. Окинув неприязненным взглядом начинающую обрюзгать фигуру актера, Алексей нахмурился: в голову пришла озорная мысль. Припарковавшись, он последовал за артистом в подозрительного вида забегаловку. Фасад точно соответствовал интерьеру. Лекс окунулся в запахи пивнушек советских времен. За алюминиевыми столами пили пиво неопрятные, обросшие мужчины. Артист выделялся более или менее благопристойным видом. Он стоял, повернувшись к залу спиной за крайним столиком, надвинув на брови кепочку. На столе с остатками предшествующего пиршества стояла кружка с пивом. Сам же Патрик сосредоточенно стучал по ребру столика маленькой рыбешкой.
Брезгливо огибая стоящих тут и там посетителей, Алексей словно исполнил танец матадора.
- Разрешите пристроиться…
Артист зыркнул из-под козырька коровьими глазами и неопределенно пожал плечами. Все так же, не поднимая головы, стал высасывать пиво.
А Лекс понял: и эта надвинутая на глаза кепочка, и разворот спиной, и опущенный долу лик - все это попытка остаться неузнанным. "От славы устал бедняга! Да от кого же ты, друг ситный, прячешь свою мордочку? Кто из стоящих здесь за кружкой пива и сушеной воблой тебя знает? Ну и дурак же ты! Самовлюбленный придурок!"
- Скажите, а официантов здесь дождаться можно?
- У них самообслуживание, - не поднимая головы, ответил Игорь.
- А стол… протирают? Или тоже самообслуживание?
- Протирают. Только редко, - Игорь вдруг прямо взглянул на Бравина и улыбнулся: - Здесь такая дыра!
- Уже заметил. Я, собственно, жажду утолить хотел. Но после всего увиденного - вряд ли когда-нибудь испытаю жажду.
Игорь рассмеялся этой шутке, а Лекс с досадой отметил, что парень он симпатичный.
- Не понимаю, как вы, такой интеллигентный человек…
- Я здесь случайно. Тоже жажда, - ответил артист, допивая пиво.
- Игорь, тебе повторить? - спросил из-за стойки бармен.
- Как обычно, - проговорился Патрик, но тут же вывернулся: - Этот бармен в другом пабе работал. Вот и знает о моих привычках.
- Он назвал вас Игорем? - Лекс изобразил недоумение: - Игорь…? Мне ваше лицо знакомо! Вы очень похожи на Патрика.
- Вполне возможно. Потому что я и есть Патрик.
Да, у парня хорошее чувство юмора. И неплохая реакция. Лекс уже подумывал, не отказаться ли от затеи. Но, поразмыслив, все же рискнул:
- Знаете, моя жена в восторге от вашего таланта.
Актер застенчиво пожал плечами, но не возразил.
- Вот что, Игорь: давайте поедем ко мне. Посидим. Выпьем что-нибудь посущественней… А, Игорь?
- Нет-нет, - протестующе вскинул ладони Патрик. - Я редко принимаю приглашения от незнакомых мне людей.
- Так в чем дело?! Заодно и познакомимся!
- Не могу, - покачал головой артист. Но Лекс уже понял: бетон отказа был на соломе замешан.
…Увидев выглядывающего из-за спины мужа Патрика, Влада не удержалась и ойкнула. Ее лицо покрылось взволнованным румянцем.
И снова Лекс подумал, что совершил ошибку.
- Принимаешь гостей? - хотел спросить весело, а вышло с натяжкой и с какой-то хрипотцой. - Вот, знакомься: Игорь Патрик. Популярный и очень талантливый артист.
- Ну зачем же так? - Игорь смотрел на Владу. Глаза его покрылись поволокой. Зрачки чуточку задрались кверху. Наверное, на женщин этот взгляд действовал убийственно.
Влада преодолела первичный трепет:
- Вы пока пройдите. Я сейчас… Проходите, пока… Лекс… Алексей, проводи гостя. Вы располагайтесь… Я сейчас.
Стол накрывала уже другая Влада: и когда успела наложить макияж, сменить платье?! Бормашина ревности сверлила сердце Алексея. А артист, вальяжно расположившись за столом, брал в руки бутылки и внимательно рассматривал этикетки на них.
- На чем остановимся? - спросил Лекс, обнаружив в голосе нотки неприязни. Прокашлялся и повторил уже душевней: - Что вы предпочитаете?
- Зачем на "вы". Давай на "ты". Я, знаешь ли, человек очень простой. Без снобизма. Вот с этого начнем, - на брудершафт, за искусство, за дружбу. А этим - продолжим: за дам! - и снова повернул томные глаза на Владу. - Только одна просьба, Леша: я привык пить из высокого бокала. Микродозами, но из большого бокала.
- Нет проблем, - усмехнулся Лекс. И тут же жестко пресек услужливый порыв вскочившей с места Влады. - Сиди, я сам.
…Прогнозы Лекса стали оправдываться после трех или четырех тостов. Патрик явно пьянел. Стал забываться, и свой томный взгляд адресовал не только Владе, но и Алексею. С глазками он вообще перебарщивал: иногда так закатывал зрачки, что казалось - начался обморок. Речь его стала заторможенной, но безостановочной. Алексей, когда Влада вышла к балующимся детям, рассказал анекдот - со значением:
- Знаешь, Гарик, есть такой анекдот. Одному застольнику другой говорит: с тобой хорошо дерьмо есть. "Почему?" - спрашивает тот. - Так ты же никому рот не даешь открыть!
Игорь слабо рассмеялся, но тут же объяснил:
- Я знал этот анекдот.
Не обиделся… Интересно: намека не понял или от высокомерия.
Вернулась Влада. Утихомирила детей, но и успела прическу поправить, - отметил с досадой Алекс.
- Коньяк - напиток благородный. - Игорь нравоучительно поднял палец. - Его надо не потреблять, а смаковать… Вот так: маленькими глотками. Только тогда постигаешь всю прелесть этого напитка.
Он действительно не пил, а отпивал. Как кофе. И каждым глотком с видом гурмана полоскал рот. Однако этой винной эстетики хватило ненадолго. Уже на пятой порции актер спекся: когда Алексей подливал, он придерживал бокал и нетерпеливыми подталкиваниями побуждал Лешу наливать щедрее. Он замолкал и внимательно следил за наливом. И глазки строить перестал.