Последний конфликт поколений произошёл, когда я уже работал юристом. И снова из‑за женщины. Мы крепко с ним тогда сцепились. Я психанул, бросил всё и уехал искать удачу в Москву.
Летом отец и дед вместе живут на даче, а на зиму дед съезжает в город, а мой родитель остаётся зимовать один в холодном доме и пишет романы. Свою квартиру он сдаёт в аренду, на то и существует.
Я не мог больше жить один, без Кати. В Киев летал каждые две недели. Вся моя зарплата уходила на билеты и подарки для неё и мамы. В последний свой приезд я сделал ей предложение и подарил обручальное кольцо. Она кольцо приняла и улыбнулась:
- А где мы будем жить, Даниил?
- Где хочешь, любимая!
- В Нью-Йорке не хочу. Либо в Киеве, либо в Москве.
Я разослал своё резюме всем приличным киевским работодателям. Некоторых мой послужной список и опыт работы заинтересовал, но незнание украинского языка ставило жирный крест на моей юридической карьере на Украине. Ведь всё делопроизводство там велось на украинском языке. Оставался один вариант - Москва. Но российская столица - весьма дорогой город, чтобы жить здесь семьёй, надо много зарабатывать. И я вкалывал, как проклятый. Напряг все свои связи, и мою кандидатуру выдвинули на должность начальника судебного управления. Должностной оклад и годовые бонусные выплаты на этом месте переводили мои мечты о семейной жизни в плоскость реальности.
Поезд из Трускавца в Киев пришёл рано утром. Мы только успели забросить вещи к Кате домой, принять душ, переодеться и вместе с её мамой поехали в аэропорт. Оксана Марковна лихо управлялась с переключателем на механической коробке передач компактного американского джипа и город знала хорошо, поэтому мы быстро проскочили центр, объехав пробки по второстепенным улочкам.
Отца я узнал не сразу. Обычно склонный к полноте, сейчас он выглядел каким-то высохшим и маленьким. Особенно рядом с рослой Катиной мамой, бывшей волейболисткой. Но прежний лоск старался сохранять. Чёрный плащ от Версаче, кожаный саквояж, может, и ввели моих киевлянок в заблуждение относительно материального статуса их обладателя, но я-то знал, что этим вещам уже добрый десяток лет, ничего нового отец себе давно уже не покупал.
- Привет, папа! Вот, знакомься. Это - Катя. А это - её мама, Оксана Марковна.
- Очень приятно, - устало улыбнулся мой предок и снял фуражку.
У него почти не осталось волос. Короткая стрижка была мерой вынужденной, дабы скрыть залысины.
- А это - Владимир Святославович, мой отец.
- Ух ты! С таким именем, как у крестителя Руси, вам, точно, нужно жить в Киеве! - радостно выпалила Катя. - У Данилки, впрочем, тоже имя громкое. Даниил Галицкий!
- Насчёт жизни не знаю. А вот погреться на киевском солнышке после сибирских холодов я не возражаю.
- И что, у вас уже так холодно? - спросила Оксана Марковна.
- С утра было минус тридцать.
- Надо же! Такие морозы в начале ноября! - удивилась старшая Иванова.
- Это ж Сибирь, мама. Мне вчера звонил из Якутии отец, так у них вообще уже за сорок.
Катя зря сказала про папу, маме это сильно не понравилось. Она сморщила нос и строго наказала дочери не упоминать при ней этого имени.
Надо было уводить разговор в сторону, чтобы Оксана Марковна совсем не расстроилась.
- Папа, а мы с Катей гуляли в парке возле бювета в Трускавце, где ты познакомился с матерью.
Эта тема оживила мою будущую тёщу.
- Данила мне рассказал вашу историю. Я так удивилась, что он совсем не общается с мамой. Вы-то поддерживаете отношения с бывшей супругой?
- Практически нет. А зачем? У неё своя жизнь, у меня - своя. Теперь далее в разных странах живём.
- Но для наших детей границы - не преграда! - торжественно произнесла Оксана Марковна и тихо добавила: - Как женщины могут бросать детей?!
Мне Киев очень понравился. И не Россия, и не Европа, а так - серединка на половинку. Древние православные храмы с золотыми куполами, монументальный мемориал Славы на берегу Днепра - всё, вроде, по-нашему, по-славянски и по-советски. Прохожие на улицах говорят на русском, экскурсии по памятникам архитектуры - тоже. Много сходства с Москвой. Та же столица, но компактная и какая-то домашняя. Крещатик - Тверская, Подол - Арбат. "Динамо" Москва - "Динамо" Киев. Но едва уловимые отличия всё же проскальзывали: и в архитектурном облике старинных зданий, и в тесноте центральных улочек, и в самом воздухе, напоенном запахом высохших листьев и ароматом свежего кофе. Кофейни здесь встречались на каждом шагу. Возле станций метро мололи и варили кофе далее на автомобильных и мотоциклетных фургонах под открытым небом. А может быть, тёплый южный климат, другие деревья - каштаны и вязы - вводили приезжего человека в заблуждение относительно отличия матери городов русских от других больших поселений некогда необъятного отечества.
По столичному снобизму киевляне мало отличались от москвичей. Высокомерное отношение к лимитчикам, "понаехавшим тут", было и в семействе Ивановых, самих обосновавшихся в столице совсем недавно. Особенно Катина мама не любила "донецких".
"Порш Кайен" золотого цвета нагло подрезал наш маленький джип. Оксана Марковна едва успела нажать на тормоз, чтобы не врезаться в задний бампер авто за сотни тысяч евро. Распахнув дверцу на половину улицы, из машины вылез коротко стриженный накачанный мордоворот в спортивном костюме. И, демонстративно поигрывая тяжёлой битой, развалистой походкой направился к нам.
- Ты как ездишь, коза?! - жуя жвачку, процедил он сквозь зубы Оксане Марковне.
Она изменилась в лице и молчала. Сидевшая на переднем сиденье Катя - тоже.
- Молодой человек, а вы ничего не попутали? Правила-то нарушили вы! - вписался в разборку мой отец.
- А ты, старпёр, вообще помалкивай. А то урою тебя в тряпочку.
Ударить лицом в грязь перед любимой девушкой в присутствии родителей я не имел права. Выпрыгнул из машины и оказался лицом к лицу с хулиганом. Тот не ожидал от меня подобный прыти и замешкался.
Клаксоны выстроившихся за нами авто разрывались. Послышалась милицейская сирена. Громила осмотрелся, оценил ситуацию и, сплюнув жвачку на асфальт, прошипел: "Пока живите". Вразвалку поковылял к своему золотому джипу.
- Вот, Владимир Святославович, полюбуйтесь на красавца! - выдохнула наша водительница. - Каких экземпляров навёз с собой из Донбасса президент Янукович! И они в Киеве теперь заправляют всеми делами!
- Мне казалось, что такие музейные экспонаты остались в девяностых.
- А Украина из них и не выходила. У нас всю жизнь - девяностые. С воровством и коррупцией чиновников мы уже свыклись. Но раньше простые люди хоть как-то могли заработать на жизнь. Теперь же все лакомые куски эти бандюки под себя подмяли. Что делать - ума не приложу.
- В России сейчас тоже не сладко, - сказал отец, когда наша машина наконец-то тронулась. - В угольной и металлургической промышленности вообще застой. Целые города бедствуют. Мировые цены на уголь и металл уже три года держатся на исторических минимумах, а ведь это основные статьи украинского экспорта.
Глобальные рынки Оксану Марковну мало заботили, другое дело - семейный бюджет.
- У меня есть одна идея, гарантирующая стабильный доход.
В глазах бывшего бизнесмена проснулся интерес.
- И какая, если не секрет?
- Инвестиции в киевскую недвижимость с последующей сдачей её в аренду. Только не надо ухмылок! Сейчас квадратный метр хорошего жилья в Киеве можно купить за тысячу евро. Однокомнатная квартира в новом доме обойдётся в 40, а двухкомнатная - в 60 тысяч евро. На съём за 800 евро в месяц "однёшки", а "двушки" - за тысячу очередь из арендаторов выстроится. Через каких-то четыре года затраты полностью отбиваются, и вы получаете квартиры в европейской столице бесплатно. Не забывайте, что Украина вот-вот вступит в ЕС. Тогда наша недвижимость взлетит в цене до небес!
- Удивительно, жильё стоит, как в Томске, а арендная плата, как в Москве, - не поверил отец.
- В этом-то и уникальность сегодняшней ситуации! - Катина мама разошлась, она умела убеждать. - У людей нет денег на покупку жилья, а на аренду они всё равно находят. В Киеве же - вся власть, все министерства, ведомства, крупные фирмы. Основная работа - в столице, как и в России.
Родитель всерьёз задумался.
- А ведь предложение заманчивое на самом деле. Данилин дед давно мечтает пожить в тёплых краях. У меня, правда, сейчас нет свободных денег. Но у нас с отцом в Томске есть недвижимость. Две квартиры в центре, загородный дом. Если это всё продать, то полмиллиона евро, думаю, выручить можно.
Оксана Марковна выдохнула.
- Для Киева сейчас это очень большие деньги. Представляете, вы можете купить десять однокомнатных квартир, только с аренды в месяц будете иметь восемь тысяч евро. Поверьте, на такой доход здесь можно жить припеваючи. А себе купите фешенебельный особняк в живописном месте. Как бонус - европейское гражданство и безвизовый въезд в любую страну мира!
Ужинали мы в японском ресторане. Батя с Марковной произносили тосты за нашу с Катей любовь, пили украинский коньяк и закусывали его дальневосточными экзотическими блюдами. А утром мой отец исчез. Ему постелили в гостиной, но когда, проснувшись, я заглянул туда, диван был собран, одеяло и простынь аккуратно лежали в стопке. Солнце стояло уже высоко, и часы показывали начало одиннадцатого. Я позвонил ему на мобильник, но он был вне зоны доступа. Перезвонил отец только через час, когда мы с Катей и Оксаной Марковной уже собирались отправляться на его поиски.
- Данила, как твои будущие родственницы относятся к опере? - как ни в чём не бывало спросил мой пропавший родитель.
Поинтересовавшись их мнением, я ответил, что положительно.
- Замечательно! - отозвался отец. - Я купил четыре билета в оперу. Дают "Женитьбу Фигаро". Классика! Начало в 19 часов. Не опаздывайте.
- А ты, собственно, где? - задал я вопрос.
- Гуляю по Киеву.
- И давно?
- С шести утра.
От транспорта и сопровождения он отказался, договорились, что встретимся вечером возле Оперного театра.
Он сидел на лавочке под фонарём, усталый, но довольный. Радуясь, как мальчишка, доложил нам, что отстоял заутреннюю службу в Успенском соборе, ходил по пещерам в Лавре, завтракал в монастырской столовой, гулял по парку Победы над Днепром. София Киевская, Михайловский собор, Майдан независимости, Крещатик. Даже в кино мой батя успел сходить.
- И как вам Киев? - поинтересовалась Оксана Марковна.
- Замечательный, красивейший город! Только в нём очень много обозлённых людей.
Театр, где застрелили премьер-министра империи, реформатора Столыпина, вызвал у меня настоящий восторг. Прежде я никогда не бывал в Опере. А тут - золотая лепнина, массивные бронзовые люстры, занавес из тяжелого красного бархата и скрипучие кресла, обтянутые под стать занавесу. Арии певцов на итальянском языке. Настоящая эпоха Возрождения!
Я не ведал за своим отцом музыкального пристрастия и был приятно удивлён его эрудиции в оперном искусстве.
Прошёл дождь, тротуары блестели лужами в электрическом освещении, холодало, пар шёл изо рта. Мой отец говорил очень громко, почти кричал, как пьяный:
- Друзья мои, лучшие в мире оперные театры вовсе не в Милане, Вене, Нью-Йорке, Москве, Санкт-Петербурге или Сиднее! Поверьте мне, я там был. Такой душевности, камерности, гармоничного сочетания пения и архитектуры нет нигде, только на Украине. В Киеве, во Львове и Одессе!
Одесса встретила меня жарой и дурманящим запахом весеннего цветения. На Фонтане, где жила семья моей матери, цвели яблони, груши, вишни, сирень, черёмуха, жасмин и многие другие деревья и кустарники, как они называются, я даже не знаю. В начале мая этот район походит на один большой цветущий сад. Белым-бело от цветов, даже жилые дома едва угадываются за этим благоухающим буйством природы.
Маркшейдера мы похоронили, как героя. С оружейным залпом. Вместо белого подвенечного платья его невеста, так и не ставшая женой, надела траурное, чёрное. И она ещё долго рыдала на могильном холмике в окружении венков и цветов.
Глава 5
Олимпийская сказка, прощай!
Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи.
Τомас Карлейль
Поди, москаль тогда красть перестанет, когда чёрт молиться Богу станет.
Украинская поговорка
- Спасибо за цветы, сын, - сказала мать, выпустив меня из молчаливых объятий.
Она долго искала подходящую вазу, чтобы поставить красные розы. В итоге выхватила из серванта первую попавшуюся под руку и побежала в кухню за водой.
- Как же ты вырос, Данечка! - сквозь шум струи донёсся до меня её взволнованный голос. - Я помню тебя маленьким и пухленьким, а ты такой рослый, стройный, красивый мужчина. Девки, наверное, с ума сходят?
Она вернулась в обставленную со вкусом, но без излишеств гостиную и поставила на стол вазу с цветами.
Наконец-таки, мне удалось её рассмотреть. Невысокая, худенькая, похожая на цыганку, чёрные волосы с сединой, правильный греческий нос. Господи! Ямочки на щеках и карие глаза с поволокой, затуманенные, полуприкрытые, бархатные, ласкающие, прямо как у меня, а ещё длинные и пушистые ресницы.
- Я думала, что никогда тебя больше не увижу. Этот грёбаный Майдан, фашисты, русофобия! По телевизору даже объявили, что мужчинам‑россиянам с 16 до 60 лет въезд на Украину запрещён. И вдруг, звонишь ты…
Она снова обняла меня, из её красивых глаз потекли слёзы.
- Спасибо за приглашение, мама. Без него меня бы к вам в страну не пустили.
- Нашёл, за что благодарить. Да я готова оформлять эти дурацкие бумажки каждый день, лишь бы видеть тебя! Жалко, что дядя Саша в рейсе, он так хотел с тобой повидаться. Зато Гаврика увидишь! Он скоро придёт из школы. Вот радости-то будет! Наконец-то со старшим братом познакомится! У него же скоро последний звонок, выпускные экзамены. Знаешь, куда он решил потом поступать? В МГУ. На факультет журналистики!
- О Боже! Только не это! - не сдержал я эмоций.
Мать напряглась:
- Ты не бойся. Он мальчик самостоятельный, не будет тебя напрягать. Главное, чтобы Россия не отказала во въезде гражданам Украины.
- Да я вовсе не про то. Помогу ему в Москве, чем смогу. Но, мне кажется, что в нашем окружении достаточно одного писателя.
- Кстати, как там отец? - не сразу спросила мама.
- Пишет свой очередной литературный шедевр. После поездки в Киев у него приступ творчества. Правда, сейчас прервался на огородные работы. Грядки копает. Собираются с дедом сажать картошку.
- Картошка? - мать ностальгически улыбнулась. - В Казахстане мы тоже сажали всегда картофель. Неужели у вас до сих пор так принято? Надеюсь, что не от крайней нужды?
Я успокоил её, что это дань великой национальной традиции, вдобавок физический труд на свежем воздухе полезен для здоровья. Она ещё спросила, какие у нас были дела в Киеве? И за чаем с пирогами я поведал матери историю своей любви.
Новый год мы встречали в Киеве. Получив свою первую начальническую зарплату, я решил побаловать невесту и её родню. Кате купил новый планшетник, маме - смартфон, бабушке - пуховую шаль, а деду - сувенирные шахматы. Мы решили на каникулах никуда не ехать. Катя очень хотела побывать на Олимпиаде в Сочи. Там траты предстояли немалые. А весной мы планировали сыграть свадьбу. О ценнике этого мероприятия я далее и думать не хотел.
Подаркам киевлянки обрадовались. Пока я отсыпался после перелёта первым утренним рейсом, женщины колдовали на кухне, откуда скоро стали распространяться по всей квартире такие ароматы, что сон быстро сменился голодом.
Я открыл глаза, за окном уже смеркалось. Короткий декабрьский день закончился, будто не начинался вовсе. Я оделся и вышел из Катиной комнаты. Моя невеста дожаривала у плиты котлеты. На подоконнике стояли не вошедшие в холодильник вазы с салатами. В душе шумела вода.
Не отрываясь от дела, Катя чмокнула меня в щёку.
- Хочешь перекусить? Бери салат, какой нравится. Пока ты спал, мы с мамой обговорили программу новогоднего вечера и ночи. Вначале посидим за праздничным столом посемейному втроём. Потом мама уйдёт в гости, и мы останемся одни. Ну а после, если у тебя, конечно, будут ещё силы, мы можем погулять по ночному Киеву.
Я только открыл рот, чтобы сказать, это ещё посмотрим, кто из нас обессилит первым, но меня опередила Оксана Марковна.
- Только в центр, пожалуйста, не суйтесь! А то там настоящая революция. Недетские беспорядки. Хотя "Евромайдан" и "Антимайдан" объявили перемирие на Новый год и Рождество, но я почему-то ни тем ни другим не верю.
Катина мама стояла в дверном проёме в длинном махровом халате, с полотенцем на голове.
- С лёгким паром! - сказал я.
- Спасибо, - ответила будущая тёща и добавила. - Ты, Данила, - мужчина, следи, пожалуйста, за этой революционеркой. А то её, точно, на баррикады понесёт.
Материны предостережения оказались напрасными, после полуночи моя экзальтированная невеста потащила меня на Майдан Незалежности.
- Ты ничего не понимаешь! Это на Европейской площади, может быть, проплаченные политиками "активисты", а на Майдане - сам народ! - уверяла она меня на подходе к палаточному городку сторонников интеграции Украины в Европу.
Новый год, безусловно, внёс свои коррективы в майданный быт. В окружении праздничной иллюминации, сверкающих ёлок и гирлянд сам палаточный лагерь с кострами казался декорацией к какой-то рождест вене кой сказке. Тем более, что многие из палаток светились изнутри, как будто в них проживали гномы или тролли. Часть революционеров всё ж разъехались по домам встречать праздник с семьями. Война войной, а обед по расписанию. Но самые стойкие бойцы отрядов самообороны остались на площади Независимости. А вдруг милиция нарушит перемирие и, пользуясь праздниками, снесёт их палаточный лагерь.
Здесь тоже праздновали Новый год. Небритые мужчины в пуховиках, утеплённых спецовках и далее старых горнолыжных костюмах с закопчёнными из‑за длительного нахождения у костров лицами радовались и поздравляли друг друга. Среди них встречались и женщины в бесформенной одежде, перевязанные платками, больше похожие на рыночных торговок, чем на революционерок.
Катя уверенно направилась к одной из палаток. Навстречу вывалился подвыпивший парень.
- Привет, Катюха! Жрачки принесла?
- А як же!
- Хлопцы, нам закуску принесли! - прокричал он в палатку.
Кастрюля с котлетами исчезла в брезентовом домике.
- Вот, Данила, познакомься. Это мой однокурсник из магистратуры Игорь. А это Данила, мой жених.
Парень сразу протрезвел.
- Из Москвы, что ли?
- Да.
- И каким ветром тебя сюда занесло?
- К невесте приехал на Новый год.
- А мы вот тут второй месяц уже чалимся.
- А как же учёба?
Игорь закурил и предложил мне. Я отказался.
- Декан пообещал отчислить. Теперь нам обратной дороги нет. Если победим, то и декана, и ректора заменим, а нет - они нас в шею выгонят.
От соседнего костра к нам подошёл молодой мужчина в жёлтом пуховике и чёрной спортивной шапочке, немногим старше меня.