Лишь в машине, когда они ехали домой, Лео повернулся к ней. Лицо его было серьезным.
– Марго, нам нужно поговорить.
Она вся напряглась и невидящими глазами уставилась на дорогу перед собой.
– Чего ты мне не рассказываешь? – спросил Лео тихо, но настойчиво. – Ты что-то скрываешь, я вижу.
– Это не имеет значения.
– Имеет. Вчера в больнице ты была напугана до полусмерти.
– Еще бы! – Марго повернулась к нему. – Лео, я боялась, что потеряю моего ребенка.
– Нашего ребенка, – тихо поправил он, и Марго закусила губу. – Расскажи мне, Марго.
Она отвернулась к окну, ничего не ответив, и так всю дорогу они ехали, не проронив ни слова.
Глава 12
Когда они приехали, Лео помог Марго выбраться из машины и, придерживая за локоть, повел в дом.
Ксанте, Ава и Мария встретили их в прихожей.
– Ты в порядке? – спросила старшая сестра Лео обеспокоенно.
– Да – и, что не менее важно, ребенок тоже в порядке, – произнесла Марго и улыбнулась, увидев, как Мария пробормотала молитву и перекрестилась.
– Провожу Марго наверх, – сказал Лео, прервав щебетание сестер. – День был очень тяжелым, и, по-моему, никто из нас как следует не спал.
Марго, выспавшаяся лучше, чем когда-либо, в объятиях Лео, промолчала, догадываясь, как устал муж, ютясь на узкой больничной кровати в одежде.
Они поднялись наверх, и Марго, войдя в свою спальню, вздохнула с облегчением. Хотелось заползти в большую и мягкую кровать и лежать там не вставая, хотя она и выспалась.
Тут она услышала, как Лео за ее спиной закрыл дверь.
– Мне нужно в душ и переодеться, – сказал он, – да и тебе, наверное, тоже. А затем поговорим.
Тон его не оставлял сомнений, но Марго все же попыталась увильнуть:
– Я устала, Лео…
– У тебя будет возможность отдохнуть, но я не позволю тебе закрываться от меня, Марго. – Он поколебался, явно желая сказать что-то еще, но повернулся и без слов покинул комнату.
Марго отправилась в ванную и встала в широкую душевую кабинку с мраморными стенками и позолотой. Струи воды текли по телу, и внезапно ей представилось, что Лео рядом с ней. Раньше они пару раз принимали душ вдвоем, но как же давно это, казалось, было. Теперь она чувствовала себя совершенно другим человеком – та беззаботная и внешне холодная женщина, больше всего на свете ценившая свою карьеру, которой была тогда Маргарита, женщина, позволявшая себе время от времени интрижки, куда-то испарилась.
Но ведь она никогда и не была ею, это была лишь умело сыгранная роль, маска. Марго боялась показывать истинные чувства, не позволяла себе долгих и серьезных отношений.
Через несколько минут Лео потребует у нее ответы на свои вопросы, и, если у нее хватит смелости, она сможет навсегда сбросить маску и рассказать ему все. А он заслуживал правды.
Прислонившись головой к холодному мрамору, Марго подумала: ей нужно быть сильной для такого большого откровения.
Спустя некоторое время она, одетая в спортивные штаны и мягкую кофту с капюшоном, свернулась калачиком на диване у окна, что выходило в сад, глядя на посеребренную инеем траву.
Лео постучал в дверь, разделявшую их спальни, а затем заглянул в комнату и вошел. Волосы его были влажными, и он был одет в мягкую серую футболку и потертые джинсы, прекрасно подчеркивающие его мускулистые ноги. Не произнеся ни слова, он подошел к Марго и присел рядом.
Они молчали, лишь ветер стучал ветками деревьев снаружи.
Наконец Марго заговорила, и каждое слово давалось ей с трудом и болью.
– Я не та, кем ты привык меня видеть.
– А ты думаешь, я вижу тебя как-то особенно? – тихо спросил Лео.
– Та женщина, что ты встретил в баре, – гламурная, уверенная в себе, сексуальная. – Марго усмехнулась. – Не то чтобы я задирала нос, но мне всегда хотелось такой казаться окружающим.
Лео помолчал, а затем спросил:
– Какая же ты на самом деле?
– Уличная кошка из Марселя. – Она бросила быстрый взгляд на него, ожидая увидеть удивление, отвращение. Но лицо Лео оставалось непроницаемым.
– Как же уличная кошка из Марселя превратилась в преуспевающую даму из Парижа? – спросил он.
– Просто тяжелый труд и немного везения, полагаю, – ответила она, заправляя за ухо волосы и глядя в окно на зимний белый день. – Но я всегда ощущала себя именно уличной девчонкой.
– Но это не значит, что ты на самом деле такая, Марго, – не думаю, что мы все так уж искренни, показывая себя окружающим.
Она сделала изумленное лицо.
– Значит, ты вовсе не самоуверенный и всемогущий генеральный директор?
Он улыбнулся и пожал плечами:
– Ну, я исключение, разве не понятно?
Она рассмеялась, а затем покачала головой:
– О, Лео. – Она устало и печально вздохнула. – Если бы ты только знал о моем детстве.
– Так расскажи мне.
И хотя голос его был мягким, Марго поняла, что это приказ, которому она должна повиноваться, потому что она уже про себя решила, что нужно рассказать ему правду. Тяжелую и горькую.
– Я выросла практически на улице, – начала она медленно. – Очень близка была эта перспектива. Моя мать была наркоманкой. Метамфетамин – хотя я сначала не понимала, в чем дело. Но наркотики… завладели ее жизнью.
Вот теперь на лице Лео явно читался шок. Но когда Марго посмотрела на него, он вновь надел маску спокойствия, хотя уголки губ слегка опустились.
– Мне жаль, – сказала он проникновенно.
– И мне. – Она нервно рассмеялась, и в смешке этом слышались слезы. – О боже, мне тоже очень жаль.
– Она хоть как-то заботилась о тебе?
– Не очень, а иногда и совершенно нет. То есть сначала как-то заботилась, до того, как стала наркоманкой. По крайней мере, я так думаю. Я же как-то выжила. Отец ушел от нас, когда мне было четыре. У меня остались лишь какие-то смутные воспоминания о нем.
– Да, это тяжело.
– Очень.
Марго и впрямь смутно помнила огромного мужчину, который заключал ее в медвежьи объятия и подкидывал к потолку. Так почему же он оставил ее? Этот вопрос мучил ее годами. Как мог мужчина уйти от своей семьи? Неужели он не любил свою дочь?
– После его ухода моя мама совсем скатилась.
Марго замолчала, не желая расписывать все в красках: убогое жилье – а иногда приходилось ютиться с бездомными, недели, когда ее отбирали у матери и посылали в разные семьи. Какие-то из них были хорошими, какие-то – не очень, а некоторые – просто ужасными. Но в конце концов ее возвращали обратно, взяв с матери обещание, что она завяжет с наркотиками, – и ей иногда это удавалось на несколько дней, а иногда и недель.
В эти крохотные моменты жизнь налаживалась, хотя такое благополучие не длилось долго, и Марго всегда верила, что наконец-то все пойдет хорошо. Но всегда наступал день, когда она, возвращаясь из школы, находила мать без сознания или, наоборот, в приступе блаженства. Все обещания были нарушены, и все начиналось сначала.
До рождения Аннелизы. Но Марго не хотелось о ней рассказывать.
– Марго? – мягко спросил Лео. – Продолжай. Если она не заботилась о тебе, как ты выжила?
Марго пожала плечами:
– Иногда тяжело приходилось. Я постоянно моталась по приемным семьям. Когда немного подросла, научилась заботиться о себе сама.
– Сколько тебе было лет? – тихо спросил Лео.
– Семь, восемь… Я умела пользоваться газовой горелкой и готовить хоть какую-то еду. Ходила в школу. Как-то справлялась.
– О, Марго. – Лео покачал головой и потянулся к ее руке. – Почему ты раньше ничего мне не рассказывала?
– Я никому это не рассказываю, – сказала она глухо. – Это слишком ужасно. И в любом случае у нас были не такие отношения, чтобы такое рассказывать.
Пальцы его напряглись.
– А сейчас?
Сердце ее сжалось, и она ответила:
– Не знаю.
Именно эти слова Лео сказал ей вчера утром. Они оба были не уверены в своих чувствах, но все же она решилась сознаться. По крайней мере пыталась.
– Расскажи что-нибудь еще, – попросил Лео.
Она закрыла глаза:
– Можно описать все в деталях, но я полагаю, ты и сам представляешь. В этом… мало привлекательного, Лео.
– Понимаю. – Он помолчал, не отнимая своей руки. – Но ведь есть что-то еще, не так ли? Что-то, чего ты недоговариваешь.
– Да. – Она глубоко вздохнула. – Когда мне было одиннадцать, моя мама родила ребенка. Это была моя сводная сестра. Кто был ее отец, никто не знает. – Снова глубокий вздох. – Ее звали Аннелиза.
– Звали? – мягко спросил Лео, сжав ее руку. – Что произошло?
– Она… умерла.
Марго закрыла глаза, желая отогнать воспоминания, но не смогла. Вот малышка прижимается к ней в ее постели, пухленькая ручка на подбородке. Вот идет, покачиваясь, к ней, широко улыбаясь и раскинув в стороны ручки. Она называла Марго "Го-го". Вот обнимает ее за шею, прижимаясь щекой к лицу.
– Мне так жаль, Марго.
– Моей матери повезло, у нее не отобрали малышку сразу после рождения, – с трудом произнесла она. – С ее-то репутацией. Но к тому моменту за ней очень пристально наблюдали уже около пары лет. Я как-то ходила в школу, и всем казалось, что мать контролирует себя.
Марго вытянула руку, чтобы остановить Лео, готового что-то сказать.
– Это звучит смешно, я понимаю. Само собой, наркоманию нельзя держать под контролем. Но… она как-то жила, создавая видимость, по крайней мере, а потом, узнав, что беременна, прекратила принимать наркотики – пока не родилась Аннелиза.
– А потом?
– А когда их привезли домой, мать потеряла к ней интерес. Мне было все равно, потому что я решила сама заботиться о ней. Мне это очень нравилось.
– Но ты ходила в школу…
– Я ее бросила. Мне пришлось ради Аннелизы. Сказала всем, что мы переезжаем, и никто не проверил. Это было легко – исчезнуть из поля зрения.
– Так ты принялась заботиться об Аннелизе? – Лео помолчал. – Как ты доставала деньги?
– Что-то нам платили в качестве пособия. И мать иногда… – Она заколебалась, не желая рассказывать о том, на что готова была мать ради наркотиков.
Но Лео, должно быть, догадался, и уголки его губ опустились.
– Она находила способы получить деньги, – деликатно подытожил он.
Марго кивнула:
– Да, – и внезапно выпалила: – Она продавала себя мужчинам за деньги.
Лео кивнул, сжав зубы, и Марго подумала: интересно, что сейчас он думает о ней. Девчонка, мотавшаяся по приютам с матерью-проституткой… Ужасная правда.
– И что было дальше?
– Я заменила ей мать, – прошептала Марго. – Я делала для нее все, что могла, – все. – Она моргнула и с усилием продолжила: – Она называла меня "Го-го".
Она опустила глаза и посмотрела на их переплетенные руки, вспоминая сестру, – ее мягкие волосы, детский смех.
Прошло ведь семнадцать лет, но боль не утихала.
– Как она умерла? – тихо спросил Лео.
– От гриппа. Гриппа! – Голос ее зазвенел и оборвался, и слеза скатилась по щеке. – Сначала поднялась температура. Я о ней заботилась – давала лекарство, клала спать с собой рядом, но… – она задохнулась, – температура поднималась все выше, и я была так напугана, я знала, что, если я понесу ее в больницу, вмешаются власти и ее у нас отберут. Я не хотела этого, поэтому искупала ее в прохладной воде и дала еще лекарство.
– А потом? – тихо спросил Лео.
– У нее начались судороги. Я умоляла маму отвезти ее в больницу, но она… она была не в себе.
Мать тогда была обколота под завязку, и ей не было дела до детей.
– Тогда я понесла ее сама. Я несла ее всю дорогу на руках. И когда медсестра забрала ее у меня, она была уже мертва.
Она склонила голову, не в силах совладать с горькими воспоминаниями и чувством вины.
– Это была моя вина, Лео, в том, что она умерла.
Раньше Марго никогда не произносила этого вслух, да и не позволяла себе так думать. Теперь же, признавшись, она почувствовала опустошение – и в то же время невероятную тяжесть. Опустив голову, она попыталась сдержать слезы.
– О, Марго. – Лео обнял ее и притянул к себе, прижав к груди. – Мне так жаль.
Он замолчал. Молчала и Марго, слушая стук его сердца.
– Это была не твоя вина. Тебе было двенадцать лет. Ты была мала для такой большой ответственности.
– Я уже не была ребенком. И я виновата. Если бы я отправилась в больницу сразу, ей бы дали антибиотики, сбили температуру. Может, ее бы и забрали, но она бы осталась жива. – Марго говорила монотонно и глухо, зная, что это правда и никакие слова не смогут это изменить.
– Чем все закончилось? – спросил Лео, все еще крепко ее обнимая.
– Меня отправляли в разные приемные семьи, – робко произнесла она, не желая вспоминать подробности – приемную мать, что за волосы оттаскивала ее в ванную, приговаривая, что Марго грязная, другую семью, оставившую ее в четырнадцать лет у приемной городского совета с чемоданом в руке, не желая иметь с ней больше дело. – Было нелегко, – призналась она. – Я скучала по Аннелизе. Вела себя отвратительно, со мной было нелегко общаться.
И люди выбирали самое легкое – не общаться.
– Когда мне было шестнадцать, – продолжила она, – наконец все успокоилось. Я провела с приемной семьей целый год. Они хорошо ко мне относились, помогли найти работу, устроили на квартиру.
– Ты с ними общаешься?
– Нет. У нас не было таких близких отношений. У них было много приемных детей, кроме меня. Мы немного переписывались, но… – Марго пожала плечами. – Я им благодарна. Ведь и вправду, – быстро заговорила она, – лишь я была виновата в том, как себя вела. Все люди, в семьи которых я попадала, очень старались, они ведь не обязаны были брать детей. А я была сложным подростком. В этом некого винить.
– Но ты была ребенком, – запротестовал Лео, – в ужасно сложной ситуации.
– Да, но я была достаточно зрелой для своих лет, мне приходилось. Мне нужно было себя контролировать, но я не смогла.
А скорее, просто не хотела, подумала Марго. Тогда она обезумела от горя, и ей хотелось бушевать, причиняя боль окружающим, чтобы они пережили то, что пережила она.
– Вот поэтому ты так боялась, что что-нибудь произойдет с ребенком? – медленно спросил Лео. – Из-за Аннелизы?
Она кивнула.
– Знаю, здесь нет никакой логики, но все, кого я знала, уходили от меня рано или поздно. И Аннелиза… потерять ее было хуже всего. Не думаю, что смогу пережить что-либо подобное еще раз, Лео.
– Тебе и не придется.
– Но ты не можешь знать наверняка…
– У меня нет хрустального шара, чтобы предсказывать будущее. – Лео приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. – Но поверь мне, Марго, я сделаю все, что в моих силах – абсолютно все, – чтобы ты и наш малыш были в безопасности. Я буду о вас заботиться. Я не подведу, клянусь. Можешь мне доверять.
– Спасибо, – прошептала она.
Она точно не знала, сможет ли поверить ему, но слышать это было приятно.
Затем она наклонилась и легонько коснулась губами его губ. Это не был романтичный или чувственный поцелуй, но он был гораздо более интимным и нежным.
Лео замер от ее прикосновения, а затем слегка отстранился. Лицо его было озабоченным.
– Спасибо, что рассказала мне все, доверилась.
– Мне жаль, что я не могла этого сделать раньше.
– Ты была права – наши отношения не были достаточно близкими.
Были ли они такими сейчас? – подумала Марго. Она до сих пор не знала, способна ли на глубокие чувства и хочет ли этого Лео.
– Тебе нужно отдохнуть, – произнес он, поднимаясь с дивана. – Эти последние дни были очень напряженными.
– Да…
Но Марго не ощущала усталости и, когда Лео ушел, принялась мерить комнату шагами. Ее обуревали сомнения и тревога. Она только что поделилась с Лео своим огромным горем. А когда они договаривались о браке как о сделке, он не рассчитывал на такие признания. Что, если он решит, что с ней слишком долго и трудно возиться, и, не желая успокаивать ее после всех нервных срывов, просто будет держаться на расстоянии. А сейчас это было бы гораздо тяжелее и болезненнее.
Вопросы не давали Марго успокоиться, и она не могла на них ответить. Единственным выходом было как-то себя занять. Войдя в прилегающую спальню, где предполагалось сделать детскую, она начала зарисовывать все, что приходило ей в голову.
Прошла не одна неделя с тех пор, как Марго заставляла мозг напрягаться и что-то творить. Было здорово наконец подумать о чем-то другом, что не касалось пустых тревог о Лео и ребенке, вспомнить, что у нее была любимая работа, и какие-то навыки, полученные там, она по-прежнему могла применять, хотя бы вот так, чуть-чуть.
Рисуя и планируя, Марго почувствовала, как ее неуверенность в будущем тает, точно она сбрасывает старую кожу. Она поняла, что пора двигаться вперед, забыв о прошлой боли. Ей хотелось жить с Лео в настоящем браке и любить его.
Если она осмелится на это.
Глава 13
Выслушав рассказ Марго о ее детстве, Лео начал наконец понимать ее поведение, которое раньше казалось ему необъяснимыми вспышками темперамента.
Он понял, почему Марго решила выйти замуж ради ребенка.
После всего, что ей довелось пережить, семья в ее глазах приобрела первостепенную ценность, и она хотела обеспечить малышу безопасность и стабильность… несмотря на то что они не любят друг друга.
Вот только было ли это правдой теперь? Неужели он любит Марго? Способен на это? Ему определенно нравились ее стойкость и сила духа, то, как она полностью посвятила себя не родившемуся еще малышу. Видит Бог, его к ней тянет. И если только он позволит себе… перестанет прятать сердце за семью печатями, как и она.
Мог ли их брак, начинавшийся как деловая договоренность, перерасти во что-то большее? Хотел ли Лео этого? Ведь однажды Марго его отвергла. Теперь он понимал почему, но это не означало, что она не попытается сделать это снова.
По крайней мере, в последнее время их отношения наладились, стали более расслабленными. Они ели почти всегда вместе, болтая о мелочах, Марго показала ему наброски для детской, которые были, на его взгляд, прелестны.
Дружба, которая установилась между ними до того, как он сделал Марго предложение, вернулась – более крепкая, чем прежде.
Однажды утром за завтракам Лео рассказал ей, что Антониос с женой Линдсей приедут после Рождества, чтобы навестить их.
– Тебе этого хочется? – спросила Марго, глядя на мужа испытующим взглядом.
– Думаю, да, – медленно отозвался Лео.
Он не видел брата с момента похорон матери, после которых Антониос с женой переехали в Нью-Йорк, а он встал у руля "Маракайос энтерпрайзес". У них с братом установилось некое подобие мира, но весьма шаткого, и, несмотря на то что они обменивались письмами и телефонными звонками, Лео плохо представлял себе, как они будут сидеть в одной комнате, за одним столом, вспоминать прошлое.
– Здорово встретить других твоих родных, – задумчиво сказала Марго. – Жаль, я не могу пригласить никого из своей семьи.
Она произнесла это легко, но Лео увидел в ее глазах боль и понял, что она испытывает его, глядя, что он чувствует в этом отношении, успел ли примириться со всем, что она ему рассказала.