* * *
По улице Куйбышева колючий ветер гонял осенние листья. Почти стемнело. На часах 18.10.
– Ну, старик, я в Останкино, – заторопился Сушкин. – Телецентр вот-вот введут в строй, субботник за субботником, как всегда, аврал. Я лично сейчас где-то по дороге с Пятницкой в Останкино. Наверное, обзвонились. Ну ладно, ты куда, домой? Подвезти? Я сейчас ловлю тачку, ведь мимо буду ехать, по проспекту Мира.
– Да нет, я в "КМ" (кафе "Молодежное"). Сегодня ведь вторник.
– Ну ладно, старик, сегодня без меня. Побежал ловить такси.
Где-то в 19.30 командир комсомольского оперативного отряда, который осуществлял охрану входа в кафе "Молодежное", нашел Маркова.
– Саша, там к тебе три девушки пришли.
– Ко мне? – удивился Саша. – Я вроде никого не жду.
– А зря, симпатичные девушки, – сказал командир оперотряда.
Удивленный Марков поспешил к входу: кто такие? Увидел и удивился. В фойе уже раздевались Тоня, 18 лет, Наташа, 26 лет, и Ира, 19 лет, танцовщицы ансамбля Моисеева. Собственно, Марков знал одну Тоню. Она была дочерью подруги его матери. Симпатичная длинноногая брюнетка Тоня жила самостоятельной жизнью, танцевала, выезжала за рубеж, одета была по последней парижской моде. Ира и Наташа, которых Марков видел впервые, тоже были хороши. Тоня, увидев Сашу, извинилась:
– Мы сегодня раньше освободились. Решили посидеть где-нибудь. И тут я вспомнила про тебя. Ты как-то говорил, что по вторникам здесь бываешь. Тем более, это рядом с залом Чайковского, где у нас база.
Три стройные роскошные девушки в фирменных одеждах, за ними Марков, тоже неплохо одетый, – фурор для студенческой среды, зачастую покупавшей инструменты на мамины и папины деньги, стрелявшие рубли до стипендии и ухаживавшие за девушками со своего институтского курса. Марков у многих вызывал зависть. Он хорошо одевался, был начитан, собирал пластинки, имел дома хорошую фирменную аппаратуру. Фарцовщик, да и только! Но то, что он давал частные уроки английского языка, мотаясь после института по ученикам, это никого не интересовало. Завидовать легче, чем работать. Говорили, что как педагог Марков был не без таланта. Среди его учеников были не только школьники, но и солисты Краснознаменного ансамбля Советской Армии, артисты ансамбля "Березка". Летом Марков подрабатывал гидом в "Интуристе" и переводчиком на всевозможных международных выставках в Сокольниках. В институте отношение к Маркову было неоднозначным. Многие преподаватели считали его очень талантливым студентом. Но кое-кто тоже считал его фарцовщиком. Их раздражала его прическа, длинные волосы, манера одеваться в английском стиле. Кто-то занижал ему оценки, отдавая предпочтение более усидчивым студенткам. Кафедра грамматики благоволила к Маркову, рекомендуя задуматься над аспирантурой. И вот сегодня вечером судьба подарила ему встречу с тремя очень симпатичными и модно одетыми девушками.
Марков выбрал столик в углу кафе, подальше от сцены. Спросил девушек и заказал, что они захотели. Хотя меню в "МК" было скудным: шампанское, фрукты, яичница, котлеты "по-киевски", салат "оливье", наборы шоколадных конфет. Да вот, пожалуй, и все меню. Девушки заказали шампанское, фрукты. На сцене уже играли "Виражи", ансамбль МГИМО МИД СССР. Играли и звучали хорошо. Гитары фирменные, аппаратура тоже, песни в основном английские. Дети загранработников играют так, для удовольствия. Это все объяснил Марков девушкам, перекрикивая группу "Виражи". Девушки из моисеевского рассказывали, как летом в Лондоне в клубе "Марки" слушали английскую группу "Who". После "Виражей" выступал молодой талантливый Саша Градский.
Где-то около 11 вечера стали расходится, группы собирали аппаратуру. Музыканты и посетители пошли к метро, а кое-кто толпился на остановке троллейбуса, которая была как раз напротив входа в кафе. Наташа, Ира и Антонина пригласили Сашу к Наталье, которая жила рядом, в доме, где был магазин "Пионер". Сталинский дом, двухкомнатная просторная квартира, с хорошей аппаратурой и пластинками. У Саши загорелись глаза и захватило дух: "Ух ты!" Антонина позвонила Сашиной маме и сказала, чтобы родители не волновались. Повесила трубку и продолжала раздеваться прямо в спальне, откуда и звонила Сашиным родителям. Полураздетая, в спущенном чулке, в одном сапоге итальянской фирмы "Розетти", она силой овладела Сашей, завалив его на себя в широкую двуспальную Наташину кровать. Где-то полпервого Тоня собралась, позвонила матери:
– Мама, не волнуйся. Я у Наташи. – И, хлопнув дверью, зацокала каблучками на лестничной площадке.
Саша, слегла обалдевший, сидел на кухне в полурасстегнутой рубашке, в джинсах, босиком, грея руки о чашку бразильского душистого кофе, который ему налила Наталья.
– Это все Антонина, – улыбнулась Наташа. – Она всегда так. Ее мать требует, чтобы она ночевала дома – и никаких мужиков.
Наташа уже стояла перед Сашей почти голая, в трусах и бюстгальтере.
– Пойди, прими душ, а я жду тебя в спальне, – сказала она, протягивая ему душистое китайское махровое полотенце.
Увидев на кухне телефон, Саша позвонил родителям, сказал, что заночует у знакомых, и продиктовал номер телефона.
Наташа Саше понравилась: высокая, стройная, любила музыку, собирала пластинки. Правда, она на 5 лет была его старше, а так, ничего девушка.
Утром, в 8 часов, позвонил Сашин отец, то ли проверяя сына, жив ли, здоров, то ли действительно вчера звонили от проректора по международным связям, а мама забыла сказать. За завтраком Наташа показывала записи на салфетках.
– Вот вчера со мной познакомились: Слава Кеслер, Слава Малежик. Знаешь таких?
– Знаю. Кеслер – группа "Мозаика", Малежик – группа "Ребята".
– А так, еще подходил Юра Айзеншпис, Миша Айзенштадт. Самостоятельные ребята, сразу видно. Шампанского поставили, фруктов принесли.
Конечно, Антонина со своим б…ским характером шла нарасхват.
– А куда Ира вчера ушла? – спросил Саша, доедая чайной ложечкой очень вкусный варенец, купленный на рынке.
– Домой, куда же еще! Она недалеко живет, на улице Горького, у Моссовета.
Домой Саша добрался где-то около 6 вечера. Рассказал родителям о том, что в институт опять приезжают англичане-стажеры. Ничего в этом удивительного нет. Они каждый год ездят. Удивительно другое. В составе группы руководителем приезжает Барбара Стоун, хорошая знакомая Саши Маркова. В 67-м году визит англичан и вообще любых иностранцев-западников приравнивался к визиту инопланетян. Общаться с англичанами доверялось лучшей по успеваемости группе факультета, каковой и являлась группа Маркова. Сам он, правда, у факультетского начальства не котировался. А вот группа была лучшей. Декан факультета даже возмутилась: почему Марков будет постоянно общаться с Барбарой Стоун?
– Ну, значит, так надо, – ответил проректор по иностранным вопросам.
Декан сразу успокоилась. В апреле ей по обмену предстояло со студентами ехать в Англию:
– Может студентку-отличницу прикрепить ему в помощь?
– А вот про студентку мне указаний не было, – ответил проректор.
Услышав слова "указаний не было", декан сникла быстро, сообразив, что инициатива будет наказана, раз не было указаний. Ну ладно, Марков так Марков, согласилась декан.
Поездка в столицу Туманного Альбиона вновь становилась реальностью. Про себя решила: "Ну его, этого Маркова!"
Барбара Стоун, ведущая музыкальных программ русской службы Би-би-си, приезжала в СССР со студентами третий раз. Сначала студентка как студентка. Группа, где учился Марков в первый ее приезд, по согласованию с ректоратом пригласила англичан в новую квартиру Марковых, в которую они переехали в марте 66-го года. Дом Марковых был недалеко от нового общежития МГПИ, где и разместили англичан. Двух раз было достаточно, чтобы, гуляя с Сашей, Барбара научилась находить дом Маркова. На третий вечер она неожиданно пришла к Маркову, послушала музыку, в основном английских групп, и ушла. Переспят они через год, в конце апреля 1967 года, когда Барбара вновь приедет в СССР со студентами. Все будет так же неожиданно, как и в первый раз. Она придет к нему вечером, родители будут на даче, Саша один в квартире. Он не смог удержаться при виде высокой девушки в короткой мини-юбке – последний писк английской моды. Они встречались тайно от деканата и группы отличниц факультета английского языка. Удивительно, но она скрывала их встречи от других английских студентов. По совету отца Саша, смущаясь, рассказал все проректору. Но тот не усмотрел в их встречах ничего плохого, посоветовал держать это все в тайне. Когда Саша через несколько дней рассказал, что и Барбара среди англичан не афиширует их встречи, проректор закурил, подождал, когда появится пепел на сигарете, стряхнул его в пепельницу.
– Ну я так и думал. Впрочем, это даже к лучшему.
Саша активно работал в бит-клубе, несколько раз брал Барбару, хорошо говорящую по-русски, на выступления различных групп, в кафе, где Юра Айзеншпис или Миша Айзенштадт организовывали сейшены, как тогда это все называлось в народе, так как официального названия всему этому еще придумано не было.
* * *
В русской службе Би-би-си началась смена поколений. Великолепный ведущий Энтони Кэш, который придумал много остроумных ходов в музыкальных передачах русской службы, уходил продюсером музыкальных программ Би-би-си. Уходил ведущий англичанин, хорошо владеющий русским языком. Это он в течение нескольких лет объявлял: "Здравствуйте. У микрофона Кэш Антоний, любитель джаза и симфоний. Я буду услаждать вас, что есть мочи, до самой, что ни на есть, московской полуночи". Передача выходила в эфир в 23.30 и длилась 30 минут.
Возникавшие в СССР группы типа "Битлз" в британской разведке МИ-6 заметили. Сотрудникам английского посольства в Москве из Лондона обратили на это явление внимание. Но сотрудникам посольства проникать на выступления в бит-клуб и просто даже в кафе было затруднительно. Советское общество было все-таки замкнутым пространством. Появление иностранцев там, где были русские, воспринималось настороженно. Стажерам, изучавшим русский язык в различных ВУЗах, было намного легче попадать на различные мероприятия с участием групп вместе со студентами. Но получить нужную информацию об участниках групп было трудно. Так, слухи – это сколько угодно, а вот конкретно кто есть кто – не получалось. И вдруг Барбара Стоун и Александр Марков. Саша Марков не для разведки, предателем не станет, не то воспитание. Отец хорошо известен в МИ-6. В 45-м году работал на Потсдамской конференции переводчиком, затем в комендатуре Берлина. В СССР вернулся в 53-м году. Владеет свободно немецким, английским и французским языками. Член КПСС, в настоящее время работает директором курсов иностранных языков. А по утрам преподает в УПДК (Управление дипкорпусом) русский язык иностранным дипломатам. Саша Марков – мальчик из обеспеченной семьи советских патриотов, для МИ-6 бесперспективен. Но через него можно многое узнать, что в принципе не составляет государственной тайны. Но другие и этого не знают, МИ-6 хотелось бы, чтоб один из ведущих музыкальных программ Би-би-си был выходцем из СССР и, желательно, разбирался в музыке. Но и это было не очень-то обязательным.
До Москвы и МГПИ им. В.И. Ленина Барбара Стоун, уже будучи основной музыкальной ведущей русской службы Би-би-си, добралась в апреле 68-го года с очередной группой стажеров в качестве руководителя и на следующий день появилась в постели у Саши Маркова.
Москва. Апрель 1968 года. Кабинет министра культуры СССР
Михаил Андреевич Зубов, старший инженер управления клубной работы Минкульта СССР, молча слушал элегантного министра культуры. Она не сидела за своим массивным столом, расхаживала по кабинету, держа в правой руке толстый, хорошо заточенный красный карандаш "Великан". Рядом с Зубовым стояла Зоя Владимировна Полынина, замначальника управления клубной работы. Управлению поручалась разработка приказа о вокально-инструментальных ансамблях.
– Сейчас – это самодеятельность с большим идеологическим потенциалом. Поют, в большинстве случаев, по-английски. Но есть сочинения на русском языке. Вы, конечно, знаете все это.
Нет, Зубов вообще ничего не знал о вокально-инструментальных ансамблях. Он вообще услышал все это сегодня из уст министра первый раз. Ссылки на зарубежный коллектив "Битлз" тоже ничего не дали. И этих он не знал. Баянист по музыкальному образованию, любил принять на грудь и, сидя в трусах и майке на кухне, опустив в таз с горячей водой за день уставшие ноги, наигрывать на баяне вальс "На сопках Маньчжурии". Ну, еще, притоптывая в тазу мокрой распаренной ногой, любил исполнить "Ландыши" или "Черного кота", потом еще принять на грудь, положить баян в шкаф и пойти спать. И вдруг ансамбли – поют, играют на электрогитарах. Но он молчал, слушал. Создание приказа на контроле у ЦК КПСС.
Министр взяла карандаш, как указку, и, направив его на Зубова, спросила:
– Ну что, Михаил Андреевич, вам ясно, что нужно делать?
А что мог сказать чиновник? Правильно – ответить:
– Ясно. Сделаем.
– Ну что же, идите, делайте, – сказала министр. – А мы с Зоей Владимировной кое-что еще обсудим.
Зубов в кабинет Полыниной попал где-то через час. В кабинете уже сидел молодой худощавый человек не очень высокого роста.
– Знакомьтесь, – сказала Зоя Владимировна, – Григорий Иванович Свободкин.
Вошла секретарша. А следом за ней мужчина лет 28–30.
– А вот еще один музыкант, – улыбнулась Полынина. – Игорь Степанович Кранов. – Указала на стул: – Садитесь.
Сбитый с толку Зубов тоже присел. "Кто такие?" – пронеслось в голове.
– Ну вот, – сказала Полынина, – министр сегодня приняла решение о начале работы над приказом о создании системы работы с вокально-инструментальными ансамблями. Вот, Михаил Андреевич Зубов отвечает за подготовку этого приказа, а вы должны ему помочь составить список действующих коллективов. Поищите по филармониям, посмотрите самодеятельность, создайте два-три базовых коллектива. Туда привлекайте талантливую молодежь из самодеятельности. На сами коллективы ставку не делайте. Самодеятельность – она и есть самодеятельность. Дальше вам надо определиться с системой их выступлений и со ставками. А также дать рекомендации радио, телевидению и фирме "Мелодия", в каких объемах их записывать и передавать по радио– и телеэфиру. Ну вот вкратце и все. Да, чуть не забыла. Зубову министр выделила кабинет триста шестьдесят восемь с телефоном. Со столом и машинисткой. Собираться будете там. А у Михаила Андреевича это будет рабочее место.
– Вот ключи от кабинета, – положила перед Зубовым. – А это заявка на мебель, бумагу, ручки, карандаши и прочее. Иди, получай.
* * *
Зубов начал приходить в себя только в ресторане гостиницы "Центральная", где Кранов руководил оркестром – бит-группой "Друзья", которой он гордился. Зубов в пиджаке, в не очень мятых брюках, широком, по пупок, галстуке, невнятной рубашке, то ли светло-синего, то ли грязно-серого, уже пил третью рюмку хорошего коньяка, которым его потчевали Кранов со Свободкиным. Под семгу, осетрину горячего копчения ему все рассказывали про рок-н-ролл, буги-вуги там всякие. Наутро он с трудом вспоминал, что говорили. Но вспомнил, правда, что Кранов тоже баянист, обещал поднести ноты всех этих рок-н-роллов. Просыпаться не хотелось. Может, заболеть? А чем? Голова вроде бы не очень болела, коньяк оказался французским, хотя и две бутылки на троих, но с портвейном не мешали. Вроде ничего. А вот заполировали бы портвейном, тогда было бы намного хуже.
Откинул одеяло. Начал вставать. Пытался вспомнить, о чем говорили, какие такие там ансамбли вспоминали. Встал, прошел на кухню, выпил воды. А, вспомнил! Ведь записал что-то. Стал искать в брюках записку. Теперь бы разобрать. Но не разбиралось. Какой-то Элвис… кто такой? Буги-вуги, рок-н-ролл, битлы… а это кто? Да ну их! Отложил записку, снова прилег и уснул. Проснулся в 11.00 Мать честная! Опоздал ведь! А куда опоздал? Ведь за приказ теперь он отвечал лично. Спросят – конечно, но не завтра. Повернулся на бок и опять заснул. Ничего ему не снилось.
Кранов со Свободкиным сводили Зубова в бит-клуб, в кафе "Молодежное". Здесь вообще все запуталось, смешалось. Два листа из школьной тетради, захваченные из дома, исписаны полностью. Одни названия ансамблей. Говорят, в Москве их больше трехсот. Ну где тут все упомнишь? А еще эти иностранные путаются: "роллинги", "битлзы" всякие… а разговоры какие и о чем? Хрен поймешь. Баянистов нет, одни гитаристы, душу отвести не с кем. Вот Кранов – баянист, техника хорошая, а туда же, в вокально-инструментальные ансамбли подался. И как это вы, Зоя Владимировна, втянули меня в это дело? Пойди скажи кому-нибудь, что не мое это все! Приказ на контроле в ЦК КПСС, назад пути нет. А вперед?
Кабинет № 368 стараниями машинистки, а также методиста Софьи Васильевны Скворцовой приобрел вид настоящего министерского кабинета. А что толку-то? Что со всем этим делать, с этими вокально-инструментальными ансамблями? Папку даже завел, красным карандашом подписал: "Приказ. Вокально-инструментальные ансамбли!". Завязал тесемки, посмотрел на нее… и отложил в сторону.
Как-то в конце апреля Зубову позвонил Кранов:
– Слушай, Михаил Андреевич, мы сегодня приглашены на день рождения к хорошему человеку в кафе "Лесное" в Измайловском парке. Там будет играть группа "Аэропорт". Как, сможешь? Заодно и послушаешь эту группу – одна из лучших! Миша Айзенштадт будет нас ждать.
– А чего подарим?
– Возьмем бутылку, – только и сказал Кранов.
У входа в кафе "Лесное" толпился народ. У многих на руках были пригласительные билеты. Их встретил сам Миша Айзенштадт. Столы были накрыты. Приглашенные уже рассаживались.
– Ребята, садитесь вон за тот столик, – сказал Миша.
Пошли, сели. За столом никого не было. Наверное, отпугивала табличка "Для друзей жениха". Чуть подальше Зубов нашел столик с табличкой "Для подруг невесты" и, сбитый с толку, спросил у Кранова:
– А свадьба у кого?
– Да у Остапа Ибрагимовича.
– Ты его знаешь? – только и спросил Зубов.
– Да его тут многие знают, – улыбнулся Кранов. – Вон сколько гостей собралось.
Группа "Аэропорт" уже настраивалась. Кранов достал бутылку французского коньяка. Как раз подошел Миша.
– За что пьем?
Зубов развел руками:
– Вроде как за именинника, у которого свадьба. Как его… Остапа Ибрагимовича.
Миша хохотнул:
– Свадьба у него вчера была. Сегодня день рождения… – поднял рюмку. – Ну, будем! За Остапа Ибрагимовича.
Выпил залпом. Обычных тостов за именинника, за родителей, за жену не было. Пили, ели, танцевали. "Аэропорт" играл хорошо, громко. Но все на английском. Зубов сытно поел, хорошо выпил. Именинника в тот вечер он так и не увидел. Как, впрочем, не увидел и "подруг невесты".