- Просто понаблюдай за ним сегодня. Увидишь. Ну, хватит о нём. Слушай, если тебе хоть что-нибудь понадобится, обращайся. - Филипп похлопал меня по руке, лежащей на сгибе его локтя. - Ты дочь Ковалёва, а этому человеку я обязан жизнью.
- Правда?
Он кивнул.
- Полгода назад я был в очень неприятном месте, когда внезапно умер мой отец. Дядя Ков меня оттуда вызволил.
- Соболезную твоей потере и действительно ценю твоё предложение.
Из-за дальней двери в конце коридора доносились голоса и смех. Мне не терпелось к ним присоединиться, но перед самой дверью Филипп меня остановил.
- Я так рад, что ты приехала, Натали. Приятно, что рядом есть ещё кто-то "западный". И кто не станет мне пенять за то, что я не сидел в тюрьме! - Он положил ладони на мои плечи и улыбнулся, большинству женщин этого было бы достаточно для того, чтобы скинуть трусики. - Завтра вечером Ковалёву нужно в город. Я покажу тебе окрестности…
Прежде чем я смогла отступить, дверь отворилась, и на пороге возник Севастьян. Моё сердце подпрыгнуло - он что, шёл за мной?
Он остановился со смертельным выражением лица. Что я опять натворила? А потом поняла, что всё выглядело так, будто мы с Филиппом собирались… поцеловаться. Я повернула голову и увидела огромную столовую, полную гостей. Около тридцати бригадиров.
Они все смотрели на нас с Филиппом, все разговоры смолкли.
Наверное, плохо, если русские бандиты шокированы чьим-нибудь поведением. Но я ничего не сделала.
По крайней мере, с Филиппом.
Когда Севастьян сжал кулаки, я быстро отошла от обоих мужчин. Расправив плечи и вздёрнув подбородок, я направилась к Ковалёву, в наступившей тишине мои каблуки стучали неестественно громко.
Ковалёв стоял во главе длинного стола, уставленного свечами, фарфором и приборами. Он неуверенно переводил взгляд с меня на Филиппа и обратно, и я улыбнулась ему заготовленной улыбкой. - Это невероятно, Пахан. Спасибо. - Моё уверенное поведение, казалось, разрядило обстановку, и разговоры возобновились.
Когда Ковалёв отодвигал для меня стул справа от себя, то тихо спросил:
- Что-то случилось?
- Вовсе нет, - пробормотала я в ответ.
Подошёл Филипп и занял место рядом со мной. Усмехнувшись, он заметил:
- Это было неловко, да?
Когда Севастьян вернулся за стол и уселся напротив, его лицо снова превратилось в обычную непроницаемую маску, лишь желваки ходили туда-сюда.
Ковалёв представил меня остальным гостям, мужчинам, которых было более десятка в возрасте от двадцати до сорока лет - Юрию, Борису, Кириллу, Глебу - потом я начала путаться. Большинство из них обладали суровой внешностью, но все они, казалось, преклонялись перед Ковалёвым. За столом находились также всего две женщины - Ольга и Иня, которые находились в длительных отношениях с двумя бригадирами.
После церемонии представления армия слуг принялась подавать блюда, тогда как другие разливали по хрустальным рюмкам водку. Я не привыкла к такому обслуживанию, но заставила себя расслабиться.
- Тост, - объявил Ковалёв, поднимая рюмку. - За мою прекрасную дочь, которая нашла меня вопреки преградам, трудилась и боролась, чтобы дойти до цели.
- Яблоко от яблони недалеко падает, - добавил Филипп.
Когда гости подняли свои стопки, я тоже ее подняла, затем поднесла к губам, чтобы сделать глоток…
Все выпили до дна и повернулись в мою сторону. Я вспомнила, что невежливо ставить недопитую рюмку на стол. Пожав плечами, я смело осушила свою, в ответ раздались аплодисменты. Я не смогла сдержать смешок, глядя на Севастьяна, который резко уставился на меня.
Могу поклясться, он приревновал меня к Филиппу, но если ему было не всё равно, так чего же он сам не пришёл за мной?
Как бы то ни было, испортить этот вечер я ему не позволю. Я уже тут, на традиционном русском застолье, пью водку с обширным отцовским… кланом. Я нахожусь на родине, в бывшей царской резиденции.
Я посмотрела наверх, любуясь фресками на потолке. Комната совершенно соответствовала представлению о царской столовой. Я поняла, что никогда раньше настолько не ощущала дух истории. И это немного умерило моё раздражение после исключения из универа.
Сегодня моё хорошее настроение было непробиваемым.
Последовал новый тост:
- Za vas, Natalya Kovaleva! - На этот раз моя рюмка опустилась на стол одновременно с другими. Я наслаждалась огнем, приятно согреваясь.
Когда подали zakusku, Филипп наклонился ко мне:
- Это называется za-kus-ka.
Вмешался Севастьян:
- Натали учила русский - уверен, она знает, что это.
Я бросила на него благодарный взгляд. Если мне станут объяснять каждое блюдо - это будет чрезвычайно утомительно.
Дружелюбное выражение лица не изменило Филиппу, даже когда он произнёс:
- Это всего лишь дань этикету, Севастьян. Быть вежливым с гостьей - проводить её от комнаты и всё такое.
Спасибо за напоминание.
Эти двое сверлили друг друга взглядами. Установившееся напряжение было прервано подачей очередного блюда: устриц, украшенных щедрой порцией чёрной икры с дельты Волги. Следом подали рыбу.
Я попробовала восхитительно запечённого палтуса, издав восторженный звук; Севастьян не сводил с меня глаз.
Я опрокинула очередную рюмку; он опять пялится.
Я прислушивалась к истории, которую Филипп, похоже, намеревался мне исключительно шептать; около своей тарелки Севастьян сжал руку в кулак.
Поступки кричат громче слов, Сибиряк. И его сконцентрированное на мне внимание согревало лучше водки.
Когда официанты подали очередное блюдо, Ковалёв объявил:
- В честь родной для Натали Небраски.
Это было кукурузное суфле! Я улыбнулась:
- Обожаю его! - язык у меня начал заплетаться.
Я снова почувствовала на себе тёмный взгляд Севастьяна. Вспомнил ли он о кукурузном поле? Как прижимал меня там, в грязи? Встретившись с ним глазами, я осушила очередную рюмку.
Ковалёв повернулся к Севастьяну.
- Ты ничего не ешь, Алексей?
Он выпрямился.
- Наверное, сказывается разница во времени.
- Или возраст, - сострил Филипп.
Со спокойной уверенностью Севастьян парировал:
- Я справляюсь.
Ковалёв весело произнёс:
- Ну, будет, ребята. - Потом повернулся ко мне. - Думаю, наш остроумный Филипп порой забывает, что Алексей много лет подряд принимал участие в боях без правил.
Я подняла брови. Увидев Севастьяна впервые, я подумала, что он боксёр. Это объясняло шрамы на пальцах и сломанный нос. Я вспомнила, сколько раз я видела, как он сжимал кулаки. Для боксёра это было, наверное, привычкой.
Я размышляла о тех, кто бил по этой благородной морде, и мне хотелось дотронуться до него, провести пальцами по коже. Пока я пыталась представить его на ринге, превозмогающего боль, успели подать очередное блюдо.
Десерт. Печеные яблоки, фруктовая пастила - русская разновидность турецких сладостей - и sirniki, творожные блинчики с медом в качестве сиропа. Едва первый кусочек пастилы попал на язык, мои глаза закатились от удовольствия.
После десерта преобладали напитки и громогласный смех. Считалось невежливым оставлять початую бутылку водки, так что все почтительно наполняли рюмку за рюмкой - ну, все, кроме Севастьяна. После тостов его рюмка оставалась сухой.
Пахан рассказывал смешные истории о своих попытках ничегонеделания. Мореплавание? Промах. Яхта теперь представляет собой изысканный риф. Разведение лошадей? Не успел, обнаружил, что осеменитель сбежал из конюшни.
Я смеялась до слёз, признавшись, что думала найти здесь белых тигров и медведя - и инкрустированный бриллиантами унитаз, отчего Ковалёва пополам согнуло.
Парень по имени Глеб научил меня русской поговорке. Все смеялись над моими неловкими попытками, но я умела держать лицо, так что изобразила быстрый реверанс. Я заметила, что даже обычная гримаса Севастьяна сменилась на что-то, напоминающее любование, словно я была существом, которое он никогда раньше не встречал в живой природе.
Каждый раз, как я почти убеждалась, что не смогу вновь пробиться сквозь его ледяную сдержанность, он демонстрировал человечность, скрытую за внешним фасадом боевика…
Я бы хотела уметь останавливать время - не помню, когда у меня последний раз был такой веселый вечер - но прежде чем я это поняла, дедушкины часы пробили полночь.
Пахан поднялся.
- Что ж, мои друзья и моя семья… - он улыбнулся мне и Севастьяну, - …вам придётся меня извинить.
Раздался хор голосов "ещё один тост".
Он покачал головой.
- Сжальтесь над стариком! И продолжайте без меня - это приказ. - Мы с Севастьяном встали одновременно, оба намереваясь проводить Пахана.
- Сидите-сидите, вы двое. Веселитесь. Увидимся завтра.
Наблюдая, как Пахан уходит, я боялась потерять его из виду. У меня было такое чувство, что он мог исчезнуть. Но Севастьян ободряюще на меня посмотрел, словно знал, что я чувствую. Это помогло.
После этого все продолжили пить. Было уже очень поздно, но это меня не заботило, ведь завтра мне не нужно будет на работу, и не нужно будет разбираться с первокурсниками, сочиняющими сказки о том, почему их работы сданы с опозданием.
Единственный недостаток? Я хотела, чтобы Севастьян говорил со мной, флиртовал со мной. Касался меня. Я жаждала большего из того, что он показал прошлой ночью.
Я мечтала о сексе с ним.
Просто с ума сходила.
Мне напомнили, какой я могла быть настойчивой, может, стоит настойчивее его преследовать?
Справа от меня Филипп с кем-то горячо обсуждал самые быстрые спорткары - что дало мне возможность пошалить. Я уже достаточно опьянела, так что идея подразнить Севастьяна казалась блестящей.
Хоть он и предупреждал, что не любит сюрпризы, я скинула туфлю и вытянула затянутую в чулок ногу в его направлении. Я дотронулась до внутренней стороны его бедра, прямо над коленом. Он напрягся, но не оттолкнул, кинув на меня угрожающий взгляд.
Играть с боевиком было хорошей идеей? Водка подбадривала "чёрт возьми, да! потрогай его значок!" Я потянулась выше. Чем ближе я подбиралась к члену, тем сильнее учащалось его дыхание. Он резко покачал головой.
С ленивой усмешкой я окунула палец в бочонок с медом и облизнула его языком, выражение моего лица говорило "ну и что будешь делать, Сибиряк?"
Его рот открылся. Вспомнил, как я ему сосала вчера?
Выше, ещё выше…
Контакт.
Боже, твёрдый, словно камень, он просто горел. Севастьян резко наклонил голову, его ноздри раздувались. Какое-то время его грудь не двигалась вовсе.
Мои веки отяжелели, носком ноги я потёрла его мошонку и продвинулась вдоль члена, который дернулся в ответ, и меня это обрадовало. Я тут же стала влажной, намочив чёрные шёлковые стринги, которые надела для него. Соски торчали сквозь открытые чашки моего бюстгальтера.
Я погладила его от основания до головки, он бросил на меня очередной угрожающий взгляд - несмотря на то, что его глаза сверкали от возбуждения. Это была битва воли, игра на слабо. Я сделала очередное движение ножкой. Он отказывался реагировать; я не собиралась сдаваться. Новое движение. Кто первым моргнёт?
Гадая, получится ли таким образом заставить его кончить, я чуть больше надавила. Его мускулы на плечах и руках начали вздуваться. Боевик, должно быть, сжимал под столом кулаки.
Его взгляд обещал горячую месть.
Мой взгляд, наверное, молил об этом.
Если я пойду в свою комнату, последует ли он за мной? Очевидно, первой моргнула я. Убрав ногу, я надела туфлю. Как только разговоры о спорткарах начали утихать, я притворно зевнула и встала.
- Я тоже устала от длительного путешествия. - Избегая смотреть Севастьяну в глаза, я сказала, - Всем спокойной ночи. Была рада со всеми познакомиться.
- Но надо допить остальные бутылки, - подмигнул мне неугомонный Филипп. Господи, а что, если за мной пойдёт он?
Я постаралась его разубедить:
- Оставайся и веселись, увидимся завтра.
Он просиял.
- Значит, завтра вечером. Это свидание.
Свидание? На это я не рассчитывала и не собиралась давать ему надежду. Но на нас все смотрели, так что я решила пока оставить этот вопрос.
Помахав всем на прощание, я покинула столовую. Я неторопливо возвращалась в свои комнаты, по пути любуясь картинами в коридоре второго этажа и надеясь, что за мной пойдёт Севастьян.
Так он и сделал. Он мчался по коридору, настоящий мафиозный элемент. Выражение лица обещало смерть.
И в его случае это обещание могло стать буквальным.
Глава 15
Севастьян медленно приближался, я отступила на шаг, затем на два. Стиснув моё плечо, он потащил меня дальше по коридору. Его голос был обманчиво мягок::
- Понравилось играть со мной?
Открыв боковую дверь, он впихнул меня внутрь, затем закрыл дверь за собой. Пахло свежевыстиранным бельём и полиролью.
Кладовка горничной?
В царской резиденции? Можно только догадываться, сколько тайных свиданий произошло в этих четырёх стенах за прошедшие годы.
От щелчка выключателя зажегся приглушённый свет, Севастьян теснил меня дальше.
- Ты оставила меня страдать от стояка, а потом, прямо у меня под носом, назначила грёбанное свидание с Филиппом? - Когда мой зад уперся в полку для белья, он установил руки по обе стороны от меня, поймав в ловушку и окутав своим соблазняющим запахом. - Мы что, взаимозаменяемы? Я и Филипп?
- Он не нравится мне в этом смысле.
- Неужели? - К голосу Севастьяна примешивался гнев. - Перед ужином всё выглядело так, будто он нравится тебе именно в этом смысле. Когда он собирался тебя поцеловать.
- А почему тебя это волнует? Ты же меня отфутболил, забыл?
- Стало волновать, когда ты решила поласкать мой член под столом, пока я чуть не начал задыхаться от желания. Стало волновать, когда ты чуть не споила меня меньше суток назад. - Он без предупреждения задрал подол моего платья.
Я резко вздохнула.
Он уставился на мои стринги, потом на чулки, проведя пальцем по кружевной резинке.
- Для кого ты так оделась?
Я вздёрнула подбородок.
- Для тебя.
- Значит, думала, что мы будем вместе? После того, как я ответил "нет"? Тебе понравилось играть сегодня с огнём. Но понравится ли тебе ожог, который ты заслужила?
- Извини…
Не договорив, я ахнула, когда он, приподняв меня, усадил на полку.
- Я покажу тебе, что я чувствовал. - Он втиснулся между моих бёдер.
- Что это значит?
Он не ответил, лишь расстегнул брюки и вытащил тяжелый член. Головка была влажной от возбуждения. Моё тело словно наэлектризовали, когда его член, будто по собственной воле, вытянулся в сторону моей киски.
Мне понравилось ласкать его ртом, понравилось ощущение его семени на языке, мне хотелось повторить это снова.
- Дай мне поцеловать его, как вчера. - Я попыталась соскользнуть с полки, но он придавил меня, прижавшись членом к шёлку моих трусиков. Прямо напротив набухшего клитора. Я застонала, ощутив его жар даже сквозь влажную ткань.
- Почувствуй это, - прохрипел он. - Пока дразнила меня, сама стала мокрой? Тебе нравится мучить меня, пока я не потеряю контроль?
- Да, - всхлипнула я.
Его мозолистые ладони поднимались по моим бёдрам всё выше и выше. Большими пальцами он подцепил края моих трусиков и сдвинул их к центру.
- Вот что я чувствую. - Он толкнулся, и между его членом и моим клитором оказался лишь слой шёлка.
Я низко застонала, запрокинув голову назад.
- Ну уж нет, - рявкнул он, обращая на себя мой взгляд. - Ты будешь смотреть на меня, как смотрела, когда дразнила, Наталья. Как будто умрёшь, если я тебя сейчас не трахну. - Он толкнулся второй раз, отчего моё тело задрожало. - Твои глаза умоляли перегнуть тебя через стол и вонзиться прямо в твою киску. - Новый толчок. - Ты это хотела мне сказать?
- Да! - Я уже была на грани, намереваясь кончить прямо вот так. - Я и сейчас хочу этого.
- Господи, женщина. - Он вновь качнул бёдрами, скользя по мне членом. На головке выступило больше влаги, которую он вытер шёлком, затем вновь расположился в прежней позиции.
Эти толчки и жар сводили меня с ума.
- Пожалуйста, не останавливайся!
- Мне стоило бы остановиться, оставив тебя в том же положении, в котором ты бросила меня. - Он наклонился, чтобы прогрохотать мне на ухо, - готовым взорваться, кончить прямо в штаны. Я был так близко, что уже желал этого - и наплевать на последствия; я желал, чтобы ты довела мой член до разрядки в комнате, полной людей.
Я вздрогнула, и его большие пальцы впились глубже.
- Расстегни платье.
Я распустила завязки, затем откинула половинки лифа в сторону, обнажив бюстгальтер.
- Очень мило, - произнёс он с новым толчком. - А теперь сними и это.
Я стянула его наверх, желая, чтобы Севастьян увидел мои тяжёлые груди.
Когда с новым толчком они подпрыгнули, он приказал:
- Поиграй с ними.
Мои руки взметнулись вверх, обхватывая груди.
- Милая Наталья. - Он ещё раз качнул бёдрами. Шёлк уже промок насквозь. - Ты собираешься намочить меня сквозь трусики? - Двумя пальцами он провёл вдоль нижней стороны члена, прежде чем вернуть его на место.
Я застонала.
- Почему ты не займёшься со мной сексом?
- Не забывай, что это наказание. - Более жёсткий, сильный толчок. - И ты - не для меня. А теперь покажи мне, какими твёрдыми могут быть эти сосочки.
Я потянула их.
- Сильнее.
Я подчинилась, застонав, когда ощутила, как его большие пальцы меня раскрывают, практически готовясь пронзить. - Внутрь, Севастьян. Засунь пальцы в меня.
- Ты когда-нибудь засовывала в себя один из тех вибраторов?
Моё лицо вспыхнуло - удивительная реакция, учитывая обстоятельства. Но я честно ответила:
- Да. Мне это нравится.
Он зарычал, увеличивая темп.
- Так почему ты до сих пор девственна?
- Не встретила… подходящего парня, - ответила я, задыхаясь.
- И думаешь, что встретила теперь? - Пришла очередь скользящих движений, во время которых его член двигался вдоль моего влажного клитора.
- Севастьян! - Я могла практически представить, как он меня трахает, а его напряжённый жезл вонзается в мою сердцевину. Он будет меня трахать и трахать, пока не заставит кончить на своём члене. Пока не заставит выдоить эту толстую штуку… - Боже, я сейчас…
Он накрыл ладонью мой рот, заглушая крики. Потом просунул два пальца между губ, угощая моим собственным соком.
- Соси, - приказал он.
Моя голова откинулась, и я восторженно принялась сосать, представляя вместо пальцев его член. От этих резких толчков я начала кончать. Я кричала, сосала и не желала, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.
Спазмы внутри с каждой волной несли невыносимое наслаждение - и безумный голод, нуждающийся в утолении.