– Ой, прошу тебя, давай ты не будешь меня ни в чём упрекать. У меня для этого есть и брат, и мать, и уже скоро будет жена. – Услышав эти слова, Адриана вдруг испугалась того, что Чарльз мог рассказать брату обо всём, забыв о своём обещании. И угадать это по Теодору было невозможно, так как, вероятно, его волновала сейчас лишь одна из придворных дам королевы.
– Когда ты собирался мне сказать, что женишься? – Всё так же возмущённо говорила Адриана, плюющая на просьбу принца. Но он лишь фыркнул и ответил:
– А ты разве не знала, что я женюсь на Изабелле? – Он взглянул испытывающими глазами на девушку, и, как будто бы что-то прочтя в них, смеясь, ответил: – Неужели ты думала, что я женюсь на тебе? Ох, да ты глупенькая, оказывается. Ты разве забыла, кто ты, а кто я? – Прыснул яду Теодор.
Адриана была такой злой, такой разгневанной от того, что она обманулась и поверила этому человеку, что угрожающе вскинула кулаки на Тео, который даже отшатнулся от неё, так как знал, что ей ничего не стоит ударить его. Ей не хотелось плакать, напоминать ему о том, что они любили друг друга, ведь, по-видимому, её любовь была невзаимной. Стало стыдно за саму себя, за свою наивность, доверчивость. Ей действительно казалось, что он любит её, пусть даже он ни разу не проявлял свои чувства. Видимо, она так сильно его любила, что не замечала ничего вокруг, даже его недостатков и нелюбви к ней. Клубки дыма рассеялись перед глазами, как будто бы Господь подарил, наконец, ей зрение, и она могла своими глазами увидеть то, о чём ещё недавно говорил Чарльз.
– Я беременна. – Адриана уже не надеялась ни на что, ей просто хотелось позлить Тео.
– От кого? – Задал глупый вопрос тот. Девушка прямо-таки зашипела в ответ:
– Да от тебя, идиот! – Её презрение к этому человеку не имело границ.
– Да ладно, я вряд ли в это поверю. Ты ведь та ещё потаскушка. – Ехидно улыбнулся он. Но Адриана, услышав это, оскалила зубы и набросилась на принца. Комната залилась багровым светом луны, от Адрианы исходили обжигающие языки пламени. Пускай она об этом не думала, но где-то глубоко в душе ей хотелось убить этого человека. Она била его кулаками, хотела поцарапать его лицо, но Теодор оказался сильнее и в ответ отбросил девушку в сторону, отчего она больно ударилась о стул и сломала его, упав на пол. На руках появилась кровь, разум намеренно отвергал любую мысль, не в силах осознать происходящее. Принц лишь выругался громко и поспешил удалиться. Адриана забилась в уголок комнаты, и, открыв рот в беззвучном крике, тихо, без слёз, начала плакать, словно запуганный зверь. Прошло около получаса, прежде чем девушка смогла встать и выйти из кабинета. Наверное, она сама не смогла бы объяснить, что заставило её идти, несмотря на колики в животе и нестерпимую головную боль. Адриана вышла в коридор, но, заметив какую-то парочку в тени одной из статуй, вынуждена была спрятаться за арками. Какая-то девушка кокетливо смеялась и что-то ласково шептала своему собеседнику. А тот осыпал её ничего незначащими комплиментами, запускал руку под её нижние юбки и всё время приближался к её лицу, как будто желая укусить её за шею. Лишь когда кто-то открыл дверь танцевального зала, эти двое разбежались в разные стороны, и Адриана смогла узнать в них наследника престола и новенькую хорошенькую фрейлину его матери.
Но это была не последняя жуткая картина, которая предстала перед девушкой. Она вернулась в танцевальный зал и подсела к своим подругам. Ломкость в теле и ежеминутный порыв разрыдаться истощал девушку как морально, так и физически. Виктория смогла заметить кровь на рукаве подруги, но решила не расспрашивать её, пока они не окажутся наедине. В остальном почти ничего не изменилось с тех пор, как Адриана покинула эту комнату. Вот только принц Чарльз, сидящий теперь подле будущей невестки, что-то рассказывал ей возбуждённо, в то время как она нежно касалась его кончиками своих пальцев, посылая ему невербальные сигналы о симпатии. И вот теперь Адриана почувствовала, что сил больше у неё не осталось и, отпросившись у королевы, отправилась в свои покои, где упала без сознания, едва дойдя до самой кровати.
Глава VIII. Гигантское чернильное пятно
"Всё, что происходило далее, я едва могу вспомнить. Помню лишь, как каждые несколько минут просыпалась от жуткой боли внизу живота, как будто меня покидали какие-то жизненно-важные органы. Мой разум, мои мысли были сейчас далеки от реального мира. Я запуталась в себе, в своей жизни и предпочла бы и вовсе не возвращаться из мира снов. Вот только невероятная боль во всём теле возвращала меня к жизни. Что-то твердило мне, что я должна жить, должна бороться. Наверное, это и отличает меня от прочих людей – я не прекращаю бороться.
И сейчас, в то время, как моё тело извергало что-то большое, а я едва могла различить, дышу или нет, я продолжала бороться за свою жизнь, лишённую всякого смысла. Моя единственная любовь, пускай даже я мало что в ней смыслила до этого, принесла мне одни лишь страдания. Я не могла предположить, что, однажды полюбив, я стану такой уязвимой, что моё сердце смогут безжалостно заколоть. Мой убийца не жалел сил, он протыкал в меня сотни клинков, забывая, что я – обычная женщина и что я любила его по-настоящему. А, может, он и помнил это, вот только не мог принять мою любовь, так как ему это чувство было чуждо. Оставленная наедине с собственным позором и ещё не родившимся ребёнком без отца, я пыталась найти капли смысла и причину для того, чтобы захотеть жить.
Я засыпала и вновь просыпалась от собственных слёз и судорожных вздрагиваний. Когда мои рыдания переходили в крики, кто-то поблизости брал меня за руку, вытирал пот с моего лба и что-то приговаривал. Я думала, что сплю или что я уже умерла, так как окружающий мир расплывался перед глазами. И лишь утром, как мне казалось, я приоткрыла глаза и смогла понять, что всё это не было сном. Я лежала на твёрдой кровати в комнате, чем-то напоминающей темницу или подвал. Ни единого окна, ни единой щели, связывающей меня с внешним миром. Лишь догорающая свеча на деревянном столике у кровати помогала осмотреть остальную часть комнаты. Рядом стоял ночной горшок, но он был заполнен лишь красной жидкостью, похожей на кровь. Какие-то пузырьки с травами и лекарствами стояли прямо на полу. Я не знала, как я тут оказалась, но тёплые кирпичи под одеялом у моих ног говорили мне о том, что обо мне кто-то позаботился. Я к своему ужасу не сразу осознала, что чувствую, что сбавила в весе.
Осознание этот факта так поразило меня, что я начала рыдать и громко кричать, проклиная всё вокруг, включая эту ненавистную комнату. Но кто-то услышал меня, и, не стучась, зашёл в мою обитель. Это была низкорослая полноватая девушка неопределённого возраста: она выглядела молодо, но разговаривала, как старушка. Её кривые жёлтые зубы и сросшиеся брови пугали меня, хотя ничего прочего в этой женщине не было отталкивающего. Она была бодрой, ходила быстрыми короткими шагами и охотно бралась за любое дело. Её лицо, как и голос, мне казались знакомыми. Во сне я часто видела её около себя. И, судя по всему, она была именно тем человеком, который меня спас. Я долго не могла пошевелиться в кровати, как будто всё моё тело лишилось конечностей. Хотелось плакать, но во мне словно не осталось жидкости и тогда я начала кусать свои губы, боясь задать вырывающийся наружу вопрос. Повитуху звали Валентина, как она мне сказала. Кроме этого, она мне рассказала о погоде, о том, что происходит во дворце, в общем, обо всём том, что хоть как-то могло отвлечь меня от своего горя. Но даже в её добрых весёлых глазах я не могла не заметить чувства скорби и жалости ко мне, что вновь подводило меня к самым ужасным подозрениям.
– А где мой сын? – Вдруг задала я нелепый вопрос, как будто удивляясь тому, что родившейся на втором месяце ребёнок оказался не в моих руках. Но Валентина грустно покачала головой, смотря на меня, как на безумную.
– Миледи, мне очень жаль. Но вы его потеряли. – Сочувственно пролепетала повитуха. Я прижалась спиной к стенке, царапаясь о её неровности и начала специально покачиваться вперёд и взад, чтобы почувствовать новую бурю боли. Валентина испуганно подбежала ко мне, моля меня прекратить своё самобичевание, но я её почти не слышала. Уши заложило, как будто кто-то налил в них воды. Сердце моё так медленно стучало, словно грозилось вот-вот остановиться. Но, мне кажется, я была бы этому только рада. К своему удивлению, я не проронила ни слезинки по не рождённому ребёнку, считая, что во мне уже не осталось ничего живого.
Казалось бы, благодаря моему заточению я могла бы набраться сил и пойти на поправку, но мне не хотелось ни секунды находиться наедине с собственными мыслями и страхами. Я боялась, что если буду долго сидеть одна, то мне придёт в голову лишить себя жизни. Поэтому я, несмотря на все причитания и негодования Валентины, освободила её от обязанностей и вернулась в покои придворных дам. Оказывается, я отсутствовала всего лишь пару дней, но и этого времени хватило для того, что поползли неверные слухи. Хотя, по мнению большинства, я всё же гостила у своих родственников, в небольшой деревушке недалеко от Йорка. Не знаю, кто поспособствовал таким слухам, но я была им благодарна. Мне хотелось сделать всё, лишь бы можно было забыть о том кошмаре, который обрушился на мою жизнь. И если для этого я должна буду притворяться, даже перед самой собой, то так тому и быть.
Из-за прекрасной погоды гостей развлекали в саду дворца. Были возведены высокие шатры наподобие палаток для того, чтобы королевская чета и их приближённые смогли посидеть в тени и насладиться игрой музыкантов. Кроме того, король нанял несколько новых королевских шутов, которые затеяли настоящее представление – сценку-пародию на каждого члена королевской семьи. Удивительно, но именно шутам позволялось открыто говорить о недостатках их величеств и высочеств, не боясь при этом, что их головы отсекут на плахе. Я сидела между Викторией и Камиллой, позади королевы, которая шушукалась о чём-то с будущей невесткой. Изабелла за это время даже похорошела, её нежная бархатная кожа обрела спелый румянец, а глаза наполнились удивительным блеском. Мне казалось, я знала, в чём дело, но не хотела себе в этом признаваться, так как эти мысли были слишком тягостны для меня. Тео сидел рядом с братом, выпивая слишком много вина для такого времени суток. Он не видел меня или уже забыл о том, что я существую, но это уже не должно было иметь никакого значения для меня. Я пообещала себе, что постараюсь разлюбить этого человека, и, как ни странно, это было не так трудно, как я думала. Несмотря на то, что моя любовь, на мой взгляд, была искренней, я вдруг начала ощущать, что испытываю к этому гнусному человеку лишь ненависть. Он мне опротивел, я не хотела ни видеть его, ни разговаривать с ним, ни, тем более, прикасаться к нему. И сама мысль о том, что я могла когда-то любить его и делить с ним ложе, вызывала у меня рвотный рефлекс. Все эти перемены в моём сердце радовали меня, и я стала надеяться на то, что смогу вскоре окончательно очерстветь и больше не откроюсь ни одному человеку, ведь не желаю губить себя и свою жизнь из-за мужчины.
Чарльз был не по обыкновению весел и разговорчив, всё его внимание было приковано к молодой испанской принцессе, которой, видимо, он тоже был интересен. Они в большей мере общались лишь друг с другом, забывая обо всём остальном мире. Изабелла была, несмотря на молодость, очень умной девушкой, она могла спокойно говорить о политике, религии, увлекалась охотой. Её, наверное, и Тео смог бы полюбить, если бы она была столь же красива, как и я. Но ведь наследника английского престола не покоришь ни умом, ни чувством юмора, ни начитанностью. Для него гораздо важнее были другие качества женщин, которые, мне думалось, он смог найти в новой фрейлине Сесилии. Я успела с ней познакомиться, и, признаюсь, совсем не была ею впечатлена: да, она мила собой, но за скудным умом и неспособностью постоять за себя, я не смогла рассмотреть в ней личность. Видимо, Теодор тоже не искал в этой девушке ничего такого, иначе он бы не стал с ней "возиться". Как мне сообщили, отец Рашель, новой фрейлины, был очень богатым графом на севере страны, который мог по богатству конкурировать лишь с самим королём. Этот факт, быть может, тоже играл на пользу девушке: Генрих должен был обеспечить себе тыл со всех сторон, и то, что его сын соблазнил дочь такого важного человека в королевстве, явно было одной из оборонительных тактик. Но Теодор был то ли глуп, то ли слишком самолюбив, раз считал, что он сам выбрал Рашель себе в любовницы. На самом деле, почти всё в его жизни решалось по прихоти его отца, короля. Жалела ли я его? Нисколечко.
Младший принц, безусловно, видел меня, но он не имел возможности подойти ко мне. Я ведь была не такой уж и важной особой, чтобы он постоянно ходил со мной, подбадривал меня и приходил на помощь. Тем более, у него появилась симпатия к Изабелле. Это ведь впервые, после смерти его жены, когда он обратил внимание на одну из представительниц противоположного пола. Пожалуй, я должна бы радоваться тому, что мой друг смог найти своё счастье. Но я почему-то не могла отпустить тревоги о нём и была уверена, что эта девица не подходит ему и что она сделает ему больно, так же, как сделали больно мне. Поэтому я лишь с досадой наблюдала за тем, как эти двое беседовали друг с другом. Виктория, заметив их необычное "увлечение друг другом", сказала мне на ухо:
– Чую я, подруга, что не принц Теодор женится на Изабелле, а его брат. – Серьёзно проговаривала она, как будто бы зная уже исход дела. Я старалась не подавать виду, что меня как-то заботит эта тема, поэтому, чуть не зевнув, без эмоций спросила:
– Но с чего ты взяла? Ведь короли и принцы не могут выбирать себе жён. Раз уж вышло так, что Изабелла обещана Теодору, то так и будет. – Пыталась убедить свою подругу я.
– Так-то оно и есть, но ведь даже король знает, как непросто угодить его младшему сыну. Он столько раз отказывался от брака! Некоторые даже поговаривают, что у принца Чарльза тёмная душа. – Она вытаращила глаза и таинственно осмотрела по сторонам, боясь, что её, болтушку, услышат ненароком. – У него нет сердца, Адриана. – Чуть было не засмеялась она, но сжала губы, чтобы не сделать этого. Услышав это, я почувствовала, как невольно стискиваю зубы и со злобой смотрю на свою подругу. Но та даже не заметила этого, она перевела свой взгляд на Теодора, и, облизнув нижнюю губу, промолвила не своим голосом: – Вот его брат – совсем другое дело. Он просто идеальный… – С самой настоящей любовью она взглянула на принца, который даже не знал её имени и не желал знать.
Это открытие заставило меня смягчиться и посочувствовать этой девушке, которая, как и я, стала жертвой красивого обольстителя. Конечно, мне хотелось переубедить свою подругу, рассказать ей всю правду о Теодоре, предостеречь её, но я рисковала выдать саму себя и причину моего недолгого отсутствия. И поэтому пообещала себе, что стану защищать Викторию, когда Тео будет представлять угрозу для неё, но не открою ей сокровенные тайны своей души, несмотря на то, что она моя подруга.
После того, как праздник на природе окончился, все отправились на ужин. Я шла со всеми, как вдруг кто-то легонько взял меня за руку и повёл вслед за собой. Это был Чарльз. Даже если бы я шла с завязанными глазами или ослепшая, я бы узнала его. Я помнила его запах, помнила свои чувства при его присутствии. И сейчас, когда он взял меня за руку, я почувствовала, как тронулась неосторожно одна из важных струн моего сердца. Она отдала такое звонкое эхо внутри, что я даже испугалась. Мне вдруг стало так страшно, что я захотела сбежать, но рука не поддавалась моим желаниям: она крепко держала руку Чарльза и не хотела её выпускать. Когда мы отошли на некоторое расстояние от толпы и оказались в коридоре, принц обернулся ко мне и на его лице, наконец, отразились разом все чувства, которые он не мог выразить до этого, так как был занят своей любимой гостьей. Он держал меня за руку, которая уже стала влажной от волнения, и собирался с мыслями, чтобы сказать всё то, что накопилось внутри. От него веяло тёплым воздухом, нежным ароматом каких-то эфирных масел и мёдом. К моему удивлению, во мне пробудилось желание. Но оно не было похотливым и всеобъемлющим, как это было в случае с Тео. Сейчас мне хватило бы даже поцеловать Чарльза. И от неисполнимости этого желания я ощутила леденящую пустоту на губах, которые лишились нежного поцелуя.
– Адриана, я так волновался за вас. – С придыханием произнёс принц, отчего я почувствовала, как у меня начинают гореть губы. Но я всё же ответила весьма грубым тоном:
– Да? А по вас не видно, ваше высочество. По-моему, вы были слишком заняты, чтобы волноваться обо мне. – Не знаю, что на меня нашло, но слова сами слетали с моих губ.
– О чём вы говорите? – С самым невозмутимым видом спросил Чарльз.
– Ни о чём, простите, это вообще не моё дело. – Почти смиренно опустила глаза в пол я и вырвала свою руку из руки принца.
– Вы говорите об Изабелле? – Вдруг догадался принц и тут же покраснел. Мне это не очень понравилось, ведь если он смущается, то ему есть чего стыдиться. В сердце прокралось подозрение, что этого мужчину уже не спасти. За время моего отсутствия Изабелла околдовала его, заковала в цепи и его уже не вызволить. Я вижу это по его глазам, у него особый взгляд, более глубокий и задумчивый, чем обычно. На дне его глаз какое-то пугающее гигантское чернильное пятно. Мне страшно смотреть в них, поэтому я отвожу глаза. Сердце ноюще вопит в груди, как будто я потеряла что-то ещё, кроме всего прочего, чего я лишилась. Мне ужасно не хотелось, чтобы мой друг пострадал так же, как и я. Ведь что будет, если испанская принцесса всё же выйдет замуж за Теодора? Чарльзу придётся жить рядом со своей любовью, видеть её в объятиях своего брата и убиваться ревностью и завистью к брату. И, скорее всего, так всё и будет. Я не сомневалась, что принц окажется сильным и его ничто не сломает, но сама мысль о том, что его сердце будет разбито, была для меня мучительной.
– Ваше высочество, не слушайте меня. Я, видимо, не с той ноги сегодня встала. – Я уже сердилась на саму себя, так как из-за своей вспыльчивости могла лишиться последнего друга.
– Ничего, Адриана. Я всё понимаю. После всего, что вам удалось перенести, я удивлён, что вы вообще так хорошо держитесь.
– Вы знаете? – Удивлённо спросила я, не в силах понять, как ему одному стало известно обо всём. Ведь все остальные во дворце были убеждены, что я отлучалась по семейным делам. Вывод напрашивался сам собой: раз Чарльз знает о случившемся, значит, он и был тем человеком, который спас меня. Как же я раньше об этом не подумала? Ведь, по сути, в этом огромном здании не было ни одного человека, который бы относился ко мне так же хорошо, как младший принц. Какой же глупой я была, как могла я подумать о том, что мой добрый друг мог забыть обо мне, покинуть меня в трудную минуту? Ведь ни разу он ещё не отказывал мне в помощи. – О, Господи, так это же вы – мой ангел хранитель? – Подобострастно прошептала я, боясь спугнуть своего спасителя. Он смущённо улыбнулся и кивнул:
– Но как бы я смог остаться в стороне? У вас ведь никого здесь нет. – Оправдывался он, не понимая того, что буквально спас мою жизнь.