Перед доньей Беатрисой предстало само Пламенное Негодование, исполненное очарования, и она прикрыла глаза.
- Сеньора! - воскликнула Доминика, тяжело дыша. - Я должна пожаловаться на кузена! Я думала, вы меня вполне поняли, когда я заявила, что не собираюсь за него замуж. Однако сегодня он просил моей руки, и мало того! - Ее глаза метали молнии, а голос дрожал от ярости. - Ваш сын, сеньора, осмелился до меня дотронуться! Ко мне приставали, как к какой-то судомойке! Ко мне! Заявляю вам, сеньора, что это возмутительно, и я этого не допущу! Я не позволю так с собой обращаться! Запомните, сеньора, и ваш сын пусть запомнит вместе с вами, что я этого не потерплю! А если вы не запомните, тогда обо всем узнает мой дядя Тобар. Как, меня - Рада и Сильва - пытаются покрывать бесстыдными поцелуями и тискать в мерзких объятиях! Нет, сеньора, нет! - Ее щеки пылали, а руки сжались в кулаки.
Донья Беатриса отложила томик стихов, который читала, но продолжала обмахиваться веером. Ее глаза под усталыми веками внимательно наблюдали.
- Да, вы очень разгорячились, - заметила она. - Но к чему все это? Если вам не нравятся поцелуи Диего, мой совет - поскорее выйти за него замуж, потому что он мой сын и, следовательно, очень скоро перестанет желать того, о чем достаточно попросить.
Теперь Доминика пришла в неподдельную ярость и, казалось, стала выше ростом - настоящая богиня.
- Вы хотите оскорбить меня! Отвратительные речи, сеньора! Постыдные речи! Ну что же, я слышала, что мой дядя скоро будет в городе - и как раз вовремя! Вы думаете, сеньора, что он одобрит ваши планы относительно меня?
- Нет, не думаю, - терпеливо ответила донья Беатриса. - Я полагаю, дорогая, что у него на вас свои собственные виды, но, поверьте, от моих они отличаются лишь именем жениха.
- Сеньора, не сомневайтесь, что любой жених менее отвратителен для меня, чем ваш сын! - заявила Доминика.
- Вы не видели молодого Мигеля де Тобара, - напомнила ей тетка. - Конечно, Диего - не шевалье де Гиз, но он гораздо предпочтительнее Мигеля.
- Шевалье де Гиз! - горячо воскликнула Доминика. - А кто такой для меня шевалье де Гиз? Вы не собьете меня, сеньора! Я хочу услышать от вас прямой ответ на свой вопрос: вы будете искать моему кузену другую невесту?
- Я думала, моя дорогая, что мы лучше понимаем друг друга, - сказала донья Беатриса. - Конечно, не буду.
- Тогда об этом узнает мой дядя, сеньора. Вы меня к этому вынуждаете. Если он полагает, что я готова служить интересам семьи Карвальо, то узнает, что это не так.
Донья Беатриса, продолжая обмахиваться веером, улыбнулась еще шире.
- Как глупо с вашей стороны предостерегать меня, дорогая! - заметила она. - Вам бы не следовало так поддаваться чувствам. Вы показали мне свои козыри, а это большая оплошность. Боюсь, вам не переиграть меня там, где требуется ум. А вот если бы вы сдержались, моя дорогая, вам бы удалось тайно осуществить свой план и сильно расстроить меня. Тогда бы вы, безусловно, заслужили мое уважение. - Она снова взяла в руки томик стихов и принялась искать место, на котором остановилась. - Разумеется, вы будете далеко от Мадрида в то время, когда Тобар в него въедет.
Доминика знала, что эти сонные глаза все еще наблюдают за ней. Трудно было сказать, что именно донья Беатриса подозревает и какие расставляет ловушки. Девушка опустила глаза, покусала губы и стала теребить кружева на груди, притворяясь, что сильно взволнована. Ее ум против ума тетки? Она с удовольствием померяется с ней умом, искусно разыгрывая свою маленькую комедию.
- Тетя! - Доминика сделала вид, что подыскивает слова, подняла глаза и вскинула голову. - А я все-таки найду средство дать ему знать, как вы со мной обращаетесь! - выкрикнула она. - Можете поступать, как вам угодно, сеньора, но вам не удастся выдать меня за дона Диего!
Девушка решила, что этого достаточно: голос ее был по-детски капризен, что должно было удовлетворить тетку. Она резко повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
Донья Беатриса продолжала читать стихи. Несколько часов спустя, за обедом, она обратилась к мужу, медленно и лениво выговаривая слова и насмешливо поглядывая на Доминику:
- Я нахожу, сеньор, что эта жара очень меня утомляет. Мадрид становится невыносим.
Дон Родригес сразу же засуетился, озабоченно обсуждая, как помочь жене. Она перебила его.
- Сеньор, у меня есть более простое средство, чем те, которые вы предлагаете. Я поеду в Васконосу раньше вас. - Она прервалась и придвинула к себе блюдо со сладостями. - Сегодня вторник. Скажем, через неделю?
Диего бросил на нее настороженный взгляд. Доминика не поднимала глаз. По ехидному тону тетки она поняла, что той удалось выяснить дату приезда Тобара в Мадрид.
Ей бы хотелось, чтобы это случилось скорее, так как каждый день, который сэр Николас оставался в Мадриде, увеличивал для него опасность. Пока он находился в городе, она не могла быть спокойна. Ее терзал беспрерывный страх; каждый день она боялась услышать, что его схватили; каждый раз, когда она видела Бовалле, у нее сердце уходило в пятки от его бесшабашности. Вот какой дорогой ценой должна была платить дама, которую любил Бешеный Николас.
В тот вечер Бовалле явился с визитом к донье Беатрисе. Очевидно, они заранее условились о встрече: он взял почитать рыцарский роман, пришел вернуть книгу и теперь сидел возле тетушки, беседуя с ней по-французски.
"Его дерзость переходит все границы", - подумала Доминика. Она отошла к окну и сурово взглянула на него в ответ на комплимент, который Бовалле бросил ей как вызов. Доминика вела себя как чопорная девица, которую шокирует его поведение, но он должен был знать, что она укоряет его взглядом за безрассудство, а не за галантность.
Девушка раздумывала, как бы сообщить ему, что на следующей неделе уезжает из Мадрида. Пока она придумывала фразу, которая была бы достаточно невинной, тетка опередила ее с этим сообщением.
Узнав то, что хотел, сэр Николас вскоре откланялся. Слушая его праздную болтовню с доньей Беатрисой, Доминика закусила губу, чтобы не улыбнуться. Сэр Николас до слез насмешил донью Беатрису, нашептывая ей на ухо рискованные остроты, которые та благосклонно выслушивала. Он весьма недвусмысленно показал своей бдительной даме, что прекрасно умеет обращаться с ее полом. Но даже почтительно целуя большую белую руку доньи Беатрисы, Бовалле бросил жалобный и смеющийся взгляд на Доминику, как бы умоляя ее не гневаться.
Наконец он подошел к ней проститься. Доминика, сидевшая как на иголках, не зная, что может выкинуть этот безумец, чопорно присела в реверансе. Не глядя на сэра Николаса, она протянула руку, и он задержал ее, не сразу поцеловав, и тон у него был озорной и насмешливый.
- О, как она холодна! - промолвил Бовалле.
Она попыталась отнять руку. Ей хотелось надавать ему пощечин.
- Мой дорогой шевалье, вы шокировали мою племянницу, - весело сказала донья Беатриса. - Она не привыкла к вашим французским манерам. У нас в Испании не ведут себя так смело.
- Я шокировал ее? И она не взглянет на меня и не улыбнется мне так, как она это умеет?
В ответ Доминика подняла глаза, но не улыбнулась, взглянув на него с негодованием. Она увидела, что в его глазах танцуют веселые искры, и вновь потупилась.
- Боюсь, что ваша племянница очень сердита на меня, - печально сказал сэр Николас. - Увы, она хмурится! Я думаю, если бы у нее в руках был… ну, скажем, кинжал, со мной было бы покончено.
Ее рука дрогнула.
- Сеньор, вы любите шутить.
Он наклонился и поцеловал ей пальцы.
- Сеньорита, мое сердце у ваших ног.
- Шевалье, шевалье, вы повеса! - сказала донья Беатриса. - Минуту назад я считала, что оно у моих ног.
Доминика наконец высвободила руку. Сэр Николас повернулся к донье Беатрисе.
- Ах, мадам, - ответил он, - вы жестоки. Но у меня так много сердец!
Она рассмеялась:
- Как это негалантно! А интересно, есть ли среди них хоть одно верное? О, эти французы!
- Только одно, мадам, - коротко сказал сэр Николас.
Донья Беатриса приподняла брови, ожидая, что ее рассмешат.
- Вот как? Кому же оно верно?
- Моей невесте, мадам, - ответил сэр Николас. - Оно целиком принадлежит ей.
Она пожала плечами.
- Ну что же, сеньор, это весьма похвально. Однако интересно, что вы скажете через год?
Доминика повернулась к ним спиной и смотрела через окно в сад.
- О, мадам, оно такое преданное! Я уверен, что через год повторю свои слова. Но у меня все равно найдется сердце, которое я в знак восхищения положу к вашим ногам.
После этого он удалился. "Давно пора", - подумала Доминика.
Ее тетка заговорила о предстоящей поездке в Васконосу.
Но туда же собирался отправиться еще один путешественник, о котором она не подозревала. Вернувшись в "Восходящее солнце", сэр Николас занялся изучением тех карт, которые ему удалось раздобыть. При виде этого Джошуа Диммок снова приободрился и загадочно сообщил плащу, который складывал, что чем скорее они отправятся в это путешествие, тем лучше для них.
- Да, - сказал он, стряхивая пыль с колета, - я должен спросить себя: а что, если там нет "Отважного"? Когда на борту нет командира, неизвестно, что с ним сталось в испанских водах. Да, тут-то и загвоздка. - Джошуа бросил взгляд на сосредоточенный профиль своего господина и вздохнул. - Мы можем делать отметки на карте и сколько угодно бормотать о почтовых станциях, но, помяните мое слово, мы не можем быть уверены в счастливом исходе. Я не пожалел бы и пятидесяти фунтов, чтобы оказаться сейчас дома. Меня не нужно убеждать, что мы доберемся до порта контрабандистов, - возьму на себя смелость утверждать, что мы там будем, несмотря на всех этих дурацких испанцев. Но вдруг мы приедем в порт, а корабля нет? Тогда нам крышка! Мы проведем остаток наших дней в Испании, а их останется немного, не сомневаюсь в этом! Все зависит от "Отважного", а "Отважный" плавает без своего командира! Да, все это предприятие очень рискованное.
Бовалле оторвался от карт:
- Тише, ты, трещотка! Что тебя беспокоит?
- Меня беспокоит, хозяин, отсутствие гарантии, что "Отважный" находится в этих водах.
- Разве мне так часто не подчиняются?
- Нет, я этого не говорю, сэр, и не сомневаюсь в добросовестности мастера Данджерфилда, но он не сэр Николас Бовалле и может не справиться.
- Да не каркай ты! Вечно придумаешь сто возражений. Тебе за каждым углом мерещится опасность. Диккон достаточно хладнокровен, и у него есть мои распоряжения, как действовать. Тут мне нечего опасаться. Разве мои люди когда-нибудь меня подводили?
- Нет-нет. Но вы сказали, хозяин, что тут вам нечего опасаться. Тогда где же?
- По правде говоря, - ответил Бовалле, - мне не нравится вид этого французского посланника.
- Что до меня, сэр, то мне не нравится этот щеголь - кузен вашей дамы. Если он не собирается затеять с вами ссору, то уж не знаю, кто тогда собирается.
- В таком случае, да поможет ему Бог! - сказал Бовалле и снова склонился над картой. - В следующий вторник сеньора едет в Васконосу. Я решил, что мы будем сопровождать ее в этом путешествии.
- А что потом, хозяин?
- Черт побери, откуда мне знать - ведь я еще не видел этого места. Мы похитим ее и доберемся до побережья. Больше я пока ничего не знаю.
- Я боюсь несчастливой случайности, - грустно сказал Джошуа. - Все идет слишком гладко, сэр.
Бовалле сложил карту и убрал ее. На лице у него появилось выражение, которое Джошуа видел всего раз или два.
- Бойся чего хочешь, - сказал сэр Николас, - и будь что будет. Говорю тебе, что я доберусь до Васконосы и увезу свою даму, не успеет она там провести и две ночи!
Глава 14
Дон Диего, сопровождавший своих родителей и кузину на прием в дом дона Луиса де Новели, заподозрил, что кузина идет туда только затем, чтобы встретиться с шевалье. Его матери смертельно надоели все эти подозрения, и она не желала их слушать.
- Мой дорогой Диего, - сказала она, когда они еще были дома, - шевалье скорее шокирует Доминику, нежели очаровывает. Меня гораздо больше беспокоит приезд Тобара.
- К тому времени мы увезем ее в Васконосу, - возразил он, - и узел будет крепко завязан еще до того, как Тобар сможет действовать. Я не допущу, чтобы она назло всем нам сбежала с этим игривым французом. Говорю вам, сеньора, он провел возле нее большую часть вечера вчера у де Чинчона, ухаживая за ней.
- Как хорошо вы играете роль ревнивого любовника! - восхитилась его мать. - Я никогда не предполагала, что вы способны так ненавидеть кого-нибудь, как вы ненавидите этого неотразимого иностранца. Это весьма забавно.
Несомненно, молодой человек питал к сэру Николасу Бовалле очень сильную неприязнь, которую теперь уже почти не пытался скрывать. Возможно, в синих глазах была слишком явная издевка. Дон Диего считал себя изысканным кабальеро, а сэр Николас явно не придерживался подобного мнения. У сэра Николаса была презрительная усмешка, он смеялся без всяких видимых причин и вел себя так, словно считал очень немногих достойными внимания. Его глаза смотрели беззаботно и лукаво, как будто говоря: "Вы хотите со мной сразиться? Что же, я к вашим услугам, но как бы вам не пожалеть об этом". Он расхаживал повсюду легкой, небрежной походкой, чувствуя себя как дома, и даже посадка его красивой головы была высокомерной. Дону Диего не терпелось выпустить немного этой гордой крови.
Он почувствовал, что все его подозрения подтверждаются, когда увидел шевалье в числе присутствовавших в доме Новели. Так как мать не придавала его подозрениям никакого значения, дон Диего решил следить за Доминикой сам и оставался поблизости от нее весь вечер. Она терпела это, как могла, и надеялась, что Бовалле не подойдет к ней. Он был вполне способен поступить так из чистого озорства, подумала она, и, когда их глаза встретились, девушка постаралась предостеречь его взглядом. Бовалле скорчил гримасу, но подчинился. Когда они виделись накануне вечером, она выбранила его за поведение в Каса Карвальо, сказав ему, что от такой опасной игры у нее мурашки бегают по коже, и он, целуя ей пальцы, признал, что плохо себя вел. Тем не менее донья Доминика уже поняла, что ее возлюбленный не только своеволен, но ему доставляет какое-то странное удовольствие испытывать долготерпение Провидения. Однако ее слова, по-видимому, возымели какое-то действие, так как теперь Бовалле держался поодаль от нее. Он был в самом веселом расположении духа, и она не могла не следить за ним, так как опасалась несчастья.
У нее было дурное предчувствие. Возможно, виной тому было несносное соседство кузена и сознание того, что он тоже следит за Бовалле взглядом, в котором читается ненависть. Она попыталась избавиться от его общества, но он не отходил ни на шаг. Доминика поняла, что Диего заподозрил ее в стремлении оказаться рядом с Бовалле. Наконец ее спасла тетка, подведя к ней жеманную девицу, которая сказала, что ей очень хотелось познакомиться с дамой, побывавшей в плену у знаменитого пирата.
Сэр Николас был в пределах слышимости, а жеманная девица задавала бесконечные вопросы об Эль Бовалле. Донья Доминика отвечала как можно короче, опасаясь, что в любую минуту чувство юмора сэра Николаса может одержать верх над благоразумием. Уверяя свою внимательную слушательницу, что этот дьявол-пират не обращался с ней жестоко, она краешком глаза видела, что на губах его играет улыбка, и понимала, что он слушает.
- О, сеньорита, это чудо! - пылко заявила жеманная девица. - Но расскажите мне, какой он, этот ужасный человек?
- Сеньорита, мне нечего особенно рассказывать, - в нетерпении заявила Доминика. - Он такой же, как все люди. Я не заметила в нем ничего особенного.
- Я слышала, - сказала девушка, несколько разочарованная, - что Эль Бовалле очень красив. Кроме того, мы знаем, что он бесстрашен.
- Он недурен, - ответила Доминика. - Но думаю, что в Испании из него сделали слишком грандиозную фигуру. Он самый заурядный человек.
Черноволосая голова повернулась к ней, и, к своему ужасу, она заметила, что брови Бовалле удивленно взлетели вверх. Господи, сделай так, чтобы собеседник Бовалле ничего не заподозрил! Разве сейчас время бросать на нее шутливые взгляды?
Жеманная девица, захлебываясь от волнения, заговорила о Сантьяго, продолжая задавать множество вопросов. Наконец Доминику выручил дон Родригес, который, взяв ее за руку, улыбнулся своей извиняющейся улыбкой и сказал:
- Тут присутствует один человек, мое дорогое дитя, с которым, возможно, вам было бы приятно познакомиться. Он недавно побывал в Сантьяго, и, я думаю, вы его знаете. - Сеньор таинственно понизил голос. - Увы, он сейчас в немилости, но не обращайте на это внимания, - продолжал он, ведя ее через зал. - Он потерял свой корабль - впрочем, вам это известно, ведь это случилось, должно быть, до вашего возвращения домой. - Дон Родригес направился к группе, стоявшей у дверей, не замечая, что у его племянницы все внутри сжалось от дурного предчувствия. - Этот сеньор вызывает сочувствие, но ему многое ставят в вину. Он в немилости при дворе, моя дорогая, так что будьте осторожны, касаясь этой темы.
Доминика похолодела.
- Кто это? - ровным голосом спросила она.
- Разве я не сказал? Это дон Максия де Перинат, дитя мое. Тот, кого послали преследовать Бовалле и кто… потерпел поражение. Он сообщил мне, что знал вас и вашего бедного отца. - Дон Родригес кашлянул и торопливо продолжал: - Конечно, вы не станете упоминать об этом несчастье.
Перинат! Перинат в Испании, в этом самом доме! Когда Доминика видела его последний раз, он с безумными глазами, заикаясь, бессвязно рассказывал об английском дьяволе, смеющемся и отпускающем остроты в самый разгар боя. Она еле удержалась, чтобы не крикнуть Бовалле, призывая его бежать от надвигающейся опасности. Девушка непроизвольно повернула голову, отыскивая его в толпе, но увидела только затылок черноволосой головы и плечи. Мысли ее неслись вскачь, и тут она заметила Перината, склонившегося над ее рукой и выражавшего ей соболезнования по поводу кончины отца.
Доминика поборола одолевавшую ее немоту и заставила себя ответить, а затем вступила с ним в беседу, чтобы любой ценой удержать подле себя, вдали от сэра Николаса, который находился на другом конце зала, ничего не подозревая. Она едва сознавала, что говорит. Ум ее лихорадочно искал способ предупредить Бовалле. Она стояла перед Перинатом, лелея слабую надежду отвлечь его внимание от Бовалле, и впервые в жизни обрадовалась появлению кузена. Она сразу же представила его Перинату, надеясь, что они заведут разговор и ей представится возможность ускользнуть к сэру Николасу.