– Ах да, придётся, вам сегодня пренебречь своими нуждами и спать одному. Для выполнения своего супружеского долга я не в настроении. – Я громко захлопнула дверь и пожалела об этом почти сразу же, как её закрыла. Но назад пути не было.
Мне было обидно, что Энтони утаил от меня такое. Ведь это не пустяки. В прошлой войне с варварами и пиратами я потеряла всё, хоть иным покажется, что у меня практически ничего не было. Но сейчас… сейчас я не могу потерять ничего из того, что у меня появилось, ведь я просто не выдержу такого удара. Пусть простит меня Энтони и поймёт, я не жена какого-то крестьянина и он – не муж какой-то служанки. Мы – король и королева и в наших руках – благополучие нашего королевства.
Ночью Энтони ко мне не пришёл, гордость ему бы не позволила этого сделать. А я не пошла к нему, хотя должна была извиниться. Порой мы с ним были такими упрямцами и такими горделивыми особами, что я удивлялась, как мы нам удавалось мириться после каждой ссоры и не разругались в пух и прах за столько лет.
Эту ночь я провела в молитвах, боялась того, какое новое испытание подготовил мне Господь. Я просила Бога о том, чтобы тот ужас, который я пережила семь лет назад, не повторился. Я просила его уберечь мою дочь, моего мужа и моё королевство от любых напастей и отогнать от нас угрозу. Но я подозревала, что угроза уже невидимым облачком нависла над нами.
Ричард Белкрафт, именно тот Ричард, которого я так ненавидела ещё не так давно, стал моим другом. Я никогда не думала, что люди могут измениться, даже под силой определённых обстоятельств. Но теперь убедилась в обратном: после смерти своих близких и своего драгоценного сына Белкрафт стал другим. Он утратил свою силу духа, потерял всякое желание бороться за своё королевство. Он лишь назывался королём, всё правление на себя взял его верный друг – герцог Стэнли, прослуживший у него большую часть своей жизни. Стэнли неплохо выполнял свои обязанности, он не был тщеславен и коварен, каким некогда был его господин, и, несмотря на то, что он недолюбливал меня, я могла признать, что этот человек заслуживает уважения.
Он любил своего господина и сослужил ему хорошую службу, взяв на себя обязанность по управлению государством. Когда мне удавалось бывать у Ричарда, мы подолгу сидели у него в парке, том самом, где несколько лет назад Эдвард признался мне в своих чувствах. Мы болтали обо всяких пустяках, и я с сожалением наблюдала за тем, какие изменения произошли в моём друге.
Во-первых, внешне он уже не производил впечатления могущественного и властного правителя, а скорее походил на мудрого, усталого от жизни советника, к чьим словам могли прислушиваться, но не более. Мне было жаль его. Судьба отобрала у него всё. Он начал заниматься садоводством, медициной. Для него эти занятия были своеобразным искуплением за все те грехи, которые он совершил в жизни. Силы покинули его, он был слаб, но не физически. Внутри него образовалась огромная пустота, которую заполнить не могли ни деньги, ни власть, ни новые жёны. Мне порой казалось, что этот человек смертельно болен, а, может, это так и было.
Он потерял смысл жизни и больше не желал его находить. Его радовали крохотные мирские дела, такие как сбор лекарственных трав и приготовление из них различных микстур. Конечно, он интересовался делами королевства, но для него это было уже не столь существенно. Ричард погиб тогда со своими родными, лишь его телесная оболочка осталась с нами. Но я была рада, что хоть как-то привнесла в его жизнь разнообразие: мы вели переписку уже несколько лет, и я рассказывала ему о своей дочери, а он делился со мной своими премудростями воспитания детей. Я понимаю, как ему было нелегко вспоминать о них, но вместе с тем он не желал забывать счастливые года своей жизни, он был счастлив от того, что был необходим мне: ведь у меня не было ни отца, ни матери. И Ричард стал для меня дядей, с которым можно было вести интересные беседы и просить советы.
На следующий день я была ещё более усталой, чем раньше. Беспокойный сон не восстановил мои силы, тревога не улетучилась, а совесть грызла меня даже во сне. Мне было стыдно показываться на глаза своему мужу. Он ни в чём не был виноват, он был так же напуган, как и я теперь. Винить его было можно лишь в непомерной любви ко мне. Ведь только по этой причине он утаил от меня такие важные новости.
Мы встретились с ним в кабинете, где несколько наших советников склонило головы над какими-то картами, и обсуждали возможный ход событий. Поданные поклонились мне и сделали вид, что продолжают заниматься своими делами, хоть я и знала, что они сгорают от любопытства и с интересом наблюдали за тем, как я буду вести себя с мужем. Интересно, откуда они узнали о вчерашней ссоре? Энтони выглядел тоже усталым, видимо, и он не спал всю ночь.
– Господа, прошу оставить меня наедине с мужем. Мне нужно с ним поговорить. – Энтони лишь с удивлением взглянул на меня и подал знак нашим советникам, и те с сожалением попятились к выходу.
После того, как мы остались одни, мне понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя извиниться. Мне никогда не удавалось это делать, ведь раньше мой муж первый шёл на примирение.
– Мой муж, я бы хотела извиниться за вчерашнее, – виноватым голосом промолвила я.
– Ваше величество, вам не в чем извиняться. Вы были правы. Я не должен был скрывать от вас ничего. – Его официальный тон давал мне понять, что он не отпустил обиду.
– Нет, Энтони, нет. – Я подошла к нему, взяла его за руки и со слезами на глазах посмотрела на него. Видела, как жила на лбу беспокойно надулась. – Прости меня за те слова, ты ведь знаешь, что в действительности я так не думаю. – Мои горячие слёзы растопили холод в его сердце, он поднёс мои руки к свои губам и подарил им поцелуй.
– Любовь моя, я не хочу, чтобы мы ссорились. Наши разногласия приносят мне боль. Я признаю, что был прав, и тебе не за что извиняться. Я люблю тебя. – Он нежно привлёк меня к себе, и я всем телом почувствовала, как тепло из его камзола вырывается наружу. Я знаю, в нём горело желание.
– Теперь, когда мы отпустили все свои обиды, перейдём к делам насущным? – Я старалась не выдавать своего нетерпения.
– Да, конечно. – Он с горечью выпустил меня из своих объятий и позвал обратно советников. Меня ввели в курс дела. Как выяснилось, варвары не собирались останавливаться на достигнутом. И даже прошлое поражение не сломило их дух. Они долго выжидали, пополняли число своих сторонников, набирали новых. Их слегка потрепало от прошлого сражения, но всё же они не собирались сворачивать с нацеленного пути.
В этой ситуации меня больше удивляло и возмущало то, что кузен Говарда, некогда клявшийся мне в своей верности, предал меня. Этот трусливый король не посмел в открытую вести со мной войну, он предпочёл остаться в отстранённом нейтралитете. Но я то знала, что эта крыса не сделает ничего, не получив чего-то взамен. Пиратам и варварам необходимо было что-то предложить Северну, иначе его король пошёл бы на попятную, и предложил союз Креонии.
Как такое вообще могло произойти? Пираты, именно пираты напали на Северн и пытались разграбить все его прибрежные земли. Разве не воевал Генрих тогда на стороне своего государства? У него что, память коротка? И не пираты ли убили его дядю?
Я просто поверить не могла, как люди ради своих целей готовы были ходить по трупам и простить врагам убийство своих близких. Ещё не было до конца ясно, нападут ли варвары на нас, но я в этом практически не сомневалась. Наше королевство процветало, и было лакомым кусочком для всех наших врагов. К тому же мы не собирались нарушать условия мирного договора с Лавадией. Мне кажется, наша дружба с Ричардом положила конец всем прошлым его распрям с моим отцом. Наш народ тоже сплотился после последних военных сражений и каждый, живущий в Лавадии, считал, что житель Креонии – его брат и союзник. Я искренне горжусь тем, что нам удалось этого достичь. Поэтому у меня даже не возникало мыслей, что мы будем оставаться в стороне, когда начнётся война.
Ближе к вечеру мы смогли завершить все дела и решили отдохнуть. До заката оставалось всего-то ничего, поэтому я поспешила на конную прогулку, дабы немного отвлечься от городской суеты и духоты. Мужская половина двора предпочла остаться в замке и насладиться игрой в карты. Я же направилась со своими придворными дамами в конюшню. Моя любимая белая лошадь Кларисса была уже готова к прогулке и дожидалась своей хозяйки. Я подошла к ней и заметила дамское седло, которое подготовили для меня. Подойдя к конюху, стоявшему ко мне спиной, я легонько коснулась его плеча и обратилась к нему.
– Простите, вы не могли бы заменить моё дамское седло? Я предпочла бы скакать верхом, как все мужчины. И, по-моему, все конюхи были осведомлены об этом. – Он обернулся очень осторожно, словно ему это было сложно сделать.
От увиденного перед собой лица я вздрогнула, сделала несколько шагов назад, забывая обо всех правилах этикета. Передо мной стояло чудовище, с телом человеком, а лицом сверхъестественного существа.
Это был мужчина неопределённого возраста, и хоть руки его не были морщинистыми, я не решалась определить, сколько ему лет, он был высокого роста, с каштановыми волосами, зачёсанными на правый бок, длинной шеей, полными губами, круглым кончиком носа с небольшой горбинкой. Лицо его было нежно-оранжевого оттенка, и вряд ли это был естественный его цвет.
По всей коже пролегали шрамы от ожогов. Я не знаю, родился ли он с этим дефектом или получил его когда-то, но я точно знала, что этот человек привык к тому, что все от него шарахаются, ведь его даже не удивило моё поведение. Придворные, заметив мою реакцию, стали перешучиваться друг с другом, и я поняла, что повела себя недолжным образом к этому человеку. Увидев меня, он низко мне поклонился.
– Добрый вечер, ваше величество. Меня зовут Уильям Кофер, я – ваш новый шталмейстер. – Своим испугом я, наверное, оскорбила конюха, но он не подал виду, хоть я видела в его красивых голубых глазах неописуемую боль и грусть.
Мне стало так стыдно, что я забыла о том, что просила его поменять мне седло и, развернувшись, направилась к своему коню. Молодой (судя по его голосу) человек не растерялся, забрал с конюшни седло и последовал за мной. Он заменил седло Клариссы, проверил, правильно ли затянута подпруга.
Я молчала, не в силах сказать ни слова. Этот человек вызывал во мне противоречащие чувства: чувство ужаса, страха, жалости и стыда после моей оплошности. Он находился совсем рядом, и я ощутила, что от него очень приятно пахло, что было удивительно, учитывая то, что он весь день возился с лошадьми.
Мне было жутко страшно вновь взглянуть на него, и я не пыталась этого сделать, т. к. не хотела, чтобы он вновь увидел в моих глазах страх. Всё моё лицо залилось багровой стыдливой краской, как будто я и сама получила увечья после какого-то пожара.
Уильям помог мне сесть на лошадь и даже не взглянул на меня, словно я уже была недостойна его общества. Мои придворные сели на свои дамские седла, и мы отправились в путь. Несколько стражников следовало за нами, не мешая нам разговаривать и наслаждаться прекрасной погодой. Хотя, вернее будет сказать, что это другие наслаждались вечером, я же предпочла довольствоваться тишиной и ехала в стороне от других. Моя лошадь держалась как-то неуверенно, словно тоже испугалась того мужчину, или же она просто отвыкла от езды.
Солнце медленно скатывалось к горизонту и освещало город последними лучами, которые переливались разными цветами красок приближающейся осени. И хотя я всё равно ещё чувствовала давление со стороны беспокойного города, т. к. мы отправились лишь в ближайшую провинцию, мне всё равно стало легче дышать. Я чувствовала, как моё тело обретает лёгкость и воздушность, Кларисса подо мной тоже это ощутила и пустилась бежать галопом.
Остальные тоже попытались нагнать нас, но им это не удалось: так сильно мы с Клариссой хотели сбежать ото всех. Услышав поблизости ручей, я сообщила свите, что пойду напою лошадь. Мне кажется, меня никто не услышал: так далеко мы оторвались ото всех. Но мне было плевать, ведь я хотела побыть хоть немного наедине. Подойдя к ручью, Кларисса нагнулась к воде и начала пить большими глотками. Я же сидела у неё на спине и протягивала руки к уходящему солнцу. Сверкающие лучи падали мне на лицо и игрались с рыжеватыми кончиками моих волос.
Рядом послышались чьи-то шорохи: я подумала, что, наверное, кое-кто из стражников решил следовать за мной, но ошиблась. Кларисса тут же начала дрожать, фыркать. Я обернулась и увидела перед собой волка, самого настоящего волка, на которых так любил охотиться мой муж. Я закричала, но меня никто не услышал. Моя лошадь встала на дыбы, и я чуть было не упала с неё, если бы не прижалась к ней так сильно.
Волк рычал и обнажал свои острые клыки, возвещая нас о том, что он непомерно голод. Кларисса не поддавалась моим командам, она увидела пролегавшую рядом тропинку, и стремительно направилась в ту сторону, где начинался лес. Высокое дерево над нами низко распустило свои ветви и я, влетев в одну из них, повалилась на землю. Моя лошадь не заметила этого и продолжила свой путь. Я же была в панике, т. к. не могла двинуться с места, а волк подошёл слишком близко. Увидев, что он собрался прыгнуть на меня, я успела только зажмурить глаза и отстраниться в сторону. Послышался выстрел. Хищник упал замертво. Я боялась открыть глаза, ведь вполне возможно, что этот выстрел мне причудился, и я умерла. Я судорожно дрожала и тихо всхлипывала. Неужели таков мой конец?
Кто-то подошёл ко мне и нежно коснулся моих плеч, легонько потряс меня, пытаясь привести в чувство. Я открыла глаза и увидела перед собой лицо Уильяма. На мгновение я вновь испугалась его, но вряд ли он мог заметить эту долю секунды.
– Ваше величество, вы можете передвигаться? – Он смотрел на меня глазами, полными ужаса и страха. Казалось, он испугался за мою жизнь больше, чем я сама. Я не ответила, поражённая тем, что только что случилось.
Тогда он, не повторяя вопроса, взял меня на руки и отнёс к своей лошади. Я, не задумываясь, прижалась к его груди, спрятала лицо в его дублет и выдавила из себя тихие рыдания. Мы подошли к его коню, он помог мне сесть в седло и сел впереди меня. Я обхватила руками его талию, чувствуя, как от его пылающего тела мне передаётся тепло. Мы ехали молча, придворные тотчас нас нашли и стали забрасывать своими вопросами. Я же предпочла ничего не говорить, Уильям всё сказал за меня.
Вернувшись в замок, я хотела поблагодарить своего спасителя, но не успела, ведь как только мы ступили на землю, меня обступили со всех сторон тревожные лица, считавшие, видимо, что своей назойливостью мне помогут.
Королю доложили о случившемся, и он через секунду был уже возле меня, обнимал меня и тихо ворчал на придворных, которые оставили меня одну во время путешествия. Меня он силой отвёл во дворец, словно я была какой-то малолетней девчонкой и не могла сама туда дойти, не потерявшись. Я всё ещё пребывала в лёгком шоке после происшествия, поэтому не очень-то и сопротивлялась, когда меня отвели в мои покои.
Король приказал служанкам растопить в камине огонь, принести мне свежую воду и лучший эль из наших запасов. Я сидела у короля на коленях, он раскачивал меня, как малое дитя, и убирал прядь непослушных волос за ушко. Я позволяла ему так вести себя, так как понимала, что это человек смертельно боялся меня потерять. Когда мы оба немного успокоились, я вымыла лицо, немного перекусила и выпила эль. Казалось, что угроза смерти мне приснилась, так сильно произошедшее не было похоже на реальность.
– Хорошо, что Уильям оказался поблизости. Надо будет отблагодарить его, – начал Энтони.
– Кстати о нём. Ты и не думал мне сообщить о том, что нанял какого-то незнакомца на такую ответственную должность, как шталмейстер? – С упрёком прервала его я.
– Так Уил уже не незнакомец. Он проработал у нас всё лето конюхом и оказался лучшим знатоком лошадей во всём королевстве. Так что я без сомнения назначил его на эту должность. Ты разве против?
– Не против, просто нужно было со мной посоветоваться, – с ноткой прошлой обиды произнесла я, но тут же переменила тон, так как меня интересовало другое. – Он ведь неблагородного происхождения?
– А с каких пор в конюхи у нас подаются дворяне? – Со смешком заметил король.
– Да, ты прав. Но это я к тому, что я о нём ничего не знаю. Что с ним? Откуда у него шрамы? – Без колебания поинтересовалась я.
– Признаюсь, он меня вначале испугал, я уж подумал, что это сама смерть ко мне пришла. За него поручилась одна семья, его взяли в качестве конюха и я даже не знал об этом. Потом большая часть лошадей серьёзно заболели, никто и не знал, как их лечить и Уильям предположил, что лошади получили солнечный удар, когда их выводили на прогулку. Он приказал поить животных холодной прохладной водой из ручья, обложить лошадей холодными тряпками и держать под навесом, на свежем воздухе. Через день всем им стало лучше. Он ещё много раз проявлял себя с лучшей стороны. И тогда я решил узнать его получше.
В одной из конных прогулок он признался мне, что не всегда был таким уродцем. Семь лет назад, во время нападений пиратов, он и его семья спали крепко в своём доме, который, как и остальные, подожгли. Проснувшись, Уил вынес из дома свою жену и их маленького сына, но те были уже мертвы, а он сам изуродован на всю жизнь. Это был единственный раз, когда он заговорил об этом. Видимо, ему всё ещё сложно унять боль от потери близких. Мы с ним ещё много раз так прогуливались, разговаривали на самые различные темы, он интересовался тобой, нашей малышкой. Он показался мне хорошим молодым человеком, и я назначил его на эту должность. Ты бы видела его глаза, когда я ему сказал, что он – шталмейстер. У меня было ощущение, будто я подарил ему жизнь.
– Кошмар какой, – в моих глазах читался ужас, как будто я сама пережила всё то, что описал муж.
– Да, нелёгкие тогда были времена у всех. – Заметил Энтони.
– Я лишь надеюсь, что это не повторится, и ни один человек не потеряет свою семью так, как её потерял Уильям Кофер.
– Будем молиться об этом. – Мой муж обернулся и поцеловал меня прямо в губы. – Любимая моя, было бы нахально с моей стороны просить вас разделить со мной сегодня ложе? – Он взял меня за руку и чуть было не пригласил на кровать, но всё ещё оставлял за мной право отказаться.
Я взглянула в его смелые зелёные и глаза и заулыбалась, словно всё ещё была той скромной девчонкой, которую он полюбил. Я не стала протестовать, ведь мой муж заслуживал счастья, пусть даже я его не разделяла с ним в те мгновения. Я сама потянула его за руку, и мы оказались на постели.
– Ах, Энтони, а ты оказывается тщеславен, – с лукавством в голосе заметила я.
– Почему?
– Ты так загордился тем, что подарил Уильяму новую жизнь. – Засмеялась я.
– Ну, мне помнится, мы оба с тобой честолюбивы, – усмехнулся он в ответ.
Он прильнул ко мне с поцелуями, и я отвечала со всей нежностью, которую он заслуживал получить. Он трепетно целовал каждый участок моего тела, искренне радовался, когда я начинала тихо стонать, и возбуждался сразу, как только мои соски набухали после того, как он их покусывал.
Комнату заполнил пьянящий запах желания, и если бы не выпитый мною эль, я бы подумала, что действительно опьянела от своего мужа и возжелала его. Когда он вошёл в меня, я представила перед собой Уила, его устрашающее лицо и это меня испугало. Мне стало так стыдно, что этого хорошего человека, который к тому же меня спас, я боялась. Вернее, не его самого, а его внешнюю оболочку.