Мы подошли к небольшому зданию, выбрали себе лошадей, которых тут же оседлали и взнуздали. Уильяма нигде не было. Я чувствовала, как с охватившим меня беспокойством всё моё тело начало трепетать. Где Уильям? Неужели это из-за меня его больше нет? Неужели мой муж решил сам исполнить свою же волю: избавить меня от общества этого человека. Но что же он сделал: выгнал его или, что хуже, отправил в темницу за государственную измену? Голова пошла кругом, и для того, чтобы как-то скрыть это от любопытствующих взглядов моих придворных, я сказала, что получила солнечный удар и, скорее всего, отправлюсь в постель. А они пусть отправляются на конную прогулку без меня. Достаточно было увидеть глаза этих злословных дурочек, чтобы понять, что они мне не поверили! Но мне было плевать. Ведь если я была права, и Уильяма у меня забрали, то мне вообще будет плевать на всё, что говорят остальные, ведь именно из-за этих сплетников у меня отобрали моего Уила! Осознание того, что я могу потерять такого человека, приносило мне нестерпимую боль, настолько сильную, что я уже думала о том, не заболела ли.
Я не собиралась отлеживаться в своих покоях или допытываться у мужа, куда он дел Уильяма и унижаться перед ним. Я направилась прямо в конюшню, подошла к одному из конюхов и спросила у того:
– А где могу найти Уильяма Кофера? – Я пыталась не выдавать своего волнения. – Его советы и познания касательно лошадей помогут нам с королём в предстоящей войне. – Соврала я.
– Но, ваше величество, ведь король уже вызвал его сегодня к себе.
Я едва подавила нервный вскрик. Меня уже начало колотить изнутри.
– Ну, тогда ладно, ступай. – Я развернулась, ускользнув от жалостливых глаз конюха, которые смотрели на меня в упор и даже после того, как я отвернулась, сверлили меня взглядом.
Моё сердце, казалось, вот-вот остановится. Оно стучало всё слабее и слабее. Небо над головой кружилось, всё расплывалось перед глазами. Слёзы подкрались к глазам, но я их уже не могла остановить. Глаза стали влажными, воздух тяжёлым, а ходьба по земле почти невозможной. Уши заложило, ветер резко бил по лицу. Я посмотрела по сторонам и поняла, что не знаю, куда идти. Я обошла замок, прошла мимо сада и оказалась у задних ворот. Сама не понимаю, что меня сюда привело. Но идти мне уже было некуда. Ещё один человек уходил из моей жизни. Слёзы падали прямо на ладони и я даже не силилась их скрыть. Они тут же застывали, словно ртуть, на моих губах.
Но тут где-то я услышала шелест листьев и сухой травы, кто-то был совсем рядом и мог видеть моё несчастье, читавшееся в каждом жесте и каждой новой капле дождя на моём лице. Я уже собиралась уходить, как тут заметила знакомую фигуру. Мне пришлось даже потереть глаза, чтобы убедиться, что они не врут. Передо мной стоял Уильям. Я вижу призрака?
Он тоже не мог пошевелиться, словно застыл на месте, как и я. Мы смотрели друг на друга, затаив дыхание, не в силах подойти ближе и произнести хоть что-то. Нам было плевать, есть ли кто-то ещё рядом. Уил видел мои слёзы и словно всё прочёл в моих грустных глазах. А я, не в силах поверить в то, что передо мной стоит он, закрыла глаза на долю секунды и вновь открыла, убедившись, что это не сон. На его лице не прослеживалось никаких эмоций, и посторонний человек мог бы сказать, что ничего в этом человеке не изменилось со вчерашнего дня. Но я знала, я знала, что что-то поменялось. И даже я, некогда говорившая о том, что между нами лишь дружба, сейчас не могла разобраться в своих чувствах и ощущениях. Лживые слухи подтолкнули меня к истине, в которой я не могла сама себе признаться. И только я могла заметить другой взгляд голубых глаз моего друга. Он чувствовал то же самое. Но мы не могли простоять на том месте целую вечность. Я неспешно подошла к нему, он мне поклонился, как того требовал этикет.
– Ваше величество, чем могу служить? – Он пытался спрятаться под маской учтивости и услужливости, но я уже догадывалась о том, что творится в его душе на самом деле.
– Вы куда-то собрались? – Вдруг заметила я его лошадь.
– Да, ваше величество, мне нужно срочно выезжать. Это по приказу короля.
– Это из-за меня? – Горло моё от волнения сдавило, но голос прозвучал звонко и отчётливо, раздаваясь эхом в наших ушах. Он даже не вскинул бровь и всем своим видом показал, что знает, о чём я говорю. Видимо, король позвал его поговорить именно обо мне.
– Отчасти, – начал было он, но я его прервала:
– Уильям, прошу, не уезжайте. Не оставляйте меня. Я поговорю с мужем, я ещё раз ему всё объясню. Он всё поймёт, он не станет вас отсылать из королевства. – Умоляюще посмотрела я на него.
– О нет, ваше величество, король не отправил меня в ссылку. Я всего лишь выполняю его поручение. Он приказал мне и нескольким другим шпионам отправиться на границу с Северном и оповестить его величество о том, когда прибудут пираты со своим войском.
– Но почему вы? – Задала я глупый вопрос. – Разве вы военнослужащий или шпион?
– Я сам предложил это королю. – Признался Уил.
– Но зачем? Это ведь очень опасно, Уильям.
– Миледи, я повёл себя недолжным образом, приняв вашу доброту и согласившись на дружбу со мной. Я забыл о том, кто я. Я не хочу сеять зерно бесчестных слухов к вашей особе. Я этого себе не прощу, поэтому мне лучше будет уехать. – Говорил он это с нарастающим чувством вины.
– Но ведь если вы уедете, тем самым подтвердите слухи о нас. – Я пыталась уцепиться хоть за какую-то возможность его остановить.
– Я всего лишь выполняю волю его величества, моя королева. – Тихо произнёс Уильям.
– Но я – твоя королева! Как же моя воля? – Не могла уняться я.
– Именно из-за вас я это и делаю. Вы мне слишком дороги. Я не хочу, чтобы из-за жалости ко мне вы пострадали.
– Жалости? О какой жалости все говорят? – Я не могла успокоиться. – Да, мне жаль, что вы потеряли семью, мне жаль, потому что я и сама всё потеряла когда-то. Но я не из-за этого подружилась с вами. – Обиженно пролепетала я.
Уильям, убедившись, что рядом нет никого, взял меня нежно за руку, словно она была сделана из хрупкого фарфора, и покрыл её своей рукой. Даже это незначительное прикосновение позволило нарастающему желанию пронестись по всему моему телу: начиная от кончиков пальцев, заканчивая женским лоном. А ещё вчера я не подозревала о своих чувствах. Но теперь моя жизнь перевернулась с ног на голову, словно песочные часы.
Уильям стоял совсем близко, от него пахло зеленью. Я была готова поклясться, что его губы пропитаны каким-то приворотным зельем, так как не могла отвести от них взгляда. И даже шрамы его мне казались не такими уродливыми. Кто бы мог подумать, что я смогу полюбить этого человека? Хотя, вернее будет спросить, как можно не полюбить этого человека? Уильяму было около 27–29 лет, и хоть судьба оставила ему в виде воспоминаний о прошлом шрамы, нельзя было говорить о том, что он абсолютно непривлекательный. Он был высокого роста, с достаточно крупной фигурой. Меняющийся цвет его глаз на самом деле был голубым, такого же оттенка, что и лепестки ирисок.
Короткие, слегка вьющиеся шоколадные волосы утверждают о достаточно пылкой и страстной натуре, хоть Уил её всячески подавлял. И лишь я замечала в его глазах огонёк твёрдости и решимости, порой упрямства и неколебимости, которыми сама обладала. Мой дорогой друг был также не лишён соблазнительного придворного лоска, хотя его род занятий и происхождение исключали саму возможность этого.
Его сильные мужские руки были лишены мозолей, говоря тем самым о том, что ему не свойственно было заниматься тяжёлым трудом. К тому же кожа рук была мягкой, нежной. Всё это противоречило его работе. Хотя, возможно, он начал ухаживать за собой после того, как заступил на службу к королевскому двору. Но мне всё же казалось, что Уильям по ошибке был рождён в бедной семье. Он должен был родиться в семье аристократов, ведь его манеры, характер и чувство собственного достоинства превосходили все те, которыми обладали дворяне, которых я когда-либо встречала в своей жизни. Последние же на самом деле, сняв всю богатую мишуру, оказывались необразованными, недальновидными, глупыми людьми, чьё преимущество перед другими состояло лишь в наличии денег и богатого дома.
– Я это знаю, мадам. Но пожелаю, чтобы другие об этом даже не подозревали. Вы были слишком добры ко мне и снисходительны, позволяя пребывать в вашем обществе. Я хочу, чтобы вы не тревожились обо мне. – Нежным и даже интимным шёпотом продолжил Уил.
– Но вы мне нужны. Уильям. – Не слыша своего голоса, я утопала в его глазах.
– И именно поэтому вам не стоит волноваться. Пока я вам нужен, я буду жить, несмотря ни на какие невзгоды. Я ведь обещал вам, что служение моей королеве стало смыслом моей жизни. Так пожелайте же мне, ваше величество, доброго пути и отпустите грусть. И я вернусь. – Успокаивал меня он. А я, как маленькая девчонка, верила ему. Я слегка надавила на его плечо, и он опустился на одно колено, всё ещё не отпуская мою руку; перекрестила его с закрытыми глазами, проговаривая ему, себе, Богу:
– Да благословит тебя Господь, мой верный рыцарь. Да убережёт тебя Он от любых камней на проложенном пути и ниспошлёт для тебя ангелов небесных, которые уберегут тебя от смерти, если она будет близко. Аминь.
– Аминь. – В унисон со мной произнёс Уильям. Он поцеловал краешком губ, очерчённых небольшими трещинами, мою руку и, попрощавшись, удалился.
Казалось, всё, что происходило только что, было ненастоящим. И мне, поняв, что мой друг жив и не томится в тюрьме, должно было стать легче, но не стало. И хоть я произнесла молитву, с сердца моего не упал камень. Он лишь непосильным грузом навалился мне на плечи и пытался раздавить меня. И я, ссутулившись, попятилась обратно в замок.
С мужем мы столкнулись уже вечером, когда направлялись в обеденную залу. Он протянул мне свой локоть и я, опёршись на его руку, прошла с ним к нашим местам. И хоть сидели мы рядом, выдавливая из себя улыбки, предназначенные для собственных придворных, советников и слуг, сейчас мы были как никогда далеки друг от друга.
Глава XIV
Осенняя лихорадка
Мозаика из переливающихся солнечных цветов. Иду и слышу под ногами бесконечно шуршащие листья. Так сложно идти по земле, я словно хожу босиком по стеклу. И кровь моя наполняет листья и наделяет их вишнёвой краской. Боюсь сделать следующий шаг. Ведь что же будет дальше? Прохладный ветерок и его касание моей щеки. Но нет, мне неприятно. Меня сейчас раздражает любой звук и любое прикосновение. Прекрасная погода, щебет птиц и поцелуй влюблённых птиц. Почему меня, столь романтичную и сентиментальную личность, так не привлекает эта картина? Ведь она написана такими пестрящими красками, которые всё ещё не высохли и дразнят мой нос. Нелюбимое время года. Такое неопределённое, как и я сама. Сегодня веселишься, завтра грустишь. Сегодня дождь, завтра палящее солнце. Пылкость и холод, безразличие и озабоченность. Это я и она. Осень и я. Два синонима.
Сегодня на улице было по-особенному морозно, хотя ведь только начало осени. Неужели природа предупреждает нас об опасности?
Я выходила из замка только тогда, когда мне хотелось подумать об Уильяме. Я знала, что это всё глупости, но мне было страшно от того, что окружающие прочтут в моих глазах такую явно тоску по нему. Кроме того, я ужасно скучала по дочери. И хоть каждую осень мы находились в разлуке, и я должна была бы привыкнуть к этому, но мне было тягостно от того, что она так далеко находится от меня. Но меня успокаивали письма сестёр Энтони, сообщавших о том, что Маргариту там очень любят и, как могут, развлекают. Дочь набросала мне лишь несколько слов: о том, что научилась новому танцу, прочитала несколько книг и что к концу года выполнит обещание отца. Но ни слова о том, что она скучала по мне! Я горько плакала над этим письмом, когда его получила. Я не могла обижаться на свою маленькую дочь и знала, что она поймёт меня только тогда, когда сама станет матерью. Но как же мне хотелось, чтобы она хоть несколько фраз обронила о том, как она нас любит и скучает. Но я успокоила себя мыслью о том, что если она не скучает, то ей там очень хорошо, а для матери это самое главное.
С Энтони мы разговаривали лишь о делах, о предстоящей войне и о нашей дочери. В остальное время мы вообще старались не проводить время в компании друг друга. Кажется, сплетники немного успокоились и теперь сосредоточили своё внимание на спасении собственных шкур в ожидании надвигающейся угрозы. Кое-кто из моих придворных уже выразил желание отправиться в отчий дом, но я не преминула им напомнить, что они мне нужны здесь, во дворце. И, если честно, они действительно мне были нужны. Благодаря им я старалась держаться спокойно, не выдавать тревоги или какой-то тоски. Они помогали мне не расклеиваться. И хоть это была всего лишь игра, лишь она заставляла меня быть сильной, что было важно в такое беспокойное время.
10 сентября мы получили вести от Уильяма и других шпионов. Они сообщали о том, что войско пиратов пополнилось за счёт добровольцев из Северна и они уже около наших границ. Это был настоящий удар. Кузен моего первого супруга теперь открыто объявил о войне между нашими королевствами! Как так вышло, что люди, чьей королевой я была всего семь лет назад, чьи головы я спасала от пиратов, теперь стояли с ними по одну сторону дороги, противоположной нашей.
Я сразу же написала королю Ричарду и его регенту письмо, в котором просила их прислать нам подкрепление. Нашего войска и тех немногих, которых прислал нам король из родного королевства Энтони, могло не хватить для отражения атак пиратов и их союзников. Моё сердце дрожало от страха, когда я думала о том, что мой дорогой Уильям находился сейчас совсем близко к угрозе. Кто знает, какое ещё поручение дал ему король, и как далеко пойдёт Уил для того, чтобы услужить мне и моему мужу.
В ту же ночь муж зашёл ко мне в спальню. Я была в ночной сорочке, длинные рыжие волосы спадали мне на плечи, а служанка пыталась их причесать. Мои яркие зелёные глаза создавали сильный контраст с мертвенно-бледной кожей лица. Я застыла перед зеркалом, словно пыталась проникнуть внутрь него и открыть для себя тайны вселенной или хотя бы того, что нам ещё уготовано судьбой. Король попросил прислугу оставить нас наедине, и, услышав его мужской баритон, я лишь тогда заметила его, и повернулась к нему боком, не решаясь сказать ни слова.
Он, потупив взор, старался не встречаться глазами с моими. Я не старалась ему помочь, молча сидела на стуле и дожидалась его. Мы так давно не оставались наедине, что не знали, как себя вести. Ведь тут можно было не играть.
– Миледи, не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Я не хотел уезжать, не попросив у вас извинения. – Решился наконец он.
– Уезжать? Куда уезжать? – Пытаясь придать голосу большей озабоченности, поинтересовалась я.
– Мы собрали войска и направляемся на юго-восток. Если верить нашим источникам, пираты нападут совсем скоро, гораздо раньше, чем мы предполагали.
– Но как же войско короля Ричарда? Разве мы не будем ждать его?
– Нельзя терять времени, миледи. Мы не можем позволить, чтобы пираты разграбляли наши провинции, в то время как мы ожидаем подмоги. Войско Ричарда присоединится к нам позже.
– Ты прав. Но тогда и я поеду с вами. – Уверенно произнесла я.
– Нет, этого допустить нельзя. Это слишком опасно.
– Ну как же? Я ведь всегда участвовала в сражениях. Помнится, меня даже называли символом нашего королевства и говорили, что я приношу удачу.
– Простите, королева, но я не могу согласиться с вами. У вас было всего два сражения и благо все они закончились благополучно. Но сейчас всё по-другому. К тому же, теперь у вас есть дочь, и вам необходимо оставаться в безопасности и выжить если не ради меня и вас, то хотя бы ради дочери.
Взвесив его доводы, я поняла, что он прав. И, несмотря на все наши недомолвки, я видела в глазах этого человека искреннюю неподдельную обеспокоенность. Он любил меня, несмотря ни на что. Несмотря на то, что я его не любила.
– В таком случае, я прощаю вас, мой супруг. И благословляю. – Я совершила с ним то же, что недавно совершила с Уильямом. Но уже без какой-либо нежности и любви, а просто будто бы из чувства долга.
Конечно, я не ненавидела этого человека, я была ему благодарна и жалела, что не сделала его счастливым. Но и он не должен был требовать от меня того, что дать ему я не могла. Я подарила ему дочь, себя, корону и королевство. Думаю, этого было достаточно, чтобы он ни в чём меня не упрекал.
– Уильям Кофер вернётся во дворец? – Вдруг задала я неуместный вопрос. Если честно, меня мало волновало то, что это могло задеть моего мужа. Я больше была обеспокоена самым предметом разговора.
– Нет, он войдёт в число нашей армии. – Сердито буркнул муж, но я словно не заметила его тона:
– Почему же? Он ведь не военный, а всего лишь бывший конюх. Он в первый же день погибнет от руки врага! – Парировала я, лишь убедив мужа в правдивости слухов.
– Ну, тогда будем надеяться, что на небесах к нему будут также добры, как вы к нему при жизни. – И тут он ядовито улыбнулся и ушёл, хлопнув дверью.
Простившись с мужем теплее и дружелюбней на следующий день, я с ужасом осознала, что могу с ним больше не увидеться. И тогда я, не для удовольствия придворных, а лишь для самого мужа, поцеловала его крепко в губы, стараясь подарить ему хоть частичку своего запаха, раз сердце моё было отдано другому. Он даже немного улыбнулся, хоть и с тенью грусти на глазах, сжал меня в объятиях и ответил на поцелуй. Мы попрощались, и я ещё долгое время смотрела ему вслед, моля Бога вернуть мне мужа в целости и сохранности.
Жизнь в неведении и постоянном ожидании была просто невыносимой. Наши посланники, натасканные моими приказами, каждый день приносили нам вести обо всех изменениях в ходе военной кампании, о каждом шаге моего мужа и шаге противника. К сожалению, чем больше я знала обо всех деталях, тем сильнее боялась за жизнь двух своих мужчин. Все ждали, затаив дыхание, когда же начнётся война.
И вот она началась. В день столкновения армий моего супруга и пиратов я несколько часов подряд стояла на коленях перед распятием и просила Господа помиловать меня, моего мужа и весь мой народ за грехи и подарить нам мир. Я не хотела даже думать о том, что мы можем поиграть. Видно, это и разгневало Бога, т. к. мы получили известие о том, что удача оказалась не на нашей стороне, и Энтони потерпел первое поражение. Получив эту новость, я ещё долгое время не могла придти в себя. Но, опомнившись, я поняла, что нужна мужу и не позволю страху полностью парализовать меня.
Я писала государям различных стран и просила их о помощи, чтобы хоть как-то помочь своему королевству. Большинство ответили отказом, но всё же один король согласился мне помочь. И, может, я буду жалеть об этом всю жизнь, т. к. заплатила слишком высокую цену за дружбу с этим государем, но другого выхода у меня не было. Этим союзом мы скрепляли с королём помолвку его сына с моей дочерью. Вспомнив её рыжие пряди волос, такие яркие, как будто они впитали в себя все краски осени, я даже заплакала. Король Ницберга послал 10-тысячное войско моему мужу, на юго-восток, где должна была разразиться новая битва. Я отослала мужу письмо, в котором сообщала об условиях этого договора. Я не знаю, как он отреагировал на это послание, но думаю, что и он помолился о том, чтобы будущий супруг дочери оказался хорошим и добрым человеком, или хотя бы глупым неотёсанным мальчишкой, которым она могла легко помыкать.