- Вы вините его за то, что он полюбил одну из ваших дочерей? Очень забавно. Я бы скорее поверила, что он страдает от избытка хорошего вкуса.
"0-го-го, - подумал Роллерсон, - а она знает, как наложить бальзам на нанесенные ею же раны".
- Он превратился в притчу во языцех!
- Он в замешательстве. Он любит Кларетту, только еще не догадывается об этом.
- А откуда вам известно, что он придет к правильному заключению?
- Вы знакомы хоть с одним джентльменом, который не стремился бы вернуть себе утерянное, особенно если то, что он потерял, привлекло внимание других?
Роллерсон поморщился: звучит ужасно!
- Я бы попросил вас объяснить свою мысль конкретнее.
- Я бы хотела взять Кларетту в компаньонки на ближайшие полгода. Мой траур подходит к концу, я намерена вести активный образ жизни, поэтому смогу использовать общество жизнерадостной молоденькой девушки к обоюдной выгоде. Как вы понимаете, у меня обширный круг знакомых надлежащего сорта.
Роллерсон облегченно улыбнулся:
- Надеюсь, это благоприятно скажется на ней. - У них одинаковый темперамент, со сдерживаемой радостью подумал Роллерсон. Не исключено, что жизнерадостная Кларетта покажется излишне энергичной даже грозной леди Ормсби.
- Уверен, вы хорошо притретесь друг к другу, - заявил Роллерсон. Его позабавила скрытая ирония этих слов при общении они, без сомнения, будут высекать друг из друга искры.
- Я-то притрусь, милорд, - с самодовольной улыбкой сказала леди Ормсби. - Достаточно хорошо, чтобы претворить в жизнь наш с вами замысел.
Кларетта не знала, почему именно ее выбрали в компаньонки леди Ормсби, однако не сомневалась в том, что это - наказание за ее поведение. То, что ее благодетельницей была тетка Джейми, не меняло дела. По словам отца, высокородный господин Джеймс Хокадей покинул Англию, возможно, навсегда.
Она не сомневалась, что там, куда они отправятся с леди Ормсби, будет мрачно и безрадостно. Но после неприятностей, которые она доставила семье, она не заслуживает большего, чем сидеть взаперти в затхлом деревенском доме в обществе сердитой, едва ковыляющей старухи.
Тысяча фунтов за новое колесо для экипажа!
По мнению Кларетты, семья подвергла ее остракизму из-за того, что на Рождество Кларисса обручилась с графом Трулом, лордом Альфредом Мейном. Ее участие бросало тень на это знаменательное событие. И хотя Кларисса признавала, что, не окажись она в тот день в роще наедине с графом, она бы никогда не увидела в нем достойную партию, для отца это не имело значения.
Горничная открыла дверь в комнату, и Кларетта вскочила с кровати.
Женщина в черном платье с серым кружевом по вороту и манжетам, которая вошла вместе с горничной, была такого же роста, как Кларетта, но в два раза шире и в три - старше. Ее черная атласная шляпка с двойной каймой из зубчатых кружев напоминала траурную маргаритку и плотно сидела на голове. Хотя она опиралась на тросточку, ее движения были энергичными. Она подошла к Кларетте и, подняв лорнет, принялась внимательно изучать ее.
Когда она опустила лорнет, на ее лице отражалось негодование, смешанное с изумлением.
- И ты заставила моего племянника топать ногами и проклинать всех ведьм и льстецов?
Кларетта была потрясена. Джейми причислил ее к ведьмам!
- Боюсь, мэм, это я.
- Не верю! Ты, с твоей репутацией? Невозможно!
Кларетта опустила голову. Она растерялась, не понимая, что от нее ждут.
- Прошу прощения, мэм. Всем известно, что мой первый сезон превратился в настоящее бедствие, несмотря на внимание вашего племянника. Как мне сказали, теперь из-за расторжения помолвки меня будут называть Трагедией.
Губы леди Ормсби дрогнули.
- Никакая ты, дорогая детка, не Трагедия. Если кто и совершил Ошибку, так это твой отец. О чем он думал, когда позволил тебе выйти в свет одновременно с Несравненной, твоей сестрой? Твоя мама никогда бы этого не допустила. К счастью, лорд Мейн вывел твою сестру из игры. По-моему, настало время представить тебя обществу должным образом.
- Мне этого совсем не хочется, - честно призналась Кларетта. - Результат будет таким же. Меня назовут Бедствием.
- Бедствием? Трагедией? Ты ставишь себя слишком высоко, дорогая. Я видела Бедствия и Трагедии - там было на что посмотреть. Ты не щуришься, как Уэзерли, у тебя не лошадиная челюсть, как у старшей дочери лорда Стилтона. Ты не хромаешь, не хлюпаешь носом, ты не обсыпана родинками и красными пятнами, у тебя нет волос там, где не надо. Твоя фигура не деформирована, а черты не вызывают нареканий. Короче, тебя нельзя назвать даже маленькой Трагедией.
- Я простушка, - дрогнувшим голосом проговорила Кларетта.
- Простушка? - Взмахнув рукой, Элберта ловко поймала лорнет и поднесла его к глазам. - Тебя просто плохо преподали. - Ее детальный осмотр закончился на ступнях Кларетгы. - Тебе сделали неправильную прическу, не научили грациозно двигаться и заботиться о цвете лица. Твои наряды ужасны, обувь… Ладно, чем меньше сказано, тем лучше.
- Да, мэм. - Кларетта начала улыбаться уже в середине монолога.
Леди Ормсби выпустила из пальцев лорнет, и он повис на ленте.
- Сядь, детка. А теперь, - сказала она, когда Кларетта села на кровать, - я превращу гусеницу в бабочку. Это легко. Твоя же роль труднее. От тебя потребуется следовать всем моим указаниям.
Кларетта почувствовала, что ее ссылка к леди Ормсби может оказаться не такой скучной, как она предполагала.
- Если вы считаете себя в силах принять этот вызов, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.
Дерзкое заявление девушки заставило леди Ормсби вскинуть брови.
- Обожаю, когда мне бросают вызов! Как я вижу, ты не привыкла кому-либо подчиняться. Придется меняться, детка.
Кларетту охватило беспокойство, когда леди Ормсби устремила на нее пронзительный взгляд. Ей впервые угрожали. Это было не очень приятно, однако она почувствовала легкое возбуждение.
- Как скажете, мэм.
- Как я скажу, верно. - Леди Ормсби шлепнула ее по руке. - Не строй из себя сладкоречивую крошку ради меня. Мне удавалось скручивать в бараний рог и более своевольных, чем ты.
Неожиданно Кларетта сообразила, почему ее услали из дома. Эта старая карга должна обломать ее, приручить и подчинить себе! Девушка подобралась, готовая отплатить той же монетой. А что еще ей остается? Джейми навсегда потерян. Она с вызовом вздернула подбородок.
Леди Ормсби проигнорировала наглый взгляд девушки и разгладила складку на юбке. На своем жизненном пути она встречала сильных духом женщин и сама принадлежала к этой категории. Итак, девчушку раздирают противоречивые стремления, и она не знает, как справиться с ними. Если в ближайшее время какой-нибудь умный человек не придет ей на помощь, она обломает себе крылья еще до того, как опробует их в полете. Это будет грустной потерей.
- Я заключаю с вами пари, мисс Роллерсон. Если к концу следующего сезона вы не получите достойное предложение, я попрошу у вас прощения и… - Леди Ормсби оглядела себя, раздумывая, на что поспорить. Ее взгляд остановился на кольце с сапфиром квадратной формы, которое она носила на среднем пальце правой руки. - Мое кольцо. Оно из Персии.
Вызывающая улыбка Кларетты угасла.
- Я не хочу выходить замуж.
- А мой чудовищно близорукий племянник? - Она хмыкнула. - Не надо удивляться. Это портит твой образ леди Вызов. Кое-кто полагает, что ты испытывала к нему добрые чувства, если согласилась принять его предложение. Я достаточно наслушалась его высокопарной болтовни, чтобы понять, что одно время он верил, будто любит твою сестру. Поэтому мне хочется выяснить, почему ты согласилась на помолвку с ним.
Кларетту неожиданно заинтересовали собственные руки, сложенные на коленях.
- Это трудно объяснить.
- Я старый человек. У меня нет ничего, кроме времени. Начинай, детка. Подожди!
Леди Ормсби села на кровать и похлопала рукой рядом с собой. Кларетта неохотно придвинулась к ней и почувствовала, как ее ласково обняли за плечи.
Хотя улыбка леди Ормсби была нежной, ее взгляд оставался колючим.
- Ну вот, теперь можешь мне рассказать. Ничего не упускай.
Кларетта рассказала всю историю, не упустив ничего из того, что представляло ее в более выгодном свете. Кстати, возможность исповедаться принесла облегчение. Долгие месяцы она скрывала от своих близких - да и от себя самой - истинные мотивы своих поступков.
- Отвратительно. Ужасно, - изредка спокойно вставляла леди Ормсби, однако ни разу не пояснила, к кому или к чему это относится.
Кларетта изменила только самый конец истории. Ведь терпимость леди Ормсби не бесконечна. Кларетта знала: если она признается в том, что приходила к Джейми, ее посчитают проституткой. Она неожиданно для себя обнаружила, что ей хочется выглядеть достойно в глазах этой удивительной женщины, воспринимающей ситуацию с неподражаемой самоуверенностью.
Когда Кларетта закончила, леди Ормсби позволила себе заметить:
- Мой племянник считает, будто хорошо знает жизнь, а сам не понимает даже своего сердца.
- Он казался мне очень уверенным, - тихо проговорила Кларетта. Нет, ей никогда не забыть, как он произносил имя Клариссы!
- В чем, по-твоему, заключается твоя самая большая ошибка, детка?
Вопрос удивил Кларетту.
- Думаю, в том, что меня переполняют идеи.
- Идеи? - Леди Ормсби коротко рассмеялась. - Это не повод для печали. По моей оценке, на свете мало людей, у кого возникают хоть какие-то идеи.
- Меня переполняют не просто идеи, а приступы вдохновения, которые в тот момент кажутся ответом на все вопросы. - Кларетта вздохнула. - Но стоит мне тщательно обдумать их, они… ну… иногда теряют свою мудрость.
- Понятно. Могу ли я предположить, что мой племянник стал жертвой одной из таких идей?
- Да, мэм.
Леди Ормсби задумчиво кивнула:
- Любую хорошую идею очень часто сводят на нет эгоистические стремления. Ты научишься управлять ими.
- Да, мэм.
- Это не значит, что ты должна отказаться от них. Мне бы хотелось знать, когда у тебя в следующий раз появится подобная идея?
Кларетта улыбнулась:
- Недавно меня осенила одна из них.
- Вот как, детка? И в чем же она заключается?
- В том, что мне нужно сбежать и исчезнуть и избавить всех от тяжелой обязанности терпеть мое присутствие.
- Надеюсь, ты уже поняла свое заблуждение?
- Мой отец был бы безутешен. Сестра обвинила бы во всем себя, а я бы оказалась в еще большей беде, причем без поддержки семьи.
- Великолепная аргументация, детка. Когда ты научишься смотреть правде в лицо, как бы неприятна она ни была, ты избавишься от своих недостатков.
- Мне это безразлично, - сказала Кларетта, а мысленно добавила: "Теперь, когда Джейми ушел".
- Вспомним этот разговор через несколько месяцев. А сейчас дело прежде всего. Тебя предупредили, что мы отправляемся в путешествие?
- Да, мэм.
Трагичность ее тона говорила сама за себя. Без сомнения, девочка считает, что ей предстоит ссылка в глухую деревню. Леди Ормсби поморщилась и слегка повела плечом.
- Меня мучает ревматизм. Страны с более теплым климатом, чем Англия, пойдут мне на пользу. Через неделю, в понедельник, мы отплываем на Канары.
У Кларетты отвалилась челюсть:
- На Канары?
Леди Ормсби кивнула, предвкушая оживленный зимний сезон. Ее племянник-шалопай не единственный, кому требуется смена обстановки.
- Оттуда мы поедем в Италию.
- В Италию? - ошеломленно выдохнула Кларетта.
- Ты имеешь что-то против неаполитанцев?
- Нет, мэм. Я ничего о них не знаю.
- Узнаешь, детка. - Самодовольная улыбка. - Узнаешь!
Глава 24
Порто-Венере, январь 1816 года
- Два месяца! Проклятие.
Грохот разбившейся бутылки не произвел впечатления ни на кого из обитателей виллы Тоскана, так как подобное происходило практически ежедневно. Хозяин беспробудно пил. И чем глубже он погружался в дурное настроение, тем более терпимыми становились домочадцы. Однако мало кто осмеливался выходить из своей комнаты по вечерам, опасаясь встретиться с ним в длинном лабиринте коридоров, по которому он бродил как привидение.
Сегодня вечером он не скитался по вилле - лежал в пьяном оцепенении на своей кровати и боролся с приступами тошноты. Он задыхался под бинтами. Его сжигала внутренняя лихорадка. Глаза горели и слезились, как будто он долго смотрел на солнце.
Сравнение вызвало у него невеселый смех. Он бы с радостью подставил лицо солнцу и ощутил на себе действие его слепящих лучей, если бы мог видеть. Его разобрал кашель, сухой, лающий. Кашель появился недавно и свидетельствовал о болезни. Это заключение привело его в ярость. Неудивительно, что он болен. Его лишили спокойствия! Он не находит отдохновения даже на дне бутылки.
Делла все еще жила в доме. Два мучительных месяца. И все потому, что его жалкая совесть не позволила ему прогнать ее прочь.
Он не поверил своим ушам, когда через два дня после приезда она заявила экономке о том, что хочет некоторое время пожить в Италии. Более того, она попросила у него совета насчет виллы поблизости.
Взбешенный, он попытался отпугнуть ее: заставил экономку рассказывать ей страшные истории о разбойниках, которые бродят по холмам, и о пиратах, которые держат в страхе портовые городки вроде Порто-Венере. Слух об одинокой и, следовательно, беззащитной англичанке быстро распространится по побережью. Ее ограбят, изнасилуют или убьют.
Но Делла, как он понял к своему огромному неудовольствию, оказалась чрезвычайно упряма. Она письменно уведомила его о том, что останется в Италии, поможет он ей или нет. Она не принадлежит к храбрым путешественникам. К его сведению, она никогда не уезжала дальше фамильного поместья или Хиллфорд-Холла. Одному Богу известно, как ей удалось без происшествий добраться до Порто-Венере.
И он смирился, хотя и неохотно. Если она настолько глупа, что не поддается разумным доводам и отказывается возвращаться в Англию, пусть остается под его крышей сколько угодно. Тихо чертыхнувшись, Рейф взял с тумбочки уже открытую полную бутылку. Он сделал большой глоток и закашлялся, когда спиртное обожгло горло.
Он жестоко просчитался. Если бы он предполагал, чего ему будет стоить постоянное присутствие Деллы, он бы предпочел подвергнуться порке. Он превратился в пленника в собственном доме, приговоренного прятаться днем и красться закоулками ночью из страха, что она раскроет его тайну.
Она сделала невозможным его спокойное, почти монашеское существование. По утрам ее звонкий голос врывался в его мысли. Весь дом пропах ароматом ее духов, пробуждавшим страсть, которая, как он считал, давно умерла.
Из ночи в ночь он сходил с ума от желания, лишенный возможности когда-либо утолить его. Никто никогда не изобретал более изощренной пытки.
Вот поэтому он пил.
Он сделал еще один глоток. Пылая в огне, обливаясь потом и дрожа, он тщетно сражался с эмоциями, которые не должны жить в нем, и с грезами, которым нельзя давать волю. Возможно, лихорадка убьет его. Так будет лучше.
- И тогда наконец, - заплетающимся языком пробормотал он, - я обрету покой.
- О, миледи! Вот вы где! - воскликнула Сара, найдя Деллу в огороде. - Немедленно идите со мной!
Делла, на коленях поливавшая спаржу, подняла голову и сдвинула на затылок широкополую соломенную шляпу.
- В чем дело?
- В синьоре, миледи. - Сара покачала головой. - Он помешался, вот уж точно! Мечется по дому, круша все, что попадается под руку. Он пьян вдрызг, прошу прощения за выражение, миледи. Они пытаются остановить его, но очень недостойным образом.
Делла встала на ноги и отряхнула юбку.
- Что вы имеете в виду?
- Экономка привела двух полевых рабочих - рослых мускулистых парней. Как бы они не укокошили его.
- Это еще что такое!
Сопровождаемая Сарой, Делла решительным шагом направилась к дому. Она на ходу сняла перчатки, фартук и соломенную шляпу, которую купила в деревне, чтобы предохранять лицо от солнца.
Хотя со дня своего приезда она ни разу лично не переговорила с синьором, он, к ее изумлению, согласился предоставить ей жилье. Впрочем, ведь она и не видит его в доме.
В ответ на его гостеприимство она занялась виллой. Дел было невпроворот: очистить сад от сорняков, убрать и проветрить комнаты, починить множество вещей, которые никогда бы не пришли в такое состояние, не будь хозяин слеп. Сопротивление экономки только подстегнуло ее решимость. Она хотела приносить пользу, а своей работой могла хоть в малой степени отплатить хозяину за его любезность.
Он никоим образом не выражал своего одобрения и вообще никак не реагировал на ее деятельность. Его присутствие в доме выдавали только шаги в коридоре по ночам.
Делла также знала, что он постоянно пьян. Однажды, увидев, что его дверь не заперта, она постучала и, не получив ответа, вошла. Хозяин оказался в комнате, о чем заявил тем, что с удивительной точностью запустил ей в голову глиняным кувшином, от которого она едва увернулась.
После того случая она решила, что ни он, ни его времяпрепровождение ее не касаются. А вот то, что его слуги причиняют ему насилие, ее очень даже касается, хотя бы как защитницу беспомощного инвалида.
Крики и вопли достигли ее ушей еще на первом этаже. Она стремительно поднялась по лестнице и открыла дверь в комнату как раз в тот момент, когда два дюжих парня повалили хозяина на пол и заломили ему руки за спину.
Зажатый между ними, синьор в грязной рубашке и бриджах, с обмотанной бинтами головой напоминал пугало или соломенную фигуру Гая Фокса. Он оказался выше и худощавее, чем она помнила. Судя по всему, ему не причинили вреда.
- Немедленно отпустите его! - приказала Делла на итальянском, познания в котором не простирались дальше классной комнаты.
Экономка, стоявшая возле двери, повернулась к Делле и вызывающе уперла руки в бока.
- Он pazzo, синьора. Его надо связать! Он прирежет нас в наших же кроватях!
- Глупости! - Делла ничего не знала об уходе за больными и еще меньше об уходе за помешанными, однако ей довелось повидать немало пьяных. - Он не сумасшедший, просто пьян. - Она приблизилась к мужчинам. - Сожалею, что ваши слуги посчитали необходимым прибегнуть к подобным методам, синьор, - обратилась она к поверженному хозяину, от которого сильно несло перегаром, - но вы должны понять их. Вы покалечите себя, если не успокоитесь. Я хочу вам помочь.
В ответ он злобно выругался и рванулся, едва не сбросив с себя парней.
- А-а-а! Связать его! Связать! - завопила экономка из дальнего угла комнаты, где, как она решила, будет безопаснее.
- Я запрещаю вам, - резко заявила Делла. Когда парни снова прижали своего пленника к полу, она наклонилась и выхватила у него полупустую бутылку, которой он размахивал как булавой. - Хватит! Будете делать так, как я скажу, вы поняли меня, синьор?
Он не ответил, но и не чертыхнулся и не попытался вырваться.
Удовлетворенная достигнутым результатом, Делла обратилась к парням:
- Теперь можете отпустить синьора.