Первая коляска была похожа на садовую тачку. Но постепенно Стивен улучшил конструкцию и внешний вид коляски. Настоящий транспорт Уильяма Стампа представлял собой трехколесную коляску с рычагами для управления боковыми колесами, которыми Стамп манипулировал с легкостью. Он восседал на этом новом приспособлении, как король на троне, – гордый и независимый.
Стамп пригласил Стивена к столу.
– Посмотрите сюда, мой господин, – сказал он, указывая на пергаментную карту. – Если вы превратите эту землю в пастбища для овец, вы сможете удвоить производство шерсти.
– Нет, – оборвала его Юлиана, прежде чем Стивен успел что-то сказать, – мы этого не станем делать.
Уилл Стамп уставился на нее. Достоинство пожилого человека было оскорблено.
– Извините, леди... – высокомерно начал он.
Юлиана улыбнулась:
– Это совершенно точно.
Стивен прикусил язык, чтобы не засмеяться.
– Я не понимаю, почему вы возражаете, дорогая баронесса. Выращивание овец – это путь к процветанию...
– Для кого? – спросила она, упершись руками в бедра.
Жена не переставала удивлять Стивена. Но то, что она умна, – факт неоспоримый.
– Конечно, для господина, – медленно произнес Стамп, будто разговаривал с недоумком.
– Понимаю. А как быть с арендаторами, которые выращивают на этой земле урожай? – Юлиана ткнула пальцем в карту.
– Они будут лишены лицензии...
– ... и ничего другого, как нищенствовать, им не остается, – вмешался Стивен. – Нет, я на это не пойду, Уилл. Госпожа права.
Лицо Юлианы осветилось благодарностью.
– Правда? Я права?
Он уловил в голосе Юлианы какие-то интонации. Стивен не смел назвать это любовью. Неужели для нее так много значит его одобрение?
Он постарался отбросить эту мысль.
– Пахотные земли останутся в руках арендаторов.
– Если вы так настаиваете, мой господин, – ответил Стамп.
– Мы оба настаиваем, – добавила Юлиана.
– Мой господин, – Стамп возмущенно выпятил грудь, – разве вы не понимаете, что если ваше благосостояние не будет расти, то также оно не будет расти и у ваших подданных?
Сказать по правде, этот беспокойный маленький старик был компетентным, честным и добросовестным человеком. Стивен напомнил себе, что Стамп работал еще у его отца, человека не слишком совестливого.
– Я одобряю твою рассудительность и старание исполнять требования короля, – сказал он Стампу, – но я не могу лишить арендаторов земли.
– А что за земля вот здесь? – спросила Юлиана, указав на участок на западной границе поместья.
У Стивена пересохло во рту, и он отвел взгляд, чтобы скрыть свои мрачные предчувствия. Почему она указала именно на это место, подумал он. Тревога охватила Стивена. Почему Юлиана выбрала именно это место?
– Думаю, что эти земли не подойдут, – спокойно произнес он, поднимая глаза. – Там ничего невозможно изменить.
– Почему нет? – Юлиана стояла, склонив голову, и вид у нее был такой обольстительный, что желание вновь вспыхнуло в Стивене, несмотря на все его страхи и опасения.
– Это место не подходит, там каменистая почва, лес.
– Совершенно верно, мой господин, – согласился Стамп. Стамп делал вид, что ему известен каждый дом поместья, хотя, в действительности, его физический недостаток не позволял ему отъезжать далеко от дома. Еще и поэтому Стивен держал его при себе.
– Значит, эта земля не годится? – спросила Юлиана.
Она представления не имела, какую боль и чувство вины вызывают ее вопросы. Сердце Стивена ныло от тупой пульсирующей боли.
– Нет, – ответил Стивен, и ему захотелось теплоты и живого участия. Он взял руку жены в свою, чувствуя ее нежную кожу, хрупкие косточки. – Это совсем неподходящее место для земледелия.
Глаза ее, чистые, как цветные стекла, смотрели на Стивена так долго, что ему стало не по себе, и он опустил руки. Смущенно улыбнувшись мужу, Юлиана положила руки себе на плечи, чем привлекла его пристрастное внимание к своей лебединой шее.
– Итак, мастер Стамп, ваш господин должен процветать, не так ли? – спросила она.
Стамп бросил на Юлиану подозрительный взгляд.
– Да, моя госпожа, иначе он может потерять право на охрану королевских лесов.
– А почему он не процветает от продажи шерсти?
Стамп сжал пальцы, стараясь сохранить терпение.
– Потому что, моя госпожа, цена на необработанную шерсть упала...
– Необработанная шерсть... Овечья шерсть, непряденая и нетканая... Тогда как цены на шерстяную ткань взлетели вверх.
Стивен был удивлен, что ей все было известно. Затем он вспомнил, что Юлиана провела несколько лет, путешествуя по различным графствам, и у нее была возможность кое-что узнать. Мэг не знала даже, как выглядит шиллинг, не говоря уже о цене ткани.
– Итак, – продолжала Юлиана, – это выгодно ткачам и красильщикам Лондона, Нориджа и Солсбери.
– Да, это действительно так, – сказал Стамп. – Они платят нам по низкой цене за необработанную шерсть, в то время как хорошо зарабатывают на готовой ткани.
Стивен видел, как задумалась его жена. Его ум работал как часовой механизм. Казалось, он видел, как в ее ясных глазах вращаются колесики и винтики.
– Мы должны сами производить готовую ткань, – произнесла она так уверенно, словно этот вопрос был уже решенным делом.
Рот у Стампа открывался и закрывался, словно у выброшенной на берег трески.
– Производить готовую ткань! Но кто... как?.. – казалось, он так поражен заявлением Юлианы, что не может найти нужных слов.
– Арендаторы. Чем они занимаются после уборки урожая? Отлеживают бока?
– Да, в эту пору у них много свободного времени.
– Но для этого нужны помещения, – сказал Стамп.
Стивен бросил взгляд через плечо на свой дом. Водопроводные трубы, проходящие через оконные отверстия, и цистерна, расположенная на крыше дома, были отчетливо видны. Затем он коснулся коляски своего помощника.
– Мой дорогой Стамп, неужели вы думаете, что я не способен построить что-нибудь подходящее?
– Конечно, мой господин, – Стамп от возбуждения хлопнул себя по бедрам. Но затем снова нахмурился. – Чтобы получать приличный доход, необходимо огромное помещение. Гораздо большее, чем зальная комната в Лунакре. Нет, это невозможно.
Стивен сжал зубы. Конечно, Стамп прав.
– Это не проблема, – вмешалась Юлиана.
– Почему же, позвольте спросить? – к его нетерпению прибавилось отчаяние.
– Мы используем заброшенную церковь в Мэлмсбери, – сказала она.
– Мэлмсбери! – воскликнул Стивен, а затем неожиданно для себя поднял ее на руки и закружил, громко расхохотавшись. Затем он поставил Юлиану на ноги и поцеловал в губы. – Стамп, это так просто, что только сумасшедшая женщина могла это придумать.
– Старое аббатство разрушено...
– Это не страшно, – сказала Юлиана, взволнованная реакцией Стивена. – Арендаторы и цыгане помогут восстановить его.
Стамп взволнованно затряс головой и стал радостно говорить о возможностях производства ткани прямо здесь, в имении. Нажимая на педали коляски, он отъехал от Стивена и Юлианы, обдумывая планы на будущее. Стивен усмехнулся. На сердце у него стало легко.
Затем он заметил, что Юлиана смотрит на него как-то странно.
– Что такое? – спросил он, продолжая глупо улыбаться. – Что вас удивляет, баронесса?
– Ты... – прошептала она с нежностью и удивлением. И подошла к мужу. Рука ее дрожала, когда она провела пальцем по его нижней губе. – Я еще не видела, как ты улыбаешься, Стивен. Никогда не слышала, как ты смеешься.
"Она права", – удивился Стивен. Он, как скупец, никому не показывал своей улыбки.
– Разве ты не говорила, что тебе нужен серьезный муж?
– Да, но это совсем другое, – Юлиана опустила руку, но продолжала смотреть на него, пораженная открытием. Летний ветерок развевал ее волосы, одна прядь словно вуаль закрыла ей лицо, и Стивену захотелось погрузить руки в ее шелковые волосы. – Улыбка, смех... Они делают тебя таким красивым, Стивен. Тебе это известно?
К своей досаде он почувствовал, что покраснел.
– Если и так, я все равно считаю, что это не главное достоинство мужчины.
– Конечно, нет, но... – Юлиана пожала плечами. – Ты обладаешь чувством собственного достоинства, что очень привлекает к тебе. – Руки ее, словно легкие крылья, прижались к его камзолу. – Стивен?
– Да? – на одно мгновение он позволил себе коснуться ее темных волос. Шелк, даже нежнее. И пахнут пряными травами. Боже...
– Останься со мной сегодня после ужина. Не уезжай, как ты это обычно делаешь.
Прежние страхи вернулись к нему, от веселого настроения не осталось и следа.
Юлиана с ее смеющимися глазами и обольстительной улыбкой представляла угрозу его добровольному одиночеству.
– Нет, – заставил себя ответить Стивен, зная, что причиняет ей боль. – Ты подала мне прекрасную мысль, Юлиана. И доставила мгновения радости. И... черт возьми, ты очень хорошенькая, – он отступил от нее на безопасное расстояние. – Но не пытайся соблазнить меня, я не буду спать с тобой.
Если бы кто-нибудь отправил ее на костер, она не разозлилась бы больше.
– Спать со мной? – вскрикнула она. – Ты считаешь, что это моя цель?
Гнев сделал ее еще привлекательнее: щеки раскраснелись, глаза сверкали.
– Когда женщине хочется прикоснуться ко мне, я знаю, что за этим последует...
Юлиана зашипела как змея. И прежде чем Стивен успел что-то сообразить, она метнулась к нему, и он почувствовал укол крошечного кинжала у шеи.
– А что за цель руководит мною теперь?
Ему хотелось сглотнуть, но он боялся, что кинжал вонзится в горло.
– Кажется, – прошептал он, – убийство.
– Вы совсем не умеете общаться с порядочными женщинами, мой господин, – с этими словами она убрала кинжал, резко повернулась на каблуках и исчезла в воротах сада.
* * *
– Никогда, – ответил Родион, вскинув голову. – Нельзя использовать эту лошадь для тяжелых работ. Она обучена для представлений.
Юлиана была в отчаянии. Она наняла цыган для работы в аббатстве Мэлмсбери, и ей очень был нужен Родион с лошадью, чтобы разобрать развалины и вывезти обломки с территории аббатства.
– Я заплачу дополнительно за эту лошадь, – предложила девушка, отбросив прядь волос с влажного лба.
– Нет, вам не нужно делать этого, – разозлилась Джилли Игэн, подходя к ним и закатывая рукава. Она остановилась перед Родионом лицом к лицу и посмотрела ему прямо в глаза. – Ты выполнишь эту работу, цыган, вместе со своей лошадью, иначе я... я...
– Что ты? – спросил Родион.
Джилли наклонилась к нему и прошептала что-то на ухо, а затем протянула руку и ущипнула его за бок. Губы Родиона растянулись в широченной улыбке.
Пятью минутами позже лошадь была запряжена и везла телегу, груженную строительным мусором. Юлиана с интересом наблюдала за этой сценой. Что ему сказала Джилли? Юлиана подозревала, что Джилли и Родион уже были любовниками. Может, в этом случае мужчину легче заставить подчиниться?
Юлиана вошла в церковь, поглощенная мыслями о преимуществах таких отношений.
– Нет, ты! – услышала она тонкий голосок.
– Это не я! – кричал другой детский голос.
Юлиана обернулась и увидела Симу, дочь цыганки Мандивы, и Тэма, сына деревенского лавочника, спорящих под сводчатым окном церкви.
– Что случилось? – приподняв юбки, она поспешила к детям.
– Она украла мое гнездо, – заявил мальчик, выпятив нижнюю губу.
– Я не брала!
– Нет, ты украла!
– Что за гнездо? – с преувеличенной серьезностью спросила Юлиана.
Тэм объяснил:
– Мастер Стамп сказал мне взобраться на колокольню, там я нашел гнездо какой-то птицы. Я взял его, чтобы отнести домой. Но только я отошел, как оно исчезло, – он ткнул пальцем в Симу. – Она взяла его. Всем известно, что цыгане – воры.
– Что вы знаете о нас, вы сумасшедшие гаджо. Я даже не видела твоего дурацкого гнезда.
– Нет, ты взяла!
– Я не брала!
– Пожалуйста, прошу вас, не ссорьтесь, – произнес Стивен усталым, но веселым голосом. С ловкостью акробата он спустился по канату с колокольни и подошел к ним. – Это я взял гнездо.
Мальчик заморгал глазами.
– Вы взяли?
– Да. Это гнездо не твое, и ты не должен был его брать. – Стивен опустился на одно колено и взял мальчика за подбородок. – Это гнездо голубя. Птицы возвращаются сюда каждую весну. Как бы ты себя чувствовал, если бы однажды вернулся домой, а твой дом исчез?
У Тэма перехватило дыхание.
– Мне бы это очень не понравилось, мой господин.
– Уверен, что не понравилось бы. – Стивен засунул руку за пояс, достал оттуда мешочек со сладостями и угостил детей. – Засахаренный миндаль. А теперь послушайте: мастеру Стампу нужны хорошие работники для сортировки ткацких челноков. Бегите к нему быстрее.
Дети бросились к церкви, рты их были набиты сладостями, про ссору они моментально забыли.
– С каких это пор барон Уимберлей носит в своих карманах сладости?
Стивен пожал плечами.
– Теперь, благодаря твоему плану привлечь цыган и деревенских жителей к работе, здесь бывает полно детей.
Юлиана выглянула из окна. Деревенские сновали взад и вперед с тачками, гружеными досками. Цыгане перевозили камни, а Ласло в кузнице отбивал молотком петли, щеколды и задвижки.
– План неплохой, – сказала Юлиана.
– Да, – подтвердил Стивен, и Юлиана удивилась, так как ожидала, что он станет возражать. – Это действительно очень хороший план, Юлиана. – Он протянул руку и коснулся кончика ее носа. – У вас на носу штукатурка, моя госпожа.
Она была в полном смятении от перемены в настроении Стивена и так и осталась стоять с открытым ртом, в то время как он быстрыми большими шагами прошел по проходу и вышел из церкви.
Строительство захватило все ее мысли и на время отвлекло от цели, которую она не должна была забывать. Она уже не так часто вспоминала о Новгороде и той ужасной ночи.
Ее смущало то, что сердце ее теперь разрывалось между чувством долга и желанием мести. С одной стороны, ей хотелось остаться здесь и помочь довольно суровым на вид, но добрым жителям Лунакре. Но душа ее горела огнем: семейная гордость не давала ей покоя, и боль утраты не утихала.
Теперь ей приходилось решать эту дилемму, осложненную чувством нарождающейся любви к мужу. Иногда, казалось, что он понимает ее, благодарен за помощь и восхищается ее способностями. Но когда ее муж был в плохом настроении, он обвинял Юлиану в том, что она пытается поймать его в ловушку.
Юлиана презрительно фыркнула: как могла она, княжна, выйти замуж за человека ниже ее по происхождению.
И тем не менее она мечтала об этом, когда лежала одна в постели ночью, вспоминая его прикосновения, поцелуи, его дыхание на своей шее, и смутное горячее желание пронизывало ее всю. У Стивена часто бывало плохое настроение. То он был скептичен и ни с чем не соглашался: наученный прошлым, он никому не доверял. То вдруг становился нежным, одобрял все ее поступки, работал с ней рядом.
Он бросал ей вызов.
– Крайне неблагоразумно – бросать Романовым вызов, – пробормотала Юлиана, вытерев руки о фартук, и поспешила к алтарю.
Чтобы в помещение лучше проникал свет, рабочие убирали доски, которыми были заколочены витражи часовни. Каким-то образом витражи, украшенные драгоценными камнями, остались невредимыми. В порыве реформатских преобразований кромвелевские иконоборцы все же не стали разбивать эти прекрасные цветные стекла.
Юлиана радовалась этому. Она любила рассматривать реликвии далекого прошлого.
Используя систему канатов и блоков, рабочие убирали доски с последнего, самого высокого окна, на котором была изображена очаровательная аллегория: святая Агнесса в виде пятилистника.
Юлиана услышала позади себя тяжелые шаги. Она обернулась и увидела, как по проходу быстрыми шагами идет Стивен.
– Снимите этот витраж немедленно.
– Но это самый красивый орнамент, – заметила Юлиана. Она коснулась его руки, Стивен поморщился, и Юлиана быстро убрала руку. Как трудно привыкнуть к его постоянно меняющемуся настроению.
– Я хочу, чтобы его сняли, – произнес он глухим голосом.
– Но это слишком высоко, – запротестовала Юлиана.
Даже не взглянув на нее, он подобрал крупный кусок известняка и поднял его над головой.
– Стивен, нет...
Камень взметнулся вверх. Он разбил окно. Стекло, куски дерева, известняка и дождь из рубинов, сапфиров и топазов посыпался вниз.
Звук эхом отозвался под сводами аббатства и стих. Последовавшее молчание становилось зловещим, и слышно было только тяжелое дыхание Стивена.
Он стоял рядом, но был таким далеким, глаза его сверкали холодной ненавистью, а руки сжались в крепкие кулаки, как будто он желал переломить кому-то шею.
– О Стивен, – прошептала Юлиана.
Ее голос, казалось, лишил его последней выдержки. Стивен грязно выругался, резко повернулся и выбежал из церкви. Юлиана слышала, как он позвал лошадь и поняла, что сейчас Стивен снова уедет от нее, как это он часто делал. И нет ей места рядом с ним.
Юлиана подняла обиженные глаза на Уильяма Стампа.
– Почему? – задала она простой вопрос. – Вы знаете?
Он задержал дыхание, а потом шумно выпустил воздух.
– Этот витраж был подарен первой жене господина.
– Подарен? Почему же тогда он разбил его?
– Потому что это был подарок короля.
Холод пробежал вдоль ее спины.
– Понимаю. Кажется, понимаю.
Юлиана давно поняла, что Стивен и король Генрих ненавидят друг друга. Теперь она знала, почему. Когда-то они были соперниками в любви.
Неделей позже на зеленой поляне перед аббатством Мэлмсбери собрались жители деревни и цыгане. И у тех и у других был настороженный вид. Стоя на крыльце, Юлиана рассматривала собравшихся людей. Она ожидала приезда Стивена. Солнце садилось за горизонт, освещая золотом небо. Что же задерживает его?
Уильям Стамп, сначала отнесшийся с недоверием к ее идее, помогал ей с энтузиазмом. Сейчас он сидел в своей коляске рядом с Юлианой и от волнения хрустел суставами пальцев.
– Вы считаете, что костер будет достаточно высоким, моя госпожа? – спросил он. В середине поляны была сложена куча из дров и хвороста высотой в два человеческих роста. От дров исходил острый запах сосны. По обеим сторонам от кучи дров цыгане держали факелы, ожидая сигнала зажечь костер.
Юлиана задумчиво кивнула головой. По левую сторону от нее расположились люди, которые в течение пяти лет были ее семьей. Они разделили с ней свой образ жизни: научили ее ориентироваться в лесу, рассказывать сказки, танцевать и многому другому. Им потребовалось время, чтобы вернуть ей желание смеяться.
По правую сторону стояли деревенские жители и арендаторы: открытые, основательные и честные, как земля, на которой они жили, как молитвы, которые произносили, как клятвы, которые они давали. За несколько месяцев, проведенных в Лунакре, Юлиана хорошо узнала их, она видела, как они воспитывают детей, как женятся и как хоронят умерших.
И вдруг Юлиана поняла, что, увлекшись работой по превращению бывшего аббатства в прядильню, она почти перестала вспоминать о своей клятве. Московия казалась фантастической мечтой в серебряной паутине времени. Лунакре – это реальная и доступная жизнь.