- Тогда начнем?
Как гласит старая притча, переведенная с древнего санскрита, человек может познать, что такое красота, только тогда, когда увидит что-нибудь действительно безобразное.
Майлс повидал на своем веку достаточно много уродливого. Вероятно, именно потому в это июньское утро леди Элисса Грей, с блестящими от возбуждения глазами, облаченная в соблазнительно облегающую ее грудь амазонку, верхом на танцующей от нетерпения лошади, показалась ему прекрасной.
- Спокойно, Булл-Рок, - приказал Майлс, ставя ногу в стремя и усаживаясь в седло своего жеребца.
- Мы начнем с поездки по дороге, если вы не против, - предложила она.
- Я ни в коей мере не против, - отозвался Майлс.
Не успели они отъехать от аббатства - в сущности, они были как раз напротив парка с классическими греческими статуями - когда к дороге вышел садовник со шляпой в руке.
Мужчина поклонился им со всем уважением.
- Добрый вам день, миледи, - прищуренные от солнца глаза метнулись в сторону Майлса. - Добрый день, милорд.
- Добрый день, Голсуорси, - приветливо поздоровалась с ним Элисса. - Как вы себя чувствуете в это чудесное летнее утро?
- Странно, миледи.
- Странно?
- Да, миледи, - Голсуорси почесал свободной рукой за ухом. - Пожалуй, я совсем запутался, - сокрушенно проговорил он, переминаясь с ноги на ногу.
- С чем вы запутались? - спросила Элисса. - Опять что-нибудь с Ианом Маккеннитом?
- Нет, миледи.
- Вас беспокоит отшельник?
Голсуорси старательно покачал головой.
- Он никому не доставляет беспокойства.
- К Пещере монаха отнесли корзину, как я приказывала?
- Конечно.
Майлс заметил, что Красотке не терпится помчаться галопом. Кобыла нервно приплясывала, дергала головой, несколько раз фыркнула и завершила свои выходки беспокойным ржанием.
Элисса наклонилась, потрепала лошадь по изящной серой шее и прошептала несколько слов ей на ухо, прежде чем вновь обратилась к мужчине, в котором теперь и Майлс узнал старшего садовника.
- Тогда в чем же дело?
- Я тут увидел в саду, миледи…
- В каком саду?
- В розарии.
- Что же вы увидели в розарии?
- Что-то непонятное, миледи.
- Если вы расскажете мне, что увидели, Голсуорси, я помогу вам все понять.
Он еще решительнее смял в руке шляпу и снова затоптался на месте.
- Я в этом сомневаюсь, хоть вы и умны, миледи.
У Элиссы ангельское терпение, решил Майлс. Иначе ей бы ничего не удалось вытянуть из Голсуорси.
- Так что же вы видели в "Будуаре миледи"? - спросила она.
- Цветок.
- Продолжайте, - ободрила Элисса садовника.
- На сухой лозе.
- Сухой лозе?
- Не такая уж она сухая, миледи.
- Но она давно уже засохла.
Садовник покачал головой.
- Мы пересаживали цветы, на которые его светлость… - он взглянул на Майлса, - … случайно наступили, когда один из парней поднял глаза и закричал, пораженный увиденным.
- Да?
- Чтоб мне провалиться на месте, миледи - сухая лоза расцвела!
- И какие у нее оказались цветы?
- Белая роза, а внутри, на лепестках - как будто капли слез, - старший садовник выразительно вздохнул. - Никогда еще таких не видел.
- Спасибо, Голсуорси. Очень хорошо, что вы рассказали мне об этом. Мы с маркизом обязательно придем взглянуть, как только вернемся с прогулки.
Садовник кивнул и отступил.
- Как вам будет угодно, миледи.
- А пока приглядывайте, чтобы в саду не было посторонних.
- Да, миледи.
Элисса подбодрила лошадь прищелкиванием языка.
- Вперед, Красотка.
Некоторое время они ехали молча, а затем Майлс предложил:
- Пенни за ваши мысли.
- Всего пенни? Прошлой ночью, если мне память не изменяет, цена за них составляла десять фунтов, - Элисса поправила юбку амазонки. - В таком случае я ничего вам не скажу.
Майлс терпеливо ждал.
- Я задавала себе вопрос, было ли это простым совпадением, или причина кроется в чем-то совершенно другом, - со вздохом произнесла она.
- Причина чего?
- Того, что меньше чем за один день все четыре части моего фамильного герба чудесным образом материализовались.
- Пожалуйста, продолжайте, - попросил Майлс.
- В первом квадрате герба, как я объясняла сэру Элфриду вчера вечером, изображен стоящий лев, подобный льву на гербе Ричарда Львиное Сердце.
- Вероятно, это геральдический символ преданного рыцаря, который последовал за своим королем в Святую землю.
- Возможно, - Элисса придержала кобылу, пустив ее медленным шагом, Майлс последовал ее примеру. - Во втором квадрате - белый цветок, который считался исчезнувшим.
- Послушайте, да ведь один из помощников Голсуорси обнаружил белую розу, расцветшую на мертвой лозе - этой лозе, должно быть, уже сотни лет, она могла существовать и во времена крестоносцев!
- В третьей части герба изображен крест, упомянутый в книге моего деда, а в четвертой - наш фамильный девиз "Vincit omnia veritas".
- Или это простое совпадение, или нечто совсем иное, - согласился Майлс.
- Это какая-то загадка.
- Да, пожалуй, слишком много странностей случилось в эти дни.
Элисса покачала головой.
- Но я совсем позабыла о цели нашей поездки. Мы находимся на дороге, ведущей к аббатству, и именно здесь, как мне говорили, конюх увидел призрачного рыцаря.
Майлс внимательно осмотрел указанное место, особенно деревья по обе стороны дороги. Они представляли собой естественное и надежное укрытие для всадника и коня. Майлс спешился, опустился на колени и принялся разглядывать землю. Она оказалась рыхлой и мягкой после недавнего дождя. Видимо, по дороге ездили часто, поэтому, если здесь и были какие-нибудь следы, они уже давно исчезли.
Он выпрямился.
- Есть ли здесь тропа через лес?
- Да.
- Только одна?
Элисса покачала головой.
- Более десятка, причем во всех направлениях.
- Значит, при необходимости здесь можно быстро скрыться, - он прищурился. - Где находится коттедж Мак-Джилликадди?
- Неподалеку, за холмом.
- Теперь мы отправимся к нему, - объявил Майлс, садясь в седло.
Возле коттеджа Майлс обнаружил то же самое - его окружали деревья, во всех направлениях разбегались тропы. Если бы кому-то захотелось появиться и быстро исчезнуть, лучшего места трудно было бы подыскать.
Пока всадники не торопясь двигались по аллее азимовых деревьев, Майлс обдумывал все возможные варианты объяснений. Вдалеке виднелась садовая беседка в виде греческого храма, парк, пещеры, и позади них - лес.
- Может быть, вы помните этот старый лес? - спросила Элисса, поднимая руку и указывая на густую массу старых деревьев.
- Прямо на опушке находится Пещера монаха, верно?
- Да. У вас великолепная память.
- Пожалуй, - старый лес и Пещера монаха были двумя местами, которые Майлс часто исследовал во время того памятного лета. - Я вижу, у входа пещеры поднимается дым. Должно быть, это ваш отшельник.
- Наверное.
Продолжая прогулку, они не переставали обмениваться впечатлениями. Элисса показывала спутнику любопытные места - охотничий домик, где любили останавливаться три первых Георга, искусственные пруды, сооруженные Брауном, большое озеро, водопад и, наконец, грот.
- Этот грот был построен по приказу десятой графини Грейстоун. Она любила собирать морские раковины на берегу. Не хотите ли взглянуть? - спросила Элисса.
- Да, пожалуй.
Они спешились, обмотали поводья Булл-Рока и Красотки вокруг столба, покрытого искусной резьбой, напоминающей переплетенные стебли морских водорослей, и прошли к удивительному строению.
- Я не успела застать в живых мою бабушку - она умерла за год до моего рождения, - объяснила Элисса. - Но я понимаю, как она любила море. Эту любовь она сохранила здесь, в аббатстве Грейстоун, - она потянула за ручку в форме дельфина. - Если вы не откажетесь придержать дверь, я попробую найти свечу.
Они вошли в грот и сразу почувствовали сырой холодный воздух. Элисса нашла свечу и зажгла последнюю из оставшихся спичку. Вскоре горели уже все десять свечей по периметру грота, их мерцание придавало помещению мрачный вид пещеры.
Стены грота были выложены радужными раковинами, полудрагоценными камнями и перламутром. Здесь были огромные рыбы, страшные морские чудовища и всевозможные существа. Посейдон, греческий бог моря, покровитель моряков и рыбаков, был изображен в короне на голове и с трезубцем в руке. Он величественно восседал в колеснице, влекомой гигантскими конями, чьи пышные гривы напоминали океанские волны. Фонтаны всех размеров и видов изливали струи воды, их журчание эхом отдавалось от каменных стен.
- Впечатляющее зрелище, - заметил Майлс.
- Здесь прохладно и приятно, особенно жаркими летними днями, но, разумеется, в остальное время здесь никто не бывает.
Майлс понимал, почему - грот был великолепен, но холод в нем пробирал до костей.
Элисса уже дрожала.
- Вы замерзли, - сказал Майлс, быстро снимая сюртук. - Это вас согреет, - и он набросил еще хранящий тепло его тела сюртук на плечи Элиссы.
- Спасибо, - пробормотала она, с благодарностью кутаясь в него.
Майлс подошел поближе. Внезапно он почувствовал, что вновь готов поцеловать ее. В сущности, желание и потребность сделать это терзали его со вчерашней ночи.
- Что вы скажете о вчерашней ночи? - Он понизил голос до шепота, но его слова эхом разнеслись по гроту.
Ее внимательные серые глаза остановились на его лице.
- Вы обещали, что она останется нашей тайной.
- Она и есть наша тайна. И навсегда останется ею.
Элисса облегченно вздохнула и поплотнее завернулась в сюртук.
Потянувшись, Майлс поправил воротник.
- Разве вам не любопытно узнать?
- О чем?
- О нас.
Прошло несколько мгновений.
- Да, пожалуй, - наконец дрогнувшим голосом призналась она.
Он склонился к Элиссе.
- Вы задавали себе вопрос об этом?
- Вопрос? О чем? - с трудом спросила Элисса.
- Что послужило причиной - лунный свет, летняя ночь? Аромат роз? Или просто мы вдвоем - вы и я?
- Да, я думала об этом. - Она нервно облизнула губы.
- И я тоже. - Майлс дотронулся до ее подбородка. Кожа Элиссы была нежной и неожиданно теплой. - Вы понимаете, что я хочу узнать? - настойчиво спросил он.
Ее глаза слегка расширились.
- Понимаю.
Он не собирался повторять дважды одну и ту же ошибку. Больше не будет ни вежливых, но холодных поцелуев в щеку, ни скользящего прикосновения губ, ни вялых объятий. Бог свидетель, если он хочет поцеловать эту леди, он сделает это, как подобает!
Майлс склонился и впился губами в губы Элиссы, наполняя легкие ее дыханием, с наслаждением втягивая аромат ее кожи, лаская руками податливое тело.
Виной всему был не лунный свет, не сад с его таинственными ароматами, ни какой-то особый час дня или время года. Виной всему была сама Элисса. Она напоминала хорошее шампанское, которое ударяет в голову.
Целуя, Майлс обнял ее за талию. В следующий момент он сбросил с ее плеч сюртук и принялся ласкать ее, пробираясь под одежду. Он скорее почувствовал, чем услышал, удивленное восклицание Элиссы, но это его не остановило. Он расстегивал пуговицы ее жакета, пока не добрался до тела. Тогда он скользнул рукой внутрь лифа и ощутил ее сосок.
Боже милостивый, никогда еще он не испытывал такого возбуждения, раздевая женщину. Ему хотелось отбросить прочь тонкую рубашку и прижаться лицом к этой молочно-белой груди. Он жаждал ощутить, вкусить ее, прикоснуться к ней губами, зубами и языком, пока девушка сама не начнет умолять овладеть ею прямо здесь, на холодном каменном полу грота.
Хриплый стон вырвался из груди Майлса, он как будто услышал его со стороны.
- Милорд, остановитесь! - протестующе воскликнула Элисса.
Майлс нехотя убрал руку и поднял голову.
- Мы забылись. - Элисса запахнула расстегнутый жакет и перевела дыхание.
Они и впрямь забылись.
- По крайней мере теперь мы нашли ответ, - хрипло проговорил он.
Ее щеки вспыхнули.
- Будет лучше, если мы продолжим осмотр парка в другой раз.
- Возможно.
- Поезжайте вперед, милорд. Мне необходимо несколько минут, чтобы собраться с силами и привести себя в порядок.
- Я подожду вас, - возразил Майлс.
Она была непреклонна.
- Я хочу побыть одна.
- И все-таки я дождусь вас, Элисса, - настаивал он.
- Со мной будет все в порядке. Я множество раз заезжала так далеко от дома одна.
- Не нравится мне это, - упрямо сказал он.
- Понимаю, - Элисса потянулась и осторожно прикоснулась к его руке. - Прошу вас, Майлс.
Ее мягкость обезоружила Майлса.
- Как вам будет угодно, - у двери грота он остановился и оглянулся через плечо: - Только не задерживайтесь, миледи.
- Не буду, милорд, - пообещала она. Майлс отвернулся и вышел.
Оставшись одна, Элисса с облегчением вздохнула. Она подняла с пола грота забытый сюртук Майлса. Руки ее дрожали, пальцы стали ледяными, а щеки пылали.
Как могла она позволить такую вольность Майлсу Сент-Олдфорду? Почему она ведет себя таким совершенно недопустимым образом?
Этот мужчина опасен.
Он разбудил в ней странные чувства: страстные и дикие желания, с которыми трудно бороться. Да и надо ли? Ведь ей нравилось прикосновение его губ, нравилось, как он ласкает ее тело. В сущности, что произошло? Элисса поймала себя на том, что не раскаивается в содеянном, наоборот, ей по-прежнему хотелось большего.
Эта мысль ошеломила ее.
Она застонала и опустилась на мраморную скамью под рельефным изображением резвящейся водяной нимфы.
Что подумает о ней Майлс?! Как она могла так расслабиться! Впредь она будет твердой. Она найдет в себе силы, чтобы противостоять всем искушениям, не поддаться соблазну и не позволить ему сбить себя с толку. Несомненно, ей не следовало доверять самой себе в отношениях с маркизом. Страдальческий вздох вырвался из груди.
Элисса пригладила волосы и привела себя в порядок. Затем она задула все свечи, оставив зажженной одну, и, взяв ее в руки, направилась к двери грота.
Внезапно она услышала приглушенный шорох шагов. Неужели здесь кто-то был?
- Майлс, это вы? - позвала она.
Ей никто не ответил. Всего два шага отделяли Элиссу от выхода, когда дверь грота резко захлопнулась, задув свечу. Еще не осознав что произошло, Элисса на ощупь нашарила дверную ручку и повернула ее - никакого эффекта. Она попробовала еще и еще раз.
- Эй, кто там! - позвала она.
Ответом ей было молчание. Элисса повысила голос:
- Эй! Есть здесь кто-нибудь? Помогите мне!
Кажется, дверь захлопнулась!
Гробовое молчание.
Страх начал медленно подбираться к сердцу Элиссы - так же неотвратимо, как холодный воздух грота добирался до каждой косточки и мышцы ее тела. Даже кровь ее понемногу застывала в жилах.
Она была заперта в холодной, мрачной пещере.
Глава 10
Его звали Отшельником.
По крайней мере, так назвал его тот парень, который несколько дней назад приходил к пещере.
- Это Иан Маккеннит, сэр. Моя хозяйка из аббатства передала через Голсуорси, чтобы миссис Фетчетт собрала корзину с едой и чистым одеялом - прокричал он высоким, молодым голосом. - Мне было приказано принести ее к Пещере монаха и оставить снаружи для Отшельника.
Он тогда поспешил к выходу из пещеры, чтобы поблагодарить этого Иана Маккеннита, но парень уже исчез.
Корзина была наполнена восхитительными вещами: свежевыпеченным хлебом, большим кругом сыра, мясными пирогами, достойными королевского стола. Там была даже бутыль с бульоном. В эту ночь, первую ночь за… - он не мог вспомнить, за какое время - он лег спать с полным животом. С этой ночи он стал называть себя Отшельником.
Но та женщина назвала его совсем иначе…
Он брел по дороге в аббатство. Стоял приятный день, подходящий для прогулок - когда мимо проехал экипаж с сидящими в нем джентльменом и двумя красивыми темноволосыми дамами. Кучер придержал четверку лошадей.
Младшая из дам уставилась на него, как на цирковую диковину, и воскликнула так громко, что он услышал:
- Смотри, мама - цыган!
Элегантная рука приподняла занавеску на окне экипажа, чтобы получше разглядеть его.
- Это не цыган.
Казалось, молодая дама разочарована, как будто, оказавшись не цыганом, он испортил ей все удовольствие от забавы. Извинение уже вертелось на кончике его языка, когда она настойчиво спросила:
- Значит, это бродяга? Взгляни еще раз, мама. Он наверняка бродяга, хотя может быть, даже и джентльмен, которому не повезло в жизни.
Прекрасная дама, с глазами цвета глицинии в летнее утро, взглянула на него и досадливо поморщилась - Это всего лишь грязное животное, Шармел. - Она прижала к носу кружевной платочек - Пошел прочь сию же минуту!
К ней присоединился краснолицый джентльмен с седыми бакенбардами - он просто обругал его и приказал кучеру трогать. Обдав его грязью, экипаж умчался.
Отшельник. Цыган. Бродяга. Джентльмен, которому не повезло в жизни. Грязное животное.
Долгое время у него вообще не было имени, он не знал, где находится и как называется это место. Теперь он знал, что его зовут Отшельником и что он живет близ аббатства Грейстоун.
Отшельник почесал затылок и обнаружил, что под длинные обломанные ногти набилась грязь, его одежду требовалось постирать, а ему самому - помыться.
Недалеко от пещеры, где он нашел убежище, был пруд. Им он и решил воспользоваться. Хозяйка аббатства явно не стала бы возражать. Этим утром он видел, как она вместе с джентльменом направилась верхом в сторону грота. Конечно, они не заметили его. Леди оказалась нежной и милой, у нее был ангельский голос. Мужчина же был смуглым и казался опасным.
Отшельник спустился к воде и встал на колени. Ему бы не помешали полотенце и кусок мыла, может быть, даже бритва, чтобы избавиться от бороды, но он тут же позабыл обо всем, перебирая в горсти камешки и глядя, как сверкают на воде солнечные искры.
Он зачерпнул воды, напился и, когда выпрямился, заметил лошадь - серую кобылу, настоящую красавицу. Она пощипывала траву между деревьев. На ее спине было седло из хорошей кожи, блестящее, как лакированное. Поводья тянулись за ней по траве, когда кобыла наклонялась. Отшельник узнал эту лошадь - на ней сегодня днем ехала хозяйка аббатства.
Он огляделся, надеясь увидеть леди или того джентльмена, который был с ней, но никого поблизости не было. Держась против ветра, он начал приближаться к кобыле, чтобы попытаться схватить поводья, и когда он был почти у цели, под его ступней хрустнул сучок. Кобыла подняла голову, тонкие ноздри вздрогнули, и она галопом бросилась прочь.
- Тысяча и одно имя Шивы! - еле слышно выругался Отшельник, досадуя на собственную неловкость.
Теперь он ничего не мог сделать. Кобыла наверняка уже была на полпути к конюшне. Он вернулся к пруду, снял рубашку и тут им овладело искушение: раздевшись догола, он опустился в воду.