Она красива, вне всякого сомнения. Но в мире полным-полно хорошеньких девушек, и на его долю их досталось с избытком. Значит, дело тут не только в привлекательной внешности.
Она обладает независимым характером, и ему это нравится. Она необыкновенно умна и остроумна, и это тоже является ее достоинством. Но опять-таки Глэдни и раньше знал многих остроумных, независимых хорошеньких женщин, но они не занимали беспрестанно его мысли, как это было с Ребеккой.
"Что же все-таки есть в Ребекке такого, что притягивает меня к ней как магнитом?" – спросил себя Глэдни и улыбнулся. Да Бог с ним в конце концов! Одно он знает наверняка: он любит Ребекку, и любит сильно. А почему зарождается в человеке это чувство, одному Богу известно.
– Но какое право имеет такой простой парень, как ты, Глэдни Хэллоран, любить такую потрясающую девушку? – спросил он свое отражение в окне и, спохватившись, быстро зажал рот рукой.
Оказывается, он, сам того не ведая, произнес эти слова вслух. Глэдни поспешно огляделся, не слышал ли его кто-нибудь. К счастью, ничьего внимания он не привлек. Пассажиры были либо заняты разговором, либо погружены в свои мысли.
Однако вопрос, который Глэдни задал себе, был для него немаловажным. Для того чтобы это понять, необходимо вкратце рассказать о том, кто такой Глэдни Хэллоран.
Глэдни был сыном ирландского иммигранта, бежавшего в Нью-Йорк от голода, разразившегося в Ирландии в 1845-1846 годах. К сожалению, на новой родине долгожданное благосостояние к Поттору Хэллорану так и не пришло, и он умер от непосильного труда, тщетно пытаясь раздобыть для своей семьи средства к существованию. Его жене, чтобы прокормить троих детей, пришлось заняться стиркой. Глэдни, желая облегчить жизнь матери, в четырнадцать лет покинул отчий дом.
Шла Гражданская война, и Глэдни с радостью в нее окунулся. Он стал барабанщиком Ирландской бригады, созданной из жителей Нью-Йорка – ирландцев по происхождению. Гражданская война была ужасна для всех, но для четырнадцатилетнего мальчика – вдвойне, поскольку открыла ему глаза на такие грубые стороны жизни, о существовании которых он и не подозревал. Каких только людей ему не доводилось повидать за эти годы! И переживших невыносимые страдания, и совершивших тяжкие преступления. На глазах Глэдни самые презренные трусы совершали чудеса храбрости, а самые отъявленные подлецы проявляли чудеса сострадания. Он понял, что означают такие понятия, как честь, правда и доблесть. Видел, как люди, свято верившие в Бога, поносили Его последними словами, а ярые атеисты падали на колени, взывая к Нему о защите. Что касается собственной веры, то Глэдни обнаружил, что он более религиозен, чем считал, но менее, чем должен был быть.
К концу войны ему присвоили звание лейтенанта, что в условиях военного времени было очень неплохо. Когда война закончилась, Глэдни исполнилось всего восемнадцать, но чувствовал он себя на десяток лет старше. Ничего удивительного – пройдя через суровые испытания, человек взрослеет быстро. Бывало, и не раз, когда Глэдни казалось, что сегодняшний день – последний в его жизни. То, что он выжил, пройдя такой ад, Глэдни считал настоящим чудом и именно поэтому отказывался воспринимать жизнь слишком серьезно. Каждый новый день казался ему подарком судьбы.
Подобные взгляды не позволяли Глэдни ни к одной женщине относиться серьезно. Но теперь, после знакомства с Ребеккой, он чувствовал, как сильно изменился. Ребекку он полюбил всей душой, о чем свидетельствовал тот факт, что он намеревался приобрести в Кларксвилле лошадь.
Лошадь понадобилась Глэдни для того, чтобы научиться ездить верхом. И не важно, что эта наука может стоить ему переломанных рук и ног. Он будет ездить верхом, и точка!
– Я дал телеграмму, что мы приедем этим пароходом. Так что нас должны встречать, – сказал Стивен Генри и Ребекке. Они вместе с остальными пассажирами стояли на палубе и смотрели, как пароход причаливает к пристани Луисвилла.
– А кто будет нас встречать? Наверное, ваш отец? – поинтересовалась Ребекка.
Стивен рассмеялся:
– Вот уж не думаю! Мой отец слишком занят своим виски.
– Он так любит виски? – удивилась девушка.
– Да, конечно, он... Погодите-ка, вы имеете в виду, что он пьяница?
– Ну да, – нехотя согласилась она. Стивен снова рассмеялся.
– Нет, моя дорогая Ребекка. Он не пьет виски, а делает его. Мой отец возглавляет компанию по производству виски под названием "Кентукки хоум".
– "Кентукки хоум"? Но это очень большая компания, – вмешался в разговор Хок. – У них полным-полно филиалов.
– Вторая по величине в Америке. – Стивен улыбнулся. – Теперь, Ребекка, вы понимаете, какая горькая ирония заключается в том, что я не имею права покупать спиртное. Я могу продавать его, но мне его никто не продает.
Внезапно Ребекку осенило.
– Ой, Стивен, да вы, должно быть, богаты! – воскликнула она.
– Богат ли я? Думаю, что да. По крайней мере мой отец – человек весьма состоятельный. Впрочем, я никогда об этом не задумывался. Видите ли, большую часть времени я провожу вне дома. Езжу по ярмаркам, участвую в скачках и живу на то, что зарабатываю. Так сказать, из гордости.
В этот момент пароход с легким толчком причалил к берегу, и в ту же секунду раздался такой оглушительный гудок, что Ребекка зажала уши. Палубу окутало белое облако дыма, однако быстро рассеявшееся.
– Смотрите! – Стивен указывал в сторону берега. – Вон стоит Джимс. Значит, нас все-таки встречают.
Ребекка взглянула в ту сторону, куда показывал Стивен: у края булыжной мостовой, тянувшейся вдоль кромки воды, стоял красивый новенький фаэтон, запряженный вороными лошадьми. На козлах его восседал кучер – величавый негр.
– Какой красивый экипаж! – восторженно воскликнула Ребекка.
– Не такой быстрый, как двуколка, но гораздо более удобный, – поддразнил ее Стивен. – Пойдемте, я еще должен проверить, все ли в порядке с нашими лошадьми и багажом, а мне не терпится показать вам "Дубовую долину".
И он сбежал по трапу на берег и устремился к фаэтону. Увидев Стивена, возница улыбнулся во весь рот и, соскочив с козел, крепко обнял его. Стивен быстро представил его Хоку и Ребекке.
– Ваш отец, мистер Стивен, наказал, чтобы я перво-наперво угостил вас и ваших друзей мятным джулепом по случаю вашего возвращения домой, – сказал Джимс и, подойдя к задку экипажа, открыл крышку сундука. – У меня для этого все припасено.
И действительно, в сундуке оказались: измельченный лед, виски, вода, сахар, мята и три серебряные чаши.
– Джимс в нашей семье с тех пор, как я себя помню. Он мне как второй отец, – тихонько пояснил Стивен.
– Я как-то раз пытался наглядно показать своим английским друзьям, что такое мятный джулеп, – заметил Хок. – И хотя я знал точный рецепт, когда стал смешивать компоненты, ничего у меня не получилось.
– Вкуснее того джулепа, что делает Джимс, я еще никогда не пробовал, – признался Стивен. – Джимс, выдай мистеру Хокинсу свой секрет.
– С удовольствием, но это вовсе не означает, что он сумеет им воспользоваться.
– И все-таки расскажи, – попросил Стивен, ухмыльнувшись.
– Как скажете, сэр. Итак, сначала берем листья мяты. Они должны быть свежими и молоденькими, как вот эти. Мнем эти листочки в серебряном кубке серебряной ложкой, но только очень осторожно.
И Джимс продемонстрировал, как это делается. Ребекка не сводила глаз со старого негра и поражалась его грациозным движениям.
– Потом, – продолжал Джимс, – после того как вы осторожненько помяли листья, вытаскиваем их из кубка, оставляя в нем только сок. Затем наполняем кубок колотым льдом, не более чем до половины. Затем берем самое выдержанное виски, которое только есть на белом свете... – Улыбнувшись во весь рот, Джимс вытащил из сундука бутылку "Кентукки хоум". – Лучше этого не найти, оно, как и положено, выдержано в дубовых бочках. Наливаем дозу с небольшой стаканчик. Только смотрите, чтобы оно растекалось по льду медленно-медленно.
Приготовив три чаши, Джимс продолжил свои объяснения.
– А теперь в большом хрустальном кубке вам нужно смешать сахарный песок с холодной водой, тоже очень медленно. Полученную смесь, густую, словно свежайшее масло, изготовленное в Древнем Египте, выливаем поверх льда.
И Джимс принялся разливать джулеп в чаши, тщательно следя за тем, чтобы порции были одинаковыми. В довершение ко всему Джимс украсил каждую чашу веточкой мяты.
– Прошу вас, мисс. – И он с легким поклоном подал Ребекке чашу.
Она взяла ее, ощутив приятный холодок, и с наслаждением вдохнула мятный аромат. Вслед за Ребеккой Хок и Стивен тоже получили свои порции.
– За что выпьем? – спросил Стивен.
– Как насчет того, чтобы выпить за победу? – предложила Ребекка.
– Отличный тост, – согласился он и, подняв вверх свою чашу, чокнулся с остальными. – За победу, – повторил он.
– М-м-м... Как вкусно! Просто восхитительно! – похвалила Ребекка, сделав глоток. – Джимс, Стивен прав: вкуснее вашего джулепа я ничего в жизни не пробовала.
– Я тоже, – подхватил Хок.
– А знаете ли вы, как появился джулеп? – спросил Джимс, прямо-таки расцветший от похвалы.
– Нет, с удовольствием послушаю, – ответила Ребекка. – И как же?
– Его изобрел один лодочник. Он причалил как-то к берегу, чтобы набрать в ручье воды для виски, и увидел, что на берегу растет мята. "А что, если попробовать добавить ее в виски?" – подумал он. Так он и сделал, и напиток ему очень понравился. Вот так и появился мятный джулеп.
– Какая замечательная история! – воскликнула Ребекка и захлопала в ладоши, понимая, что Джимс ждет от нее именно такой реакции. Впрочем, рассказ этот ей и в самом деле понравился.
– А кто-нибудь позаботился о наших вещах? – поинтересовался Стивен. – И о наших лошадях? Ведь помимо Брайта Мона, на борту парохода находятся и две лошади моих друзей.
– Не беспокойтесь, обо всем уже позаботились, – ответил Джиме. – Залезайте-ка лучше в фаэтон и наслаждайтесь своим мятным джулепом, а я мигом домчу вас до "Дубовой долины".
Какое это оказалось удовольствие – ехать в шикарном экипаже, потягивая прохладный мятный напиток! Ребекка откинулась на мягкие подушки, искренне наслаждаясь поездкой. Они ехали по Большому проспекту, и Стивен не преминул показать Ребекке с Хокинсом, где находится Луисвиллский жокейский клуб. Неподалеку от этого здания располагались только что построенные трибуны. Перед трибунами пролегала новенькая скаковая дорожка.
– Полагаю, вы в курсе, Хок, что это такое? – спросил Стивен.
– А как же! – отозвался Генри, – Здесь будет проходить первое Кентуккийское дерби.
– Дедушка – член ассоциации, – с гордостью сказала Ребекка.
– Ну конечно! – Стивен хлопнул себя по лбу. – Простите, пожалуйста, Хок! Какой же я идиот! Нашел кому показывать новый ипподром!
– Ну что ты, сынок, – успокоил Стивена Хок. – Не переживай, мне очень приятно еще раз на него взглянуть.
По скаковой дорожке бежали две лошади, и Стивен попросил Джимса остановиться на минутку, чтобы понаблюдать за ними. Лошади шли ноздря в ноздрю. Одна гнедая, миниатюрная, другая – вороная, покрупнее. Вороная оказалась сильнее. Она постепенно вырывалась вперед, и к тому времени, как лошади пересекли финишную черту, она опередила гнедую на два корпуса.
– Вы знаете, чьи это лошади? – спросил Стивена Хок.
– Да. Они принадлежат Макгрейту. Вороного зовут Чесапик, а гнедого – Аристид.
– Чесапик, похоже, отличная лошадь, – заметил Генри, и в голосе его прозвучала зависть.
– Почти все считают, что он выиграет Кентуккийское дерби.
– Но найдутся такие, кто станет против этого возражать, – буркнул Хок.
– В этом я не сомневаюсь. – Стивен кивнул Джимсу, и они тронулись. – Я, конечно, надеюсь, что победит Брайт Мон. А вы, я уверен, думаете то же самое про Черного Принца.
– Про Черного Принца? – нахмурившись, переспросил Хок. – А с чего ты взял, что я собираюсь выставлять его на Кентуккийском дерби?
– Ну, я... – Бросив быстрый взгляд на Ребекку и заметив, с каким волнением она на него смотрит, Стивен запоздало вспомнил, что обещал не выдавать ее тайны, и смущенно продолжил: – Я просто так подумал. Ведь это великолепная лошадь, вот я и предположил, что вы непременно будете ее выставлять.
– Никогда не стоит просто так что-то предполагать, – проворчал Хок и, немного успокоившись, добавил: – однако надо признаться, что ты прав. Черный Принц – отличный скакун. Только я пока что не решил, стоит ли его выставлять. – И, внезапно подавшись вперед, заметил: – Вижу, твой отец велел перекрасить конюшню.
Ребекка с удивлением обнаружила, что они уже почти приехали. Она никогда не была в "Дубовой долине" и теперь с интересом осматривалась.
– Вам приходилось здесь бывать раньше? – удивился Стивен.
– Да, – не задумываясь ответил Хок. Он окинул взглядом окрестности: аккуратные строения, добротный каменный забор, отличные дороги, поля, покрытые зеленой травой. – Я рад, что твой отец приобрел эту ферму, Стивен. Именно такой она и должна быть.
– А вот и усадьба, – сказал Стив, показав на большой двухэтажный дом, величаво возвышавшийся на вершине холма. К дому вела длинная извилистая подъездная аллея, вымощенная осколками мрамора.
Когда фаэтон свернул на нее с главной дороги, к нему тотчас же со всех ног бросилась молоденькая девушка.
– Стивен! О, Стивен! Ты вернулся! – радостно воскликнула она, но, увидев его забинтованную голову, застыла как вкопанная. – Что с тобой? Ты ранен?
– Пустяки, так, пара царапин, – отмахнулся Стивен и легко выпрыгнул из фаэтона, стремясь подтвердить свои слова. Подойдя к девушке, Стивен нежно обнял ее, и Ребекка почувствовала укол ревности.
Встречавшая была примерно одного с ней возраста. Лицо ее обрамляли мягкие каштановые кудри, голубые глаза сверкали. В общем, очень привлекательная юная особа.
Ребекка с Хоком вылезли из фаэтона и теперь неловко переминались с ноги на ногу, ожидая, когда Стивен с девушкой закончат обниматься. Бросив взгляд на Ребекку и сделав вид, будто только что ее заметила, девушка отстранилась и вопросительно взглянула на Стивена.
– Джин, – сказал он, – я хочу познакомить тебя с Ребеккой Хокинс и ее дедушкой, Генри Хокинсом. Ребекка, Хок, это моя сестра Джин.
Неожиданная вспышка ревности тотчас же погасла. Ребекке даже стало стыдно за нее.
– Как я рада с вами познакомиться, Джин, – улыбнулась она, приветливо глядя на девушку.
– Стивен, да она прехорошенькая! – горячо воскликнула Джин. – И как хорошо, что ты привез в дом гостей! Особенно сейчас. Стивен, ты еще не знаешь, но у меня потрясающая новость! На следующей неделе я выхожу замуж!
– Это просто замечательно! – обрадовался Стивен и, нагнувшись, поцеловал сестру в щеку.
– Ребекка, – обратилась к ней Джин, глядя поверх головы брата. – Я надеюсь, вы останетесь на свадьбу и будете одной из моих подружек?
– Вряд ли она сможет это сделать, – ответил за внучку Хок. – Мы должны ехать в Цинциннати.
– Но неужели вашу поездку нельзя отложить? – расстроилась Джин.
– К сожалению, нет.
– И кто же этот счастливчик? – спросил Стивен. – Хотя я и так догадываюсь.
– Поль, конечно, – произнесла Джин и снова взглянула на Ребекку. – Я очень надеюсь, что вы и ваш дедушка сможете по крайней мере присутствовать на званом обеде. Я хочу познакомить вас со своим женихом. Его зовут Поль Стэнфорд, он живет по соседству.
– Как его зовут? – недоверчиво переспросила Ребекка и, услышав, что Хок изумленно хмыкнул, поспешно схватила его за руку.
– Поль Стэнфорд.
– Он сын Томаса Стэнфорда, – пояснил Стивен. – Бывшего владельца "Дубовой долины".
– Да, я... я знаю, – тихо сказала Ребекка и взглянула на Генри. Лицо его внезапно стало пепельно-серым, и выглядел он теперь намного старше своих лет.
– Дедушка, с тобой все в порядке? – забеспокоилась Ребекка.
– Не волнуйся, девочка, – ответил Хок и, нахмурившись, повернулся к Стивену. – Я должен кое-что рассказать тебе о Стэнфордах, Стив.
– Это касается Поля? – разволновалась Джин. – С ним что-то случилось?
Хок ласково ей улыбнулся.
– Ну что вы, девочка, не беспокойтесь, с вашим Полем все в порядке. – Он повернулся к Лайтфуту. – Стивен, я рассказал тебе не все. Ты спросил, бывал ли я здесь раньше, и я ответил, что бывал. До того как Стэнфорд приобрел эту ферму, я работал на ней старшим тренером. А купил он ее потому, что его дочь и мой сын полюбили друг друга. Он пытался разлучить их, но ему это не удалось. Они поженились, и у них родился ребенок. Девочка.
Стивен взглянул на Ребекку. Смутная догадка, мелькнувшая у него вначале, превратилась в уверенность.
– Да, – продолжал Хок. – Бекки и есть та самая девочка. Так что получается, она приходится Полю двоюродной сестрой.
Джин захлопала в ладоши.
– Но ведь это просто замечательно! Значит, Ребекка, скоро мы с вами станем родственницами! А еще вы сможете рассказать мне о Поле все-все, начиная с детства. Каким, например, он был маленьким. Мне очень интересно узнать о нем все, что вы помните.
– Боюсь, что я ничего не смогу вам о нем рассказать, – покачала головой Ребекка. – Видите ли, я никогда с ним не встречалась. Более того, до этой минуты я даже не подозревала о его существовании.
– Вы никогда не встречались с собственным кузеном? – удивилась Джин.
– Да, – подтвердила Ребекка. – Ни с ним, ни с дедушкой Стэнфордом.
– Но вы должны с ним познакомиться! Мистер Стэнфорд – замечательная личность! – Она звонко рассмеялась. – Правда, он никак не может понять, зачем мы собираемся разводить в "Дубовой долине" чистокровных рысаков, но поскольку наш отец – человек достаточно преуспевающий, он решил, что не стоит лезть не в свое дело. Говорят, к старости характер у него стал мягче.
– Ну, если он сейчас стал мягким, представляю, каким он был в молодости! – воскликнул Стивен.
– А я говорю, стал! – упрямо повторила Джин.
– А тебе не кажется, что сейчас, когда ты собираешься породниться с этим старым скупердяем, ты его видишь в розовом свете?
– Замолчи, Стивен! – бросила Джин, вспыхнув, и повернулась к Ребекке. – Вы и вправду не знакомы с Полем Стэнфордом? Вы это серьезно?
– Вполне. Моя мама сбежала из дому, чтобы выйти замуж за моего отца, и мистер Стэнфорд заявил, что больше не считает ее своей дочерью.
– Тем более вы должны остаться по крайней мере еще на день, – продолжала настаивать Джин, – потому что мистер Стэнфорд и родители Поля приедут к нам завтра вечером.
– Нет, мне бы этого... не хотелось, – пробормотала Ребекка.
– А по-моему, ты должна остаться, – внезапно подал голос Хок.
– Что? – У Ребекки даже глаза округлились от удивления. – Дедушка, ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю, девочка. – Хок бережно обнял Ребекку. – Бекки, я полюбил тебя, как только впервые увидел. Да это и понятно, ведь ты моя внучка. Но все эти годы меня мучила совесть: я не имею права все время держать тебя при себе.
– Нет, ты имеешь на это полное право, дедушка! – пылко возразила Ребекка. – В конце концов мама выбрала тебя, хотя была дочерью дедушки Стэнфорда. Это он от нее отказался, а не она от него!