Светицкий всполошился: в тот день он Лени совсем не видал. Еще больше встревожился он, узнав из рассказа Смарагда Захаровича то, что не было ему сообщено Леней, - о поступке с нею Пентаурова и о подаче им заявления о бегстве ее. О краже вольной Шилин, разумеется, умолчал и повторил о ней то же, что сказал Лене.
- Что же могло с ней случиться?! - произнес Светицкий. - Что вы предполагаете?!
- Ума не приложу! - ответил Шилин. - О разбойниках у нас не слыхать, а если б и были - тело давно нашлось бы: ведь, почесть, среди города пропала! И корысти убивать не было никакой…
- Ну-ну?
- Не господина ли Пентаурова тут штука?
- И я то же подумал! - воскликнул Светицкий.
Весть Шилина заставила его было побледнеть, теперь же вся кровь бросилась ему в голову.
- Убью я его! - едва выговорил он от прилива ярости. Светицкий бросился к стене, сорвал с нее саблю и хотел бежать к двери, но Шилин заступил ему дорогу.
- Погодите, барин! С тем расчет не уйдет, сперва о Леониде Николаевне думать давайте!
- Где она может быть?!
- Вот и помозгуем. Поедемте ко мне, посидим, подождем, может, вернется еще она, а там сообразим, что делать…
Спокойствие Шилина подействовало на Светицкого. Он нахлобучил фуражку и вместе со Смарагдом Захаровичем на его же дрожках поехал к нему.
Шилин сейчас же послал работника за Стратилатом с Агафоном и Тихоном; те явились и, видя перед собой офицера, кучкой остановились у двери. Хозяин сообщил им об исчезновении Леониды Николаевны.
Стратилат даже присел от испуга; Тихон застыл с разинутым ртом, Агафон охнул так, что дрогнули стекла, и сжал кулаки.
- Пособите искать, други!… - закончил свои слова Шилин.
- Никто, как Пентауров-барин! - вскрикнул, придя в себя, Стратилат. - Крест сыму, что он!
Меривший все время комнату из угла в угол, сумрачный, что ночь, Светицкий круто остановился.
- Слышишь? - обратился он к Шилину. - Он, он это, каналья!
- Больше некому! Кто ж еще на такую пакость способен? - отозвались Агафон и Тихон.
- Барин, не взыщите, что сядем при вас… - сказал Шилин. - В ногах правды нет, а подумать, как след, время надо не мало!…
- Что вы, пожалуйста?… - пробормотал Светицкий. - Я у вас гость, вы хозяин!
Долго совещалась, усевшись вокруг стола, шилинская компания.
Порешили прежде всего разузнать, не ездил ли кто-либо в тот день в Баграмово и не было ли с проезжими чего подозрительного.
Стратилат и Агафон взялись обойти все попутные дворы по улицам до лавок и разведать, не происходило ли на них чего особенного. Тихон вызвался напоить Маремьяна до положения риз и допытаться до истины: без его участия Пентауров обойтись никак не мог.
Светицкий не вмешивался и все ходил, прислушиваясь к говорившим.
Окончив советоваться, все разошлись; прилег, не раздеваясь, на диванчик и Смарагд Захарович, а Светицкий все шагал, и Шилин видел, что он то останавливался перед иконами, хватал себя за голову, бормотал молитвы и угрозы кому-то, то опять маятником мотался от стены к стене.
Глава XXX
Леня как в воду канула.
Помимо шилинской компании, весь гусарский монастырь принял самое горячее участие в ее розысках, но ни одна душа в Рязани не видала и не слыхала в день исчезновения ни на улицах, ни во дворах ни шума, ни какой-либо сумятицы.
От Московской заставы, миновать которую при выезде из города было никак нельзя, ответ был получен самый неутешительный.
- Кажный день из пентауровских кто-нибудь ездит! - сказал Иван Семенович. - Ездит и ездит, нам до того дела нет, мы глядеть к ним не лазим; все одно ничего не дадут - барские!
Самая неудачная попытка выпала на долю Тихона. Маремьян принял его приглашение "тарарахнуть" с ним, но оказался таким здоровым на выпивку, что Тихон, угощая его, "нажрался", по его выражению, сам так, что едва добрался до дома, и там получил урок добродетели от тятеньки, отпечатанный для памяти под обоими глазами.
А Леня между тем находилась очень близко от жилища Шилина, и пропажа ее произошла совсем просто.
Получив ответ от полиции, что требуемая им девка Леонидка имеет вольную и потому водворена к нему быть не может, Пентауров прочитал полученную бумагу, затем перевернул ее обратной стороной, словно там надеясь найти что-либо более понятное, и долго глядел на нее выпученными глазами.
Вольную он сам, собственными руками, спрятал в книги, и она должна была сгореть вместе с ними и с домом. Если же она уцелела, значит, ее отыскала Людмила Марковна. Но ведь Лени при ней не было?! Кто же был с ней в кабинете и передал потом Лене документ?
Степан Владимирович вдруг вспомнил, что при его бабушке безотлучно находилась приживалка, и его осенила мысль, что это она передала Лене бумагу и исчезнувшие деньги.
Он пришел в ярость и приказал "притащить" к нему Марью Ивановну.
Марья Ивановна прикатилась горошком. С самого возвращения из "счастливой" поездки в город она спала и видела, как бы поскорее расстаться с Баграмовым, но боязнь подозрений заставляла ее сидеть в нем. Зов барина встревожил ее, но она быстро овладела собой и явилась с умильным и улыбающимся лицом.
- Ты была в моем кабинете с бабушкой? - спросил побуревший от злости и волнения Пентауров.
- Я?! - Приживалка всплеснула руками и присела. - Да Господь разрази меня на этом месте! Они, покойница, одни туда ходили…
- Врешь, дрянь!… - крикнул Степан Владимирович. - Ты вместе с ней украла вольную Леньки, ты, собачья рожа, передала ее ей!
Марья Ивановна оскорбилась.
- Я дворянка, Степан Владимирович, - возразила она. - Прошу вас не оскорблять меня: для каких-то девок я красть ничего не стану!
- Врешь! Морду тебе изобью! - с пеною у рта закричал Пентауров, наступая на нее.
Марья Ивановна попятилась к двери.
- Этого не можете… я и сама дворянка!… Я производителю дворянства буду жаловаться.
- К черту, к самому дьяволу иди! Вон сию же минуту! - занеистовствовал, топая ногами, Степан Владимирович.
Приживалка выюркнула за дверь.
- Не очень-то боюсь! - долетел оттуда ее голос. - Производитель дворянства мне знакомы!
Пентауров поднял кулаки и бросился за нею; Марья Ивановна, визжа, как под ножом, с необычайной быстротой выскочила на двор.
Пентауров остановился на крыльце, затем кинулся обратно в дом и, минуту спустя, из окна комнаты Марьи Ивановны вылетела пара ее башмаков, затем замелькали юбки, белье, платье; черною птицей вынесся и распластался на траве салоп, затем из окна показался край зеленого сундука и раскрасневшееся от натуги лицо барина; он сделал еще усилие, щеки его раздулись, что подушки, и тяжелый сундук каменной глыбой бухнулся оземь и раскололся пополам; все содержимое его: тряпки, банки, белье, пузырьки и всякая всячина - посыпалось во все стороны.
Марья Ивановна впала в бешенство.
- Жулик - сам вор - вольную украл!… Разбойник! Все взыщу через производителя! - подняв кулаки вверх и словно в приступе буйного помешательства, выплясывая танец диких, заголосила она среди дворни, высыпавшей со всех сторон и дивовавшейся на зрелище. - Лысый черт, жулябия! - прокричала она в заключение и пустилась бежать со двора, так как заметила, что ее враг метнулся из ее опустошенной комнаты в коридор, с тем, чтобы погнаться за нею. На бегу она нагнулась, подхватила подол платья, где были зашиты у нее благоприобретенные в Рязани деньги, и, убедившись, что они целы, понеслась на деревню.
Степан Владимирович опомнился и потребовал к себе Маремьяна.
- Желаешь получить вольную? - спросил он, как только тот показался на пороге кабинета.
- Желаю-с… - произнес он, недоумевая, что все это значит.
- Завтра же чтоб Ленька была у меня!
- То есть как же это-с? - Маремьян окончательно спешил.
- Как же, как же, а вот так же! - с сердцем воскликнул Пентауров. - Все вам разъясняй, ослам! На ручки возьми и принеси сюда из Рязани!
Маремьян понял.
- Тэк-с… - произнес он, переступив с ноги на ногу. - Скрасть, стало быть, ее требуется?
- Разумеется. Вольную ее украла у меня и передала ей Марья Ивановна: я ее выгнал за это сейчас ко всем чертям. Ни лошадей давать, ни помогать этой паскуде чтоб никто не смел.
- Слушаю-с!
- А Леньке я покажу, как красть вольные! Она у меня попляшет!
- Осмелюсь спросить, опосля что с ней делать будете?
- Вышвырну - вот и конец!
Маремьян отрицательно качнул головой.
- Конца в этом, барин, не видать-с. Большая кляуза из того произойти может!
- Вот еще? Из-за девки из-за простой? Да у нее никого и знакомых нет!
- Найдутся-с… Кобельки-то около нее уже бегают. Первый Шилин, у которого она пристала: вредный мужчина-с!
- Никого не боюсь! - гордо, выпятив грудь, заявил Пентауров. - Не дорос еще какой-то Шилин тягаться со мной! А выйдет что - денег не пожалею! Черт ее и все побери, а уж доеду ее! Завтра же чтоб была здесь!
- Дозвольте доложить-с, не подойдет-с… по-старинному, разбоем брать не приходится - огласка на весь город выйдет!
- И не делай огласки.
- Значит, по тайности заманить ее надоть-с?…
- Замани по тайности.
- Время надобно-с! И еще дозвольте доложить, лучше сразу не предоставлять ее сюда: след явный очень будет. Лучше вам как бы совсем в сторонке быть-с… А через недельку, как позабудут о ней, мы вас с ней и познакомим-с!
Пентауров сообразил, что план приказчика был и осторожнее, и лучше.
- Ну что ж… - с гримасой неудовольствия сказал он, - сделай так!… - И он отпустил Маремьяна.
Получить вольную было давней мечтой того. Еще при жизни Владимира Дмитриевича он прикопил порядочную сумму денег и рассчитывал выкупиться и выйти в купцы. Смерть Пентаурова задержала исполнение его желания, и внезапное предложение Степана Владимировича отпустить его даром очень пришлось по душе расчетливому приказчику.
Шевельнулась было в нем при выходе из баграмовского дома совесть, но он сейчас же угомонил ее. "Пустое! - подумал он и даже слегка махнул рукой. - Отчего барину и не позабавиться?"
В тот же день он выехал в Рязань и всю дорогу обдумывал, как бы так обтяпать дельце, чтобы, как бы ни повернулось оно, выйти самому сухим из воды.
В Рязани имелась у него родственница - вдова мещанина, имевшая собственный домик, и мысли Маремьяна обратились сперва к ней: можно было заманить под каким-нибудь предлогом Леню к ней и там выдержать ее, сколько потребуется. Но план этот Маремьян сейчас же нашел неподходящим: девушка по освобождении от Пентаурова могла донести на эту женщину, и дело для нее и Маремьяна обернулось бы плохо.
Увозить из города девушку не приходилось тоже: ее увидали бы все дворовые и инвалиды на заставе.
- Куда же ее девать? Где спрятать?
И вдруг Маремьяна осенило: он вспомнил, что в одном из глухих и запущенных углов парка находится большой, закрытый со всех сторон павильон, уже много лет не отпиравшийся и никем не посещавшийся.
По приезде в Рязань он отправился будто бы в театр, а сам свернул на одну из аллей и добрался по ней до павильона. Это было круглое здание, выстроенное в виде китайской пагоды. Кругом него густо разрослась сирень, и казалось, будто вылинявшая, желтая шляпа какого-то великана была положена прямо на эти зеленые кусты. Маремьян отпер ключом дверь и вошел вовнутрь.
На него дохнуло затхлостью и тлением. Окон внизу не имелось; вместо них, высоко наверху, под самым потолком шли кругом всего павильона овалы со вставленными в них разноцветными стеклами.
Внутри было довольно светло. У одной из стен стояла кушетка с прорванною обивкой, из которой виднелось мочало; вдоль других большой стол, стулья и кресла. На приделанной к стене полке лежали книги; несколько штук их в кожаных переплетах валялось на столе и на кушетке.
Все было покрыто густым слоем пыли.
Маремьян оглядел помещение, испробовал прочность замка и двери и остался вполне доволен. Заперев опять павильон, он направился в театр к единственным оставшимся в нем жильцам, Стратилату и Агафону, и объявил им, что барин приказал немедленно очистить все здание.
- Как же так, Маремьян Васильевич? - возразил Стратилат. - Вы же сказывали, что он разрешил нам здесь жить?
- Разве с ним сговоришь? - слегка разводя руками, ответил Маремьян. - Сегодня у него одно, завтра другое! Совсем сломать театр хочет!
- Вот оно что… - протянул Стратилат. - Нам бы всего несколько деньков перебыть, человечка одного подождать!
- А несколько деньков и во флигеле можете: там теперь горниц много пустых осталось, дворня почти вся в Баграмово сведена!
- Вот и чудесно! - воскликнул обрадованный Стратилат. - Много вам благодарны, Маремьян Васильевич!
- Только перебирайтесь сейчас же! - добавил тот. - Не ровен час, приедет сюда завтра утречком, шуму не оберешься!
Сборы актеров были недолги; Маремьян запер за ними театр на ключ и пошел отводить Стратилату и Агафону новоселье.
Разумеется, Пентауров и не думал отдавать какого-либо распоряжения о театре: очистка последнего потребовалась самому Маремьяну для выполнения его плана.
В достопамятный день Леня вышла из домика Шилина и только что поравнялась с длинным забором, тянувшимся сейчас же за домом, она заметила, что дверь театра приоткрылась и из нее выбежала недавно выздоровевшая Антуанетина. Леня узнала ее и остановилась.
- Барышня, беда у нас! - воскликнула та, догоняя Леню.
- Что случилось? - с легким испугом спросила Леня: так было правдоподобно волнение Антуанетиной.
- Елизаветина помирает… на сцене упала, корчит ее всю!… Милая, взгляните… не знаем, что делать!
Леня поспешила в театр.
Только что она вошла через вторую дверь и очутилась в полусумерках в проходе между кулисами, с боков разом выступили двое дюжих людей, накинули ей на голову и на лицо большой платок, и через несколько минут напрасно пытавшаяся биться и кричать Леня была водворена и заперта в павильоне.
Глава XXXI
Прошло два дня.
Стратилат с Агафоном заглянули даже в Баграмово, якобы в гости к своей знакомой Даше, но Лени не отыскалось и там. Ночью они забрались через сад на балкон и отворили дверь в зал: как и всегда, она стояла незапертой.
Убедившись, что весь дом спит, "отчаянный" Стратилат оставил в зале Агафона, шепнув ему, чтобы в случае чего тот выручал его, а сам пробрался по коридору, выходившему, как он знал, в девичью, но сколько ни вслушивался в тишину у дверей боковых комнат - не только плача, но и решительно никаких звуков ухо его не улавливало.
Наткнувшись в полной тьме на перила и ощупав их, он сообразил, что перед ним была лестница наверх.
Осторожно, задерживаясь на каждой ступеньке, чтобы трещание их походило на обычное ночное потрескивание полов и мебели, он взобрался по ней до самого конца и остановился: идти дальше среди непроницаемой темноты и не зная расположения комнат было невозможно.
И там, сколько ни напрягал свой слух Стратилат, подозрительного ничего не было.
Он так же тихо спустился вниз, выбрался в залу и вернулся вместе с Агафоном в сенной сарай, на ночевку в который они были допущены по просьбе Даши.
Утром они собрались уже уходить в город, когда из окна людской вдруг увидали показавшуюся в воротах вороную четверню; в коляске сидел офицер в голубом мундире.
- А ведь это никак наш молодчик? - проронил Стратилат, не сводя глаз с подъехавшей к дому коляски.
- Он! - отозвался Агафон.
Стратилат многозначительно глянул на друга и поджал губы.
- А ну-ка, милочка! - обратился он к сидевшей с ними Даше. - Узнай, зачем этот офицер приехал - оченно мы с Агашей любопытны! Да ты лётом, Дарья Прекрасная!
Он щипнул ее, и та, сияя от тонкого обращения своих гостей, унеслась из людской.
- Не иначе, как за хвост да об угол хватить его приехал! - сказал Стратилат.
- Так и надо!… - что отдаленный гром, ответил Агафон.
Пентауров находился в самом приятном настроении. Маремьян донес ему, что затея его удалась блестяще: птичка сидит в клетке и все следы заметены совершенно.
Оставалось подождать еще пару-другую деньков, а там на этом самом верху появится Ленька, и тогда…
Степан Владимирович начинал с блаженным видом посвистывать, мылить руки и напевать романсы.
В это время лакей доложил ему, что приехал гость - офицер, господин Светицкий.
- Очень рад, проси в гостиную! - ответил он лакею. "Светицкий, какой такой Светицкий? - думал он, спускаясь за лакеем вниз. - Чем он тут светит?!" И он даже хохотнул от игривости собственного ума.
- Очень приятно, что собрались навестить отшельника! - начал он с покровительственно-приятным видом вельможи, входя в гостиную, где у окна стоял молодой гусар. И Пентауров протянул руку, но она осталась непринятой.
Тут только Степан Владимирович рассмотрел, что лицо его гостя не румянее беленой стены и глаза у него что угли.
- Где Леонида Николаевна? - спросил Светицкий, как будто спокойно, но с такой ноткой в голосе, которая ничего доброго не предвещала.
Степан Владимирович даже похолодел от неожиданности.
- А вам какое дело? - проговорил он, пятясь к двери.
- Отвечайте или на месте изрублю! - начиная тяжело дышать, негромко произнес гость.
- Да что вы, в самом деле?… Я ничего не знаю!… - пробормотал Пентауров. - Какое мне дело? Это странно… врываетесь в дом!…
- Лжешь! - вдруг так крикнул Светицкий, что люди, стоявшие около лошадей, услышали и оглянулись на открытые окна гостиной. - Лжешь, мерзавец! Где она?! - Гусар вырвал из ножен лязгнувшую саблю и кинулся на Степана Владимировича; тот успел выскочить за дверь, захлопнуть ее за собой и с криком: "Эй, люди, люди!" - зайцем понесся по коридору.
Светицкий наткнулся на дверь и несколько опомнился. С минуту он простоял, распахнув ее, на пороге и глядел помутившимся взглядом в коридор, затем, держа обнаженную саблю в руке, пошел в зал, а оттуда по всем комнатам, ища Леню.
Навстречу ему выскочило несколько лакеев; за ними виднелись перепуганные лица горничных и самого Пентаурова.
- Берите его! Вон тащите! - кричал он, толкая в шею и спины дворовых, но те, видя саблю в руке офицера, кто попятился назад, кто жался к стенке.
Светицкий шел, по очереди распахивая все двери и заглядывая в каждую комнату; одна из дверей оказалась почему-то запертой, он вышиб ее ударом ноги и вошел в спальню Пентаурова.
Через минуту он показался обратно, и вся толпа, подавшаяся было к той комнате, шарахнулась назад.
- Это сумасшедший! Вяжите его! - неистовствовал Пентауров, колотя сзади своих людей, но броситься на гусара, шедшего на них, словно на пустое место, никто не осмеливался; он молча продолжал свой осмотр.
Степан Владимирович метнулся в одну из комнат и выскочил оттуда с пистолетом руке.
- Уходите! Стрелять буду! - крикнул он, наведя дуло на Светицкого. Тот глянул в его сторону и пошел прямо на него.
Грохнул выстрел. Сквозь дым видно было, что гусар сделал еще шаг, затем выпустил из руки саблю и тяжело рухнул на пол.
Все, что было живого в коридоре, кроме самого Пентаурова, ринулось бежать.
- Куда вы? Назад! - закричал он. - Назад все!