- Сорча?.. - испуганно выдохнула она, поднимаясь на локте и откидывая с лица волосы.
- Пока ничего. - Он провел рукой под ее подбородком. - Отдыхай, Эсме. Уже поздно. Я позабочусь, чтобы доктор Рид послал за тобой, если будут какие-то изменения.
Она села с прямой спиной, не заботясь об упавших простынях. И менее застенчивая женщина натянула бы их, чтобы прикрыть свою наготу, но Эсме, казалось, это совершенно не заботило.
- Ты уходишь? - спросила она, беспокойно вглядываясь в его лицо.
Одному Богу было известно, как ему не хотелось уходить.
- Так будет лучше, - сказал он. - Слуги начнут шептаться.
- Аласдэр… - начала она, затем остановилась. - Я хочу знать… Я хочу, чтобы ты сказал мне почему.
Вопрос относился не к его уходу, и он знал это. Но как объяснить? Он сел на постель.
- Эсме, ты дала мне огромное наслаждение, - ответил он. - Можно, мы оставим все как есть?
Она покачала головой:
- Нет.
Он рассеянным жестом заправил выбившийся завиток ей за ухо.
- Эсме, ты очень молода, - начал он. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он приложил палец к ее губам. - А я повидал гораздо больше того, чем следовало бы.
Выражение непреклонности появилось в глазах Эсме.
- У меня нет опыта, но меня нельзя назвать несведущей, - сказала она. - Это разные вещи.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
- В самом деле? Хорошо, мы поговорим об этом завтра, когда уже не надо будет бояться за Сорчу и мы сможем рассуждать здраво.
Она оторвала от него взгляд и уставилась в темноту.
- Ты не хотел меня? - спросила она. - Это я сама бросилась на тебя? Ответь мне, Маклахлан.
Он снова стал для нее Маклахланом.
- Да, Эсме, я хотел тебя. Но желание и право взять желаемое совсем не одно и то же.
Она снова откинула назад волосы.
- Я была дурочкой, да? - шепнула она. - Иногда мне кажется, у меня не больше мозгов, чем у гусыни.
Аласдэр не знал, что на это сказать, но он понимал, как тяжко бремя раскаяния. В неясном свете камина он видел, как она выскользнула из постели и пошла по ковру к кучке лежащей на полу одежды. Она была такой прекрасной и такой хрупкой. Хотя слово "красавица" не совсем подходило к ней, а ее хрупкость была обманчивой. Этой ночью в ее объятиях он не просто испытал наслаждение, он испытал покой, ощутил силу, понял, что оказался там, где ему надлежит быть. Но ведь он не годится для Эсме. И ему совсем не следовало быть в ее постели. Эсме стояла перед ним в ночной рубашке.
- Постарайся поспать, милая, - пытался он убедить ее. И снова, упрямо тряхнув головой, отчего ее длинные мерцающие волосы опять рассыпались по плечам, она сказала:
- Я должна идти к своей сестренке. Я не помешаю доктору Риду, клянусь. Мне не заснуть, пока я не увижу Сорчу.
Глава 6,
в которой леди Таттон приходит в ужас
На следующее утро Аласдэр проснулся, едва рассвело, с чувством, что над его головой навис дамоклов меч - вернее, три меча. Спать ему почти не пришлось. Наверное, уже в пятый раз после полуночи он спустился вниз, чтобы посмотреть, как там Сорча.
Доктор Рид дремал в кресле, сложив руки на животе.
- Около часа назад она начала шевелиться, - сообщил он. - Ее зрачки реагируют нормально, плечо выглядит хорошо. Думаю, опасность миновала, сэр Аласдэр.
- Слава Богу. - Он подошел к кровати и взял крошечную ручку Сорчи. Мысль о том, как ей могло быть больно, была невыносима для него. Но сейчас она, похоже, спала естественным сном. Она на самом деле выглядела нормально. Аласдэр почувствовал огромное облегчение. Доктор встал.
- Думаю, к полудню она проснется. Тогда мы узнаем, если сможем определить, насколько дискомфортно она себя чувствует. Может быть, день-два она будет капризничать.
Аласдэр заулыбался, дотронулся до мягких детских завитков.
- О, Сорча не будет терпеть дискомфорт, - сказал он. - И она даст знать об этом очень убедительно.
- Гм! - сказал доктор. - Избаловали? Аласдэр пожал плечами.
- Я предпочитаю сказать - души в ней не чаяли. После того как доктор ушел, он в спешке подкрепился гренками и кофе, потом быстро оделся. День предстоял трудный. Он знал, что будет делать, чувствовал себя прескверно и не мог понять, виной тому страх или ожидание неизбежного. Он был виноват, очень виноват перед всеми, потому что позволил ситуации дойти до этого.
У выхода Уэллингз подал ему трость и шляпу.
- Ваш брат полагал, что будет завтракать с вами этим утром, сэр, - сказал он со вздохом.
Аласдэр иронически посмотрел на дворецкого.
- Скажите мне, Уэллингз, разве мой брат не богат, как Крез?
Дворецкий склонил голову:
- Думаю, да, сэр.
- Тогда скажи ему, чтобы он выстроил себе дом и нанял повара, - произнес Аласдэр, надевая шляпу. - Жадный шотландец! В случае необходимости я буду на Оксфорд-стрит, мне нужно купить кое-что. Брови Уэллингза поползли вверх.
- Купить, сэр? Аласдэр усмехнулся.
- Уэллингз, есть вещи, которые не ждут.
Это было чудо. Или по крайней мере так казалось Эсме. В половине десятого Сорча совершенно проснулась, переполошив полдома. Эсме взяла ее к себе на колени и взволнованно прижала, не забывая о пострадавшей руке. Этого было явно недостаточно. Сорча наморщила маленькое розовое личико и сделала глубокий вдох.
- Кашу, - обратилась Эсме к Лидии среди возникшего радостного оживления.
- Кашу? - Лидия подняла крышку с подноса с завтра-жом, который принес Хоз, и поспешила к ним с ложкой и тарелкой.
Эсме взяла ложку, и воцарилось молчание.
- Кушать! - произнесла девочка, открывая рот. Эсме и Лидия одновременно облегченно вздохнули.
- Избалованный ребенок! - проворчал доктор, звякая своими металлическими штучками, которые он складывал в черный кожаный саквояж.
Лидия закатила глаза.
- Так, сегодня ничего, кроме этой каши и небольшого количества бульона! - наставлял доктор Рид, со щелчком застегивая саквояж. - Не давайте ей бегать, лазать. И ради всего святого, никакого мытья. Я зайду завтра утром пораньше. До тех пор, если она будет перевозбуждена, дайте ей две капли настойки из вон той коричневой бутылочки, и пусть она поспит.
Эсме слабо улыбнулась.
- Благодарю вас, доктор Рид, - сказала она. - Лидия вас проводит, когда вы будете готовы.
Но после того как дверь за доктором закрылась и Эсме осталась наедине со своим раскаянием и сестренкой, вынужденной делить ее общество, чувство вины овладело ею с новой силой. Она подумала о безобразных швах на голове малышки, и на миг паника перехватила ее дыхание. Стоило чуть отвлечься - и вот результат! Ей еще повезло, что ребенок остался жив.
Облегчение, которое Эсме почувствовала утром, когда ресницы у Сорчи дрогнули и она открыла глаза, не могло полностью избавить ее от страха. Она оказалась настолько бестолковой, что подвергла опасности жизнь сестренки, мало того - она повела себя как последняя дурочка с сэром Аласдэром Маклахланом. Ужас и еще чувство, для которого у нее не нашлось названия, вселились в ее сердце.
И что ей теперь делать? Как вести себя после того, что произошло? Она не собиралась притворяться, что ничего не случилось, и не убеждала себя, что этого не случится больше, если она останется в этом доме. Она просто умоляла его уложить себя в постель. Она повела себя еще глупее, чем ее мать. Маклахлану даже не понадобилось шептать ей на ушко сладкую ложь. Она сама бросилась к нему на шею. Какой мужчина откажется от такого?
Хорошо еще, что он научен предыдущими ошибками. По крайней мере она не останется с ребенком, как миссис Кросби и ее мать. Она должна быть благодарна за это. И еще - он был удивительно нежен с ней. Он вел себя так, что она чувствовала себя желанной и… почти любимой. Это, наверное, самая большая опасность. Она так уязвима. Так одинока.
Нет, ей не следовало оставаться здесь! Вчера она доказала, что не просто бесполезна, а много хуже. Лидия знает о детях гораздо больше, Эсме никогда не сможет так умело обращаться с Сорчей, как Лидия. Лидия никогда бы не позволила Сорче выбежать на дорогу.
Она не знает того, что следует знать няне и гувернантке. Как только Сорча полностью выздоровеет, она… Сейчас Эсме была просто не в силах думать об этом. Как бы напоминая Эсме о более насущных заботах, Сорча беспокойно заерзала. Эсме наклонилась и осторожно поцеловала ее в бровку, над которой красовался синяк.
- Моя малышка, - шептала она. - Как ужасно, что я оказалась такой плохой матерью!
Сорча взглянула на нее снизу вверх и сказала:
- Кушать!
Эсме неожиданно для себя в глубине души засмеялась. Она набрала в ложку каши и принялась кормить ребенка. Но почти тут же вернулась Лидия.
- Мисс, я думаю, вам лучше спуститься вниз, - сказала она взволнованно. - Там стоит большая черная карета, еще четыре выстроились у дверей, и какая-то леди отчитывает Уэллингза, требуя пропустить ее.
Эсме еще раз поцеловала Сорчу и передала ее служанке.
- Кто бы это мог быть?
- Я не видела эту даму раньше, - сказала девушка, беря в руки ложку с кашей. - Но я слышала, что называли ваше имя, а Уэллингз стоит белый как мел, - мне не приходилось видеть его таким.
- Как я уже сообщил вам, мадам, - разносился по лестнице голос Уэллингза, - сэра Аласдэра нет дома. Если вы можете подождать…
- Об этом не может быть и речи! - произнес обиженный женский голос. - Я не для того провела полночи в пути, чтобы ждать! Немедленно пошлите за мисс Гамильтон! Хотела бы я знать, почему со мной так грубо обращаются!
Эсме стояла на нижней ступеньке в полном ошеломлении.
- Тетя Ровена?
Леди так быстро повернула голову, что с нее чуть не слетела шляпка, украшенная многочисленными перьями.
- Эсме! - воскликнула она, бросаясь к ней. - Эсме! Дорогое дитя! Что с тобой произошло, ради всего святого?
Эсме крепко обняла тетю.
- Вы вернулись домой! - радостно сказала она. - А я уже стала бояться, что вы никогда не приедете.
- Ну, детка! - сказала ее светлость. - Твое письмо очень долго добиралось до меня, но как только Энн почувствовала себя достаточно хорошо, я сразу же собралась в дорогу. Надеюсь, ты не верила, что я брошу тебя?
- Нет, мэм, но я не знала, сможете ли вы вернуться и через какое время. Я дважды писала вам в Австралию.
- Да, почта идет так медленно! - Поджав губы, леди Таттон отодвинула ее. - Я буквально заболела от беспокойства. Финч приехал встречать меня в Саутгемптон и привез твое последнее письмо, поэтому я сразу поехала сюда. Дорогая девочка, нам нужно поговорить. Скажи этому ужасному человеку, чтобы он ушел!
Эсме посмотрела на дворецкого.
- Но, тетя Ровена, - сказала она, - вам не стоит бранить Уэллингза. Он был очень добр ко мне, и он ни в чем не виноват.
- Нет, нет! - запротестовала леди Таттон. - Я знаю, во всем виновата твоя мать! Если бы здравый смысл можно было оценить в деньгах, Розамунд не смогла бы купить себе и булавку.
Эсме почувствовала, как ее лицо запылало.
- Прошу, пройдемте в гостиную, - сказала она, направляясь к двери и распахивая ее. - Уэллингз, могу я попросить принести кофе? Леди Таттон, как вы уже могли догадаться, моя тетя, она только что вернулась из-за границы.
В гостиной они пробыли около получаса. Большую часть этого времени Эсме рассказывала леди Таттон о том, как жилось ее сестре в последнее время. Леди Таттон прослезилась, узнав подробности смерти леди Ачанолт, но было ясно, что ее возмущение перевешивало печаль. Ровена была на десять лет старше Розамунд, и ей часто приходилось вызволять младшую сестру из всевозможных неприятностей. Неудивительно, высказалась леди Таттон, что бедняжка не смогла противостоять болезни, если учесть, что она безрассудно растратила свои силы в четырех замужествах и в два раза большем числе романов.
Эсме попыталась объяснить, что произошло потом. В той части, которая касалась лорда Ачанолта, это было нетрудно, потому что ее гнев не успел остыть. Но когда она попыталась объяснить, почему пришла за помощью к сэру Аласдэру Маклахлану и почему осталась в его доме, это прозвучало так, как если бы она рассказывала об одной из безумных выходок ее матери.
У ее тети хватило доброты, чтобы обойти молчанием то, что она думает по этому поводу.
- Мое дорогое дитя! - сказала она, вынимая носовой платок и прикладывая его к глазам. - Как Розамунд могла докатиться до этого?
- Я думаю, она не хотела, тетя Ровена.
Леди Ровена в расстройстве зашмыгала носом.
- Эсме, когда тебе было семнадцать лет, я умоляла твою мать отправить тебя ко мне. Но она отказалась. Она заплакала и сказала, что ты слишком молода. Сейчас у тебя могла уже быть семья. У тебя мог быть надежный муж, который избавил бы тебя от скандала, у тебя были бы деньги нашего дорогого папы, которые облегчили бы тебе жизненный путь. И вот что мы имеем вместо этого! - Она воздела вверх руки. - Мысль о том, как ты была выброшена из дома и должна была жить своим умом, разбивает мое сердце.
Эсме не была уверена, что у нее есть хоть какой-то ум, но она придержала язык.
Леди Таттон оглядела маленькую гостиную, ту самую комнату, в которой мисс Гамильтон заключила свою дьявольскую сделку с Маклахланом. Эсме вспомнилось, как он выглядел в ту ночь: осунувшийся, небритый, в синяках, он все-таки оставался на удивление красивым. Сейчас она уже не знала, кто из них был больше напуган. И если бы воспоминание никак не задевало ее сердечных струн, она бы могла посмеяться над своим и его поведением.
Тетины слова вырвали ее из задумчивости.
- Ах, не могу поверить, что вы живете в этом логове порока, - резко сказала она. - Дитя мое, о чем ты думала? И о чем думал сэр Аласдэр? Безнравственный негодяй! Невинная молодая женщина, живущая под этой крышей? Он, конечно же, прекрасно все понимает, если уж ты не понимаешь!
- Я сама прекрасно понимаю, - признала Эсме. Особенно после прошлой ночи. - Но что мне было делать? Я ничего не могла придумать. А сэр Аласдэр - отец Сорчи.
Леди Таттон недоверчиво хмыкнула.
- Но мы не можем знать этого наверняка, разве не так, моя дорогая?
Эсме покачала головой.
- Я слышала, как мамочка бросила это в лицо Ачанолту. Она застала его в постели с одной из наших горничных и очень разгневалась. Зачем бы ей врать?
- Ну, не знаю! - сказала леди Таттон. - В любом случае Маклахлан, конечно же, не горел желанием взять к себе бедную малышку? Не сомневаюсь - его можно убедить отказаться от нее. Никто не будет долго размышлять над тем, что Ачанолт отправил свою дочку на воспитание к тете.
Эсме думала о завещании, которое написал Маклахлан, вспоминала, как он поглядывал на Сорчу в классной комнате, когда они вместе рассматривали его коллекцию монет. О том, как он склонялся над безвольным телом Сорчи в парке и слезы текли по его лицу. Эсме видела их сквозь собственные слезы. Может быть, он и был бессовестным негодяем, но даже негодяй может любить своих детей.
- Я совсем не уверена, что его можно убедить, тетя, - наконец произнесла она. - Или даже что его следует убеждать. Он привязался к Сорче.
Леди Таттон потемнела.
- Надеюсь, он не привязался к тебе, - сказала она ядовито. - Тебе нельзя оставаться здесь - об этом не может быть и речи. Нам будет нелегко объяснить, что ты здесь делала, если начнутся разговоры.
Тетя Ровена хочет, чтобы она ушла отсюда?
Ну конечно! В трех последних письмах к тете она умоляла о помощи. И разве существовала другая причина, по которой Эсме могла бы остаться, кроме привязанности к Сорче? Ей хотелось выкрикнуть, что она не может уйти, что здесь ее дом. Но это не был ее дом. На самом деле это было последнее место на земле, где ей полагалось быть. И она совсем не годится Сорче в матери.
Хуже того, кажется, от своей матери она унаследовала отсутствие здравого смысла в том, что касается мужчин. Эсме так крепко сцепила лежащие на коленях руки, что у нее начали неметь пальцы.
- Я работала здесь гувернанткой, - в конце концов произнесла она. - Это правда, так я и скажу.
- Мое дорогое, наивное дитя! - сказала леди Таттон. - Тебе нельзя оставаться в обществе сэра Аласдэра. Когда он не обыгрывает молодых людей, лишая их состояния, он ведет себя как худший из распутников, каких только можно себе представить.
- Если у него такая репутация, возможно, глупые молодые люди, что садятся играть с ним, не заслуживают лучшей участи, - невозмутимо парировала Эсме.
Проницательные глаза леди Таттон сузились.
- Кроме того, - быстро продолжила Эсме, - я не думаю, что кто-нибудь будет задавать вопросы, потому что сэр Аласдэр избегает появляться в обществе, а здесь мы довольно далеко от Мейфэра. Вдобавок его слуги, мне кажется, не болтливы.
Леди Таттон хмыкнула.
- Да, в таком доме, как этот, от них, вероятно, требуют молчания. Сколько времени тебе потребуется, дорогая, чтобы уложить свои вещи? Мистер и миссис Финч готовят для тебя комнаты на Гросвенор-сквер. Я наказала им ждать тебя и малышку, если сэр Аласдэр согласится, а он, я думаю, согласится. Надеюсь, ты признаешь, что я немного опытнее тебя в отношении таких джентльменов, если здесь можно употребить это слово.
Эсме чуть улыбнулась. Она забыла, как много тетя говорит.
- Вы уверены, мэм, что вы этого на самом деле желаете? - спросила она. - Я не хочу, чтобы мое присутствие так или иначе было для вас обременительным.
- Чепуха! - заявила леди Таттон. - Эсме, ты моя племянница, моя любимая племянница, надеюсь, ты это знаешь, - и ты позволишь мне кое-что сделать для тебя весной.
- Позволишь что? - спросила Эсме. Глаза леди Таттон расширились.
- Как что? Я начну вывозить тебя, глупышка! Чем еще мне заняться, если Энн далеко, а ее детишки хорошо устроены? Ты будешь во втором периоде траура, поэтому мы не сможем представить тебя во всей красе, как можно было бы, учитывая твою внешность. И потом, для дебютантки тебе многовато лет. Но многие джентльмены предпочитают девушек постарше, у которых больше здравого смысла.
- Я… прошу прощения?
Леди Таттон похлопала по ее руке.
- Я пытаюсь сказать, что мы в любом случае найдем тебе хорошего, достойного мужа, - продолжала она. - И я уже подумываю, что, может быть, нам не придется ждать до весны.
- Но, - нерешительно сказала Эсме, - нет, я не думаю…
- Вздор! - перебила ее леди Таттон. - Чем скорее, тем лучше, прежде чем пойдут сплетни о Сорче.
Эсме поджала губы.
- Но я совсем не уверена, что выйду замуж, тетя Ровена.
- Не выйдешь замуж? А как тогда быть с богатым приданым, которое оставил тебе дорогой папа?
Эсме начинала жалеть, что у кузины Энн слишком мало детей, чтобы дать занятие леди Таттон.
- Я в любом случае получу его, когда мне исполнится тридцать, - сказала она. - А после этого муж мне не будет нужен. Может быть, я стану синим чулком и поселюсь в деревне со сворой собак и дюжиной кошек. Леди Таттон взяла ее руку и поцеловала ее.