Ричард по мере сил помогал Ифигинии. Он уговорил своего отца отдать ей в аренду для академии подходящий особняк и сделал все, чтобы арендная плата оказалась действительно разумной. Он лез из кожи вон, чтобы помочь Ифигинии чем только мог. Он даже сумел убедить свою матушку порекомендовать академию знакомым.
"Я всегда буду благодарна Ричарду, - подумала Ифигиния. - И всегда буду относиться к нему с нежностью. Ричард… Красивый, добрый, с приятными манерами". Но Ифигиния прекрасно понимала, что совершенно не годится ему в жены. Наверное, Ричард понял это лучше ее… и гораздо раньше.
Она была бы ужасно несчастна, если бы ей пришлось провести остаток жизни в Дипфорде. Она даже не представляла, насколько подавлялись там ее природная неуемная энергия, независимость, страсть к приключениям, ум, наконец. Какое счастье, что в прошлом году ей удалось вырваться из родного гнезда! Ей казалось: она разорвала тесный кокон и обрела крылья.
Только совсем недавно Ифигиния осознала, что в полной мере унаследовала богатую артистичность натуры своих родителей. Ей было бы очень нелегко вести себя, как подобает почтенной жене степенного деревенского сквайра.
А вот Корина оказалась наилучшим образом приспособленной к стилю жизни Дипфорда. Она как будто даже искренне полюбила своих новых родственников…
- Ифигиния?
Она очнулась от воспоминаний:
- Да?
- Меня очень тревожит то, какой оборот принимает твоя затея.
- Что ты имеешь в виду?
- Ситуация становится опасной.
- Чепуха. Мы найдем вымогателя - и все опять будет прекрасно.
- Я говорю не о вымогателе. - Амелия пытливо посмотрела в глаза кузине. - Я говорю о тебе. Затея с перевоплощением в искушенную вдову становится слишком рискованной. Посмотри, что произошло сегодня вечером!
Ифигиния вспыхнула:
- Право, Амелия… Это был всего лишь поцелуй.
В устремленном на нее взгляде кузины Ифигиния прочла настоящую тревогу.
- Ради Бога, Ифигиния, умоляю тебя, приложи все силы, но не позволяй ему больше обнимать тебя! Мастерс вовсе не безобидный деревенский увалень, которого можно до смерти напугать сердито сдвинутыми бровями или суровым взглядом! Это сильный человек, привыкший получать все, что захочет.
- Он джентльмен, - возразила Ифигиния.
- Мужчины его типа всегда добиваются своего, и их совершенно не волнует, причиняет ли это кому-то боль.
Ифигиния не нашлась что ответить. Она слишком хорошо знала, что Амелия судит по своему мучительному опыту. Но в будущем ей все-таки лучше не забывать, что она и миссис Брайт - обворожительная экстравагантная вдовушка, таинственная любовница самого скандально известного лорда - вовсе не одно и то же лицо. Она мисс Брайт - девственница, книжница, знаток классического искусства.
И она должна поймать вымогателя.
Она обворожительна, думал Маркус, поднимаясь по ступеням своего лондонского особняка. Умная, страстная и так разительно отличается от всех окружающих его женщин. Кажется, у него будет интересная любовница до конца сезона. А если повезет - то и дольше.
Маркус испытывал волнение при одной только мысли об этом.
Каким огромным облегчением явится для него удобная, спокойная, долгая связь с умной женщиной!
С женщиной, которая примет его правила и не станет настаивать на браке, не станет изводить детскими капризами и идиотскими сценами.
С женщиной, которая не станет постоянно искать повода оторвать его от книги или его нового изобретения.
С женщиной, с которой можно будет просто поговорить после того, как требования страсти будут полностью удовлетворены…
Ловелас распахнул дверь точно в тот момент, когда Маркус поднялся на последнюю ступеньку.
- Добрый вечер, сэр. Надеюсь, он прошел приятно.
- Это был интересный вечер, Ловелас. - Мастерс снял пальто и подал его вместе со шляпой лакею.
Лицо Ловеласа, обычно бесстрастное, как египетская погребальная маска, отразило мгновенное удивление.
- Приятно слышать, сэр. Обычно вы возвращаетесь со светских раутов безо всякого… хм… энтузиазма.
- Ты прав, Ловелас. Но сегодня вечером все было весьма необычно. - Маркус прошелся по библиотеке. Его каблуки постукивали по черному мраморному полу, испещренному золотыми прожилками. - Можешь идти спать. Я погашу свет.
- Благодарю вас, сэр. - Ловелас слегка замялся. - Должен сообщить вам кое-что.
- Я слушаю.
- Ваш брат приезжал сюда сегодня вечером. Он прождал целый час, а потом уехал. По-видимому, в один из своих клубов.
- Беннет в Лондоне? - Маркус нахмурился. - Он же должен находиться в Шотландии, у своих друзей.
- Да, милорд, я знаю.
- Что ж, поговорю с ним утром. - Маркус вернулся в библиотеку. - Спокойной ночи, Ловелас.
- Спокойной ночи, сэр. - Слуга тихо прикрыл за собой дверь.
Маркус подошел к маленькому столику в углу библиотеки. Густым янтарем светилось дорогое французское бренди в хрустальном графине. Маркус налил себе рюмку и поудобнее устроился в огромном глубоком кресле. Рассеянно вдыхая пьянящий аромат прекрасного напитка, он думал о том, как вскоре начнет новый интересный роман…
Удивительно, но сейчас он испытывает глубокое волнение. Весьма несвойственное ему чувство.
Маркус всегда ненавидел мучительную неловкость, сопровождавшую неизбежный разрыв. А недавно он даже поймал себя на мысли, что жалеет времени и сил, которые необходимы на то, чтобы завести новую любовницу.
Трудно вызвать в себе энтузиазм к мероприятию, когда отлично знаешь, чем оно закончится. Маркус даже выработал в себе исключительный дар предвидения, с точностью предсказывая дату окончательного разрыва. Поэтому он все удлинял и удлинял промежутки между своими романами - до тех пор, пока мог сдерживать чисто физиологические потребности своего тела.
Да-да, главную трудность представляло бремя мужских желаний. Временами, в периоды меланхолии, Мастерс склонялся к мысли, что было бы неплохо полностью освободиться от страстей. Тогда он, вырвавшись из тесного мирка романтической чепухи, полностью бы посвятил себя научным размышлениям.
Он усмехнулся своим рассуждениям. Если он что-то и понял сегодняшним вечером - то лишь неспособность противостоять своим желаниям. Когти неудовлетворенной страсти до сих пор стискивали его чресла.
Впервые в жизни Маркуса нисколько не тревожили предстоящие усилия по обольщению новой любовницы. Если быть совсем откровенным - он даже с нетерпением предвкушал начало нового романа. Его интуиция подсказывала, что с Ифигинией все будет иначе, совершенно иначе…
Впервые Маркус не думал о неизбежном разрыве. Впервые готов был начать роман, не зная, когда и как он закончится. Одного этого было вполне достаточно для возбуждения аппетита.
Лениво потягивая бренди, Маркус размышлял о прелестях предстоящей страстной интрижки, обещавшей стать такой удивительной и непредсказуемой.
Интересно, как долго Ифигиния будет придерживаться своей дерзкой выдумки о планах по разоблачению вымогателя? Мастерс очень высоко оценил изобретательность этой особы. Она нашла поистине блестящий способ проникнуть в высшие круги лондонского общества.
Она, без сомнения, предполагала, что его не будет в Лондоне до конца месяца, и надеялась за это время обзавестись богатым любовником. Или же с самого начала хотела заполучить именно его?
Волнующее предположение, чрезвычайно польстившее Маркусу.
Он медленно повернул в руках бокал бренди. Что ж, он позволит миссис Брайт сколько угодно притворяться преследовательницей мифического вымогателя. Совершенно безобидная игра… к тому же будет забавно посмотреть, как долго леди сможет продолжать свои шарады.
Но в самое ближайшее время Маркус намерен поиграть с Ифигинией Брайт в другие, гораздо более интересные игры…
Почувствовав неприятную сырость, Маркус опустил глаза на пиджак - и застонал от досады при виде темного пятна, быстро расползавшегося по дорогой ткани.
Вскочив на ноги, Маркус снял пиджак и сунул руку во внутренний карман. Вытащил небольшой металлический предмет, с тревогой осмотрел его.
Да, приходится признать, что его последнее изобретение - надежная переносная гидравлическая ручка с резервуаром, рассчитанным на строго определенное количество чернил, - нуждается в серьезной доработке. За последние две недели он испортил уже третий пиджак.
Глава 4
Утром следующего дня Беннет вошел в столовую в тот момент, когда Маркус накладывал себе омлет с одного из расставленных на буфете подносов.
- Доброе утро, Маркус.
- Доброе утро. Ловелас сказал, что ты в Лондоне. Не ожидал. - Маркус поднял глаза на брата, готовый радостно улыбнуться, и изумленно вытаращил глаза:
- Черт побери, что с твоими волосами?
- Ровным счетом ничего, - обиженно насупился красавец Беннет. Подойдя к буфету, он принялся деловито поднимать крышки блюд. - Эта прическа сейчас в моде.
- Только у Байрона и его подражателей. - Маркус внимательно осмотрел тщательно всклокоченные кудри брата. В естественном состоянии волосы Беннета были, как и у Маркуса, абсолютно прямыми. - Напомни своему парикмахеру, чтобы он поосторожнее орудовал со щипцами для завивки, иначе, зазевавшись, рискует запросто спалить твою голову.
- Совершенно не смешно. Где сдобные булочки?
- На последнем подносе с краю, где им еще быть? - Маркус отнес свою тарелку с завтраком на стол и уселся. - Кажется, ты собирался провести целый месяц в Шотландии, в гостях у Гарри и его семьи.
Беннет сосредоточился на подносе с булочками.
- А ты, кажется, собирался провести месяц в Йоркшире.
- Я передумал.
- Вот и я тоже.
Маркус нахмурился:
- Случилось нечто заставившее тебя переменить планы?
- Нет. - Беннет не поворачиваясь перекладывал на свою тарелку омлет с другого подноса.
Маркус бросил тревожный взгляд на Беннета. Он слишком хорошо знал своего брата, у Беннета никогда не было от него секретов. Значит, что-то произошло.
Маркус практически один воспитывал брата после того, как восемнадцать лет назад умерла их мать.
Отец в то время был еще жив, однако Джордж Клауд младшим сыном интересовался еще меньше, чем старшим. Скучным оковам семейной жизни он всегда предпочитал собак, охоту и друзей в ближайшем кабачке.
Заниматься Беннетом было абсолютно некому - и Маркус взял эту обязанность на себя, как еще раньше взял на себя ответственность за управление отцовской фермой. С тех пор прибыльность хозяйства начала год от года стабильно расти - и все благодаря успешным экспериментам Маркуса с сельскохозяйственной техникой, удобрениями, способам обработки пашни и применению последних достижений племенного скотоводства.
Джордж Клауд возросшую прибыль от своей фермы тратил на покупку лучших собак и лучших жеребцов. Когда жена робко заикнулась о том, что неплохо бы отправить Маркуса учиться в Оксфорд или Кембридж, он немедленно оборвал разговор. Джордж Клауд вовсе не собирался расставаться с прибылью, которую приносила ему лучшая ферма в графстве.
Время от времени отец одобрительно похлопывал Маркуса по плечу, громогласно восторгаясь тем, что вырастил такого на редкость полезного сына. Иногда, - впрочем, гораздо реже, в неожиданном приливе отцовских чувств - он брал на руки маленького Беннета. Кроме того, он часто с удовлетворением отмечал, что оба сына, к счастью, унаследовали его могучее телосложение. Отец любил повторять при этом, дескать, хронические недомогания, вроде тех, которыми страдала миссис Клауд, - чертовски неприятная вещь. На чем, собственно говоря, и завершалась отцовская роль Джорджа Клауда в воспитании детей.
Мать мальчиков, чьи постоянные жалобы на здоровье носили весьма неопределенный характер и происходили скорее всего от меланхолии и переутомления, в один прекрасный день слегла с самой настоящей лихорадкой. Болезнь унесла ее в считанные часы. Маркусу было тогда восемнадцать лет. С двухлетним братишкой на руках он сидел возле постели умирающей матери…
А отец в это время охотился на лис…
Джордж Клауд прожил всего год после смерти жены, кончина которой произвела на него впечатление прежде всего тем, что оторвала от охоты, а вовсе не горечью утраты. Однако ровно через одиннадцать месяцев, после того как давным-давно переставшая его интересовать супруга скончалась от скоротечной лихорадки, Джордж Клауд умудрился сломать себе шею: недавно купленный им жеребец не сумел перепрыгнуть через изгородь и сбросил хозяина на землю.
В то утро Маркус работал в поле, где изучал эффективность последних изменений, внесенных им в механизм новой жатки, когда викарий сообщил ему скорбную весть о смерти отца. Маркус до сих пор помнил то странное отчуждение, с каким выслушал соболезнования викария. А за внешним беспристрастием таилось внезапное безумное и беспричинное бешенство.
Маркус не осознал до конца причины своей ярости, он сумел быстро похоронить ее где-то на дне души и никогда больше не позволял воскреснуть.
Маленький Беннет почти не заметил отсутствия отца, все его внимание и привязанность сосредоточились теперь на одном человеке, который всегда был рядом, - старшем брате.
Маркус отогнал воспоминания и пристально посмотрел на Беннета, рассеянно оглядывавшего накрытый к завтраку стол.
- Нам с Гарри наскучило в Шотландии, - пояснил тот, - и мы решили вернуться на сезон в Лондон.
- Понятно. - Маркус намазал джем на кусочек тоста. - Мне казалось, ты всегда находил сезон смертельно скучным.
- Да, так было в прошлом году.
- Конечно…
В прошлом году Беннету исполнилось девятнадцать. Он совсем недавно вышел из стен Оксфорда, полный юношеского энтузиазма, любви к поэзии и страсти к политической деятельности. Легкомысленная фривольность сезона претила ему. Маркус ввел брата в клуб, где собирались такие же молодые люди, которые готовы были часами с жаром обсуждать новые поэмы и последние политические теории. Казалось, Беннет нашел свою дорогу.
Маркусу было приятно сознавать, что его брат не относится к людям, готовым бездумно следовать пустым страстям и увлечениям света. Оксфорд повлиял на него. Маркус посылал туда брата отнюдь не за знаниями. Он сам занимался домашним образованием Беннета, пригласив лучшего наставника и передав в его распоряжение собственную, постоянно пополнявшуюся библиотеку.
В Оксфорд или Кембридж юношу посылают не за образованием. Молодой человек поступает туда, дабы приобретать светский лоск и вращаться в среде своих сверстников, многие из которых в будущем могут стать его компаньонами. В университете юноша заводит знакомства с отпрысками лучших семейств, где, вполне возможно, впоследствии он найдет себе подходящую жену.
Маркус стремился к тому, чтобы младший брат не был похож на него - наивного неотесанного деревенского сквайра, не знавшего жизни за пределами фермы. Он слишком дорого заплатил за свою наивность и не хотел Беннету той же судьбы. Мужчина должен как можно скорее расстаться со своими мечтами и иллюзиями, если не желает стать очередной жертвой жестокостей жизни…
Маркус откусил большой кусок тоста.
- Где ты пропадал прошлой ночью?
- Мы с Гарри наведались в клуб, - неопределенно ответил Беннет. - Потом Гарри предложил заехать на несколько самых интересных вечеров.
- Что за вечера?
- Не помню точно. Кажется, мы были на балу у Броадморов. А потом заглянули к Фостерам.
- Прекрасно провел время?
На мгновение Беннет встретил взгляд брата, потом быстро отвел глаза и пожал плечами:
- Сам знаешь.
- Беннет, я устал от недомолвок. Что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось. - Младший брат сердито посмотрел на старшего. - Во всяком случае, со мной.
- Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
- Хорошо, Маркус, я выложу все начистоту. Если верить слухам, ты устроил спектакль вчера вечером?
- Спектакль?!
- Проклятие! Ради Бога, я могу выразиться еще яснее. Говорят, будто вчера ты вынес на руках свою новую любовь из бального зала Фенвиков! Говорят также о каком-то безобразном скандале, устроенном якобы тобой.
- Так вот в чем дело. - Маркус стиснул ручку ножа, разрезая кусок сосиски. - Я поставил тебя в неловкое положение? Тебе стыдно за меня?
- Маркус, неужели ты собираешься до конца своих дней развлекать общество своими причудами?
- Значит, все-таки я поставил тебя в неловкое положение. - Маркус наколол на вилку кусочек сосиски, отправил в рот и принялся сосредоточенно жевать. - Постарайся не принимать это близко к сердцу, Беннет. Наше общество видело и не такое.
- Но мы же говорим не об обществе, правда? - Беннет намазал маслом булочку. - Мужчина твоих лет должен вести себя с определенным достоинством.
Маркус едва не подавился сосиской.
- Мужчина моих лет?!
- Тебе уже тридцать шесть. Ты должен был давным-давно снова жениться и заняться пополнением детской.
- Черт побери! Откуда такая неожиданная забота о моей детской? Я не намерен больше жениться, о чем тебе известно.
- А как же обязательство по передаче титула?
- Я буду счастлив, если он перейдет к тебе.
- Но я вовсе не хочу этого, Маркус! Титул принадлежит тебе, и он должен перейти твоему сыну. - Беннет сокрушенно вздохнул. - По праву и по справедливости ты обязан исполнить свой долг!
- Мой вчерашний поступок унизил тебя, я правильно понял? - сухо перебил его Маркус.
- Должен заметить, иногда весьма неудобно иметь старшим братом тридцатишестилетнего неженатого графа, который нисколько не беспокоится о том, кому перейдет его титул.
- Но со мной такое случается не в первый раз.
- Вчера ты впервые устроил сцену посреди бальной залы, на глазах всего общества.
Маркус приподнял бровь:
- А ты-то как узнал об этом? Ты редко появляешься в обществе.
- Мисс Дорчестер рассказала мне, - с явным раздражением ответил Беннет. Маркус замер:
- Юлиана Дорчестер?
- Я удостоился величайшей чести танцевать с ней вчера вечером, - пробормотал Беннет.
- Ясно.
- Когда ты говоришь "ясно" таким тоном, это означает неодобрение. Так вот, тебе лучше не говорить при мне плохо о мисс Дорчестер. Она прелестная юная леди с удивительно утонченными чувствами. Она и подумать не может о том, чтобы быть втянутой в скандальную сцену!
- Юлиана Дорчестер проводит уже второй сезон, - мрачно заметил Маркус, - и ей необходимо поскорее подыскать себе мужа, ибо ее родители не в состоянии оплатить третий сезон. Ты понимаешь, куда я клоню, Беннет?
- Ты пытаешься убедить меня держаться от нее подальше, не так ли? Ничего не выйдет! Мисс Дорчестер - совершеннейшее воплощение женственности, и я буду вечно благодарить свою звезду за тот счастливый миг, когда мисс Дорчестер позволила мне приблизиться к себе вчера вечером.
- А она, без сомнения, благодарит сейчас свою счастливую звезду за тот миг, когда ты обратил на нее внимание. Теперь она пустится во все тяжкие, чтобы совершенно случайно появиться сегодня вечером в том же доме, где будешь ты.
- Проклятие! Она не способна к интригам! Она слишком невинна, слишком нежна, слишком чиста для этого!
- Сейчас она не занята ничем иным, уж поверь мне.
- Откуда такая уверенность?!