– Неужели? Что-то голос у вас не слишком радостный, – ласково поддразнил Софию Жак.
Глаза её наполнились слезами.
– Умоляю, перестаньте.
– Не надо плакать, – буркнул ошарашенный Жак.
Некоторые женщины пытаются добиться своего при помощи показных сцен с бурными рыданиями, но София была не из таких.
– Я не плачу, – упорно отрицала та – смешно, честное слово. – Я никогда не плачу.
Внезапно на Жака нахлынул прилив нежности. Прильнувшая к его груди София с рассыпавшимися по плечам тёмными кудрями казалась удивительно хрупкой.
– Ещё одно правило куртизанки?
Сморгнув, она тихонько шмыгнула носом.
– Oui.
– Я вовсе не желаю связывать судьбу с Талией, та belle, – произнёс Жак и только тут осознал, что это чистая правда. Да, ему нравилась идея вырвать Талию из рук жестокого, равнодушного супруга. А что скажут надутые английские аристократишки, если графиню украдут прямо у них из-под носа? Однако сердце Жака принадлежало другой.
– Единственная женщина, которая нужна мне, – это вы.
София вздрогнула, будто Жак ударил её по лицу:
– Не говорите так.
Жак не замечал, что теперь они ещё больше отстали от солдат. Единственным звуком, нарушавшим утреннюю тишину, был размеренный стук копыт их лошади.
София что, нарочно упрямится?
Она ведь сама призналась в любви! А теперь, узнав об ответных чувствах, перепугалась так, будто ей угрожают.
– Это правда, – мрачно произнёс Жак.
– Не может быть. – София плотно сжала губы, пытаясь скрыть своё состояние, однако её выдавали пылающие глаза. – Вам нужна приличная женщина, спутница, которой можно гордиться, а не стареющая актриса, родившаяся в трущобах.
Жак вскинул брови.
– Вы забываете, моя матушка тоже когда-то была актрисой.
– Из-за неё вам пришлось много выстрадать, – сдавленным голосом напомнила София.
Жак вскинул голову, устремив невидящий взгляд на далёкие очертания Кале.
Тяжело было в этом признаться, однако иногда Жак невольно винил мать в смерти отца. Вздор, конечно. Она ведь не виновата, что родилась красавицей. Отец не должен был терять голову, именно по этой причине он и оказался в Бастилии.
Но, взрослея и мужая без любимого батюшки, Жак время от времени гадал, как бы сложилась его жизнь, не привлеки мать внимания сластолюбца?
Может, как раз поэтому Жак и старался держать Софию на расстоянии? Потому что напоминала о матери?
При этой мысли Жака охватил жгучий стыд.
– Non, – резко произнёс он. – Страдал я из-за мерзкого развратника, не знающего, что такое честь и нравственность. Однако теперь этот человек мёртв.
– Мёртв, но не забыт, – мягко проговорила София.
– Никогда не забуду, что он совершил. И сделаю всё, чтобы избавить Францию от людей, подобных ему, – поклялся Жак. Спутница настороженно смотрела на него. – Вы согласны стать моим соратником, София Ренар?
София запнулась, сообразив, что речь идёт не только о борьбе с тиранией правящих классов.
– Да, если пожелаете, но…
Жак одарил её страстным поцелуем.
– Больше мне ничего не нужно. – Отстранившись, он поглядел в её большие глаза. – Больше мне никто не нужен, та belle.
– Жак, – прошептала София, сдаваясь на милость победителя.
Он почувствовал острое желание и, крепче прижав Софию к себе, пустил лошадь более быстрым аллюром.
– Скорее бы домой.
Габриэл едва заметил, что Жак скрылся вместе с Софией и солдатами. Плеск вёсел доносился будто издалека – услышав выстрелы, Хьюго благоразумно решил отчалить, чтобы побыстрее доставить жену друга на яхту.
Однако Габриэл не обратил на всё это внимания – не сводил глаз со своего глупого брата.
Гарри что, совсем рехнулся? Как только засвистели пули, нужно было укрыться за каретой. А этот отчаянный идиот взял да и рванул вперёд, приняв на себя пулю, предназначавшуюся Габриэлу.
– Чёрт возьми, Гарри, – бормотал он, укладывая брата на спину, чтобы осмотреть рану. – Совсем ума лишился?
Поморщившись, Гарри приоткрыл затуманенные от боли глаза.
– Похоже на то, – прошептал он.
Габриэл попытался стянуть с брата узкий сюртук.
– Куда тебя ранили?
– Не надо, Габриэл. – Гарри слабо отмахнулся, закрывая полой сюртука красное пятно, расползавшееся по белому льну рубашки. – Всё равно ничего не сделаешь.
Габриэл присел на корточки, обдумывая слова Гарри. Никакого медицинского инвентаря у него при себе не было – впрочем, Габриэл всё равно не умел им пользоваться. Оставалось только утешаться надеждой, что пуля попала в плечо и не задела сердце.
– Хьюго поплыл к яхте вместе с Талией, но я подал сигнал капитану, наверняка к берегу уже выслали шлюпку, – проговорил Габриэл, желая подбодрить брата. – Потерпи чуть-чуть.
– А где Жак?
Габриэл окинул взглядом поляну, в первый раз заметив, что уже рассвело. Всё вокруг заливал нежно-розовый свет.
– Сбежал.
Гарри попытался поднять голову, будто не веря брату на слово.
– Уверен?..
– Лежи смирно, молокосос неразумный, – приказал Габриэл.
При виде мертвенной бледности брата сердце сжималось от страха. Проклятье! Всего несколько часов назад Габриэл готов был предать его в руки правосудия как перебежчика. А теперь отдал бы собственную жизнь, только бы Гарри выжил.
– Жак ушёл, и его люди тоже, – хрипло произнёс Габриэл. – Впрочем, не сомневаюсь – за нами непременно отправят погоню.
Убедившись, что пока им опасность не грозит, успокоенный Гарри с тяжёлым вздохом опустил голову на землю.
– Не подстрелил мерзавца?
Габриэл с сожалением покачал головой. Один раз он выстрелил в Жака, но, прежде чем успел перезарядить пистолет, ранили Гарри, и тут он позабыл обо всём на свете и кинулся выносить брата с линии огня.
– Кажется, нет.
– Жаль.
Но ещё жальче было видеть распростёртого на земле брата.
– Гарри, зачем ты это сделал? – выдавил Габриэл.
– Что?
Габриэл с трудом мог говорить, в горле стоял ком. Теперь он никогда не забудет, как Гарри закрыл его своим телом.
– Зачем полез под пулю?
Отвернувшись, Гарри молчал так долго, что Габриэл уже перестал ждать ответа. Но наконец брат вздохнул и снова посмотрел в обеспокоенное лицо Габриэла.
– Помнишь, на Рождество ты подарил мне коньки, а папа сказал, что я ещё слишком маленький? Вот я и сбежал из детской, решил доказать, что он не прав…
Габриэла передёрнуло. Это Рождество он никогда не забудет. Покупая для брата коньки, он не предусмотрел реакцию отца – тот рассудил, что такой сорванец, как Гарри, легко может попасть в беду. А Гарри, конечно, считал себя человеком взрослым и самостоятельным.
Габриэл пошёл за братом, однако остановить его не успел – тот уже выкатился на середину озера, туда, где самый тонкий лёд.
– Да, ты под лёд провалился, – произнёс Габриэл, вспоминая свой ужас, когда Гарри скрылся под водой.
– А ты меня вытащил. – Гарри попытался улыбнуться. – Спас мне жизнь. Сегодня я вернул долг.
– Не было никакого долга, – нахмурился Габриэл. – Ты ведь мой брат. Я должен тебя защищать.
– Ты всегда делал для меня всё, что мог, – с неожиданной грустью произнёс Гарри. – Но от моих собственных страстей ты меня защитить не в силах. С ними я должен бороться сам.
Габриэл застыл. Господь свидетель, сколько долгих лет он ждал, когда брат наконец научится отвечать за свои поступки. Или хотя бы осознает, что сам навлекает на себя беды. Но теперь, услышав долгожданные слова, Габриэл не ощутил ни капли радости.
Наоборот, почувствовал себя ещё более виноватым.
– Я сделал слишком мало, – прошептал Габриэл.
– Ты не виноват. – Гарри сжал руку Габриэла. Искреннее раскаяние заставило его лицо казаться более зрелым. – Ни в чём.
Габриэл покачал головой, решив не спорить с раненым. Вдруг брат умирает? А они до сих пор на земле врага…
– После поговорим, – бросил Габриэл и почувствовал невероятное облегчение, когда наконец его окликнули с берега. Видимо, капитан заметил сигнал и прислал шлюпку. – Слава богу. Скоро мы будем в безопасности.
Гарри прижал руку к раненому плечу и поморщился:
– Нет, такой спуск мне не выдержать.
– Не волнуйся. Пойду позову матроса, пусть поможет отнести тебя в лодку.
Габриэл хотел встать, но Гарри стиснул его руку с неожиданной силой:
– Подожди.
– Гарри, медлить нельзя, – прорычал Габриэл, сам не свой от раздражения и беспокойства. Капитан, конечно, не дипломированный врач, однако помощь оказать сумеет. – Твоя рана…
– Нет, я должен сказать сейчас…
Габриэл счёл за лучшее уступить и вновь опустился на колени – боялся, что состояние брата может ухудшиться.
– Говори.
– Я должен попросить прощения.
У брата был такой виноватый вид, что сердце сжималось.
– Об этом можно поговорить и на яхте.
– Нет, сейчас.
Габриэл нехотя кивнул:
– Ну хорошо. Слушаю.
– Когда я только познакомился с Жаком, мне казалось, он и мухи не обидит, – начал Гарри. В голосе его звучало отвращение к самому себе.
– Да уж, просто образец кротости.
– Такое у меня тогда сложилось впечатление. Мы вместе учились в школе.
– Да, Жак рассказывал, – произнёс Габриэл, мысленно сетуя на злую судьбу, которая свела брата с коварным французом. – Трудно представить, что у вас могло быть что-то общее.
Гарри издал резкий смешок, нетерпеливо убирая прилипшие ко лбу волосы.
– Верно, на мой вкус, Жак был слишком серьёзный, вдобавок с утра до вечера корпел над книгами. Даже тогда не скрывал, что одобряет революцию. – Лицо Гарри сделалось задумчивым – он явно погрузился в воспоминания. – Но однажды вечером случился у меня небольшой конфликт со старшеклассниками, а Жак как раз мимо проходил. Те ребята считали, будто я им много денег должен. – Гарри невесело рассмеялся. – Правильно считали.
Габриэл не удивился, узнав, что Гарри уже в столь юном возрасте привык влезать в долги. Естественно, легкомысленная расхлябанность должника вызвала возмущение у "кредиторов".
– И как же поступил Жак?
– Не только заплатил мой долг, но и помог до комнаты дойти – меня ведь в тот раз порядочно отделали. – Гарри поморщился. – Я тогда подумал, мне его сам Бог послал.
– Да, ловко он втёрся тебе в доверие.
– Жак всегда был хитёр.
Габриэл кивнул, соглашаясь. Коварством и беспощадностью француз не уступал самому Макиавелли.
– И чего же он потребовал взамен?
– В том-то и дело, что ничего. А когда я окончил школу и собирался ехать в Лондон, вступить в высший свет, Жак попросил заодно отвезти пачку писем…
– Каких писем?
– Не знаю, – пренебрежительно бросил Гарри. – Впрочем, не важно.
От такой наивности Габриэл только головой покачал. Неужели жизнь Гарри ничему не научила? Наверняка Жак использовал ни о чём не подозревающих простаков, чтобы доставлять важные сведения.
– Почему ты так уверен?
– Потому что Жак дал мне это поручение только с одной целью – чтобы я познакомился с Жюльетт, – с горечью произнёс Гарри.
Габриэл не сразу сообразил, что брат говорит о привлекательной француженке, вдове английского дипломата. Габриэл знал, что Гарри несколько лет то сходился, то расставался со златовласой нимфой, однако всегда считал эти отношения безобидной интрижкой.
А потом узнал, что любовница поехала с Гарри во Францию…
– Мадам Мартин, – с отвращением выплюнул Габриэл.
– Я был ужасным глупцом. – Гарри закрыл глаза – так неприятно ему было вспоминать об этом. – Жак заранее всё просчитал – мадам Мартин не составило труда соблазнить меня, чтобы потом вертеть как заблагорассудится…
– С молодыми людьми подобное случается часто.
Гарри фыркнул:
– С тобой такого не было.
– Ты просто не всё знаешь, – возразил Габриэл. – Моя первая любовница совсем вскружила мне голову, я ей накупил дорогих украшений, подарил новую карету вместе с запряжкой и только потом узнал, что эта особа одновременно ублажает ещё нескольких джентльменов.
– Связь с Жюльетт обошлась мне намного дороже. – Гарри открыл исполненные муки глаза. – Из-за неё я начал вести себя как последний идиот. Хотел впечатлить своей лихостью, сорил деньгами, хвастался богатством… – Гарри плотно сжал челюсти. – К тому же она была весьма хитра, сообразила, что я тебе завидую, и всячески подогревала братскую ревность. Я на всё был готов, лишь бы доказать, что не хуже тебя.
Габриэл порывисто вздохнул. Признание брата заставило его ощутить острое чувство вины.
– Значит, вот почему ты устроил Жака на должность викария в Кэррик-Парк? – спросил Габриэл.
– Да. – Гарри покачал головой, однако тут же закусил губу от боли. – Надо сказать, задачка оказалась не из лёгких, – с горечью прибавил он.
Возмутительно уже то, что Гарри вообще смог этого добиться, подумал Габриэл. Его охватывало отвращение при мысли, что церковные власти позволили подкупить или запугать себя и допустили к службе "викария Джерарда".
– Потом расскажешь, как тебе удалось превратить Жака в священника, – проговорил Габриэл.
– Хорошо.
Габриэл не стал выпытывать подробности. Рано или поздно он всё равно узнает правду. А сейчас следует прояснить более важный вопрос.
– Не понимаю, зачем ты вообще согласился жениться на Талии, если получал деньги от Жака.
Гарри всем своим видом демонстрировал раскаяние – похоже, искренне сожалел о некрасивом поступке.
– У меня вдруг проснулась совесть, – ответил Гарри, усмехнувшись, когда Габриэл недоверчиво нахмурился. – Понимаю твои сомнения, однако это правда. Решил – заполучу денежки Добсона, оборву всякие связи с Жаком и заживу спокойно.
– Думал, он тебя просто так отпустит?
– Глупо, конечно. – Утреннюю тишину нарушил резкий смешок Гарри. – Проклятый француз быстро объяснил, что теперь я от него никуда не денусь.
– И поэтому ты сбежал в Кале?
– Да, а тебе снова пришлось расплачиваться за мои прегрешения, – мрачно произнёс Гарри. – Но теперь с этим покончено. Клянусь, я усвоил урок. Отныне всё будет по-другому.
Габриэл отнёсся к пламенным обещаниям брата скептически. Конечно, хотелось верить, что Гарри изменился, но Габриэл слышал подобные слова неоднократно, и всякий раз его ждало жестокое разочарование.
– А теперь помолчи, береги силы, а я пока приведу помощь, – отрывисто произнёс он.
И снова пальцы Гарри стиснули руку Габриэла, не давая тому встать.
– Сначала возьми это.
Поморщившись, Гарри сунул руку под сюртук и, вытащив сложенный лист пергаментной бумаги, протянул Габриэлу.
Повернувшись к свету, Габриэл развернул бумагу и увидел длинную, аккуратную колонку. Список имён. Габриэл нахмурился – некоторых из перечисленных джентльменов он знал лично.
– Что это?
– Имена шпионов Жака.
Габриэл заранее предвидел ответ, однако внутри всё похолодело. Боже, оказывается, Жак опутал своей паутиной весь Лондон!
В списке были сплошь знатные, влиятельные люди, Габриэл насчитал даже нескольких членов парламента. Все эти люди обладали немалой властью, и если они вправду служат Наполеону, то могут причинить стране непоправимый вред.
Каким же образом Жаку удалось сделать из этих добропорядочных людей предателей родины? Богатыми посулами? Шантажом? И как они давали согласие – по доброй воле или неохотно?
– Откуда у тебя этот список? – спросил Габриэл.
Гарри снова прижал руку к ране, дыхание вырывалось из груди тяжело и мучительно.
– Как только обручился с Талией, поехал в Кэррик-Парк и устроил в доме викария обыск, – пояснил Гарри. Лоб его блестел от пота. – Хотел уничтожить своё письмо с клятвой верности, чтобы у Жака против меня ничего не было. К сожалению, письма не нашёл, зато в молитвеннике вместо закладки лежала вот эта бумага.
– Жак знает, что список у тебя?
– Нет. – В голосе Гарри звучало удовлетворение. – Я его переписал, а оригинал вернул на место. Я же всё-таки хотел вырваться. Подумал, Жак начнёт угрожать, а у меня будет что противопоставить.
Да, таким оружием Гарри бы разнёс противника в пух и прах. Габриэл не сомневался – Жак пошёл бы на серьёзные уступки, только бы список не попал в руки британских властей.
Однако то, что Гарри передал столь важный документ брату вместо того, чтобы воспользоваться им ради собственной выгоды, удивляло не меньше, чем известные имена в списке.
– И что ты теперь намерен… – начал Габриэл, гадая, не ловушка ли это.
– Теперь список твой. – Гарри улыбнулся, но вдруг зашёлся в глухом кашле, от которого у Габриэла сердце замерло. – Ты распорядишься им как должно, – наконец выдохнул Гарри. – Ты же у нас самый правильный…
– Нет, Гарри…
– Габриэл, я не в обиду, – хрипло перебил брат. – Всегда восхищался, какой ты цельный, волевой, хотя иногда меня это жутко бесило. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь гордиться мной так же, как я горжусь тобой…
У Габриэла сердце на части разрывалось.
Неужели брат думает, что умирает? Потому и решил исповедаться прямо сейчас? И список отдал?..
Нет. Габриэл упрямо покачал головой. Он сделает всё, чтобы спасти брата. Гарри будет жить, поклялся Габриэл. Даже если придётся вытаскивать его прямо из адского пламени.
– Не двигайся.
Габриэл наконец встал, поднял с земли заряженный пистолет, который Гарри уронил, когда в него выстрелили, вложил оружие в руку брата и зашагал к краю обрыва.
– Габриэл…
– Скоро вернусь.
Не тратя времени на споры, Габриэл начал спускаться по узкой тропинке в крутой скале и не останавливался, пока наконец не оказался на твёрдой земле. Сапоги были безнадёжно испорчены, сюртук изорван об острые камни, но Габриэл благополучно достиг ждущей на мелководье шлюпки.
– Пойдёшь со мной, – распорядился Габриэл, указав на одного из матросов, сидевших на вёслах.
– Да, милорд.
Габриэл снова принялся карабкаться на скалу, не давая себе ни секунды отдыха – только таким образом удавалось заглушить нараставшую панику. Оглядывался лишь для того, чтобы проверить, поспевает ли за ним матрос.
Всё будет хорошо, мысленно повторял Габриэл. Они отнесут Гарри в лодку, доставят на яхту, а там капитан обработает и перевяжет рану. Она непременно заживёт. Может, даже повезёт, и шрам останется – будет чем похвастаться перед друзьями.
Упорно отгоняя дурные мысли, Габриэл взобрался на вершину скалы и со всех ног кинулся в сторону кареты. Спуск и подъём заняли не более пятнадцати минут, однако Габриэлу казалось, будто он покинул брата на непозволительно долгий срок.
Тревога резко усилилась, когда Габриэл добежал до места, где оставил брата, и, к своему ужасу, обнаружил, что тот исчез. Кареты тоже нигде не было видно.
Что за чёрт?..
– Отправляйтесь в лес, разыщите мастера Гарри, – приказал Габриэл озадаченному матросу.
– Мастера Гарри?..
– Он лежал здесь, раненный…
– Хорошо, будет исполнено…
Матрос скрылся среди деревьев, Габриэл же присел на корточки, разглядывая дорогу, ведущую прочь от поляны.