- Да, очень, - кивнула Хилари, беря в руки одну из подушек и рассматривая рисунок.
- Не моя заслуга, - развел руками Фортье. - Это дом моих родителей. Они путешествовали по миру и привозили в дом все, что им нравилось. И поскольку оба любили свой дом, сумели оставить здесь свою любовь.
- А где…
- Не здесь, - ответил он, не дождавшись окончания вопроса. - Они одни из тех редких людей, кто выполнил брачные обеты. Жили долго и счастливо и умерли в один день.
Фортье стоял посреди комнаты, сложив большие руки на груди, и говорил это спокойно и легко. Или ей показалось, что легко. Но во всей его фигуре, в ногах, которые он расставил широко и мощно, в прямой твердой спине, в гордой шее была уверенность и сила.
- Простите, - жалко улыбнулась Хилари.
- За что? - удивился он. - Я же сам начал этот разговор. И сам пригласил вас в гости. Если бы не хотел, поверьте, меня бы никто не смог заставить это сделать.
- А вы всегда уверены, что нет ничего на свете, что может вас заставить? - не удержалась от ехидного замечания Хилари.
- Вам не идет холодность и скептицизм, - пожал плечами Фортье, не считая нужным отвечать на вопрос. - Вы такая милая, когда смущаетесь.
- Мистер Фортье, - Хилари попыталась придать своему голосу металл, - мне бы хотелось показать вам свои работы. Только для этого я проделала столь долгий путь.
- Не укоряйте меня, - поднял руки Фортье, как бы сдаваясь. - Мы займемся этим. Обязательно. Только чуть позже. Садитесь пока. Если уж вы проделали такой длинный путь, то позвольте мне это компенсировать хотя бы вкусным ужином.
- Спасибо, я не голодна, - мотнула она головой.
- Я голоден, - не принял он ее возражения. - Я специально ждал вас, чтобы поужинать. Не будете же вы столь бессердечны, чтобы не оценить моих стараний.
- Мистер Фортье, я не совсем понимаю, почему…
- Помните, - не дал он ей закончить, - я спросил вас, не будете ли вы бояться?
- Помню, - с вызовом ответила она. - И что?
- И помните, что вы мне ответили?
- Да, я сказала, что мы цивилизованные люди.
- Ненавижу это определение, - хмыкнул он. - Ненавижу цивилизованных людей. По-моему, это синоним слова целлофановый. Лучше быть естественными людьми. Но об этом позже. Я не хочу вас пугать. Поэтому скажу: я очень-очень рад, что вы приехали. Я с трепетом жду, когда вы покажете мне ваши работы. Дайте мне продлить это волнение. Поверьте, не каждый день уважаемое издательство берется печатать твою книгу, тем более не на туалетной бумаге. Вы понимаете меня? Поэтому хочу насладиться каждым мгновением моей новой жизни.
Хилари не могла сдержаться и засмеялась. Он прав. Удовольствие иногда очень хочется продлить. Она сама не прочь просто поболтать, а потом приступить к делу. Он похож на свой роман.
- Вот видите, я не ошибся. По вашему голосу я понял, что мы прекрасно поймем друг друга.
Замечание о ее голосе, который он назвал приятным, заставило ее порозоветь. Этот юноша заставляет ее чувствовать себя девчонкой. Или женщиной?
- Можно задать вам вопрос? - спросила Хилари.
- Хоть сто, - отсалютовал он. - Только не гарантирую, что на все отвечу.
- Этот самый простой, - уверила его Хилари. - Скажите, сколько вам лет?
- Неужели вы, отправляясь в поездку, не навели обо мне справки? - удивился Фортье.
- Нет, - покачала она головой. - Специально это сделала. Мне хотелось угадать. А если бы я все про вас знала…
- Любите придумывать истории?
- Скорее рисовать.
- Ну и как? Я оказался другим?
- Совершенно.
- Каким? - уточнил он.
- Мистер Фортье, - засмеялась Хилари, - вы очень ловко перевели разговор. Это вы мне разрешили задать вам целых сто вопросов. А сами не ответили на мой единственный.
- Рауль, - поправил он, - зовите меня Рауль. Когда вы называете меня мистером Фортье, мне хочется укрыться пледом, сесть в скрипучее кресло-качалку и начать пускать слюни. Мне не девяносто.
- Так сколько? - не унималась Хилари.
- Мне тридцать три, - отчетливо произнес он.
- Уже?
- Вас удивляет, что моя внешность не соответствует возрасту, - ухмыльнулся Рауль. - Моя вечная проблема. Все считают, что я юн и невинен. А я уже пожил и кое-что повидал.
- Признаться, когда я читала книгу, то думала, что вам за пятьдесят, - заметила Хилари. - А когда увидела, дала не больше двадцати пяти.
- Что, в книге все так мрачно? - спросил он как бы между делом, поддерживая легкий разговор, но Хилари поняла, что ему действительно важно знать.
- Совсем нет, - задумчиво проговорила она. Ей хотелось найти точные слова, чтобы передать свои ощущения. - Там, несмотря ни на что, очень много света, желания жить, вера… Но знать о людях столько может только взрослый человек.
- Я не произвожу впечатление взрослого?
- Нет, не производите, - засмеялась Хилари. - Но в этом есть конфликт. А когда есть противоречия, есть и развитие.
- Вы философ? - поддел ее Фортье.
- Нет, философы зануды. Умные, но скучные. Я пытаюсь быть художником. Если в картине нет конфликта, она статична.
- А рыбу вы любите, художник? - неожиданно перевел он разговор, и Хилари стало немного стыдно, что она умничала.
- Это важно? - Она удобно уселась на диване среди разнокалиберных подушек.
- Нет, - засмеялся он, - потому что на ужин рыба. И больше ничего. Но я выловил и приготовил ее сам. Это повышает ее рейтинг.
- Я очень люблю рыбу, - вздохнула Хилари. - Как вы угадали?
- Почувствовал, - очень серьезно ответил он и отправился за ужином.
Господи! Он еще и готовить умеет. Мечта и гибель женщинам. Жалко, что Хилари не умеет влюбляться по-настоящему.
Рыба была потрясающей. А еще острый белый соус. А еще салат из овощей, порезанный тонкой соломкой. А еще прохладное белое вино. Если бы он хотел сломить ее сопротивление, ему удалось бы это после такого ужина.
Некоторое время они даже не разговаривали. Хилари откинулась на подушки и наслаждалась тишиной и покоем. Ощущение комфорта и защищенности, которое она не так часто испытывала в последнее время, было столь всеобъемлющим, что ей хотелось закрыть глаза и навеки остаться в этом состоянии. Неужели достаточно тихих сумерек, спокойного разговора и игры света на столовых приборах, чтобы жизнь показалась полной и завершенной. Или это его присутствие?
- Как? - услышала она как сквозь вату голос Рауля.
- Божественно, - улыбнулась Хилари. - Никогда не думала, что гастрономические изыски могут вызывать такое абсолютное умиротворение.
- Поверьте, это только одно из неотъемлемых удовольствий человека, - заметил он.
- Так просто? - лениво ответила она, не обращая внимания на скрытый в его словах намек.
- Да. Особенно если об этом не задумываться, а уметь отдаваться им.
Рауль помолчал. Потом встал и прошелся по дому. Он остановился у окна и долго смотрел на закат. Хилари вдруг захотелось подойти к нему, обнять сзади, положить голову ему на плечо и тоже смотреть, как умирает день…
- Вы способны говорить о деле? - вдруг спросил он и резко развернулся.
Хилари встрепенулась. Ничего себе! Накормил ее вкуснейшим ужином, говорил о пустяках, веселил, заставил совершенно потерять контроль, а теперь окатил холодным душем. Она была совершенно ни на что не способна, но последним усилием воли привела в порядок голову и мышцы. Нужно поговорить о рисунках, которые она везла с другого конца страны. Действительно, не приехала же она сюда, чтобы положить ему голову на плечо…
- Да, конечно, - серьезно ответила Хилари, поняв: в комнате больше нет мужчины и женщины, а есть два профессионала, которые должны обсудить условия сделки. Ей стало грустно. - Что-то я совсем расслабилась. Если нетрудно, подайте мне папку, она где-то у дверей.
Фортье протянул ей папку и присел рядом на диван. Хилари осторожно развязала ленточки и стала раскладывать вокруг себя рисунки.
Он внимательно и долго разглядывал каждый и молчал. Хилари с волнением наблюдала, как меняется его лицо. Сначала оно было спокойно и непроницаемо, потом он нахмурился, потом рот его искривился как от боли. Ему не понравилось! Она видела это совершенно отчетливо и ничего не могла изменить…
Что она сделала не так? Что нужно этому странному человеку, который заставил испытать ее минуты безмятежного покоя и счастья, а теперь в мгновение ока отобрал это?
Неужели она что-то поняла не так в его романе, не угадала героев и не смогла передать атмосферу?
- Вам не нравится, - тихо произнесла она, пытаясь собрать рисунки.
- Подождите, не мешайте мне, - грубо оборвал он и отвел ее руки от листов.
- Не надо ничего говорить, - покачала головой Хилари. - Все и так понятно… Вам это категорически не понравилось.
- Мне понравилось, - раздраженно ответил он, и она не узнала в нем того светлого добродушного юношу, который встретил ее у порога. Сейчас это был жесткий и категоричный взрослый мужчина. - Это добротная, очень профессиональная работа. Цвет, идея…
- А почему?..
- Потому что это не то! Не то!
- Не понимаю. - Хилари пыталась заглянуть ему в глаза. - Что именно вас не устраивает?
- Сейчас попытаюсь объяснить, - уже спокойнее сказал Рауль. Он встал и опять отошел к окну, долго стоял, глядя в одну точку, потом повернулся. - Понимаете, мне кажется, в романе есть отдельный герой. Это город, - медленно заговорил он. - У него свое лицо, свой характер, свои страсти… Он живет сам по себе, может быть другом или врагом…
- Да-да, я понимаю… - поспешила подтвердить Хилари. Она это тоже знала.
- Для меня это очень важно. Я любил его, пытался понять его душу, его судьбу, его характер. И мне казалось, что у меня это получалось. А ваши рисунки… Они прекрасны… Слишком прекрасны. - Он замолчал.
Неужели это все, что он может ей сказать?
- Не обижайтесь, - опять заговорил он. - Они повторяют типичные иллюстрации к путеводителю. Понимаете?
- Да, понимаю, - тихо ответила Хилари и опять начала собирать рисунки.
Больше ей здесь делать нечего. Все предельно ясно. Этот новоявленный писатель возомнил, что разбирается в живописи гораздо лучше, чем она. Два месяца работы можно спокойно выбросить в корзину. Ей были противны сейчас ее волнения, ожидания, надежды… Надо же, он решил, что она совершенно не умеет чувствовать. Иллюстрации к путеводителю! Прекрасное определение.
Хилари не поднимала головы, потому что не хотела встречаться с ним глазами. Что можно добавить? Сейчас она встанет, мило улыбнется, попрощается и никогда больше не увидит его. Отлично! Только бы поскорее добраться до номера, залезть в душ и поплакать.
На этот раз он не мешал ей собираться. Он вернулся к столу, сел в кресло напротив, закинул йогу на ногу и уставился в одну точку. У девушки истерика. Что ж, он не раз наблюдал это в своей жизни. Если бы он не научился пережидать бурю, то давно превратился бы в неврастеника. История с Франсуазой научила его многому. Через пять минут она возьмет себя в руки и начнет вежливо прощаться, не забыв поблагодарить его за прекрасный вечер. Тогда он попробует еще раз объяснить ей, почему был так предельно откровенен.
У Хилари щипало в носу все сильнее. Через пару минут она не сможет противиться слезам. Надо дать себе хотя бы пять минут передышки, в противном случае я не смогу достойно покинуть этот дом.
- Простите, мистер Фортье, - очень вежливо обратилась она к хозяину, - не могу ли я пройти в ванную? Мне…
- Конечно, Хилари, - равнодушно кивнул он. - Вас проводить?
- Спасибо, я разберусь сама, - ответила она и, опустив голову, прошмыгнула мимо него.
Откровенно говоря, ему было отчаянно жаль ее. В ее поведении не было ни капли позы или наигрыша. Она расстроилась так, как могла бы расстроиться девочка-подросток, которой на школьном вечере залили новое платье вишневым соком. И так же собирается спастись бегством. Он думал, что имеет дело с профессионалом… Знал же все правила! Сначала похвали, ублажи самолюбие, а потом осторожно сделай все свои замечания. Тогда и овцы будут целы и волки сыты. Черт его дернул говорить все сразу и так откровенно. "Иллюстрации к путеводителю"! Идиот!
Ему действительно понравились ее работы. Девочка очень талантлива. Но ей не хватает… И вдруг он понял. А когда понял, засмеялся. Какое же это счастье! Она просто никогда и никого не любила. Она не знает, что такое настоящая страсть и настоящее страдание. Милый тепличный цветочек! Выхолощенная размеренная жизнь под крылом любящих родителей. Она не видела не только Парижа, она не смотрела в глаза отчаянию и безграничному счастью. Если у него получится, то все будет замечательно и он опять поверит, что пришел на эту землю не только, чтобы страдать. Впервые за последние пять лет он по-настоящему захотел жить.
Хилари незаметно вошла в комнату и увидела, какое самодовольное и уверенное у него лицо. Эгоист и себялюбец! Хорошо, что ей никогда больше не придется встречаться с ним.
- Мистер Фортье, спасибо за прекрасный вечер. Я надеюсь, что другой художник, которого подберет издательство, удовлетворит ваши желания. Мне остается только попрощаться.
- Хилари, - Рауль встал и подошел к ней, - я не буду извиняться за то, что сказал. Это правда. Но я хочу, чтобы вы поняли меня и не обижались.
- Что вы, - Хилари улыбнулась уголком рта. - Мы же взрослые люди. Никаких обид. Очень приятно было познакомиться.
- Я отвезу вас в гостиницу, - предложил Рауль.
- Нет, лучше вызовите такси. Я хочу побыть одна.
Ты хочешь побыстрее избавиться от меня, подумал Рауль, но не стал возражать. Он найдет способ вернуть ее. А сейчас пусть немного пострадает, это закаляет душу.
Через двадцать минут Хилари вошла в номер и с наслаждением заплакала.
3
Хилари, совершенно разбитая и обессиленная, добралась до своей квартиры. С того момента, когда она покинула дом Рауля Фортье, не было ни одной минуты, которая не заставила бы ее страдать. Сначала надолго задержали самолет из-за забастовки авиадиспетчеров, в результате они вылетели почти в сумерки. В самолете было холодно, она никак не могла согреться, не помог даже плед и виски. Потом она никак не могла найти машину, потом куда-то пропали ключи от квартиры. В общем, в тот момент, когда она бросила сумку и опустилась рядом с ней на ковер, у нее не было сил даже дойти до ванной.
А завтра с самого утра ей надо быть в издательстве и доложить боссу, что ее поездка не удалась. Отец будет очень недоволен. Он не привык, чтобы его планы срывались из-за некачественного выполнения работы сотрудниками. У Хилари не было никаких оправданий. Правда, если рисунки понравятся, можно будет отнести все на вздорный характер автора. Но это не решает проблемы. Выпуск книги в любом случае задержится…
Хилари стянула с себя одежду, доплелась до кровати и упала, уговаривая себя, что она должна быстренько заснуть, чтобы завтра хоть что-нибудь соображать. Конечно, она не должна была убегать от Фортье. Любой нормальный человек на ее месте внимательно выслушал бы все его замечания и попытался уговорить его поработать вместе. Гордость и обида не позволили Хилари поступить так, и это крайне непрофессионально. Она должна была предпринять какие-то шаги. Кто ей позволил так распоряжаться общим делом?
Хилари застонала и поднялась, чтобы выпить снотворное. Без таблетки она уснуть не сможет: будет перебирать в уме все варианты развития событий, ругать себя… В глубине души Хилари понимала, что поступила так единственно потому, что Рауль Фортье ей понравился. Ей так хотелось его одобрения, что она не смогла сдержать эмоции. Господи, зачем она взялась за эту работу! Как было бы просто, если бы она никогда его не видела!
Через двадцать минут Хилари заснула, но последним ощущением была тяжесть и непоправимость содеянного…
- Доброе утро, мисс Роуз, - поздоровалась Хилари с секретаршей отца. - Вы можете соединить меня с мистером Вульфом?
- Доброе утро, Хилари, - приветливо ответила Мишель. - Боюсь, что должна вас разочаровать. Мистер Вульф проводит совещание и вряд ли сможет ответить.
- Жаль, - вздохнула Хилари и замолчала.
- Я могу чем-нибудь помочь? - поспешила на помощь Мишель.
- Да, спасибо. Если можно, передайте ему, что я прилетела. У меня все в порядке, - сказала Хилари и опять замолчала.
- Это все? - уточнила Мишель.
- Да. Самолет задержали. Я приехала очень поздно и не смогла позвонить.
- Я обязательно передам, Хилари, - заверила ее Мишель и положила трубку.
Хилари тоже положила трубку и недоуменно посмотрела на аппарат. До этого дня секретарша соединяла ее с отцом всегда без промедления. Никакие совещания или важные клиенты никогда не были препятствием. Хилари тревожила отца на работе очень редко и только тогда, когда у нее не было другого выхода. Неужели он все знает и так недоволен ей, что велел Мишель не соединять его с дочерью?
Хилари опять с удивлением посмотрела на телефон, как будто бы он мог знать ответ, и отправилась к руководителю их отдела. Наверное, ей действительно нужно посоветоваться с кем-нибудь посторонним.
Ален Лонг был всегда рассудителен и прям, но умел улаживать любые неприятные истории, которые довольно часто возникали в отделе. Что делать? Когда имеешь дело с творческими людьми, приходится быть дипломатом.
Хилари всегда удивлялась, когда видела, как он парой фраз останавливает бурю, которую мог поднять кто-нибудь из фотографов из-за того, что их снимок сместили на два миллиметра ниже, или из-за несовершенного качества сканирования рисунка. Он должен сказать ей, что делать.
- Мистер Лонг, - обратилась к нему Хилари, - обратите на меня внимание.
- Хилари, - засмеялся Ален и поднял голову, только ты называешь меня так официально.
- Простите, Ален, никак не могу привыкнуть, - улыбнулась она в ответ, - издержки воспитания. Я всегда с пиететом отношусь к людям, которых уважаю.
- Хилари, - погрозил он пальцем, - это грубая лесть. Но я ее принимаю. Приятно!
- Мне нужен ваш совет, - вздохнула она.
- Дело серьезное? - спросил Ален, вставая из-за стола.
- Серьезное, - опять вздохнула Хилари и опустила голову.
Она теребила в руках папку и кусала губы, поэтому Ален решил, что должен сначала ее успокоить.
- Хилари, - предложил он, беря ее за руку, - у меня есть полчаса, давайте выпьем кофе в буфете. Там и поговорим.
- Хорошо, - согласилась она и обрадовалась, что не придется вести разговор среди коллег. А в буфете сейчас по логике никого нет…
Когда они сделали по глотку, Ален чуть отодвинул от себя чашку и наклонился к ней.
- Ну, успокоилась? - спросил он и легко дотронулся до ее руки.
Хилари впервые за утро почувствовала себя действительно получше. Хитрец, он специально заставил ее пить кофе, чтобы разговор не имел столь официального характера.
- Спасибо, Ален. Успокоилась.
- Тогда рассказывай.
- Я ездила к мистеру Фортье, как вы знаете.
- Знаю, - кивнул Ален. - Я тоже считаю, что босс был совершенно прав, что поручил эту работу тебе. Думаю, что у тебя должно получиться.
- Зря думаете, - покачала головой Хилари.
- Ты показала свою работу, а ему что-то не понравилось? - Ален откинулся на спинку стула и чуть насмешливо посмотрел на нее.