Хилари настояла, чтобы они выбрали платье и Алисии. Девочка не стала спорить, чтобы доставить удовольствие сестре. Она тоже перемерила с десяток платьев, пока они обе не согласились, что белое атласное платье с аккуратным бантом под грудью и широкой струящейся юбкой сшито специально для Алисии. Потом они подобрали белые туфли и маленькую сумочку, вышитую бисером.
Обе были готовы покорять Париж. И обе были довольны друг другом, сегодняшним походом и теми неизвестными событиями, которые еще им предстоит пережить.
Алисия с аппетитом ела яблочный пирог. Все-таки она еще очень маленькая, с нежностью подумала Хилари. Сама она отказалась от сладкого. Несмотря на то что с фигурой у нее никогда проблем не было, она не забывала, что двадцать семь - это время, когда уже надо все время заботиться о своей внешности.
Впервые в жизни ей хотелось нравиться. И не вообще, а конкретному мужчине. Это пугало больше всего: С чего она взяла, что Фортье оценит ее усилия? Ему очень хочется, чтобы его роман вышел в свет во всей красе. И ради этого он готов пойти на некоторые жертвы, но никто не говорил, что он готов бросить все ради ее прекрасных глаз. Кстати о том, что они едут втроем, Хилари еще Алисии не сообщила.
- Мне надо сказать тебе еще одну важную вещь, - небрежно заметила она, отпивая глоток чая. - Нас будут сопровождать.
- Кто? - не удивилась Алисия, а всего лишь уточнила.
- Рауль Фортье, автор романа, к которому я делаю иллюстрации, - как можно спокойнее произнесла она имя, которое обжигало ей сердце.
- Отлично, - кивнула Алисия. - Он француз?
- Он американец. Живет в Новом Орлеане. Но предки его, конечно, были выходцами из Франции. Думаю, поэтому он и жил некоторое время в Париже. Голос крови.
- Тогда все прекрасно, - уверенно заявила Алисия. - Он покажет нам ту Францию, которую мы никогда не увидим, если будем путешествовать как обычные туристки. Знаешь, мне всегда казались смешными эти любопытные толпы туристов, которые хотят за свои деньги узнать все и сразу. Для того чтобы понять что-нибудь о другом народе, надо с ним жить. Чтобы понять любой город, надо пройти его весь ногами. А что видят туристы? Думаю, египетские пирамиды настолько всем известны, что на них вживую даже неинтересно смотреть.
- Откуда ты это знаешь, если за всю свою жизнь нигде не была? - удивилась Хилари. - Ведь поездка в Нью-Йорк - это первое твое путешествие.
- Первое, - не смутилась Алисия. - К счастью, не последнее. Кто бы мог подумать, что ты захочешь взять меня с собой! А что касается моего знания, то я делаю выводы из массы наблюдений. Мне кажется, что я ничего не смогу рассказать о лондонском тумане, если когда-нибудь не вдохну его…
- Вот-вот, - засмеялась Хилари. - Рауль мне сказал то же самое. Его претензия состояла в том, что мой Париж очень похож на картинки из атласа путешествий.
- И ты совершенно зря обиделась, - покачала головой Алисия. - Дело не в том, что ты плохо сделала свою работу, но ты ведь действительно не знаешь того, что попыталась изобразить.
- Какая ты умная, - нахмурилась Хилари. - Это я твоя старшая сестра, а не наоборот. Изволь уважать меня.
- Не сердись, Хилари. Я говорю то, что думаю. Ты моя старшая сестра, и я очень рада этому. Ведь тоскливо быть одной на свете.
- Знаю, - кивнула Хилари. - Я ведь тоже всегда была одна. Я не буду больше обижаться на тебя. Ты права. Очень трудно принять то, что тебя критикуют. Наверное, потому, что родители всегда меня только хвалили.
- Я тебя тоже хвалю, - запротестовала Алисия. - Ты умная, красивая, талантливая и очень добрая. Но ты должна научиться слышать, что действительно говорят люди.
- Что ты имеешь в виду? - не поняла Хилари.
- Все очень просто. Одно из занятий школы по мастерству актера. Произнести "я тебя люблю" можно так, что каждый поймет, что ты хочешь сказать "я тебя ненавижу". Мы все умеем слышать мысли людей, только не признаемся себе в этом. А ты ведь веришь словам?
- Конечно. Человеку специально дан язык для того, чтобы выражать свои мысли.
- Или скрывать их, - хитро улыбнулась Алисия. - Знаешь, а еще можно придумать внутренний монолог человека, если внимательно смотреть за его руками.
- По-моему, ты собралась стать психологом, догадалась Хилари.
- Нет, - завертела головой Алисия. - Только не психологом. Это скучно. Разбираться в комплексах, давать советы, которым почти никто никогда не следует… Лучше научить человека радоваться и любить. Мне кажется, многие беды происходят оттого, что люди не позволяют себе этого.
- И как же ты собираешься это сделать? - поинтересовалась старшая сестра, которая не могла удержаться от скепсиса.
- Не знаю, - откровенно и очень серьезно ответила девочка. - Пока я хочу, чтобы самые близкие люди умели это делать.
- А они не умеют этого делать?
- Ну да. Ты, отец, мои друзья…
- А мы производим на тебя впечатление людей, которые не умеют радоваться? - удивилась Хилари.
- Нет, вы умеете, только не позволяете себе этого. Папа стесняется того, что ему нравится мисс Роуз, а он ей…
- С чего ты взяла? Они работают вместе четыре года и вполне довольны друг другом.
- Я о другом, - почти по слогам произнесла Алисия. - Они интересны друг другу, но боятся в этом признаться даже себе.
- А ты не побоялась бы? Ведь это очень… очень ответственно, - подобрала Хилари нужное слово.
- Потом, конечно, ответственно, - согласилась Алисия. - Но признаться-то себе в этом стоит. Для начала. Так и ходят люди по свету и боятся начать чувствовать. Потому что может быть очень больно потом.
- Алисия, тебе всего семнадцать… - Хилари начал пугать такой поворот разговора. - Если ты все умные вещи выскажешь сейчас, то тебе ничего не останется делать в сорок.
- В сорок я еще что-нибудь придумаю, - отмахнулась Алисия.
- Пойдем домой? - предложила Хилари. - Мы загулялись. Уже поздно. Мне надо еще поговорить с папой.
Но Джордан не спешил домой.
Вечер превзошел все его самые смелые ожидания. С того момента, когда они вдвоем с Мишель покинули здание издательства, не было ни одной минуты напряжения. В машине Мишель расколола волосы, улыбнулась и опять превратилась в очаровательную женщину, по которой Джордан так скучал все эти дни.
Днем, пока он соображал, как заполучить Мишель, он не заказал столик в своем любимом ресторане, поэтому надо было придумывать что-то на ходу. И тут Мишель пришла ему на помощь.
- Джордан, а что случится, если я предложу вам просто немного погулять? - спросила она.
- Погулять? - удивился он.
- Да, просто погулять. Поехали в парк. Погода чудесная. Покормим уток, посидим на траве, поболтаем. А потом, если голод совершенно замучает нас, купим чипсы и пиво.
- Вы так хотите? - Джордан совершенно растерялся. Он давно отвык от таких простых радостей.
- Вас что-то не устраивает? - лукаво улыбнулась Мишель.
- Нет, меня удивляет, что вы не хотите поехать со мной в ресторан, - ответил он.
- Джордан, ну пожалуйста! - взмолилась Мишель. - Представляете, как это романтично? В ресторан вы можете пригласить кого угодно, а вот гулять по парку вы не будете ни с деловым партнером, ни с автором нового шедевра…
- Вы правы, - засмеялся Джордан. - Кормить уток с деловым партнером я точно не буду. Давайте в парк.
Офисный костюм Мишель и дорогой темный костюм Джордана выглядели немного странно в вечерней праздной толпе, но ни тот, ни другой не обращали на это внимания. Они молча шли по дорожкам парка, время от времени перебрасываясь репликами. У озера они выбрали небольшую заводь и уселись на корягу, наблюдая за стаей уток.
- Вы думаете, они будут есть? - спросил Джордан. - По-моему, тут столько желающих их покормить, что они не ели разве что птичьего молока…
- Утки всегда хотят есть, - уверенно ответила Мишель, открыла сумочку и достала булочку. Потом отломила половину и протянула Джордану. - Отламывайте и бросайте. Если они не захотят, они просто не посмотрят в нашу сторону.
Джордан отломил небольшой кусочек и кинул в воду. Утки даже головы не повернули. Он цокнул языком и жестом показал Мишель, что был прав.
- Сейчас я научу вас, - засмеялась Мишель. - Видимо, вы давно этим не занимались. Надо набросать побольше еды, тогда они ее увидят, а потом позвать их. Конечно, позвать. Ведь они не знают, что мы пришли сюда специально покормить их. Мало ли тут зевак. Они не очень доверчивые, эти утки.
Объясняя технологию кормления уток, Мишель отламывала небольшие кусочки от булки и бросала их в воду, потом стала действительно звать стаю. К удивлению Джордана, утки действительно услышали ее. Сначала одна повернула голову и поплыла к берегу, потом другая… И скоро вся стайка жадно, дерясь и оттесняя друг друга, подбирала из воды крошки.
Джордан видел, что Мишель испытывает настоящее удовольствие от того, что выиграла их спор. Она прикусила кончик языка и пыталась забросить куски подальше тем уткам, которые никак не могли пробиться сквозь более удачливых подруг.
- Вы часто здесь бываете? - ревниво спросил Джордан.
- Я была здесь тысячу лет назад, - ответила Мишель, забрасывая очередной кусок. - В другой жизни.
- Вы не хотите рассказать мне о ней? - не мог остановиться Джордан.
Мишель кинула последний кусочек булки, отряхнула руки, поправила волосы и повернулась к нему. Ее лицо было спокойным, но каким-то потухшим, не таким, как несколько мгновений назад. Джордан жалел, что заговорил об этом. Но слова были произнесены.
- Что вы хотите знать, Джордан? - наконец спросила она. - Вы знаете про меня почти все. Ведь вы читали мою анкету, когда принимали на работу?
- Это официальная анкета, - возразил Джордан. - К тому же это было четыре года назад. Я не все помню… Мишель, вы же понимаете, о чем я спрашиваю.
- Джордан, - грустно улыбнулась она, - вы спрашиваете о том, о чем спросил бы любой мужчина на вашем месте. В этом нет ничего оригинального. Но ведь мне не семнадцать? И у меня, конечно, есть история…
- Простите, Мишель… - Он не знал, как выйти из этого неприятного разговора. Надо же быть таким банальным! - Я ничего не буду больше спрашивать.
- Вы уже спросили, Джордан. - Она отвела глаза. - Я отвечу как могу… Только больше не будем об этом, хорошо?
- Я… мне…
- Так вот. Я одна уже много лет. До этого у меня был муж, которого я очень любила. Мы поссорились. Он погиб. Я до сих пор считаю, что виновата. Я должна была попробовать с ним поговорить. Вот и вся история.
- Он погиб?..
- Нет, наша ссора не имела к этому отношения. Все совпало. Но я не успела понять и простить. Поэтому решила, что больше не имею права быть счастливой. Теперь действительно все.
У Джордана оборвалось сердце. Лучше бы она оказалась старой девой, которая никому не была нужна… Или женщиной, которую бросил муж… Или пожирательницей мужских сердец… Или… Больше он ничего не мог придумать. Но только не такой убежденно обреченной на одиночество и искупление. С этим бороться почти невозможно. Джордан понял, что она согласилась пойти сегодня с ним только из чувства сострадания. Она пытается искупить вину его жены перед ним. Жалеет, что остался один с двумя дочками. Но она никогда не посмотрит на него как на мужчину. А даже если и посмотрит, то никогда не позволит себе признаться в этом. Боже, что же делать?!
- Джордан! - позвала Мишель. - Если бы я знала, что несколько слов могут испортить вечер, я бы их не произнесла. Я же вас предупреждала. Давайте не задавать друг другу вопросов, на которые невозможно отвечать неправдиво?
- Простите, - еще раз сказал Джордан. - Вы не проголодались?
- Я похожа на утку? - засмеялась Мишель.
- Вы похожи на чудесную райскую птицу, - в тон ей ответил Джордан. - Боюсь быть навязчивым, но я бы чего-нибудь съел.
- Так пойдемте скорее, я с удовольствием составлю вам компанию, - сказала Мишель совершенно другим голосом и потянула его за руку.
Они нашли палатку с горячими жареными сосисками и, перебивая друг друга, заказали по порции сосисок, картофельные чипсы, соусы, печеные рогалики и по банке кока-колы. Продавец с удивлением смотрел на странных покупателей, солидных взрослых людей, которые, как дети, радовались этой немудреной еде. Если бы у него был такой костюм, он бы знал, куда пригласить эту красивую женщину.
Джордан больше не задавал тяжелых вопросов, а рассказывал о своей жизни, о том, как создавал издательство, как брал первый кредит, как помогала ему жена… Мишель слушала очень внимательно: ее лицо менялось по ходу рассказа. Если Джордан говорил о веселом, она смеялась, когда рассказывал о трудностях, хмурилась. И ни разу ее лицо не дрогнуло, когда он произносил имя Вирджинии…
Джордан настолько увлекся воспоминаниями, что рассказал даже о самом тяжелом эпизоде своей жизни. Когда Вирджиния сообщила ему, что они не будут больше жить вместе. Он так живо вспомнил ее несчастное жалкое лицо, что ему опять стало больно. Мишель тихонько погладила его по руке и только покачала головой. Джордан благодарно кивнул и надолго замолчал. Как было бы прекрасно, если бы он никогда не видел, как Вирджиния пытается скрыть счастливые глаза и жалеет его.
- Вот, - сказал он, помолчав, - а я не удержался и рассказал вам всю свою историю. Первый раз за семь лет я произнес все это вслух.
- Значит, вы простили и простились, - мягко сказала Мишель. - Вы удивительный человек. Ни слова упрека. А ведь вам больно до сих пор.
- Наверное, я слишком любил ее, - пожал он плечами. - Не мог позволить себе держать ее в семье и видеть, как она несчастлива.
- А она была несчастлива с вами? - вырвалось у Мишель. - Ой, простите…
- Нет, ничего. Я же сам начал. Она не была несчастлива. Но жизнь ей казалась пресной, теперь я это хорошо понимаю. Она отдала мне столько любви и сил, что моя страсть расцветала, а ее иссякла. Конечно, можно было жить и без любви… Но от этого засыхает жизнь.
- А ее избранник?
- Чудесный человек, - улыбнулся Джордан. - Молодой, красивый, талантливый… Она бы умерла без него. Поэтому я и не стал настаивать.
Мишель слушала, кивала и горько оплакивала свою участь. Он никогда не полюбит ее. Никогда. Они будут прекрасными друзьями, может быть любовниками, но любить он ее не будет… Это надо признать и смириться, если она хочет быть рядом и не потерять его, как потеряла мужа. А ей этого было мало…
Разговор угас, как угасало в этот час солнце. Оба молчали и мучились от сознания невозможности. Но оба не могли встать и попрощаться. Мишель откинулась на спинку лавочки и закрыла глаза. Вот и все, твердила она. Сейчас он поднимется, протянет ей руку, отвезет домой, попрощается… и все. Она опять останется одна со своей нерастраченной нежностью. А завтра будет все так же подавать ему кофе, отвечать на звонки, разбирать бумаги. Нет, она не сможет видеть его каждый день и делать вид, что ни о чем не мечтает. Лучше бы он не звал ее сегодня на ужин. Можно было еще некоторое время мечтать…
Джордан чувствовал, как он дрожит и сжимаются скулы. Сейчас погаснет последний луч и он потеряет ее навсегда. Все сказано, и ничего не изменить. Она вечно будет принадлежать своему погибшему мужу. А он каждый день будет видеть ее холодные золотые очки и слышать ровный уверенный голос. А по ночам сходить с ума, представляя ее тело, шелковое, текучее. Мука! Надо улететь куда-нибудь за тридевять земель, завести себе там покладистую глупую девчонку, сбросить наваждение и работать, работать.
- Я провожу вас? - нерешительно спросил он. - Поздно…
- Конечно, - вяло ответила она. - Вас ждет Алисия. Да и мне пора.
Они поднялись и пошли к выходу. Завтра все будет по-другому.
У дверей своего дома Мишель, собрав все силы, улыбнулась, поблагодарила его за прекрасный вечер и отвернулась, чтобы он не увидел ее заблестевших глаз. Джордан минуту постоял, глядя ей в спину, но так и не окликнул. Потом повернулся и пошел к дому, радуясь, что идти далеко и он успеет успокоиться перед встречей с дочерью.
6
К удивлению Джордана, дома его дожидались обе его девочки. Значит, ему не придется напрягать свою волю, быть веселым и довольным и стараться развлечь Алисию. Когда они вдвоем, им всегда найдется о чем поговорить. Алисия и Хилари терпеливо ждали, когда отец переоденется и выйдет к ним. Надо было решить вопрос с поездкой: до назначенного срока оставалось всего два дня.
А пока они выложили новое платье и туфельки Алисии и любовались покупкой. Хилари предлагала сестре надеть обновку и показаться отцу. Она знала, что у него точный и тонкий вкус. К тому же он даже на маленькую Хилари умудрялся смотреть как на женщину: ей это ужасно льстило. Алисия сопротивлялась, сказав, что отец чем-то озабочен и она не хочет заставлять его вникать в женские вопросы.
Джордан услышал последнюю фразу младшей дочери и поспешил на помощь.
- Что за женские вопросы, которые я не могу решить? - спросил он, входя в комнату. - У вас появились секреты?
- Папа, - обрадовалась Хилари, - как хорошо, что ты быстро! Я уговариваю Алисию примерить новое платье, чтобы ты оценил, а она говорит, что ты не в настроении.
- Я в прекрасном настроении, - не согласился Джордан. - Иди одевайся, хотя я и так могу сказать, что ты будешь в нем очаровательна.
Алисия смутилась, подхватила обновки и ушла переодеваться. А Хилари, воспользовавшись тем, что отец остался одни, подошла к нему и потерлась щекой о плечо. Она редко позволяла себе такую откровенную ласку, и Джордан почему-то испугался.
- Что-то случилось? - спросил он, одновременно обнимая дочь и отодвигая ее, чтобы видеть глаза. - Рассказывай!
- Что ты, папа, - улыбка дочери была светлой и искренней, - у меня все замечательно. Мы с Алисией провели прекрасный вечер. Ходили по магазинам, купили по платью, потом поужинали в баре, поговорили.
- Тогда в чем дело? - не унимался отец. - Почему ты трешься об меня, как котенок, соскучившийся по ласке?
- Потому что Я тебя очень люблю, - притворно вздохнула Хилари. - Если бы ты был не ты, то есть не мой отец, я бы вышла за тебя замуж…
- Ну, надеюсь, что в этом мире все же найдется пара десятков приличных молодых людей, - грубовато ответил отец, на самом деле весьма польщенный. - Я тебя тоже очень люблю. А если не говорю об этом часто, то только потому, что ты не слишком любишь сантименты.
- Ты прав, папа, - согласилась Хилари и потянула отца к дивану, усаживая для просмотра дефиле Алисии. - Слова мало что значат. Мне сегодня Алисия прочитала целую лекцию о том, как надо угадывать, что на самом деле имеют в виду люди, произнося самые обычные слова.
- Да? И чему же ты научилась у нашей мудрой Алисии?
- Пока ничему, - засмеялась Хилари. - Но она права. Я всегда слушаю, что говорят, а не как…
- Так проведем эксперимент, - потер ладони отец. - Как ты можешь перевести мои слова?
- Ты действительно говорил, что любишь меня, - начала перечислять Хилари, - потом ты говорил, что скучаешь по мне, потом… что тебе почему-то грустно сегодня… Я права?
- Права, - кивнул Джордан. - Значит, ты умеешь слушать.
- Наверное, умею. Но только никогда этим не пользовалась. А чем ты расстроен?
- Ничего особенно, - небрежно ответил Джордан, - так, обычные проблемы.
- А вот сейчас, папа, ты пытаешься скрыть от меня правду, - торжествующе заявила Хилари, которой нравилось играть в эту новую игру.