- Не смешно… - Джей-Джей ткнула вилкой в его сторону. - Из-за этой проклятой родинки мне приходится работать больше, чем десятерым мужчинам, вместе взятым. Мужчина наденет рубашку под цвет глаз, и все восхищаются его вкусом. Я надеваю красивое платье - и некоторые негодяи шлепают меня ниже спины. Или же меня обвиняют, будто я использую свой пол как оружие. Когда мужчина выигрывает дело, люди оценивают его способности. Если я выигрываю дело, то обязательно кто-нибудь скажет: она, мол, флиртовала с мужчинами-присяжными. Газеты обсуждают, какие законные доводы привел адвокат-мужчина. А если адвокат я, обсуждают мою прическу. Ты не представляешь, что это значит - провести всю жизнь в борьбе, утверждая себя.
- Каждый человек растет, утверждая себя. - Люк размазывал масло по оладье. - Возьми меня. Я из потомственных военных. Сначала дрался с мальчишками, чьи папы были сержантами, и доказывал, что если у меня папа офицер, то это не значит, что я слабак. Чем старше я становился, тем больше возникало неприятностей. Уже мало было доказывать, что я не тесто для оладий, пришлось стать вожаком хулиганистых подростков и доказывать, что я жесткий, как папа, хотя и не пошел по его стопам и не стал поступать в военную академию.
- А сейчас ты доказываешь, какой ты жесткий, заставив меня на три недели подчиниться твоей воле. Папа должен гордиться тобой.
- Подчиниться моей воле? - фыркнул Люк. - Скажи кому-нибудь другому, О'Брайн. Мы оба знаем, ты здесь не потому, что я угрожал не давать тебе развода. - Он откинулся на спинку стула. - Скоро я точно узнаю, почему ты приехала. Я бы дал тебе развод, если бы ты написала письмо. К несчастью, я увидел тебя. - Воспоминание мелькнуло в глубине его глаз. - В галерее было полно народу, но я заметил тебя, едва переступив порог. Пока я наблюдал за тобой, наша совместная жизнь прокручивалась у меня в голове, точно кино. Снимали тебя и меня в твоей квартире.
- В моем доме, - автоматически поправила Джей-Джей, напрасно стараясь прогнать из памяти те же кадры.
- Я увидел твои простыни. Светло-розовые, цвета твоей кожи.
В этом сухом климате воздух полон электричества, подумала она.
- Мне не удалось забыть, что ты прячешь под безобразными деловыми костюмами. Увидев тебя снова, - голос Люка стал хриплым, - я захотел тебя. Так же сильно, как и прежде.
У Джей-Джей сердце будто подпрыгнуло в груди. Люк все еще хочет ее! Почему-то было приятно услышать это до непристойности откровенное признание. Она всегда была здравомыслящей, рассудительной женщиной, и только Люк мог превратить ее в импульсивную особу, чуждую Джей-Джей. Нельзя позволить ему заманить ее в ловушку еще раз.
- Поэтому ты настаивал, чтобы я приехала? Чтобы еще раз удовлетворить свои потребности?
- Проклятие, нет! Совсем наоборот. Я надеялся, что три недели скулежа, жалоб и демонстрации, как тебе не подходит здешняя жизнь, - это то, что мне надо. Если я когда-нибудь снова женюсь, у моей жены не будет такой мягкой кожи, как под твоим шелковым бельем. И она не будет такой деловой. Она будет женщиной. Настоящей женщиной, - подчеркнул он. - Мягкой тогда, когда женщине полагается быть мягкой, и сильной тогда, когда женщине полагается быть сильной. Тебе это совершенно незнакомо.
- О таких женщинах, какие тебе нравятся, я знаю все. Ты щелкнешь пальцами - она кидается в постель. Ты щелкнешь пальцами - она кидается готовить тебе завтрак или стирать носки.
Нахмурившись, Джей-Джей сидела у телефона за столом в кабинете Люка и обдумывала то, что услышала от Бартона. Она рассказала ему о ранчо, и он заметил, что ей следовало давно понять: для простого работника Люк чересчур хорошо владеет собой. Взгляд скользнул по стене - там в рамочке висел диплом. Оказывается, Люк окончил Колорадский университет. Еще одна пикантная подробность, которую он не нашел нужным упомянуть.
Она оглядела комнату и скривилась на рога лося, развешанные по стенам. Она еще не осмотрела весь дом, но уже поняла, что он обставлен купленной на распродаже подержанной мебелью. Явно не в ее вкусе. Но неизвестная Этель, домоправительница Люка, по крайней мере держала все в безукоризненной чистоте.
- Миссис Ремингтон!
Джей-Джей подняла голову. Берди, направляясь через холл в кухню, остановилась на пороге, нервно накручивая на палец прядь волос.
- Называйте меня Джей-Джей. - Она успокаивающе улыбнулась.
- Джей-Джей - странное имя для женщины. - Застенчивая улыбка мелькнула на тонких губах Берди.
- Мать назвала меня Джаклин Джун, - наморщила нос Джей-Джей, - и потребовала, чтобы никто не называл меня Джеки. Потом появился мой брат Логан. Ему было трудно выговорить: Джаклин. У него мое имя звучало как Джей-Джей. И скоро все так и называли меня.
- Ваша мама злилась?
Джей-Джей вытаращила глаза.
- Мои братья умеют так очаровать маму, что могут вытворять все, что захотят.
- Как Эд со своей мамой.
- Кто это?
- Мой муж, Адриан. - Берди собрала край блузы для беременных и намотала на руку. - Эд не знает, что я здесь. Я не хотела говорить Люку, но Этель считает, что я должна думать о ребенке. - Она крепко сжимала ткань в кулаке. - Я подумала, может быть, вы, как женщина, расскажете Люку вместо меня.
- Что расскажу?
Берди подошла ближе к свету настольной лампы. Ссадины на лице, проступающие сквозь тональный крем, расплывчатые синяки, спускающиеся от шеи вниз… Джей-Джей глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Возмущенные восклицания не помогут Берди.
- Мужья не имеют права бить жен, - спокойно проговорила она.
- Я сама виновата - пилила его за то, что он выпил. На следующий день он очень жалел. Но только из-за этого я бы не ушла, - добавила она, словно защищаясь. - Этель встретила меня в бакалейной лавке и сказала, что нельзя позволять ему заходить так далеко.
- Наверно, Этель огорчилась, увидев ваши синяки.
- Потому что она не понимает Эда. У него с детства тяжелая жизнь. Его папа был ужасно бедным, и ему никто ничем не помогал. Мне не надо было шпынять его, что он потратил несколько долларов на пиво. Когда ребенок родится, он даст мне денег. Не надо было сейчас с этим приставать, это моя вина, я знаю, но… - Она погладила живот. - Я не могу позволить ему искалечить ребенка. Поэтому я и пришла к Этель.
- Искалечить ребенка? - повторила Джей-Джей, и лицо ее окаменело.
- Я попросила денег на кроватку и пеленки, но неправильно выбрала время. И все же зря он проклял ребенка. Когда он швырнул меня об стену и ремнем… он мог повредить малыша.
Джей-Джей зажмурилась, в горле у нее запершило.
- Эд сказал, что я пожалею, если уйду от него. Но я спряталась только на время. Когда малыш родится, все будет нормально. - Берди провела рукой по ссадине на щеке. - Этель сказала, что не подпустит Эда ко мне, но она уехала. Я боюсь, что Эд найдет меня и начнет таскать за волосы. Он так уже делал, когда я убежала к маме. А папа сказал, что муж и жена должны разбираться сами. Этель обещала, что пожалуется Люку и он не позволит Эду забрать меня домой…
- Конечно, Люк не позволит вашему мужу обидеть вас или силой забрать домой. - Джей-Джей мало знала Люка, но в этом не сомневалась. - Вы и ваш ребенок здесь в безопасности.
Когда Берди ушла, Джей-Джей повернулась к незавешенному окну. Она задумчиво смотрела в темную беззвездную ночь и размышляла. Как могут женщины терпеть насилие от мужа, словно это обычное дело?
- У тебя все в порядке? - донесся с порога тихий вопрос. - Я шел сюда и услышал голос Берди. Я подумал, что ей не понравится еще один свидетель.
- Так ты подслушивал. - Джей-Джей надо было отвести душу. - Все вы, ковбои, сволочи, проклятые. Ты, наверно, думаешь, таскать жену за волосы - признак любви.
Он нежно коснулся ее щеки, потом из заднего кармана достал белый платок и протянул ей.
- Высморкайся.
- Не командуй мною. - Она высморкалась. - Наверно, это аллергия на пыль от коров или еще что-то.
- Эд Паркер не ковбой. - Люк встал за спинкой кресла и принялся массировать ей плечи. - Этель рассказывала, что у этой пары бывают стычки, но я не знал, что он бьет Берди. - Люк помолчал. - Отец Берди бил и бьет ее маму. Говорят, что он до сих пор кипит злостью из-за того, что был во Вьетнаме. Думаешь, у Берди поэтому точно такая же семья?
- Уверена, - фыркнула Джей-Джей. - Когда ребенок видит, что папа бьет маму, он думает, что в семейной жизни так и должно быть. - Джей-Джей вытерла нос платком Люка. - Прости, что я набросилась на тебя. Жены, которые подвергаются насилию, обычно так подавлены, что считают, будто они заслуживают плохого отношения, и держат побои в секрете. И Берди ничего бы мне не сказала, если бы не беспокоилась о ребенке.
- Ты права в одном… - Люк надавливал большими пальцами на ее позвоночник. - Мы мало знаем друг о друге, - отрывисто произнес он и после мгновенного колебания добавил: - Обед сегодня был великолепный.
- Почему ты решил, что я не умею готовить? - Джей-Джей откинулась на спинку кресла, комплимент прозвучал неожиданно.
- У меня сложилось два образа. - Люк перестал массировать ей спину и посмотрел в глаза. - Ты в одном из своих бесполых мешков - образец женщины, делающей карьеру и выдающей себя за мужчину, только без его мускулов. Второй - ты в кремовой ночной сорочке, которая превращает меня в расплавленный металл. - Он криво усмехнулся. - В фартуке я тебя не представлял.
Люк был прав, глаза у него не похожи на мрамор, от которого веет холодом. Глаза Люка согревали ее до самого позвоночника. Она с трудом сглотнула.
- Мама и папа хотели, чтобы мы, дети, разделяли между собой всю домашнюю работу, поэтому мы все умеем готовить. Не какие-то изысканные блюда, а простую еду. Жареное мясо - мое коронное блюдо. - Ей не удавалось остановить поток бессмысленных слов, которые будто сами вылетали у нее изо рта.
Люк ловко обогнул кресло и сел на край стола. Легким движением он поднял Джей-Джей на ноги и притянул к себе.
- Я люблю жареное мясо, - пробормотал он, обвивая руками ее талию.
Джей-Джей некуда было девать руки, оставалось только положить на его плечи. Она стиснула в руке платок и уставилась ему в подбородок. Прошел год, а язык хранил память о колючей щетине вокруг его рта и вкусе подбородка.
- Соленый. - Слово переключило мозг на другую тему. - У меня жареное мясо не бывает пересоленным, - быстро пролепетала она. - И тушеное мясо я тоже умею готовить.
- Не могу дождаться. - Люк притянул ее ближе, изучая лицо.
- Почему ты так на меня смотришь?
- Ищу сухое место, чтобы поцеловать.
- Вспомни, разве я для этого приехала сюда? Ты не хочешь меня поцеловать. Ты хочешь…
- Тебя. - Теперь его руки медленно гладили ее ягодицы.
- Мы хотели договориться о разводе, а не о постели.
- Может быть, развод для нас - это неправильно.
- Нет, правильно. - Джей-Джей пыталась сохранить твердость. - Не вздумай целовать меня. И убери руки.
- Что в тебе такого, О'Брайн? От тебя становишься зависимым, как от наркотика.
- Это физическое влечение, и больше ничего.
Его большой палец, небрежно скользя по ее блузке, кругами обводил соски. Джей-Джей схватила его руку, чтобы остановить, но почему-то вместо этого прижала к своей груди.
- Я подумал, - он расстегнул верхнюю пуговицу у нее на блузке, - может быть, нам попробовать спать вместе, чтобы очистить организм от этого наваждения. Это не значит, что мы больше вообще ничего не будем делать, зато ты избавишься от зависимости. К. концу третьей недели мы так надоедим друг другу, - он расстегнул вторую пуговицу, - что если ты будешь стоять передо мной совершенно голая, - третья и четвертая пуговицы тоже будто сами выскочили из петель, - и танцевать танец живота, - руки Люка ласкали ключицы, шире раскрывая блузку, - то у меня даже давление не поднимется. - Обняв за плечи, Люк ближе притянул ее и поцеловал жилку, бившуюся на горле.
Губы Люка обжигали кожу, отметая возражения. Если бы она могла хоть о чем-то думать! Она мысленно согласилась, что в его предложении есть смысл. Она во всем придерживалась меры, и чрезмерная доза Люка Ремингтона наверняка вылечит слепую страсть, которая бушует у нее в крови.
Они женаты. Если они три недели поспят вместе, это ничего не испортит. Потом они все равно могут развестись, и она выйдет замуж за Бартона. Бартон… Внезапно Джей-Джей похолодела. И тут же прервала поцелуй.
- Нет, никогда. - Она оттолкнула его руки. - Ты лишаешь меня разума. Нелепое предложение у тебя звучит как разумное. То, что ты предлагаешь, не пройдет. Я не понимаю, почему ты так волнуешь меня, - честно, но с горечью добавила она. - И я буду бороться. По-своему. - Запахнув блузку, она направилась к двери, собрав все достоинство, какое еще оставалось.
- О'кей, будем играть по-твоему. Пока.
Она заставила себя обернуться и посмотреть ему в лицо. Глаза Люка говорили, как он хочет ее. Терпеливая улыбка сообщала: он знает, что она тоже хочет его, и готов ждать. Джей-Джей чуть не бросилась ему в объятия, но вместо этого твердо произнесла:
- Мы будем играть по-моему следующие три недели и всегда.
Его улыбка нахально расширилась, и он подошел к двери, возле которой она остановилась. Джей-Джей впилась ногтями в деревянную поверхность.
- Скажу тебе одну вещь, О'Брайн. - Он провел пальцем по кружевному краю ее шелкового лифчика цвета морской пены. - У тебя по-прежнему отличный вкус в том, что касается белья. - Голос низкий, хриплый, почти рычание. Костяшки его пальцев жгли кожу. - Помни: для тебя двери моей спальни всегда открыты.
Джей-Джей вихрем влетела в свою комнату.
Спустя час она все еще лежала без сна.
В Денвере ее дом был постоянно окружен уличным шумом, музыкой, хлопали дверцы машин, лаяли собаки… Знакомые звуки, будто колыбельная, убаюкивали Джей-Джей. А здесь от странных скрипов и стонов старого дома она в тревоге ворочалась под одеялом.
Взгляд остановился на фотографии в серебряной рамке, которую она поставила на сундук возле кровати. Бартон и Кэрри - на ступеньках здания правительства штата. Вымученные улыбки. На лицах тень одиночества. Взгляд у Бартона печальный, чуть отстраненный. Джей-Джей казалось, что он смотрит прямо на нее.
В памяти всплыли слова Бартона о том, что она все еще любит Люка. Она помотала головой, будто отвечая ему: после печальной истории, рассказанной Берди, ни один сострадательный человек не смог бы заснуть. Но вопреки этому, закрывая глаза, Джей-Джей видела не Берди. Поднявшийся ветер завывал в углах дома и свистел в щелях. Или это кто-то смеялся над Джей-Джей?
Сквозь редкую ткань занавесей в спальню просачивался тусклый свет. Джей-Джей хмуро посмотрела на будильник, стоявший на сундуке. В этот час должно быть светлее. Коснувшись холодного, как лед, пола, она на секунду поджала босые ноги. Потом подошла к окну и раздвинула занавеси. Белое безмолвие приветствовало ее. Падающий снег закрыл не только солнечный свет - исчезли все постройки ранчо. Дом стоял островком, изолированным от остального мира. Значит, изучение ранчо придется отложить до лучшей погоды.
Джей-Джей снова нырнула в постель, и в этот момент раздался громкий стук.
- Завтрак, - объявил Люк, открывая дверь и всовывая голову. - Ты повариха, помнишь?
- Приготовлю, когда встану. Ты же все равно не пойдешь работать - слишком много снега.
- Это тебе не город! Коровы и лошади едят триста шестьдесят пять дней в году.
- Молодцы. - Джей-Джей повернулась к нему спиной. - Может быть, они поделятся с тобой завтраком.
Почувствовав, как его рука легла на одеяло, Джей-Джей догадалась о его намерении, и когда с быстротой молнии Люк сдернул одеяло с кровати, Джей-Джей, мертвой хваткой вцепившаяся в него, полетела на пол. Она приземлилась лицом вниз и неуклюже растянулась.
- Будь ты проклят, Люк Ремингтон! - Она выбралась из-под тяжелого ватного одеяла. - Ведь я могла что-нибудь сломать.
- Я хотел, чтобы оно падало без тебя, - рассудительно произнес Люк.
- А может быть, я не хотела. - Она выпучила на него глаза. - Не надейся помыкать мной. Захочу - буду спать здесь, на полу, пока не надоест.
- Прекрасно. - Он встал над ней, ноги - по обе стороны от нее, руки на бедрах.
От жаркого напряжения, исходившего от Люка, у Джей-Джей по коже побежали легионы мурашек. Она проследила за его взглядом. От стремительного падения с кровати задрался до бедер подол лиловой ночной сорочки. Слетели тонкие бретельки, и от холода розовые соски бутонами торчали поверх кружев.
В ужасе Джей-Джей подтянула рубашку к горлу и постаралась опустить подол. Задачу усложняла не только близость ботинок Люка. Этот тупой бык стоял на ее дорогой шелковой сорочке.
- Ты не мог бы чуть подвинуться? - сквозь зубы прошипела она.
- Мог бы, но я наслаждаюсь зрелищем.
Четверо братьев Джей-Джей кое-чему ее все-таки научили. Грубую силу можно победить умом и нахальством. Несколькими быстрыми движениями она освободилась от ночной рубашки и промаршировала к встроенному шкафу во всем великолепии наготы. Потом схватила длинный банный халат и прошлепала в ванную. Люк, оцепенев, стоял на брошенной шелковой рубашке.
Снег уже не валил. И, словно воспользовавшись моментом, из-за облаков выглянуло солнце. В его лучах заискрился воздух. Каждый сантиметр двора сверкал крохотными белыми алмазами. Джей-Джей шла по тропинке, протоптанной Люком к конюшне, осторожно ступая в проложенные им следы. Снега намело по колено. Ей вовсе не хотелось знать, какая температура, и так ясно. К счастью, она не стала спорить, когда Люк заставил ее надеть теплые лыжные брюки и дал старую дядину овчинную куртку. Рубашка, два свитера, доходившая до колен куртка с рукавами, скрывавшими руки в перчатках, составляли ее далеко не модный туалет. Да плюс еще пушистая шапка с длинными ушами, разлетавшимися на ветру. Но коровы не интересуются модой. А Джей-Джей не сомневалась, что больше никого не встретит.
В частности, ей не хотелось встречаться с Люком. За завтраком он несколько раз начинал хихикать, а она пообещала перевернуть на него сковороду. Но никаких острот по поводу ее утреннего стриптиза он не отпускал. Наверно, не верил своим глазам. Джей-Джей и сама не могла поверить, что она такое сделала. Но в тот момент одолеть Люка казалось ей жизненно важным. От братьев она знала, что надо одержать верх хотя бы один раз. Найти слабое место противника и быстро воспользоваться преимуществом.
Сейчас она считала, что не стоило полагаться на инстинкт. Полезнее было бы обдумать ситуацию. Она могла разразиться слезами или начать горько жаловаться. Это вызвало бы у Люка отвращение. И тогда, вероятно, ей не пришлось бы оставаться здесь три недели. А если он подумает, что она слезливая размазня? Его мнение не имеет значения. Имеет значение только одно: расторжение их брака.
Тяжелая рука опустилась на плечо. Джей-Джей обернулась. Если бы не твердая хватка незнакомца, она от неожиданности, наверно, распласталась бы на снегу. Взглянув в лицо мужчины, перегородившего ей дорогу, Джей-Джей испытала не только удивление.
- Черт, кто ты?
Джей-Джей сначала убрала с плеча его руку, потом отступила в сторону и намеренно противопоставила его грубости подчеркнуто вежливый тон.