Как только Виктория появилась в доме Фенвиков, Амелия сразу заметила ее подавленное настроение и догадалась, что случилось нечто страшное. Ей бросилось в глаза, что подруга не так приветлива, как раньше. Она безошибочно угадала, что под маской гордого безразличия та скрывает страшную боль. Поскольку единственным человеком, кто мог обидеть ее, был Лоуренс, он, вероятно, и стал причиной всех бед.
– Что произошло, почему ты больше не желаешь выходить за Лоуренса Рокфорда?
Заметив в глазах Амелии сострадание, Виктория снова разрыдалась горючими слезами.
– Все вышло не так, как мы ожидали, – сквозь слезы говорила она, не в силах открыть правду, сказать, что не в силах смириться с обманом и притворством Лоуренса.
– Но что случилось? Я уже думала, что к этому времени ты стала его женой. С лордом Рокфордом что-то случилось?
– Амелия, свадьба не состоялась. Мы… мы решили, что не подходим друг другу.
Мать Амелии с сочувствием смотрела на Викторию. Амелия села на диван рядом с подругой. Все гораздо серьезнее, чем ей казалось.
– Какова бы ни была причина вашего раздора, думаю, во всем можно разобраться.
– Нет, Амелия. Нельзя. Лучше бы я вообще не встречала его. Для меня он слишком знатен, он лорд, важный человек, – Виктория едва сдерживала слезы, – я всего лишь дочь школьного учителя. Для него я ничего не значу. И никогда не значила. Мне не следовало мечтать о том, чтобы подняться выше своего положения.
– Ах, Виктория. Перестань. – Амелия нежно упрекнула подругу, хлопая по плечу. – Лорд Рокфорд не просил бы твоей руки, если бы не хотел жениться на тебе.
– А где он сейчас? – спросила миссис Фенвик.
– В Холле, – прошептала Виктория сквозь слезы.
– Тогда я напишу ему.
– Мне с ним больше не о чем говорить. Я не могу вернуться. Мне… мне можно остаться здесь? – робко спросила Виктория. – Пока не найдется какая-нибудь работа. Я как раз собираюсь заняться поиском. Не буду стеснять вас больше, чем необходимо, но мне действительно больше некуда идти.
– Можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь, – ответила миссис Фенвик, вставая, и позвонила, чтобы принесли чай. Она пришла к выводу, что Виктория рассказала не все. – Ты лучшая подруга Амелии и очень нам дорога. Мы всегда рады тебе.
То, что случилось, сильно потрясло Викторию. Ей очень хотелось рассказать все Амелии и миссис Фенвик, услышать слова утешения, найти поддержку и понимание, но она не могла. Это касалось только ее и вызывало боль. Она осталась наедине со своей тайной, удрученная, будто понесла утрату, испытывала физическую боль, чувствовала себя разбитой. Виктория не могла уснуть, отменный прежде аппетит пропал. Она неожиданно разразилась горючими слезами. Амелия и ее мать, заметив это, спросили, все ли с ней в порядке.
– Виктория, я знаю, что ты рассказала нам не все. Не желаешь поговорить об этом сейчас? – спросила миссис Фенвик. Ее нежное лицо выражало озабоченность.
Виктория посмотрела на нее и через силу улыбнулась:
– Мне не хочется. Нет. Благодарю вас.
Миссис Фенвик улыбнулась, сказала, что все понимает, и нежно обняла ее. Понимая, что обязана объяснить Лоуренсу свое поведение в день свадьбы, Виктория написала длинное и очень тягостное письмо, поведала о визите мисс Эллингем и выразила надежду, что он поймет, почему она поступила так, узнав неприятные подробности. Особо подчеркнула, что ему следовало рассказать ей о том, что ее мать родила ребенка от его отца и этим ребенком был Натан, ее единокровный брат. А Лоуренс поступил неверно, скрыв от нее правду, хотя она имела право знать. Далее Виктория писала, что искренне сожалеет о неприятностях, которые могла причинить ему своим поведением, но его обман сильно огорчил и расстроил ее, ей невыносимо унижение, которое она испытала, узнав, что именно ему обязана своим образованием.
И отправила письмо, понимая, что огорчится, если узнает, что Лоуренс взял ее письмо и, не читая, отправил в камин.
Однако он написал миссис Фенвик, поскольку по-прежнему оставался опекуном Виктории. Письмо было кратким, в нем речь шла только существе дела. Что же касалось его самого, Лоуренсу в последнее время причинили много неудобств и, если мистер и миссис Фенвик не возражают, Виктория получит разрешение оставаться у них, пока ей не исполнится двадцать один год. Если же она до этого пожелает выйти замуж, он возражать не станет. Виктории больше ни в коем случае не следует пытаться связаться с ним.
"Ему причинили неудобства!" – Виктория читала это место вне себя от гнева. Ее лицо покраснело, уши горели. Вспышка негодования застала миссис Фенвик врасплох, она объяснила, что лорд Рокфорд готов выполнить свои обязательства и выделить ей щедрое денежное пособие на содержание и одежду. Услышав это, Виктория подумала, что большего унижения никогда еще не испытывала. Поняла, что нельзя все время жить у Фенвиков, не внося никакого вклада за свое содержание, а поскольку у нее не было собственного источника дохода, оставалось лишь принять то, что она считала подаянием Лоуренса. Что же касается одежды, она обзавелась отличным гардеробом, хотя и опять-таки на средства Лоуренса. Викторию раздражала сама мысль об этом, и она решила не брать у него больше, чем ей нужно. То обстоятельство, что Лоуренс ни словом не обмолвился о ее письме и никак не пытался связаться с ней, привело ее в неистовую ярость. Взвесив все, Виктория пришла к выводу, что, если бы она что-то значила для него, он хотя бы поинтересовался, как у нее дела.
Последующие недели Виктория пыталась справиться со своими невзгодами единственным ей известным путем. Старалась забыть Лоуренса и начала помогать миссис Фенвик во многих гражданских и церковных мероприятиях. Не жалела себя, а вечером валилась в постель совсем изможденной.
Рождество наступило и прошло, дни сменялись неделями, заполненными вихрем дел, и Виктория снова постепенно начала обретать душевное спокойствие. Однако Лоуренс не выходил у нее из головы. Несмотря на то что огорчение не давало покоя, даже спустя столь значительное время никак не удавалось долго сосредоточиться на чем-либо другом. Он стал наваждением, она видела его лицо, слышала голос, помнила его, боже милостивый, все время, где бы ни находилась. Чем больше времени проходило, тем больше Виктория желала его, но не могла простить за обман.
Все пришли в волнение, когда семья Фенвик стала готовиться к поездке в Лондон, чтобы принять участие в коронации короля Георга IV. Он унаследовал трон после смерти своего отца Георга III в январе предыдущего года. Решив затмить коронацию Наполеона Бонапарта, новый король объявил, что его восшествие превзойдет все виденное до сих пор.
Фенвикам предстояло остановиться у матери миссис Фенвик, вдовствующей леди Элсуорти, которая жила в большом прекрасном особняке, расположенном в северной части Лондона. В отличие от Амелии, которая с огромным трепетом ждала встречи со столицей и возможности побывать на мероприятиях высшего света, Виктория считала, что в Лондоне сможет легче найти работу.
– Тебе нужно развлечься, – говорила Амелия, осматривая богатый гардероб Виктории. – Ты никогда не бывала в Лондоне, и я знаю, он тебе понравится. Может быть, ты встретишь кого-нибудь и забудешь о том, что повстречала Лоуренса. Он перестанет существовать для тебя.
Виктория спокойно, с чувством собственного достоинства взглянула на подругу:
– Я познакомлюсь с кем-нибудь, когда Лоуренс перестанет существовать для меня, не раньше.
Амелия решила, что лучше не продолжать этот разговор, но по прибытии в Лондон при первой возможности избавить подругу от хандры и познакомить с высшим обществом.
Она оказалась права. Виктория была в восторге от Лондона, однако скорее предпочла бы провести время, неторопливо осматривая достопримечательности, картинные галереи, нежели посещать бесконечные мероприятия высшего света, на чем настаивала Амелия.
Именно на одном таком мероприятии Виктория услышала, что в город на коронацию прибыл Натан Рокфорд вместе с женой, а их сопровождает Клара Эллингем. Они сняли анфиладу комнат в гостинице "Палтни". Виктория также слышала сплетни о Лоуренсе, о том, как тот ждал у алтаря, а в это время сбежала его невеста, какая-то никчемная Виктория Льюис без роду и племени.
Клара Эллингем права. Виктория оказалась плохо подготовленной к встрече с лондонским обществом. Не зря считалось, что завоевать признание этого благородного племени – занятие весьма трудное. Язык, традиции, церемония инициации – все отличалось особенностями, обучиться которым можно было лишь на собственном опыте. Пока Виктория пыталась стать членом этого общества, женщины, узнав, что это та самая девушка, которая бросила лорда Рокфорда, стали величать ее ловкой интриганкой, воровкой, пытавшейся незаслуженно завладеть высоким призом. Большинство знакомых леди Элсуорти заговаривали с ней чрезмерно вежливо, затем шли дальше, не обращая на нее внимания, иногда просто любезно улыбались при встрече.
Виктория пыталась справиться с этой ситуацией, училась не робеть на мероприятиях эгоцентричных, потакающих своим желаниям людей. Пыталась улыбаться и привыкнуть к сборищам, хотя и не любила их. Чувствовала себя одинокой и незначительной.
Здесь ее лишь терпели, а больше было некуда пойти.
Виктория поведала Фенвикам все обстоятельства, приведшие к отмене бракосочетания с Лоуренсом. Хотя те относились к ней с пониманием и оберегали ее от унизительных сплетен, что само по себе ставило ее в положение виноватой, долго терпеть все это было невозможно.
К решению одной из проблем Виктории подключилась леди Элсуорти. Узнав, что девушка ищет место гувернантки, сообщила, что из надежного источника узнала, будто мистеру и миссис Левинсон, богатой американской паре, нужна английская гувернантка для дочерей семи и пяти лет. Американцы остановились в гостинице "Палтни" и вскоре собирались вернуться домой.
Не теряя времени, Виктория написала письмо, предложив свою кандидатуру, и почти сразу получила приглашение на собеседование. Зная, что Натан остановился там же, Виктория известила его о том, что желает встретиться с ним. Она уже некоторое время думала об этом. Назначив день и время, она написала, что поймет, если он не пожелает встретиться. Был ли это безрассудный шаг или нет, она считала его верным. Возможно, Натан все еще не хотел иметь с ней ничего общего, но попытаться стоило.
Собеседование прошло хорошо, мистер и миссис Левинсон ей сразу понравились. Они были дружелюбны, дети – вежливы. Все вели себя просто восхитительно. На собеседование были приглашены еще две леди. Американская пара обещала связаться с ней, когда сделает окончательный выбор. Виктория была полна надежд. У нее еще осталось время до встречи с Натаном, если тот решит прийти. День только начинался, в гостинице царила тишина. Виктория заглянула через дверь в роскошно обставленную столовую, где сверкали канделябры, озаряя позолоченные вещи, столовое серебро и изящный фарфор. У нее сильно билось сердце от страха, надежды и неопределенности. Она заметила Натана раньше, чем он ее, и взглянула на него новыми глазами. У него такие же светлые волосы, что и у нее, правда, на этом сходство заканчивалось. Он унаследовал глаза их матери, держал голову, как она. Необъяснимая боль охватила Викторию. Натан заметил ее, остановился и уставился во все глаза. Она чувствовала, тот изучает ее. Он казался отстраненным, поджал губы. Это тронуло ее. То обстоятельство, что Натан согласился прийти в церковь во время свадьбы, говорило, что он, возможно, изменил свое отношение к ней. Но это было тогда. Как брат Лоуренса, осознающий свою близость к нему, он будет презирать Викторию за то, что она бросила его, причинила боль и стала поводом для скандала.
Натан медленно приближался к ней. Не сводил с нее глаз и будто собирался что-то сказать. Вдруг его взгляд стал холодным, хотя, к счастью, не враждебным. Однако ее ждало еще большее удивление. Виктория заметила в глазах Натана сострадание, какую-то настороженность, сожаление и невольно почувствовала к нему симпатию. Как бы плохо она ни думала о нем, он все-таки ее брат.
– Значит, вы здесь! – заговорил Натан, устремив неподвижный взгляд на молодую женщину, бросившую его брата в день свадьбы. Несколько недель после этого он пристально наблюдал за Лоуренсом. Тот предавался размышлениям, работал, его единственным развлечением стала верховая езда, только теперь Лоуренс безжалостно заставлял своего скакуна преодолевать трудные препятствия, скакал безрассудно, что не на шутку встревожило брата. Когда Лоуренсу стало невмоготу, он отправился в Лондон по делам. – Как мило, что вы нашли время нанести мне светский визит. Не сочтите за назойливость, если я спрошу, где вы остановились?
– Я приехала в Лондон с Фенвиками. Мы остановились у леди Элсуорти, матери миссис Фенвик. Я могу представить, о чем вы, наверное, думаете, – ответила Виктория примирительно.
– Не думаю, что вы способны на это, – резко прервал Натан. – Если бы вы могли читать мои мысли, пришли бы в ужас. Вы будете поражены, если узнаете, что может подумать мужчина.
– Боюсь, я не способна на это, – спокойно ответила Виктория, сжимая ридикюль.
– Мисс Льюис, вам во многом предстоит объясниться.
– Я уже сделала это, все объяснила Лоуренсу. Не стану повторяться.
Натан нахмурился и с любопытством взглянул на нее, но не стал обсуждать ее ответ.
– Не понимаю, к чему эта встреча. Вы представляете, какой скандал разразился после вашего бегства в Йоркшире и в Лондоне? Осмелюсь заметить, всему Лондону захочется узнать, что вы скажете в свое оправдание.
– Ничего не скажу. Я здесь не для того, чтобы угождать сплетникам.
– Тогда я вынужден просить вас держаться от Лоуренса подальше. Не позорьте его больше того, что вы уже сделали! Поздравляю вас, мисс Льюис. Перед всем миром вам удалось сделать посмешище из великого человека.
Виктория с вызовом задрала голову. Осуждение Натана вызывало в ней бунт.
– Думаю, я могла бы загладить вину, если бы после этого вам стало лучше. Я могла бы дать объявление в газетах, заявив, что это он бросил меня, – с усмешкой сказала она.
– Это немного обнадежило бы, – с такой же усмешкой ответил Натан, – но я знаю, Лоуренс даже не думает вернуть свою честь в ущерб вашей. Однако вам стоит попытаться осуществить свое намерение. Это могло бы убедить его в том, что вы и вправду раскаиваетесь.
– Раскаиваюсь? – Глаза Виктории потемнели. – Нет, вряд ли. В тот день мне тоже нанесли оскорбление.
– О чем это вы говорите?
– О вас, мистер Рокфорд, или, может быть, мне звать вас Натаном, поскольку я предполагаю, что вы приходитесь мне единокровным братом?
Мгновение Натан изумленно смотрел на нее. С тех пор как несколько лет назад стало известно, что у него есть сестра, само ее имя звучало для него как проклятие. Однако сейчас, встретив ее, он не знал, что и думать, тем более как относиться к ней. Обычно он скрывал боль и обиду, связанные с его рождением.
– Вам это известно?
– Да. Я знаю, что у нас одна мать. Мне не следовало приходить сюда, но я хотела увидеться с вами.
Лицо Натана окаменело, будто он принял решение держать себя в руках.
– Мне вам нечего сказать, – заявил он хрипло. Видно было, что эмоции готовы взять верх над ним. – Мне не хочется говорить об этом, не сейчас. Я думаю, вам следует уйти.
– Разве вам не хочется узнать о своей матери?
– С какой стати? – Проглотив обиду, Натан отвел взгляд. – Она вычеркнула меня из своей жизни, отказавшись от меня. Кто мог пойти на такое, кроме бессердечной, бесчувственной женщины?
Виктория не стала спорить с ним, однако считала, что должна защитить мать, несмотря на обиду, которую чувствовала всю жизнь.
– Мать не отказалась от вас. Она не была бессердечной. Мать была хорошей, доброй, верной и любящей.
Натан скривил губы от боли. Когда он снова взглянул на Викторию, та заметила в его глазах ту же боль и обиду, которую испытывала сама.
– Правда? Что ж, наверное, я это никогда не узнаю.
На мгновение показалось, будто она расслышала сожаление в его голосе, и по его глазам заметила, что не ошиблась. Однако выражение сожаления быстро исчезло.
– Нет, – спокойно ответила Виктория с сочувствием. – Вы не узнаете. Мать оставила вас отцу. Я сама не знаю все факты, но предполагаю, у нее не осталось иного выбора.
– Простите, но мне трудно поверить в это, – твердо возразил Натан.
– Как вы думаете, что мать могла дать вам, она ведь была незамужней? Как вам удалось узнать об этом?
– Что я внебрачный ребенок? Отец считал, что мне пора все узнать, прежде чем мне об этом расскажет кто-то другой. А вы? А как вы узнали обо мне?
– Сестра вашей жены с огромным удовольствием сообщила мне об этом перед тем, как я должна была отправиться в церковь, как, впрочем, и многое другое, о чем ей не терпелось сказать. Клара способна всадить нож в спину. Она с самого начала открыто заявила, что мне не место в Холле.
– Клара всегда говорит откровенно. Она права. Вы непозволительным образом вторглись в нашу жизнь, что достаточно скверно, однако согласие стать женой моего брата – это уже слишком.
– Почему? Потому что дом, из которого я вышла, нельзя назвать пристанищем аристократов.
– Думаю, дело обстоит не так. Вам предстоит многое усвоить.
– И вы знаете, что именно? Вам ничего не известно обо мне.
– А обо мне вам известно еще меньше.
Виктория задрала нос и сказала с большим достоинством:
– Не известно. Не ведаю, кто учил вас манерам, но вы должны были знать, что так говорить невежливо. Не имеет значения, что вы об этом думаете, но я ваша сестра, а вы мой брат. Я надеялась, что мы могли хотя бы признать друг друга. Наверное, сейчас не самое подходящее время рассказывать вам о нашей матери, думаю, эта тема вам не очень приятна, захотите поговорить об этом, найдете меня в доме леди Элсуорти. В противном случае можете снова забраться в свою скорлупу, сидеть там, жалея себя. – Виктория надела перчатки, давая понять, что разговор окончен.
– Да как вы смеете! – воскликнул Натан, сверля ее негодующим взглядом.
– Смею, – спокойно ответила Виктория. – Я смею пойти на многое, о чем даже не мечтала бы до визита мисс Эллингем. Как поживает Лоуренс? – спросила она, оглянувшись на него.
– К чему это неожиданный интерес к благополучию моего брата? Он вас действительно интересует?
– Если хотите знать, интересует. Причем очень даже интересует.
– Тогда сами сообщите ему об этом. Кстати, это можно сделать прямо сейчас, если Лоуренс станет выслушивать то, что вы собираетесь сказать.
Виктория быстро взглянула на дверь и заметила только что вошедшего высокого человека. Неудержимый страх охватил ее. Она опустила голову и могла поклясться, что Лоуренс напрягся от неожиданности.
– Думаю, мне следует известить брата о том, что вы здесь. – Натан бросил взгляд на Лоуренса.
– Вашему брату, – раздался язвительный голос, – известно об этом.