Ли остановилась в дверях, опуская лампу. Один из грумов что-то громко спросил, и кобыла энергично кивнула. Немногочисленная публика заревела от восторга, что слегка напугало лошадь. Прежде чем она поднялась, Сеньор прикоснулся к ее крестцу кончиком хлыста и тихо проговорил:
- Non, non, a bas, chérie!
Та опять села, с недовольным видом. Он потрепал ее за уши и угостил печеньем, называя нежными именами по-французски. Затем отступил назад.
- Avant!
Кобыла с усилием встала на ноги, вызвав новый взрыв восторга. Сеньор поднял голову и увидел Ли.
Он улыбнулся и подвел к ней кобылу. Слепая лошадь выставила вперед ногу и опустилась на одно колено в безукоризненном поклоне.
Конюхи захлопали в ладоши.
И, видя их восторженные лица, Ли внезапно поняла, что он, обучив слепую кобылу фокусам, подарил ей новую жизнь; придал ей ценность, в то время как недавно она представляла для всех лишь обузу. Кобыла встала, вытянув вперед морду, понюхала треуголку Сеньора, схватила ее длинными желтыми зубами и осторожно стянула с головы. Она трясла ею, поднимая вверх и опуская, а конюхи вопили от восхищения и чуть не плакали от смеха.
- Хорошо, - сказала она тихо.
Сеньор наклонил голову, энергично почесал уши кобылы, улыбнувшись Ли, а затем взял у кобылы шляпу, надел ее на голову и передал повод в руки одного из конюхов.
- Что это вас сюда так поздно привело? - спросил он. - Я думал, вы уже давно сладко спите.
- Я хотела подышать воздухом.
- Пойдемте со мной, - сказал он тихо. - Хочу вам кое-что показать.
Он пошел через неосвещенный двор. Она последовала за ним. В самом темном углу двора, у стены, он остановился и повернулся к ней. Ли невольно натолкнулась на него, и он обнял ее одной рукой, в то время как другая сомкнулась на мешочке с лекарствами.
Минуту она сопротивлялась, чисто из упрямства. Затем сдалась.
- Я промывала глаза лошади.
Он осторожно взял у нее из рук мешочек.
- Я знаю. - Его рука снова обняла ее. - Ma bonne fille, я знаю.
Ли учащенно задышала.
- Молчите! - резким шепотом сказала она. - Я не ваша дорогая девочка, уверяю вас.
- Добрая и нежная. - Губы его коснулись ее виска.
- Перестаньте, - сказала она, но голос ее предательски дрожал. Она чувствовала его тело рядом с собой. - Не сейчас.
Руки его сдавили ее плечи.
- Ли… - Он поцеловал уголки ее губ. - Сердце мое, прекрасная моя…
Губы его слились с ее губами. Необычайно сильное удовольствие поднялось откуда-то из глубины в ее душе. Она припала к нему, позволяя обнимать себя; позволила ему взять верх - с его горячностью, с его страстным желанием.
- Ты мне нужна. Я хочу тебя, - простонал он, не переставая целовать ее.
Страсть, и гнев, и боль взметнулись в ней, когда она вся трепетала в его объятиях.
- Уберите руки, - проговорила она сквозь зубы, - иначе я убью вас.
- Пистолеты на рассвете, месье? Когда ты купишь себе платье и положишь конец этому фарсу?
- Когда будет угодно мне. - Она выдернула руку.
Он не пытался ее остановить.
- Ли, - сказал он из темноты, - не уходи.
- Неужели вы не нашли себе сегодня другую, согласную провести с вами ночь? Что же, я полагаю, если вам нужно получить удовольствие, я…
- Не смей говорить так! - Он сделал несколько шагов, чтобы уйти, но вдруг вернулся. - Лекарства, - сказал он и сунул мешочек в руки. - Может, промывания и помогают.
- Может быть, - сказала она. - Но… это ерунда… по сравнению с тем, что сделали для нее вы. Научили ее этаким штукам. - Она коснулась ладонью его руки. - Спасибо за это.
Он стоял неподвижно, только силуэт его был виден на фоне освещенной гостиницы; дыхание на морозном воздухе окружало его ореолом.
- Вы меня с ума сведете! - сказал он и пошел прочь.
Они достигли побережья у Дюнкерка и продали там кобылу новому владельцу, пожилому лудильщику с веселыми глазами - хозяину пятнистой собаки; Эс-Ти мог смело надеяться, что лошадь будут ценить и кормить досыта за ее таланты.
Ли не так легко было расстаться с кобылой. После Руана она не пыталась вылечить глаза лошади и даже не подкармливала ее. Угощение - конфеты, яблоко, - получаемое лошадью просто так, только мешало дрессировке. Она прекратила это делать, не стала больше гладить лошадь и разговаривать с ней, даже смотреть в ее сторону. И тогда Эс-Ти захотел, чтобы все оставалось по-прежнему: пусть бы она продолжала нарушать строгие правила воспитания, бездумно балуя лошадь.
В то утро, когда он должен был передать кобылу лудильщику, Ли хмуро сказала, что у нее есть более важные дела. Она оставила Эс-Ти и лошадь у причала Дюнкерка. Ушла и не оглянулась.
Отведя лошадь в ее новую конюшню, Эс-Ти зашел в портовую лавку. Мимо проехала маленькая повозка, запряженная собакой. Ли не было видно. Он повернулся к прилавку и стал разглядывать медальон - серебряную вещицу - звезду тонкой работы. В центре ее находился крошечный страз. Эс-Ти вопросительно посмотрел на продавца.
- Сто пятьдесят, - сказал тот по-французски с фламандским акцентом.
- Дьявол! - Эс-Ти рассмеялся и уронил медальон на прилавок. - Пятьдесят. И мне нужна ленточка для него.
- Какого цвета? - спросил продавец, тут же переключаясь на английский. Он выдвинул ящик и вытащил целую радугу атласных лент. - Я не представляю, как можно продать такой медальон дешевле сотни. Серебро, понимаете? Regardez… какого цвета у нее глаза, месье?
Эс-Ти улыбнулся.
- Южное море. Небо на закате. Пятьдесят пять, mon ami. Я влюблен, но беден.
Продавец развел руками, держа ленточки всех оттенков сапфира.
- Ах, любовь! Я понимаю. Девяносто, и я даю вам ленточку в подарок.
У Эс-Ти оставалось сто двадцать ливров - пять английских гиней, включая деньги, вырученные за слепую кобылу. Но нужно было еще платить за постой, а потом за то, чтобы пересечь Ла-Манш, - для этого необходимо было подкупить кое-кого из контрабандистов, чтобы они молчали.
- Восемьдесят пять, месье, - предложил продавец. - Восемьдесят пять, ленточку всех цветов - под все ее красивые платья.
- Я не могу этого позволить. Дайте мне только бритву.
- Шестьдесят, милорд, - быстро сказал продавец. - Шестьдесят за медальон, бритву и сапфировую ленточку. Беспошлинно. Дюнкерк - свободный порт. Большего я не могу для вас сделать.
- La peste. - Он вздохнул. - Ладно, давайте.
- Ее голубые глаза будут сиять, как звезды, месье. Я вам обещаю.
- Certainement, - сказал Эс-Ти, Заплатил, взял расписку об освобождении от французских налогов, затолкал сверток в жилетный карман и вышел. Некоторое время он стоял и смотрел на воду, на лодки. В памяти всплыло, как плохо он себя чувствовал, пересекая пролив в предыдущий раз. Он вернулся в лавку и спросил, где найти аптекаря.
Ли встретила его через четверть часа, когда он выходил из лавки фармацевта. Он не мог понять, почему на улице не останавливаются прохожие и не смотрят на нее, раскрыв рты от удивления. Было совершенно очевидно, что это красивая молодая женщина, переодетая в мужской костюм. Она просила дать ей его шпагу, но он не разрешил. Пользоваться ею она не умела. Эс-Ти не хотел подвергать ее риску, делая легкой мишенью для нападения других.
- Что вы купили? - спросила она.
- Сушеные фиги.
- А, фиги. - Она пожала плечами, а потом даже наградила его слабой улыбкой. - Я боялась, что вы купите какое-нибудь лекарство у этого шарлатана.
- Шарлатана?
- Я заходила к нему, у меня закончился сушеный можжевельник. У него на наперстянке написано "магнезия", а его подорожник заплесневел. Такие, как он, могут дать больному вместо обычного ядовитый паслен… А фрукты у него вполне съедобны. Можно попробовать?
- Видите ли, это не совсем… фиги… совсем не фиги. Вы уверены, что он шарлатан?
- Вы все-таки купили лекарства, да?
- А вы купили юбку? - парировал он.
- Это к делу не относится. Что там у вас? Нельзя принимать лекарства, купленные здесь. Это небезопасно.
- Осторожно, Солнышко. А то я могу подумать, что тебе не все равно, как я себя чувствую.
- Я и ломовой лошади не дала бы его снадобья.
- Спасибо. А то у меня голова от восторга пошла кругом. - Он повернулся и пошел по улице к набережной. Ли не отставала от него.
- Зачем вам лекарства? Вам нужно было спросить меня.
- А где ваша новая одежда? Не вижу свертков ни платьев, ни шляп и шалей. Куртка уже протерлась до дыр, вы не находите?
Эс-Ти оставил ее кипеть от возмущения. Потом помахал рукой телеге молочника и дал крестьянину су, чтобы тот их вывез из города. Поездка прошла в обоюдном молчании.
В миле от Дюнкерка на дороге, ведущей вдоль берега, где белый песок сдувало с дюн и разносило бледным веером по обеим сторонам пути, он соскользнул с телеги. Ли тоже спрыгнула и пошла за ним, и они продолжали медленно двигаться дальше.
Когда они подошли к аккуратным домикам, расположенным чуть в стороне от дороги, навстречу им вылетел маленький мальчик в длинных полосатых чулках.
- Волк проснулся, месье! - Мальчик, пританцовывая, бежал перед ними спиной вперед, быстро говоря по-французски. - Он ждет вас! Мама дала мне для него баранью кость. Вы его выпустите побегать? Мне кажется, я ему нравлюсь, правда?
Эс-Ти притворился, что серьезно обдумывает ответ.
- Он лизнул тебя в лицо? Вот видишь. Он бы не лизнул тебя в лицо, если бы ты ему не понравился.
Ребенок залился радостным смехом.
- Но ведь он не лижет в лицо месье Ли.
Эс-Ти нагнулся и сказал громким шепотом:
- Это потому, что месье Ли беспрерывно хохочет!
Он взглянул на ее хмурое лицо при этих словах, но не мог быть уверен, что Ли поняла сказанное по-французски. Мальчишка расхохотался. Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами и взял Эс-Ти за руку.
- Я думаю, месье Ли злой, как волк, - простодушно признался он. - Мама говорит, что отец оставил вам важное сообщение. Он пришлет за вами лодку, когда прилив будет высоким. Вы должны ждать с вещами в бухте, за последней плотиной. Я должен вам показать.
- А когда прилив?
- Сегодня, как стемнеет. Мама говорит, вы должны сначала поесть. Она готовит жаркое из свиных ушей и баранины Специально для вас. А еще завернула окорок и испекла булочки с изюмом в дорогу. Вы думаете, волку понравятся булочки с изюмом?
- Ему гораздо больше понравится великолепная колбаса, которую делает твоя мать.
- Я скажу ей, - воскликнул мальчик.
- Я не сомневаюсь, вы найдете целый фунт колбасы на вашей подушке, - пробормотала Ли по-английски.
- Ревнуете?
- Мне неприятно, что пока ее бедный доверчивый муж занимается своим ремеслом, у него здесь рога отрастают.
- Может, ему не нужно быть таким доверчивым?
- И вы не испытываете угрызений совести?
- Из-за чего? Из-за того, что поцеловал руку милой женщине за ее доброту к нам? Это все, что я сделал, уверяю вас.
- Она уже наполовину в вас влюбилась. Хорошо еще, что ветер переменился. Мы провели здесь всего два дня. Я просто с ужасом думаю, что было бы, если бы мы задержались на неделю.
- Я не знал, что вы придаете такую силу моему обаянию.
- Ну, у меня нет сомнений. Вы разбили немало сердец по дороге из Прованса сюда.
- Но ваше сердце, видимо, тронуть мне не удастся. И что мне еще остается, кроме как иногда поухаживать за какой-нибудь девушкой?
Она взглянула ему в глаза.
- Не думаю, раз вы оставались с каждой из них на всю ночь.
- Вот оно что. Неужели вы думаете, что со мной можно свысока говорить на эти темы?
- Вы знаете мою точку зрения. Я в вашем распоряжении, если вы хотите получить удовлетворение. Вам не надо кружить головы всем этим девушкам только затем, чтобы доказать, как вы можете своего добиваться.
- Я не пытаюсь ничего доказать. Какое ваше дело, где я сплю?
- Я считаю, что отвечаю за вас!
- Прошу прощения, мадемуазель. Но я взрослый мужчина, и мне не нужно, чтобы какая-то нахальная девчонка заявляла, что отвечает за меня.
- Разве? А кто будет в ответе за эту глупую женщину, когда муж вышвырнет ее за то, что она спала с другим? Это же семья! Священная ценность. А вы играете легкомысленно с этим. Даже не скрываясь! Я полагаю, в гостинице или на постоялом дворе никто и внимания на это не обращал, поэтому и я молчала все вечера после Обена. Но в семейном доме, как этот, когда вы говорите, что пойдете прогуляться после ужина, а возвращаетесь на рассвете, - это все замечают, уверяю вас, все!
- Вот как? И кто именно это замечает? Мальчик? Он уже спит. Ее муж? Так мы его еще не видали. Он слишком увлечен ловлей рыбы, чтобы уделять внимание своей бедной супруге. И только вы все замечаете! Драгоценные семейные отношения, как бы не так! Я преклоняюсь перед вашим богатым опытом. Итак, какое будет мне наказание? Еще шесть недель плохого настроения и холодных отношений? И это вам угодно называть "быть к моим услугам"?
- Мне просто жалко эту женщину. Ей одиноко. Она слаба. Почему же вы должны пользоваться этим?
- Я заставил ее смеяться, поцеловал ей руку у кухонного очага. Вот и все. Что же до тех долгих часов, которые я проводил в бесстыдном распутстве, так я проводил их с Немо, а не с женщиной! Я беру Немо и веду его бегать, пока есть такая возможность. Ночью меньше риска, что его пристрелит какой-нибудь усердный деревенский рыцарь. Не хочу отправлять его обратно в эту проклятую клетку. Неужели вы на самом деле думали, что я спал весь день в открытом экипаже, потому что каждую ночь предавался разгулу до изнеможения? Хотя переспать с ней - не такая уж плохая штука. В ней течет теплая кровь, а не ледяная вода, чего о вас сказать не могу.
Щеки Ли теперь запылали. Она облизнула пересохшие губы.
- Прошу вашего прощения. Я ошибалась.
Его неровное дыхание в холодном воздухе изморосью оседало у рта. Ли быстро уходила от него. Когда она была уже у ворот дома, он окликнул ее.
Эс-Ти пошел за ней, но, когда вошел во двор, она уже скрылась в доме. Навстречу выбежал мальчик, прося позволения поиграть с Немо и угостить горстью копченой рыбы.
Эс-Ти смотрел мимо него на дом. Он просто безмозглый болван - ведь он прекрасно знал, почему у нее не осталось душевного тепла. Эс-Ти стоял, беззвучно ругая себя, а потом пошел за мальчиком в сарай.
Глава 10
Эс-Ти думал, готов ли он пересечь Ла-Манш? Наверное, нет! Все эти недели невыносимой тряски в открытом экипаже, когда он мог сосредоточить внимание на неподвижном ландшафте, ничто по сравнению с адской мукой корабельной койки в неспокойном море.
Он пожалел, что не принял порошок, купленный у шарлатана-аптекаря. Когда Эс-Ти открывал глаза, все качалось и падало перед ним; он чувствовал каждое движение корабля. Его внутренности словно прилипли к горлу. Казалось, чья-то огромная рука душит его, подбрасывает и сжимает с неумолимой силой.
Вдруг чья-то нежная ладонь коснулась его щеки и виска. Свежий приятный аромат отогнал неприятные запахи.
- Вы взволнованно дышите, - сказала Ли. Опираясь на переборку, она обтерла ему лицо душистой водой. - Попытайтесь успокоиться.
Он так сильно схватил ее за руку, что ей стало больно.
- Спокойнее, - приговаривала она. - Спокойнее.
Ли с большим трудом приготовила отвар папоротника на палубе в чугунке. Но он не мог удержать ни одного глотка.
Капитан маленького суденышка, занимавшегося контрабандой, вошел внутрь и заглянул через ее плечо в койку.
- Разрази меня гром. Я повидал, как людей разбирало от рома, но чтобы так - не приходилось. Наверное, это не просто морская болезнь.
Ли погладила рукой его влажный лоб.
- Не пытайтесь говорить. Закройте глаза, вам нельзя говорить.
Он издал звук, похожий на сдавленное всхлипывание, которое заглушило судорожное свистящее дыхание. Ли вспомнила ту толпу пассажиров, страдавших от морской болезни, когда в первый раз ехала через Ла-Манш во Францию. Но Сеньор оказался намного в более тяжелом состоянии. На палубе корабля он перенес еще один тяжкий приступ. Ли помогла ему перебраться в каюту.
- Я не понимаю, почему он так тяжело переносит качку, - проговорила она, гладя его лоб. - Не понимаю, что это за болезнь. Конечно, все зависит от выносливости…
Капитан возразил:
- Это красиво звучит - про выносливость. Вы образованный молодой джентльмен, да? - Он поглядел на руку Ли и затем улыбнулся: - Вы его "приятельница"?
Ли перестала гладить лоб Сеньора. Тот перевернулся на бок с тяжелым стоном.
- Живи и давай жить другим - так я считаю! Может быть, мне и самому понравился бы симпатичный мальчишка! - Капитан поднял локон, упавший ей на ухо.
Ли дотронулась до рукоятки кинжала, спрятанного под курткой. Но не успела его достать, как Сеньор сделал резкое неожиданное движение, и капитан был крепко схвачен за полы куртки.
Он так сильно тряс капитана за лацканы жилета, что пуговицы полетели на пол.
- Успокойтесь, - произнес капитан, - вы больны.
- Но я не мертв, - прохрипел Сеньор.
Капитан с улыбкой освободился от его хватки.
- А вообще-то у меня все равно нет времени на всякие пустяки. Уже показался Клифф-Энд. Я больше к вам не ходок. Вы - дружки, и ступайте на берег вместе со своим цирковым зверем как можно быстрее.
Когда они наконец сошли на берег, Эс-Ти упал на колени и наклонился к земле. Он слышал голоса вокруг себя: тихие перекликания контрабандистов, объяснения Ли относительно Немо и их багажа; слышал, как волны бьются о галечный берег. Кто-то бросил рядом с ним два меча.
Ему хотелось одного: оставаться как можно дольше недвижным. Как чудесно ощущать землю! Земля его спасла.
Над головой зазвучал тихий голос:
- Монсеньор, говорят, здесь есть телега. С нашим багажом мы сможем доехать до города.
- Город. Что за город?
- Город Рай. Мы высадились неподалеку от Рая.
- Дай мне поспать, - пробормотал он.
- Они уедут без нас, монсеньор. Они не станут терять время из-за нас…
- Солнышко, я не могу… не могу поехать на этой тележке.
С трудом до него доходило, что он сказал что-то не то. Сейчас Ли оставит его: она ведь не хотела, чтобы он с ней ехал, а двинуться с места у него не было сил. Она просто оставит его - бессильного дурака, лежащего лицом на земле и неспособного даже подняться.
Он попал в ловушку здесь, в Англии. Ничто не заставит его вновь ступить на борт корабля. Ничто. Но сначала он окажется в Тайберне.
- Черт побери, - сказала она тихо. - Я не хочу ждать.