Он открыл пакетик, выложил его содержимое на ладонь:
- Не окажете ли вы мне такую честь - принять это от меня и надеть вечером?
Она увидела медальон и серебряную цепочку.
- Что это?
- Нечто, что я хочу вам подарить, - сказал он, глядя ей в глаза.
- Это ваше?
- Я не украл, если вы это имели в виду.
Она еще раз взглянула на сделанный со вкусом медальон. Такой подарок для нее мог бы выбрать отец. В груди у нее защемило.
- Я купил это для тебя в Дюнкерке.
- В Дюнкерке! Все это романтическая чушь! И сколько ты заплатил?
- Это не имеет никакого значения!
- У нас всего одна гинея! Одна-единственная, а ты покупаешь какие-то дурацкие украшения в Дюнкерке. Они стоят фунта три, но я не дам за них и пенни!
Он сел на кровать, пристально глядя на Ли. Его зеленые глаза блестели под демоническими золотыми бровями.
- Ты собираешься ограбить карету? - спросила она. - Мы только-только благополучно выбрались из трудностей, а ты собираешься опять рисковать.
- Какого черта мне это делать?
Она оглядела комнату:
- Может быть, для того, чтобы расплатиться за эту комнату?
- Нет, ты меня разочаровываешь. Где твоя практичность? Если я даже и раздобуду карету - что мне с ней делать без лошади? Сбыть драгоценности я здесь не смогу. Так что грабить кареты здесь - неразумно. Лучше уж отправиться прямо в банк.
- Банк!
- Ну, в конце концов, что тут особенного? Это самое прибыльное дельце. Это очень просто - войти в банк и назвать клерку необходимую тебе сумму - и он весь к твоим услугам.
- Ты собираешься ограбить банк? - воскликнула она.
- Надеюсь, до этого не дойдет, - сказал он, глядя на балдахин. - Я уверен, что у меня здесь не меньше тысячи фунтов. Я никогда не позволял, чтобы на счету у меня оставалось меньше девятисот фунтов.
Немо вытянулся на деревянном полу и положил голову на лапы с легким вздохом. Ли недоверчиво вглядывалась в тот угол, где развалился на кровати Сеньор.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть деньги на счету в банке Рая?
- Да.
Она облизнула губы.
- И тебе не придется грабить банк, чтобы заплатить за все это?
- Нет!
- Будь ты проклят! - Она подошла к окну и, распахнув его, стала смотреть во двор, где находились конюшни.
- Прости меня, пожалуйста. Я не знал, что это так тебя огорчит.
- Дело не в этом, - вымолвила она. - Поверь, дело не в этом.
Повисла тишина.
- Неужели ты беспокоилась о моей шее? - спросил он тихо.
Она отвернулась от окна, не обращая на него внимания.
- У нас должен быть план, не так ли? Ты все продумала. Почему мы здесь? Если у тебя есть план, я должен его знать. Он помолчал и сказал: - Закрой окно.
Она зло взглянула на него, но подчинилась.
- Подойди сюда.
Глубоко вздохнув, она села на край постели так, чтобы ему не пришлось повышать голос.
Он поднял руку, и серебряная цепочка свесилась с его ладони.
- Уже шесть недель я хочу тебя. Я знаю все твои движения, знаю, какую тень ты отбрасываешь в разное время суток, я знаю линию твоей шеи, овала лица, форму уха и какая ты под этим чертовым жилетом!
- А какое все это имеет отношение к нашему плану?
- Никакого. Совершенно никакого. Я умираю. Прямо здесь. Ты убиваешь меня.
- Я не виновата.
Он закрыл глаза. Неожиданно она поняла, что все его тело напряжено. Дышал он глубоко и прерывисто.
- Скажи мне, мое сердце, я еще что-то тебе должен?
- Это все, что ты хочешь узнать? - Она отпрянула назад и так сжала руку, что ногти вонзились в ладонь. Сейчас она не знала, как себя вести.
Молчание затянулось. Он что-то невнятно произнес, глядя на серебряный медальон.
- Я думала, ты выше этого. Ты едва дотронулся до меня со дня нашей первой встречи.
- Да. Когда есть долги, надо быть щепетильным.
Она никогда не согласится вступать в осложненные ревностью отношения. Его мир перенасыщен страстями. Он просто сумасшедший. Поглощен только собой. Она могла вообразить его в обществе своих сестер. Он весело бы откликался на шутки Эмилии, даже если бы они были не слишком удачными. Он бы развлекал Анну. Он бы… Нет, это все, увы, невозможно… Иногда ей казалось, что она слышит сестер, их голоса, иногда видит их.
Все-все это в таком далеком прошлом, словно его никогда и не было. В настоящем же была незнакомая комната и этот бродяга. Красивый. Нелепый. С мощным, как у волка, торсом. Ее давно уже приводила в смущение его неожиданная улыбка.
- Я не стану спорить, - сказала Ли. Голос ее звучал теперь чисто и ломко. - Мне не нужно ничего из того, что ты называешь любовью. То, что ты хочешь, - твое собственное дело.
- Разве я говорил что-нибудь о любви? Мне казалось, я говорил о долгах. Моя кровать. Моя еда. Мои деньги. С самой Ла-Пэр. Но что из этого? Ведь все это - лишь наше продвижение к цели. - Он обхватил ее запястье пальцами, медленно привлекая к себе. На губах его появилась сардоническая улыбка. - Ты мне заплатишь?
Она глубоко вздохнула, застигнутая врасплох. Неужели он думает, что на сей раз она вновь ускользнет от него? Она глядела на него - на его губы, глаза, затененные ресницами.
Пусть так. Пусть он поверит, что может взять верх над ней.
Его рука скользнула вверх по пуговицам ее жилета и стала одну за другой расстегивать.
- Ты слишком вяла для гулящей девки. Разве ты не знаешь, что надо делать?
Она почувствовала, как румянец жжет ее щеки. Нет-нет, только не показать ему своего смятения.
- Я это покупаю, но не должен же я проделывать всю работу один.
- А вдруг войдут слуги?
- Думаешь, мы их смутим? - пробормотал он. - Они не задержатся.
Ей вдруг представились неприличные сценки из маленькой книги маркиза.
Пусть он думает, что может ее таким образом подчинить.
Она повернула голову и провела губами по его руке. Нежно прикусила кончики его пальцев и вскочила:
- Мне надо нагреть воды для вашего купания, монсеньор.
Эс-Ти лежал в постели, а девушка тем временем нагревала воду в чугунной ванне. Портной Рая не замедлил оказать свои услуги, и новые одежды Эс-Ти уже лежали на столе: бронзового цвета бархатный камзол с зеленой шнуровкой; атласные жилеты, украшенные золотом и серебром; штаны для верховой езды; льняные рубашки с кружевами на обшлагах.
Эс-Ти привстал и протянул руку к тарелке с холодным мясом; он съел хлеб с куском говядины, другой кусок бросил Немо.
Все это время он наблюдал за Ли, как охотник из засады.
Волосы ее, собранные в хвост на затылке, открывали нежный овал. Она легко двигалась по комнате, собирая полотенца, отыскивая мыло, прислушиваясь к трескотне огня в закутке, где помещалась чугунная ванна.
Как привлекательно выглядела Ли в этих тяжелых башмаках и старых бриджах! Он тихо сходил с ума от умиления, от забытого восторга перед всей этой бездной женственности, которую не могла скрыть даже грубая нелепая одежда.
Он хотел заставить ее любить, увидеть ее стыд…
Он отхлебнул бренди, ощутив, как тепло разлилось в груди. Руки слегка дрожали. Спиртное не притупило в нем остроты чувств.
Она вышла из закутка, где подогревалась вода.
- Месье? - Ли подошла и встала рядом с кроватью. - Милорд желает, чтобы я его раздела?
Он видел, что она насмехается над ним, называя его столь почтительно. Она опустила глаза, ее темные ресницы отбрасывали тень на щеки, и именно этой покорностью она воспламеняла его еще больше.
- Да, - произнес он хрипло, поддаваясь этому заманчивому предложению.
Тысячи раз его раздевали и одевали слуги, когда он жил богато. Он был джентльменом. Когда заводились деньги, у него появлялся камердинер. Но никогда никто не доставлял ему такое жгучее удовольствие, осторожно освобождая от одежды. Ее руки скользили по его телу, касаясь тех уголков, которых никто не касался уже три года.
Ее пальцы - ловкие, нежные - сняли с него рубашку, положили на стул. Затем она вновь приблизилась к нему и встала напротив. Взгляд Ли был по-прежнему скромно потуплен, как у слуги, ожидающего дальнейших указаний.
Она дотронулась до него без малейшего стеснения, помогала ему освободиться от бриджей. Его дыхание стало прерывистым. Ему казалось, он погружается в сон.
Он стоял, охваченный желанием, а она аккуратно складывала в стопку его одежду.
- Монсеньор, - произнесла она, - вода нагрелась.
Его лихорадило: рядом с ним, обнаженным, сновала ее деловитая, одетая фигурка. Он еще не обладал ею, но все тело его уже предвкушало ее.
Он разместился в ванне. Горячая вода приятно обволакивала тело.
Ли ждала с куском мыла и мочалкой. Подождала минуту, не поднимая глаз. Потом закатала рукава, встала перед ванной на колени и окунула мочалку в воду. Каждое ее движение полно сдержанного достоинства и грации! Он хотел взять ее лицо в руки и вонзить язык в ее губы. Между тем она водила душистой, намыленной мочалкой по всему его телу.
Тепло и нега растекались по всем клеточкам, как пена от мочалки.
Ли вылила на Сеньора полный кувшин воды.
Что она с ним творила! Он хотел бы схватить и унести ее в постель, сейчас же, немедленно! Но она увернулась.
На губах ее играла улыбка, а в глазах застыло странное выражение - она обежала глазами его фигуру:
- Вы очень красивый мужчина, монсеньор. Думаю, что теперь мы квиты.
Не успел он опомниться, как она уже опустила рукава рубашки и выскользнула из двери, оставив его в остывающей ванне.
На входной двери щелкнул замок.
Что же это такое? Утонченная пытка?
- Ли! Боже мой! Какая же ты дрянь!
Тело его горело и болело. Ему пришла в голову отчаянная мысль - одеться и ринуться вслед за ней. Но тогда каким же ничтожеством он будет выглядеть в ее глазах?
- Чего же тебе надо?
Ответа не было.
Он сел на край ванны, подняв столб брызг, закрыл лицо руками.
- Вот и все, - сказал он себе. - Кончилось, не начавшись.
Потом он стоял перед зеркалом и смотрел на свое отражение. На нем жилет из зеленого шелка, отделанный серебряной тесьмой; бархатный камзол цвета бронзы. Его одеяние оттеняло яркую рыжину волос. Поэтому он не стал их пудрить. Он старался убедить себя, что выглядит превосходно.
Немо нехотя выбрался из угла и подошел, поджав хвост. Эс-Ти присел перед ним и приободрил, потрепав по шерсти.
Когда они спустились в трактир, хозяин улыбнулся из-за стойки:
- Миссис Мейтланд вас ждет, - сказал он, указав рукой на небольшую дверь.
Эс-Ти открыл дверь и в уютной комнате у камина увидел молодую женщину с книгой в руках. Он едва узнал Ли. Она улыбнулась. В волосах у нее красовался цветок. Ли встала, вежливо поклонилась, раскрыла веер и смотрела из-за него, приподняв брови.
Она хлопнула веером и протянула руку. Он позволил ей покрасоваться, а себе полюбоваться ею. Затем отпустил ее руку, повернулся и вышел из трактира, не говоря ни слова.
Глава 12
Он мчался верхом подзвездным небом на лошади, только что уведенной со двора трактира. Ветер бил в лицо, глаза слезились.
Ему было все равно, куда ехать. Дьявол вселился в него - тот давний знакомец, толкавший его всегда к самым рискованным действиям - на острие ножа. Он скакал, охваченный яростью. Мчался, пытаясь убежать от себя, от душившей его муки. Он не стал слушать криков, раздавшихся ему вслед. Отбросил в сторону правила приличия, хотел исчезнуть во тьме, простиравшейся перед ним.
Рядом скакала тень - то укорачиваясь, то удлиняясь. Немо бежал не отставая. По счастью, он теперь не подвержен приступам головокружения. Его послушное тело легко вспоминало приемы верховой езды, естественной для него как дыхание.
Бешеная скачка охлаждала бушевавшую в нем ярость, и вскоре он почувствовал облегчение.
Неожиданно во тьме вспыхнули огоньки. Эс-Ти попридержал лошадь, чтобы вглядеться в даль. Огоньки, сливаясь и мерцая, увеличивались. Даже сквозь шумное дыхание лошади стали слышны приближающиеся звуки - топот копыт, скрип колес.
Навстречу приближалась карета. Немо исчез бесшумно, словно тень. Эс-Ти почувствовал, как глубоко вздохнула его лошадь, готовая заржать в радостном приветствии. Ударом ноги он заставил ее сойти с дороги.
Когда фонарь кареты приблизился, Эс-Ти не мог удержаться от разбойничьей радости. Он возвышался над темной дорогой, по которой катила беззащитная, никем не сопровождаемая карета. Его месторасположение было прекрасным: он все хорошо видел, оставаясь для путников незримым.
Эс-Ти вытащил шпагу, повернул лошадь к дороге и, склонившись низко над ней и плотно сжав свободной рукой ее морду, чтобы подавить ржание, начал приближаться к карете.
Вот две передние лошади, почуяв его приближение, стали нервно раздувать ноздри, но шоры не давали им возможности увидеть, что происходит. Кучер попытался их успокоить.
- Стойте! - крикнул Эс-Ти, спускаясь по откосу. - Стойте! - Он поднял шпагу и ударил ею по фонарю. Стекло вылетело, свет погас.
Кучер громко закричал. Эс-Ти ухватился за дверцу кареты, с трудом сдерживая свою лошадь, которая испуганно рвалась прочь. Сейчас все зависело от того, как его поймет и послушается лошадь. Его усилия увенчались успехом. Она успокоилась и встала как вкопанная. В этот момент со страшным свистом на голову и руки Эс-Ти обрушился кнут кучера. Он чуть не взвыл от боли и почувствовал, как ему стянуло кнутом запястья. Его тело мгновенно отозвалось на удар: резкий рывок - и кнут полетел в темноту.
- Стой! Мой пистолет заряжен! - Он дернул поводья, и лошадь приблизилась к упряжке.
Плотная тьма мешала разоблачить его хитрость. Внутри кареты кто-то неосторожно зажег свечу, и этого света хватило разглядеть кучера на козлах и фигуру лакея на запятках.
Наступила тишина.
- Не двигайтесь! - крикнул Эс-Ти. - Спускайся на землю! - приказал он кучеру. Кучер медленно отпустил вожжи и подчинился приказу. - Залезай внутрь, в карету. Ты тоже, - велел он лакею.
Из кареты донеслось сдавленное рыдание. Когда кучер открывал дверцу, Эс-Ти разглядел бледного господина средних лет, пожилую даму и девушку. Свечу задуло.
- Зажгите свечу. Я не хочу убивать ваших слуг.
Рыдания усилились. Свеча осветила внутренность кареты. Совершенно очевидно, что семья возвращалась с какого-то вечернего приема. На запястьях и шее девушки сверкали и переливались в мерцании огня бриллианты. Огромная рубиновая булавка красовалась в галстуке господина. У его жены в волосах посверкивали рубины, рубиновое ожерелье охватывало ее полную шею.
Эс-Ти собирался их отпустить, раскаиваясь в душе, что напугал почтенное семейство. Не такой уж он конченый разбойник. Но его намерения не были известны молодой особе, и она продолжала бурно рыдать. "А Ли никогда не плакала", - неожиданно подумал он и почувствовал ожесточение.
- Дайте мне ваши бриллианты, - сказал он рыдающей девушке.
Она замотала головой в знак несогласия.
- Заберите у нее бриллианты, - сказал он кучеру. - Снимите ожерелье.
- Нет! - закричала девушка. - Вор! Отвратительный вор!
- Отдай бриллианты, Джейн, - произнесла пожилая женщина. Она тронула рукой свое собственное ожерелье. - Бога ради, пусть возьмет все наши драгоценности. Это всего лишь камни!
- Мне нужны лишь бриллианты, мэм. Рубины можете оставить. Мне нравится ваша мудрость.
- Вы хотите забрать мои бриллианты? - воскликнула в ужасе девушка. - Но это бесчестно!
- Неужели вам так трудно с ними расстаться, мисс? Это подарок? Может быть, память о любимом?
- Да! Пожалейте меня!
- Вы лжете.
- Нет, мой жених… Мистер Смит. Джон Смит.
- Плохо придумано, моя милая. Сегодня я недоверчив. Дайте мне ваши драгоценности.
Она взвизгнула и оттолкнула руку слуги, который было к ней потянулся. Эс-Ти пришпорил коня и придвинулся вплотную к карете, быстрым движением он извлек из ножен шпагу и поднес ее к дверце.
- Бриллианты - не самая страшная потеря, моя леди, - тихо произнес он.
Она уставилась на лезвие шпаги и опять разрыдалась, но через несколько мгновений дотронулась до застежки на шее. Эс-Ти не спускал с нее глаз и, как только она бросила ему ожерелье, подхватил его на острие шпаги.
- Очень щедро с вашей стороны, мадемуазель!
Одним движением руки он подбросил ожерелье и подхватил другой рукой. Пришпорил лошадь, пригнул голову к развевающейся гриве и пустил ее вскачь.
Лошадь неслась во весь опор, даже не подозревая, что теперь спасает своего седока от возмездия королевского закона. Затем замедлила бег. Эс-Ти позволил ей перейти на легкий галоп, затем на трусцу. Он спрятал ожерелье в перчатку, натянул поводья, и лошадь послушно перешла на шаг.
Эс-Ти остановил лошадь, переседлал ее, приладив стремена по своему росту. На его лице играла зловещая улыбка. Он уже не в силах был с собой совладать. Вскочив в седло, повернул лошадь к месту своего преступления.
Он частенько останавливался и напряженно слушал. Вдруг его лошадь тревожно подняла голову. Впереди была тьма, но ее уши были насторожены. Она уже слышала и чуяла своих сородичей. Он позволил кобыле медленно двигаться вперед, пока не услышал голоса и стук захлопнувшейся дверцы кареты.
У него не все в порядке со слухом, поэтому Эс-Ти все-таки решил, что это должно быть поблизости, хотя раздавшийся звук доносился, казалось, откуда-то издалека. Когда он расслышал цоканье копыт и покашливание кучера, то пустил свою лошадь рысью и, догнав свои жертвы, следовал за ними на некотором расстоянии вплоть до ворот в городишко Рай, наслаждаясь предстоящим фарсом.
Приблизившись к городку, чтобы видеть огни в домиках, стоявших у крепостной стены, Эс-Ти свернул на боковую дорогу и пустыми аллеями пустился к тем воротам, через которые они с Ли въехали в город утром. Телега пивовара все еще стояла здесь, груженная пустыми бочонками. Он остановил лошадь, наклонился вперед и начал открывать наугад все подряд крышки. Наконец нашел немного пива, обмакнул в него свой шейный платок и затем, тяжело покачиваясь из стороны в сторону, распространяя запах пива, запел пьяным голосом.
Когда Эс-Ти добрался до конюшни у "Русалки", ноги его уже болтались без стремян. Он попытался сойти с лошади, но едва не упал, уцепившись за шею терпеливого животного. Нога его скользнула по грязи, и с тяжелым вздохом он уселся на землю, прямо рядом с подоспевшим конюхом.
- Ух ты, - бормотал Эс-Ти. - Я потерял поводья. Дайте мне поводья…
- С удовольствием, сэр, но это не ваша лошадь, - произнес мальчик-конюх.
- Нет, это моя лошадь. Я только что ехал на ней верхом.
- Нет, это - лошадь мистера Пайпера.
- Па… Пай… - Эс-Ти навзничь упал на землю. - Я его не знаю.
- Но вы взяли его лошадь.
- Послушай, не найдется ли у тебя выпить? Моя жена не любит, когда я такой.
- Мистер Мейтланд, в трактире найдется и пунш, и пиво, и все, что вы захотите.
- Чертовски… неприятно… когда… проклятая жена тебя не любит. Она зовет меня Тод. Как тебе это нравится?
- Мистер Мейтланд, давайте я помогу вам войти, - сказал мальчик и позвал другого конюха. Вдвоем они подхватили его под руки и поставили на ноги. Эс-Ти повис на плечах мальчика-конюха.