Робби и Маршал отлично поладили, и оба весь вечер говорили об университетском спорте и о музыке. Маршал по возрасту ближе к Робби, чем ко мне, и приятно было видеть, что мой брат одобрил моего бойфренда. Не то чтобы Маршал был мой бойфренд, но, глядя на них двоих, я задумалась, будто увидев что-то такое, на что раньше даже не смотрела. Вроде бы такой должна быть нормальная семья, когда братья и сестры приводят в дом новых друзей, и те становятся частью некоего целого. Вливаются в семью.
Плохо было, что почти весь разговор за ужином вертелся вокруг Робби и Синди. Они явно относились друг к другу серьезно, и мама прямо на глазах становилась счастливее, потому что Робби собирается завести свою семью и включиться в "коловращение жизни". Я бросила мечты о белом штакетнике после гибели Кистена - новость, что мои дети будут демонами, стала последним гвоздем в крышку гроба, - но видеть, как Робби получает похвалу именно за то, что для себя я считаю социально безответственным, было неприятно. Братско-сестринское соперничество - мерзкая штука.
Но в присутствии Маршала я хотя бы могла притвориться. На маму и на Робби произвело впечатление, что он сумел продать бизнес настолько выгодно, чтобы пройти магистратуру, вообще не работая. Должность тренера по плаванию - это всего лишь способ снизить плату за обучение и заиметь деньги на случайные расходы. Я надеялась, что он уже выяснил насчет моего отклоненного чека, но, очевидно, не все работают в зимние каникулы.
Мама слегка стукнула Робби тыльной стороной ладони за "подлизу" и показала Маршалу, куда ставить бокалы. Потом стала выкладывать на блюдо остаток печенья, сделанного еще на солнцестояние. Круглые сахарные печенья сияли праздничной зеленью и золотом и были украшены рунами, приносящими удачу. Мама в любую работу душу вкладывает.
Как только она повернулась спиной, Робби сделал вид, что сейчас снова брызнет в меня водой. Я закрыла глаза, не став обращать на него внимания. Весь вечер я пыталась поймать его наедине, чтобы спросить про ту книгу, но вклиниться между Маршалом и мамой мне не светило. Придется просить помощи. Маршал по природе своей прямодушен, но далеко не дурак и соображает быстро.
Мама, счастливо напевая что-то себе под нос, вышла с тарелкой печенья. Включился проигрыватель в гостиной, и я поморщилась. Тридцать секунд у меня есть, не больше.
- Маршал, - начала я, умоляя его глазами и передавая ему тарелку. - Я должна тебя попросить об огромной услуге. Смысл расскажу потом, а сейчас - не мог бы ты занять мою маму минут на десять?
Робби остановился посреди работы и посмотрел на меня:
- Что случилось, светлячок?
Мама вернулась в кухню, и Робби, как в те времена, когда мы были хитрющими детьми, повернулся обратно к посуде, будто я ничего не говорила.
- Пожалуйста, - шепнула я Маршалу, когда он вернулся, поставив стопку тарелок. - Мне тут с Робби надо кое-что перетолковать.
Мама, не заметив ничего, возилась с кофеваркой, отодвигая меня и Робби, и казалась рядом с нами маленькой.
- Слушай, Маршал, - начал Робби, слегка подмигнув мне у мамы за спиной. - У тебя вид измотанный, как у дохлого карпа. Мы с Рэйчел как-нибудь здесь справимся. Не хочешь посидеть в гостиной, пока кофе сварится? Можешь альбомы посмотреть.
Мама просияла.
- Как хорошо ты придумал! Маршал, вы просто обязаны посмотреть фотографии наших последних летних каникул. Рэйчел было тогда двенадцать, и она только-только начала поправляться. - Мама взяла Маршала за локоть. - А Рэйчел принесет нам кофе, когда он будет готов. - Она улыбнулась мне: - А вы долго не возитесь.
Ее интонация заставила меня задуматься: она явно поняла, что мы хотим их сплавить. У мамы мозги набекрень, но они у нее есть.
Я сунула руки в теплую воду и вытащила поднос, с которого стекала вода. Из гостиной доносился звучный голос Маршала, приятно уравновешенный на фоне щебетания мамы. Ужин удался, но мне больно было слушать, как Робби разливается соловьем насчет Синди, да и мама ему не уступала, когда речь заходила о тех двух неделях, которые она там провела. Мне было завидно, но всякий, к кому я привязываюсь, оказывается либо ранен, либо убит, либо душа у него вывихнута. Любой, кроме Айви и Дженкса, да и тут насчет вывиха души еще не все понятно.
- Ну, так в чем дело? - Робби, бросив ножи и вилки в воду для полоскания. Раздался всплеск.
Я спокойно почесала подбородок тыльной стороной ладони. Вот я тут пытаюсь воскресить призрака. Может быть, я могу дружить с призраком. Ему, слава богу, гибель не грозит.
- Ты помнишь книгу, которую подарил мне на зимнее солнцестояние? - спросила я.
- Нет.
Я вскинула на него глаза, но он отвернулся, выставил вперед челюсть, отчего длинное лицо стало еще длиннее.
- Та, по которой я… - начала я.
- Нет, - сказал он с силой, и я разинула рот, поняв, что его "нет" означает не "не знаю", а "не скажу".
- Робби! - тихо ахнула я. - Она у тебя?
Мой брат почесал бровь - это у него был характерный признак. Либо врет, либо готовится соврать.
- Я понятия не имею, о чем ты говоришь, - ответил он, стирая с лица мыльную пену, которую только что сам оставил.
- Врешь, - сказала я уверенно, и у него желваки надулись на скулах. - Это моя книга! - Я заговорила тише, потому что Маршал повысил голос, прикрывая наш разговор. - Ты ее мне подарил. И она мне нужна. Где она?
- Нет. - Он смотрел решительно и говорил твердо, оттирая сковородку, где жарили мясо. - Подарить ее тебе было ошибкой, и она останется там, где она сейчас.
- А сейчас она… - подсказала я, но он продолжал тереть сковородку. Короткие волосы качались в такт его движениям.
- Ты ее мне подарил! - крикнула я, разозлившись и боясь услышать, что она от меня за четыре часовых пояса.
- Ты не имеешь права снова вызывать папу. - Только теперь он посмотрел на меня, и стало заметно, что нрав у него крутой. - Маме чертовски трудно было прийти в себя после этого твоего фокуса. У меня на это ушло две недели и пять сотен на телефонные счета.
- Ладно, а я семь лет пыталась привести ее в чувство, когда ты уехал, а папа погиб. Так что мы в расчете.
- Так нечестно, - упрекнул он меня, сгорбившись.
- И бросить нас ради своей вонючей карьеры тоже нечестно! - У меня застучало сердце. - Вот не удивительно, что у нее шарики заехали за ролики. Ты поступил с ней точно как Таката - вы с ним совсем одинаковые!
Лицо моего брата немедленно замкнулось, он отвернулся, а мне тут же захотелось взять свои слова обратно, пусть они даже правдивы.
- Робби, прости меня, - сказала я, и он глянул на меня искоса. - Я не должна была так говорить. Но просто… мне очень нужна эта книга.
- Она опасна.
- Мне уже не восемнадцать! - воскликнула я, упираясь в бок рукой с полотенцем.
- А ведешь себя как восемнадцатилетняя.
Я бросила вытертые вилки и ножи в ящик, захлопнула его и повернулась. Видя, как я огорчена, Робби смягчился, и в голосе его послышалось сочувствие и то же страдание, что у меня:
- Отец нашел покой, Рэйчел. Отпусти его.
Я раздраженно мотнула головой:
- Я не буду его вызывать. Мне нужно поговорить с Пирсом.
Робби хмыкнул неодобрительно, выпуская воду из раковины и полоща сковороду под краном.
- И он нашел покой. Не трогай беднягу.
Я слегка оживилась от воспоминания о вечере, который мы Пирсом провели в снегу Цинциннати. Я тогда впервые почувствовала себя живой. Впервые оказалась в состоянии кому-то помочь.
- Пирс не нашел покоя. Он у меня в церкви, и уже почти год там. Меняет рингтоны в моем телефоне и заставляет кошку Дженкса на меня таращиться.
Робби обернулся, ошеломленный, и я протянула руку выключить воду вместо него.
- Ты шутишь?
Я попыталась выглядеть не слишком самодовольной, но Робби мой брат, и я в своем праве.
- Я хочу помочь ему обрести покой. Где книга? - спросила я, беря у него из рук сковородку и вытряхивая из нее воду.
Он задумался, пошарил под раковиной в поисках порошка, слегка посыпал раковину изнутри и поставил банку на место, где она стоит уже почти тридцать лет.
- На чердаке, - сказал он, начиная оттирать грязь. - И мамин тигель там же. Помнишь, тот, дорогущий, красно-белый? И бутыль для хранения зелий. Не знаю, где часы. Ты их не потеряла?
С окрыленной душой я поставила сковородку, не успев ее вытереть.
- Они у меня в комоде, - ответила я, стараясь не чихнуть от резкого запаха чистящего порошка. Посудное полотенце я повесила сохнуть и направилась к двери. Вроде бы получу все за один заход. Вот же везение!
Я была уже на полпути к двери, когда Робби поймал меня за локоть.
- Я принесу, - сказал он, глядя мне за спину в невидимую отсюда гостиную. - Пусть мама не знает, что ты задумала. Скажи ей, что я ищу свою коллекцию крышек от бутылок.
Я кивнула, но фыркнула. Ну да, и потащит пивные пробки к самолете через всю страну.
- Десять минут, - ответила я. - Если не успеешь, я поднимусь за тобой.
- Справедливо. - Он улыбнулся, снял с вешалки посудное полотенце и вытер руки. - Какая же ты у меня милая сестрица. Откуда только берутся грязные слухи?
Я попыталась придумать достойный ответ, но все мысли вышибло, когда он стукнул меня полотенцем и попал.
- Эй, ты! - завопила я.
- Робби, не трогай сестру, - донесся далекий голос матери из гостиной, и в нем была привычная твердость. Мы оба с Робби улыбнулись. Давно уже такого не слышали. Улыбаясь в его невинно раскрытые зеленые глаза, я взяла губку и взвесила ее на руке.
- Рэйчел! - донесся снова мамин голос.
Робби швырнул в меня полотенцем и неспешно вышел из кухни, излучая уверенность. Почти сразу послышался стук открываемого чердачного люка и лестницы, опущенной на ковер коридора возле спальни. Убежденная, что сегодня я увезу домой все, что мне нужно, я вытерла раковину и повесила полотенце.
- Кофе! - прошептала я, принюхиваясь к кофеварке и надеясь, что мама сдержится в присутствии гостя.
С тихим шарканьем подошв по линолеуму вошла мама:
- А что Робби делает на чердаке?
Я отвернулась от все еще капающей кофеварки.
- Ищет свою коллекцию пивных крышек.
Да, я солгала родной матери. Но можно ручаться, что Робби что-нибудь да найдет. Так что это даже не совсем вранье.
Мама хмыкнула, доставая из буфета четыре белые чашки и ставя их на поднос. Этот сервиз она держала для самых дорогих гостей, и я подумала, что бы это могло значить.
- Хорошо, когда вы оба дома, - сказала она тихо, и меня отпустило напряжение.
Хорошо, что Робби здесь, и можно ненадолго притвориться, будто ничего не изменилось.
Мама засуетилась возле подноса, пока кофеварка выдавала последние капли, и снова я отметила, какие у нее молодые руки. Колдуны живут почти два столетия, и мы с мамой могли бы сойти за сестер - особенно с тех пор, как она перестала одеваться как уборщица.
- Синди прелесть, - сказала мама ни с того ни с сего, и я дернулась, вернулась к реальности, когда она упомянула подругу Робби. - Он ее дразнит, как тебя. - Мама улыбалась, и я пошла достать из холодильника сливки. - Тебе она понравится, - добавила мама, глядя на задний двор, освещенный фонарем соседей. - Она работает в университете, доучивается до диплома.
Не дура, значит, подумала я, не удивляясь. Во время разговора за ужином эта тема не поднималась. Интересно, почему.
- А что она изучает?
Мама поджала губы, задумалась.
- Криминологию.
Совсем не дура. Слишком умная, может?
- Ей остался год, - сказала мама, раскладывая ложечки по салфеткам. - Они так мило вместе смотрятся - она уравновешивает Робби. Он витает в облаках, а она так хорошо стоит на земле. И красавица невозможная. Детки у них будут - загляденье.
Она умиленно улыбнулась, и я улыбнулась с ней, поняв, что Робби, осев на земле, взлетел на совершенно новый уровень маминых надежд. На меня она рукой махнула, а вот Робби сейчас получит полную порцию. О, как жаль…
- А скажи мне, - спросила она обманчиво ласковым голосом, - как там у тебя с Маршалом?
Я перестала улыбаться. М-да, кажется, она не махнула на меня рукой.
- Нормально. Отлично ладим, - ответила я несколько нервозно. Именно мама мне говорила, что у нас с Маршалом просто утешительный роман после разрыва, но, услышав сегодня за ужином, как Маршал вытаскивал Тома из-под моей кухни, она могла изменить мнение.
- Робби он понравился. А мне приятно знать, что рядом с тобой есть мужчина, который может за тобой присмотреть. И залезть к тебе в подпол убивать змей, если можно так выразиться.
- Мама… - Вдруг я оказалась в канкане. - Я сама могу убивать своих змей. Мы с Маршалом друзья, и этого нам хватает. Ну почему у меня не может быть друг-мужчина, а? Каждый раз, как я добиваюсь чего-то большего, сама все порчу. И вообще ты мне говорила, что он - не долговременное решение, а кратковременное развлечение.
Голос у меня был жалобный. Мама поставила сахарницу и повернулась ко мне.
- Милая моя, - сказала она, погладив меня по лицу. - Я же тебе не говорю, чтобы выходила за него замуж. Я тебе говорю, чтобы держала линии открытыми. И пусть он понимает, что происходит.
У меня в животе, полном мяса и подливы, свернулся ком.
- Пусть, - согласилась я. - Потому что мы с ним не встречаемся и не происходит ничего. А все, с кем я встречаюсь, либо погибают, либо падают с моста.
Она чуть скривилась, взяла стеклянную посудину из-под кофеварки и перелила кофе в свой лучший серебряный кофейник.
- Это не так, - сказала она мне укоризненно. - Маршал мне нравится, и он тебе подошел бы, но он слишком… как бы это сказать… безопасен, чтобы надолго привлечь твой интерес, а я хочу, чтобы он не думал, будто в ваших отношениях есть больше того, что есть. Слишком он хороший парень, чтобы так водить его за нос, и если ты как-нибудь ему покажешь…
- Он знает, что мы просто друзья, - перебила я. О господи, что это на нее нашло?
- Друзья - это хорошо, - твердо сказала она. - И приятно знать, что он явится в трудную минуту. Как вот, например, с этим Бансеном было. Я буду спокойнее спать, зная, что есть кому прийти к тебе на помощь, если не вообще быть рядом. Я за тебя тревожусь, милая.
Я стиснула зубы и почувствовала, что у меня растет давление. Не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать.
- Если у меня найдутся еще змеи под полом, я знаю, кого позвать.
И тут я засомневалась. А если ее не будет рядом?
- Мам, - спросила я, пока она возилась с подносом. - А ты сама-то как?
Она засмеялась, и я смогла опустить зажатые плечи.
- У меня все хорошо!
Не до конца все же убежденная, я поставила серебряный кофейник на поднос; не очень понимая, что все это значит. Она считала Маршала случайным приятелем, а не будущим зятем, и почему-то я была слегка разочарована, хотя и понимала, что это лучший вариант.
Мое внимание привлек глухой стук на чердаке. Потом еще один, и я засуетилась, взяла поднос, и тут отчетливо захлопнулся люк на чердак. Робби спускался вниз.
- Я сама отнесу, - быстро сказала мама, взяв поднос у меня из рук и кивнув в сторону коридора. - Бедный Маршал там заскучал один. Посмотри, не нужно ли там помочь Робби тащить то, что он там нашел. Пивные крышки! Я думала, я все их выбросила.
- Мама, спасибо.
Мне не терпелось наложить руки на эту книгу. Я вышла за мамой, грустно улыбнулась на радостное замечание Маршала о красивом кофейнике и пошла в другую сторону, где чуть не налетела на Робби. Я ахнула, он удержал меня двумя руками. Я прищурилась. Двумя?
- Где книга? - прошептала я.
Робби смотрел несчастными глазами. В коридоре, холодном теперь от чердачного воздуха, стоял зеленый полумрак.
- Ее там не было.
- Как? - завопила я и тут же понизила голос, подавшись к нему. - То есть как это не было?
- Не было там, где я ее оставил. Нет той коробки.
Не зная, верить ему или нет, я обошла его, желая посмотреть сама.
- Как она выглядит, эта коробка? - спросила я, берясь за шнур. Мама ее нашла или Робби просто не говорит правды, чтобы я не добралась до книги?
Робби поймал меня за плечо, повернул к себе:
- Не спеши. Она должна там быть. Я еще раз посмотрю Утром, когда она ляжет спать.
Я прищурилась в сомнении. Из гостиной донесся мамин голос:
- Робби, ты нашел свои ржавые крышки? Мне они на чердаке не нужны!
Робби чуть сильнее сжал мне плечо, потом отпустил.
- Нашел, мам. Сейчас приду. У меня тут есть кое-что для тебя и Рэйчел.
- Подарки? - Мама вдруг оказалась в коридоре, с сияющей улыбкой взяла меня под руку. - Робби, ты же знаешь, что это не нужно. Твой приезд - уже достаточный подарок.
Робби улыбнулся в ответ, подмигнул мне, а я скрипнула зубами. Теперь мне не залезть на чердак и не проверить, не "пропустил" ли он чего. Черт побери, он это нарочно!
Но мама была счастлива, и я пошла за ней в гостиную, а Робби остался копаться в своих чемоданах. Маршал был явно рад моему появлению, и я шлепнулась к нему на обитый коричневым гобеленом диван. Приземлилась почти на Маршала и не стала отодвигаться: так и осталась сидеть, касаясь его бедром.
- Ты у меня в долгу, - сказал он тихо, и губы его искривились улыбкой чуть досадливой, но веселой и хитрой. - В большом долгу.
Я посмотрела на толстый альбом с моими и Робби детскими фотографиями.
- Два билета на ближайший матч по реслингу в "Колизее", - шепнула я в ответ. - В первый ряд.
- Пожалуй, это покроет, - засмеялся он в ответ.
Мама, почти напевая, села и стала качать ногой, потом заметила, что я на нее смотрю, и перестала.
- Интересно, что он нам привез? - спросила она, и мое плохое настроение испарилось окончательно. Мне очень нравилось видеть ее такой. - А, вот он!
Глаза ее засияли, когда послышались шаги Робби.
Робби сел напротив и положил на стол два конверта с нашими именами, написанными женским почерком. Он радостно подвинул конверты нам - один мне, один маме.
- Мы с Синди купили их для вас, - сказал он, когда мы потянулись каждая к своему. - Но использовать их нельзя будет до июня.
- До июня? - протянула я.
- До июня, - эхом повторила мама, и вдруг радостно завизжала так, что я вздрогнула: - Вы женитесь! - Она бросилась вокруг стола. - Ох, Робби! - у нее полились слезы. - Синди такая хорошая, я знаю, что вы будете счастливы! Я так рада за вас обоих! Вы уже выбрали церковь? А какие будут приглашения?
Я отодвинулась от Маршала и уставилась на два самолетных билета в моем конверте. Когда я подняла глаза, на меня смотрел Робби.
- Скажи, что ты приедешь, - попросил он меня, обнимая плачущую от счастья маму. - Мы оба будем невероятно рады.
- Подумать только, - сказала мама, отодвигаясь, чтобы вытереть лицо. - Сукин ты сын, ты меня плакать заставил.
Робби заморгал от таких грубых слов, но я улыбнулась. Мамочка не меняется.
- Конечно, приеду, - сказала я, вставая и огибая стол. - Ни за что на свете не пропущу.
Ал может хоть раком встать, хоть сдохнуть. Или пусть ищет меня в незнакомой лей-линии. В Портленде линии тоже есть.