Согрей мое сердце - Кейтлин Крюс 6 стр.


Продолжая ласкать ее грудь одной рукой, дразня ставший тугим, как готовый распуститься бутон, сосок, погружая Холли в мучительно-сладостную пытку, другую руку Тео направил вниз. Одновременно он впитывал в себя вкус ее тела, проложив влажную дорожку от чувствительного места за ухом, вдоль шеи, до плеча и обратно. Холли ничего не предпринимала, позволяя ему делать с ней все, что он захочет.

Она упивалась этим. Жаждала Тео, словно между ними существовало только это. Простое и неоспоримое. Заставляющее покориться.

То, что соединяло их, заключалось в этом пылающем диком огне, обжигавшем Холли, воспламеняющем ее тело, заставляя ее тянуться к Тео.

– О да, ты уже горишь, – выдохнул Тео ей в ухо, когда его ладонь легла на заветный треугольник между бедер, впитывая в себя избыток вырывающегося из ее тела жидкого пламени.

Спина Холли изогнулась помимо ее воли, толкая груди вверх. Голова женщины упала на его твердое плечо.

– Будешь ли ты такой, как я помню? Спустя все эти годы? Дикой и готовой принять меня, неважно где, когда и как?

Тео не стал ждать ответа. Или он знал, что она не способна говорить в эту минуту? Что ее голос затерялся среди музыки и колдовских темных чар, которыми он ее опутал? Что она способна только дрожать, пока он удерживает ее у грани, которая открывает путь в мир, где тело поет гимн восторга?

Холли допускала, что да. Конечно да.

Рука Тео немного сместилась, его пальцы нырнули за край ее трусиков, и их сразу же лизнул первый язычок горевшего в женщине огня. Затем его пальцы проникли глубже и оказались словно в жерле вулкана…

Это было, как взрыв. Холли содрогнулась, с ее губ сорвалось его имя. Она обмякла в руках Тео, а он продолжал держать ее, ожидая, когда она снова сможет дышать.

– Тебе это определенно понравилось, Холли, – холодно произнес он, и его голос ударил ее наотмашь. – Ты все такая же. Ты затеяла какую-то игру или в самом деле готова раздвинуть ноги перед первым встречным?

Холли мгновенно замерла, что, несомненно, и было его целью. Она дернулась, пытаясь отодвинуться от Тео. Экстаз, который она только что испытала, превратился в удавку ужаса на горле. Чувствуя, что слезы готовы брызнуть из глаз, молодая женщина поправила одежду и повернулась к нему, прижавшись спиной к вибрирующему стеклу. Тео возвышался над ней, словно скала. Каким-то образом ей удалось сдержаться.

Но вот заставить Тео исчезнуть она была не в силах. Не говоря уже о том, чтобы забыть прошлое.

В кабинке было довольно тесно. Тео не шевелился. Он выглядел огромным и смертельно опасным. Он наблюдал за Холли, и на его красивом лице не было даже тени извинения.

Разве она должна была вспыхнуть снова? Разве она не должна была прийти в ужас? Но с Тео все было не так легко и просто. Невозможно не брать в расчет реакцию, которую он в ней вызывал. Ее тело не волновало, что он говорит. Оно по-прежнему испытывало чувственный голод. И сейчас голод был даже сильнее, чем раньше.

– Прекрати! – вырвалось у нее.

Тео и бровью не повел.

Его глаза не отрываясь смотрели на нее, а горевшее в них темное пламя, выдававшее его ярость, удерживало Холли на месте, пригвоздив ее к полу.

– Я же сказала тебе, – сумела выдавить она, почти не слыша свой голос из-за оглушительного, сумасшедшего биения сердца. – Я никогда не была тебе неверна. Никогда! Я обманула тебя, заявив, что у меня был любовник. Что я должна сделать, чтобы доказать это?

Тео округлил глаза, и это было слишком. Эмоции и пылающий в ней пожар сделали Холли слабой. Она чувствовала, как слезы текут из глаз, и ненавидела себя за это. Ей казалось, что ее душу вывернули наизнанку, а сердце вырвали из груди и разбили. Но хуже всего было то, что ее тело все еще помнило ласки Тео, а на коже горели невидимые клейма, оставленные его ртом и руками. Одного чувственного экстаза было недостаточно, чтобы насытить ее.

Никогда и ничего не было достаточно. В этом-то и заключалась проблема.

– Я говорю правду! – воскликнула Холли.

Она ощутила очередную вспышку его ярости, как нечто осязаемое, хотя на лице Тео не дернулся ни один мускул. Когда же он пошевелился, женщина услышала свой слабый вскрик, в котором сплелись паника и тоска. Тео шагнул к ней, взял ее за подбородок и поднял лицо вверх, словно собирался поцеловать, однако она была уверена, что поцелуя ей следует ожидать меньше всего.

– Я поверил тебе, Холли, – процедил Тео сквозь зубы, и ярость его стала больше похожа на скорбь. Это испугало ее. – Тогда. И я спросил себя: почему я должен свято блюсти свадебные обеты, когда ты осквернила их неизвестно сколько раз? Без сомнения, измен было больше, чем ты осмеливаешься признать.

– Я пытаюсь достучаться до тебя. Я не…

– Полагаю, это одна из тех твоих игр, от которых тошнит и в которых нет победителя. Знай, как только ты рассказала мне о своей неверности, я понял, что у меня нет причин придерживаться данных мною клятв.

Холли отказывалась его понять. Ее кровь начала леденеть в жилах. Жар тела уступал место мертвецкому холоду, которым веяло из пустоты, вдруг образовавшейся в ее груди.

– Тео… – Ее голос был едва слышен. – Я никогда не нарушала свои клятвы.

Мгновение его глаза ничего не выражали, потом в них засветилась бескомпромиссная непримиримость. Они почернели до такой степени, что у Холли болезненно сжалось сердце.

Тео продолжал смотреть на нее.

– К сожалению, Холли, я этого не знал. Поэтому нарушил.

✽ ✽ ✽

Когда она метнулась мимо него, как тень, к двери, чтобы смешаться с толпой, Тео позволил ей это сделать.

Он твердил себе, что хочет, чтобы Холли ушла. Он с самого начала не хотел встречаться с ней – это была ее идея, ее инициатива. Она ему угрожала. Поэтому пусть бежит. Пусть делает все, что хочет. Пусть исчезает в клубной толпе, возвращается в свою новую жизнь без него. Он никогда не поверит, что на ее репутации не было ни единого пятнышка. Пусть возвращается к тому дьяволу, от которого пришла вместе с новой порцией разрушительной лжи, приносящей боль, и не показывает ему больше свои огромные, полные муки глаза, которые продолжают стоять перед его мысленным взором.

Эти глаза… Словно голубые осколки… И в этот раз он – причина того, что они разлетелись.

Нет никаких причин, по которым он должен ей верить, напомнил себе Тео, глядя из-под насупленных бровей на танцевальную площадку. Но он видел перед собой только перекошенное лицо Холли, по щекам которой бежали слезы. Эта ночь была не чем иным, как спектаклем, который она решила поставить, исходя из собственных интересов, и ничего более, включая лепестки роз на полу в его номере и ее нелепый прозрачный наряд. Увидев его, Тео преисполнился жаждой убийства. И в любом случае он не верил ни одному ее слову. Ни одному чертову слову, которое срывалось с ее лживых губ.

Но ее вкус продолжал жить в его рту – сладкий и дурманящий, как никогда. У Тео появилось ощущение, что его плечи придавила скала, но он твердо сказал себе, что не желает знать, с чем это связано.

Нет, Тео понимал, что допустил серьезный просчет. Это было неприятно. Ему ни в коем случае нельзя было дотрагиваться до Холли. Он быстро осознал, что воспоминания о ней были лишь бледным и неясным отражением живой Холли. Ее воспламеняющего кровь жаркого податливого тела. Ее запаха, нежного и женственного. Ее криков и стонов, когда она, забыв обо всем, билась в его руках.

Тео яростно прошипел грубое ругательство по-гречески, а затем врезал кулаком по стене.

Он думал о ее ярко блестевших от слез глазах. Слезы обязаны были быть наигранными, но казались самыми настоящими. Выражение ее лица было как у человека, убитого горем, что невозможно сыграть даже такой искусной актрисе, как она.

Последовал второй удар.

– Сволочь! – прорычал Тео.

Он был в ярости, потому что всегда вел себя как безмозглый тупица, если речь шла об этой женщине. Он устремился вслед за Холли, уговаривая себя, что это вызвано исключительно инстинктом самосохранения.

Тео убеждал себя в этом, прокладывая путь в пребывающей в экстазе толпе и выходя на улицу. Теплый ночной воздух обволакивал его, вызывая невольные воспоминания о ее прижатом к нему теле. Непозволительно с его стороны позволить своей заблудшей женушке вляпаться в какую-нибудь передрягу, не говоря уже о том, что не стоит снабжать свежей пищей таблоиды. Пока Холли носит его имя, мысленно читал себе лекцию Тео, он несет за нее ответственность.

Он практически преисполнился набожного благочестия – что совсем не шло мужчине с его характером, – когда краем глаза уловил какое-то движение дальше по улице. Плавные линии фигуры и чуть потяжелевшая походка, которую он узнал бы в любом месте, мелькнули в свете уличных фонарей, чтобы почти сразу исчезнуть в зовущей тьме.

Тео нагнал Холли, когда она повернула к пляжу и направилась к темным водам бухты.

– Холли, стой! – властно окликнул он и заметил, как при звуке его голоса по ее спине прокатилась дрожь.

По его спине – тоже, но Тео отмахнулся от этого.

У него не было выбора: либо отмахнуться, либо обезуметь.

Холли шла со склоненной головой, ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам, чего он не видел уже несколько лет. Тео был заворожен этим шелковистым покрывалом, и не сразу заметил, что она сжала кулаки.

Холли остановилась, слегка покачиваясь, словно была лишена воли. Он не мог сказать, кого ненавидит больше: Холли за то, что благодаря ей все непоправимо запуталось, или себя за свое неодолимое влечение к ней. Даже сейчас Тео тянулся к сбежавшей жене. Даже на темной барселонской улице, когда он не знал, чему верить.

И что чувствовать. Тео немедленно прогнал эту мысль. Он боялся, что знает, какие чувства испытывает. Но, черт побери, он отказывается им потворствовать!

– Собираешься броситься в море?

Его голос звучал беспечно и агрессивно одновременно. Но вряд ли Тео был способен остановить себя. Рука, которой он проверял прочность стены в клубе, слегка побаливала, и он не хотел вдаваться в анализ бурлящего в нем вулкана мыслей и чувств. Но что, если Холли в самом деле для разнообразия сказала правду? Если она действительно не изменила ему четыре года назад?..

– Если так, это будет выглядеть по-театральному драматично. Впрочем, газетам будет чем заполнить свои страницы, – добавил он.

– А тебе не все равно? – спросила Холли, и голос ее звучал глухо.

Тео мгновенно стало стыдно, и он разозлился на себя за то, что стал причиной ее боли.

Словно она имеет право испытывать боль.

Ему безумно хотелось трясти Холли до тех пор, пока он не начнет ее понимать, пока она не прекратит играть очередную роль и станет настоящей. Тео хотелось вывести ее на чистую воду каким угодно способом, на этой темной улице, всего в нескольких минутах ходьбы от полуночной магии клубов Барселоны. Однако он, похоже, был способен только на то, чтобы снова и снова вспоминать свою жестокость, которая не могла стереть вкус Холли с его губ и тем более избавить его от давившей на плечи глыбы, грозившей раздавить.

Боже, как Тео себя ненавидел… Некоторое время назад, в лобби "Чатсфилда" он почувствовал себя свободным, но чувство свободы оказалось недолговечным. В клубе его снова охватила ярость, когда он увидел стоящую в ВИП-кабинке Холли. Для него уже не было новым ощущение в клочья изорванной души, какого-то темного и мечущегося в нем, подобно запертому в клетке зверю, чувства. Тем не менее он это в себе ненавидел.

Вдруг Холли повернулась к нему, и земля словно ушла у него из-под ног, а мир пошатнулся. Она была как неживая. Убитая. Сломленная. Остатки спокойствия, которыми Тео еще обладал, исчезли, а внутри образовалась пустота. Он точно знал, что Холли чувствует в эту минуту, потому что чувствовал то же самое.

– Не смей на меня так смотреть, Холли! – Тео произнес это с нескрываемой агрессией и яростью, он даже не пытался их смягчить. – Ты сама это сделала. Не я.

Он не будет чувствовать себя виноватым. Не желает. Но Тео понимал, что именно вина словно вдавливает его в асфальт, хочет он того или нет. Вина была как голодное чудовище, готовое растерзать его, она не подчинялась голосу разума. Вина, к которой примешивались острое чувство горечи, сожаления и потери. А вкус кожи Холли, по-прежнему ощущавшийся на языке, все только усугублял.

И почва стремительно убегала у него из-под ног.

– Ты снова выиграл, Тео. – Теперь голос ее звучал иначе. Это был не голос свергнутой с престола королевы, выступающей на благотворительном вечере, не голос открытой и жизнерадостной девушки, на которой он женился. Этот голос принадлежал усталой, сломленной женщине. – Наконец твой удар достиг цели. Ура-ура-ура. Ты ждешь, чтобы я тебя поздравила?

– А на что ты рассчитывала? – поинтересовался Тео, позволяя своим эмоциям выплеснуться.

Впервые за много лет ему было все равно, что их кто-нибудь увидит или услышит. Черт, да ему было абсолютно наплевать, если бы их разговор украсил какую-нибудь падкую на дешевые сенсации газетенку и продемонстрировал миру грязное белье их брака. Ему было наплевать на все, кроме желания избавиться от давящего на него груза. Тео отказывался признать, что это была его вина.

Он не позволит вине проложить путь в его душу.

Потому что это означает поверить Холли.

– Я ни в чем тебя не обвиняла, Тео. – Ее слова были для него как пули, они пробивали кожу и ранили. – Я не называла тебя шлюхой. Я не сказала о тебе ни одного плохого слова.

Ну, не мог он позволить себе ей поверить, не мог! Конечно же это одна из ее очередных игр. "Тогда что ты здесь делаешь и споришь с ней? – задал резонный вопрос негромкий голос в его голове. – Если ты в самом деле уверен, что это очередная ложь, зачем стоило себя утруждать и идти за ней?"

Тео свел брови вместе.

– Если ты дорожила нашим браком, если наши клятвы для тебя что-то значили, почему ты стала изощряться, чтобы убедить меня в обратном?

– И как я изощрялась? – спросила Холли, удивив его тем, что ее глаза сверкнули, а в неживом голосе прозвучали стальные нотки. – Я сказала тебе, что я сделала, и ты моментально в это поверил. Моментально! Ты даже не потребовал доказательств. Словно, узнав о моей измене, ты получил подтверждение сделанным заранее выводам.

– Да-да, производить коренной пересмотр исторических событий – мое любимое занятие.

Холли как будто не заметила его колкости, хотя слегка приподняла треугольный подбородок, а в ее прекрасных глазах заискрился прежний темперамент.

– Ты был моим первым мужчиной. До встречи с тобой я ни с кем не спала. Однако ты счел вполне достоверным тот факт, что спустя полгода я на одну ночь прыгнула в постель к некоему туристу, чье имя даже не потрудилась запомнить.

– Потому что ты сама сказала мне об этом, – процедил Тео, борясь со все сильнее давившей на него тяжестью. – И я не принадлежал к тому типу патологических ревнивцев, которые обвиняют женщину в разврате, стоит ей только пройтись по улице. Мне даже в голову не могло прийти, что ты способна меня предать.

– Я знаю. – В голосе Холли сплелись воедино осуждение, боль и что-то еще, чему Тео не хотел искать определение. Однако избежать ее взгляда было невозможно. И это было еще хуже. – Мы с тобой были неразделимы, любили друг друга и много времени проводили в постели. И все же ты сразу поверил, без каких-либо вопросов, отрицая все то, что обо мне знал. Неужели у меня были время и силы, чтобы прошмыгнуть в бар, полный туристов, и подцепить парня, чтобы по-быстрому перепихнуться с ним за каким-нибудь кустом?

– Но ты сама сказала!

Холли вздрогнула, как от раската грома, раздавшегося прямо над ее головой. Но кто из них двоих был штормом? Тео знал только одно: от него нет спасения.

– Что ж, значит, я самая великая лгунья на свете, – прошептала она, и ее голубые глаза почернели от муки. Муки, пропади все пропадом! Тео был не в силах сбросить непосильный груз. Он придавил его. Раскатал по асфальту. – Я обманула пресытившегося жизнью циника, каким ты был, когда мы познакомились. Впрочем, может, поэтому мне и удалось убедить тебя так легко. – Она рассмеялась, и для Тео все стало еще ужаснее, хотя это казалось невозможным. – Ты поверил в то, что я шлюха, и с готовностью вернулся к прежнему образу жизни. Разве это не пример двойного стандарта?

– Не навешивай на меня всех собак! – прорычал Тео, едва отдавая себе отчет в том, что он надвинулся на нее и что его руки снова легли ей на плечи. Холли была вынуждена встать на цыпочки, и он привлек ее к себе ближе, чем диктовал здравый смысл. Аромат ванили и слабый мускусный запах опьянили мужчину, стоило ему сделать вдох. – Ты солгала мне по собственному желанию, Холли. Разве ты сделала это под дулом пистолета? Тебя кто-то заставил? Злодей, прячущийся в тени, который угрожал тебе и велел разрушить наш брак и сбежать?

– Никакого злодея не было! – выкрикнула Холли. – Только муж, который не пожелал вернуть себе то, что ему принадлежит.

Она сбросила его руки. Тео позволил ей это сделать, потому что так было мудрее, а не потому, что он хотел. Ладони его горели от прикосновения к ее коже. Холли, спотыкаясь, шагнула назад, и вид при этом у нее был слегка оглушенный. Затем ее глаза сузились.

– Спрашиваю исключительно из любопытства: сколько ты ждал, прежде чем снова начать укладывать женщин в постель? – Ее голос был резким, но взгляд оставался неподвижным. – Пять минут? А может, ты выждал целую ночь после того, как я ушла – из уважения ко мне?

Глава 6

– Холли, я любил тебя, – с силой произнес Тео. В этом и заключалась проблема. В этом как раз и был весь смысл, а Холли все искажала и выставляла его в самом черном свете. – А ты меня уничтожила.

– Если бы это было правдой, Тео… – прошептала молодая женщина. Интересно, что она имеет в виду: что он любил ее или что она его уничтожила? А может, и то и другое? – Прежде всего, я должна была понять, каков ты на самом деле.

Холли издала какой-то неопределенный звук: то ли мычание, то ли всхлип. Она отступила на шаг, потом еще на шаг, обхватила себя руками, словно ей было холодно, хотя ночь была теплой. И в эту секунду сжигавшее Тео пламя ярости вдруг погасло, превратившись в остывающий пепел. Нет, еще не погасло, но горело не так ярко. Тео ощутил бесконечную усталость и опустошение. Он был жив и словно умер – точно так же он чувствовал себя четыре года назад, когда поверил, что Холли его предала.

Но сильнее всего была тоска.

Тогда Тео понял, что сейчас он в самом деле поверил ей, хотя и поклялся, что этого не допустит. Он провел рукой по волосам и судорожно втянул в себя воздух. Холли отступила еще на шаг.

– Ты и сейчас сбежишь? – спросил он мягким, как ночь, голосом, и таким же темным. Чернильно-темным и смертоносным.

– Я… – Но закончить Холли не смогла.

Поэтому Тео сделал это за нее.

Назад Дальше