Днем Кейт читала книги, на которое ей не хватало времени в последние годы, а потом ехала к воротам школы, чтобы забрать Джорджи из школы и увидеть свою девочку весело улыбающейся в окружении других детей.
И только вечера казались Кейт сущим адом.
Например, вчера вечером они с Алекси ездили ужинать в ресторан, держались за руки, целовались перед камерами, а когда после этого блестящего шоу у нее по-настоящему разболелась голова, Алекси в ярости уехал в город и остался ночевать в отеле. По крайней мере, Кейт хотела верить, что именно там, а не в объятиях более податливой красотки.
Сейчас Алекси был на корте, с яростью отбивая мячи, которые посылала ему машина. Его черные отросшие волосы блестели от пота, он уже давно снял футболку, и Кейт каждый раз требовалось внутреннее усилие, чтобы отвести взгляд от его мускулистой спины. Если бы она не лежала рядом с ним каждую ночь, чувствуя, как он страдает от боли, если бы не слышала, как он уходит в три часа ночи в бассейн, чтобы охладить сведенную судорогой ногу, то не поверила бы в то, что этот мужчина был недавно тяжело ранен.
Особенно если не обращать внимания на темные круги под глазами и напряженность, которая чувствовалась во всех его движениях, на опасный блеск в его глазах… И Кейт была уверена, что его раздражает не только недостаточная интенсивность их сексуальной жизни. Беленки до сих пор не нашел время, чтобы встретиться с ним, а Алекси не привык ждать, и это было еще одной причиной его беспрестанного раздражения, которое не смогли бы притупить даже все теннисные мечи в мире.
Сейчас он шел к ней, тяжело дыша после тренировки, его обнаженная грудь часто вздымалась, на ней поблескивали капельки пота, и Кейт замерла, парализованная его странной улыбкой. Он подошел, медленно склонился к ее лицу и накрыл ее губы долгим, глубоким поцелуем. Кейт закрыла глаза, но лишь для того, чтобы Алекси не заметил блеснувшие в них слезы. Она тоже заметила объектив камеры, сверкнувший в кустах, и знала, что все это делается напоказ.
- Я думаю, они уже получили свои снимки, - прошептала она, прерывая поцелуй.
- Так пусть сделают еще парочку, - ухмыльнулся в ответ Алекси, играя с завязками на ее бикини.
- Пожалуйста, не надо. - Краска стыда залила лицо Кейт, когда она представила, что она будет выставлена на всеобщее обозрение в одном купальнике на первой полосе газет.
- Почему нет?
Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме его пальцев, поглаживающих ее затвердевший сосок сквозь тонкую ткань. О, как бы она хотела, чтобы все было иначе! И как она ненавидела свое тело, которое с такой страстью реагировало на каждое его прикосновение, даже если оно было наигранным и пустым.
- Может быть, я не хочу, чтобы ты делал из меня дуру? Где ты был вчера ночью? - Она поймала его руку и отвела в сторону.
- Ты не должна задавать мне таких вопросов.
- Неужели? А может, я не хочу узнать из газет, как и с кем ты мне изменяешь? Зачем ты это делаешь? Ты хочешь напомнить мне о том, что скоро ты убедишь правление в своей серьезности и нашей фиктивной помолвке придет конец?
- Прекрати.
Он не хотел даже думать о том, что вскоре все это закончится. Или о другом варианте, при котором он потеряет все, что имел, когда его секрет узнают все и даже Кейт отвернется от него. Алекси заглянул в ее обеспокоенные карие глаза и почувствовал гнев. Она ничего не знает о нем, никто ничего не знает, никто не способен понять, что терзает его, никто не знает, через что ему пришлось пройти…
Он потянул за край ее саронга, и он медленно пополз вниз, но Кейт успела поймать его край.
- Алекси, пожалуйста.
- Раз уж все, что мы делаем, - это целуемся, а ты при этом всегда завернута в одежду по самую шею…
- Прости, что не похожа на твоих прежних подружек, которым нравилось обнажаться перед камерами, - прошипела она.
- Сними это, - приказал Алекси. Хоть он и улыбался, но это была убийственная улыбка. Кейт не отрываясь смотрела в его глаза и не могла пошевелиться. Она перестала волноваться из-за камеры, из-за того, что ее тело, прикрытое лишь купальником, увидят сотни читателей, сейчас она слишком боялась его. - Здесь жарко, нужно намазать тебя маслом.
Не дождавшись ее реакции, Алекси сам стянул с нее саронг и отбросил в сторону.
- Лежи спокойно, - прошептал он.
Кейт почувствовала, как по ложбинке между ее грудями потекла струйка масла, которое тут же начали растирать по ее плечам и животу сильные руки Алекси. Ей хотелось плакать от стыда, но она понимала, что от этого станет только хуже.
Алекси в это время был полностью поглощен созерцанием ее тела. Он не мог отвести взгляд от ее полной, округлой груди, сейчас скрытой от его алчного взора под тонкой тканью купальника. Он так хотел сорвать его с Кейт, но не мог сделать подобного, зная, что на них смотрят папарацци.
Ему безумно нравилась ее грудь. Она была совершенно натуральной, без крошечных, но говорящих о многом шрамов под мышками. Это было маленькой игрой, в которую он давно привык играть сам с собой: раздевая очередную женщину, он гладил ее грудь и почти всегда находил небольшие шрамы, напоминающие об имплантатах, которые делали ее фигуру такой соблазнительной и отталкивающей одновременно. Но у Кейт не было никаких шрамов, вся она была гладкой, нежной, мягкой. Алекси провел рукой по ее животу, втирая масло, и заметил, как она, смущаясь, попыталась втянуть его. Ее тело было не похоже на тела женщин, с которыми он был раньше и которые все были похожи одна на другую. Кейт по этому поводу ужасно комплексовала, но у нее не было для этого ни малейшего повода.
Наконец-то, после всех этих одиноких дней и ночей, Кейт позволила ему прикоснуться к своему телу, и это была не просто покорность, он чувствовал, как по ее телу пробегает дрожь нарастающего желания. Похоже, она наконец перестала ему противиться. Алекси взял ее за руку и повел в дом.
- Ты хочешь сделать мне больно. - Вот наконец-то она сказала это вслух. Кейт разрывалась между желаниями прижаться к Алекси всем телом, заняться с ним любовью и убежать прочь. - Что бы я ни делала, я чувствую, что в конце концов это закончится болью.
- Но ведь сейчас тебе хорошо со мной. - Он перемежал слова с поцелуями. - Только не влюбляйся в меня, Кейт, только в этом случае тебе будет больно.
Его слова звучали не как угроза. Скорее это было похоже на мольбу.
- Пожалуйста, не думай о том, что это может длиться вечно.
- Я не думаю.
"Я только надеюсь", - безмолвно закончила она.
- Сейчас есть только настоящее, - шептал Алекси, обнимая Кейт. - И сейчас все, что я говорю тебе, занимаясь любовью, - это реальность, она не принадлежит грядущему. Когда я говорю тебе, что ты прекрасна…
Его губы скользнули по ее шее, а руки потянули завязочки бикини, стягивая его с ее пылающей кожи.
- Когда я говорю, что хочу тебя… Когда говорю, что ты нужна мне…
- Ты на самом деле имеешь в виду, что в будущем все это станет неправдой, да? - Она в ярости оттолкнула его. - А сейчас, когда ты говоришь мне эти слова, ты можешь закрыть глаза и преодолеть отвращение?
- Черт побери! Что он сделал с тобой?! Что этот проклятый придурок сделал такое, что теперь ты настолько неуверена в себе?!
- Он сделал мне больно, Алекси. И ты теперь собираешься сделать то же самое, - едва слышно прошептала Кейт в ответ.
- Нет, не сделаю, если ты не будешь думать, что наши отношения смогут продлиться вечно. Потому что это невозможно.
Совершенно невозможно. Как он мог сказать ей, что в любой момент может потерять все, что имеет, что вся та роскошь, в которой она сейчас купается, исчезнет, если у него смогут отобрать "Красавицу". О, несомненно, уже через пару лет он создаст новую компанию и разбогатеет вновь, но все это он будет делать сам, в одиночку. И Кейт должна быть к этому готова. Кроме того, вряд ли она будет хотеть его так же сильно, когда все это произойдет.
Он опустил голову ниже, лаская языком ее прекрасную грудь, желая утонуть в ней, но вдруг замер. Некоторые вопросы нужно было решить прямо сейчас.
- Обналичь чек.
Кейт в ярости с силой оттолкнула его. Как он посмел целовать ее грудь и одновременно напоминать ей о том, что платит за это?
- Так вот что останавливает тебя? Ты думаешь, что я плачу тебе за секс? - спросил Алекси, внимательно глядя на нее. Слезы, заструившиеся по щекам Кейт, стали ему ответом. - Тогда я сделаю это вместо тебя. - Он никогда еще так страстно не желал женщину, но их должны были связывать в первую очередь деловые отношения. Кроме того, это его жизнь летела в тартарары, и он должен был обеспечить спокойное будущее хотя бы ей и ее малышке.
Алекси оставил ее стоять посреди комнаты обнаженной, если не считать трусиков от купальника, дрожащей от гнева и унижения, а сам начал быстро печатать на компьютере. По щекам Кейт продолжали катиться слезы. Он решил все ее проблемы и создал одну, которая заслонила их все.
- Ну вот, все готово.
- И теперь ты можешь заниматься со мной сексом? - всхлипнула она.
- Теперь мы можем на время забыть о деньгах и о том, почему мы сейчас здесь.
Но она не могла забыть. Дрожа от ярости, она уклонилась от его губ, спрятав лицо в ладонях.
- Кейт, послушай меня. Я заплатил за твое время, за твою внешность, за то, что на публике ты будешь целовать меня и держать за руку. - Алекси чуть толкнул ее, и она упала на постель, и раньше, чем она успела остановить его, стянул с нее трусики. - А теперь это твой выбор. Потому что деньги больше не являются преградой между нами. Все, что будет происходить сейчас, - это твой выбор.
Но он не давал ей этого выбора, ведь от одного лишь прикосновения его обнаженной кожи к своей она начинала терять голову.
Его шорты упали на пол рядом с ее бикини, а сам Алекси уже лежал рядом с ней, покрывая поцелуями ее тело.
- Попроси меня остановиться, и я обещаю, что больше никогда тебе не придется этого повторять. - Его напряженная плоть касалась ее плотно сжатых обнаженных бедер, ощущение веса его тела сводило Кейт с ума, его жаркий шепот обжигал ее шею. - Если не считать поцелуев и объятий на глазах у папарацци, я больше никогда к тебе и пальцем не притронусь. Я не плачу за секс, Кейт, и никогда этого не делал. Ты или хочешь меня, или нет.
Ее губы были сжаты, зато бедра чуть раздвинулись, словно в ответ на его вопрос. Но Алекси продолжал настаивать:
- Кейт, ты должна ответить мне.
Одновременно он пытался хоть сколько-то успокоиться, потому что прикосновение его напряженного тела к ее нежной, влажной плоти сводило его с ума. И вдруг он почувствовал ее жаркий поцелуй, который стал молчаливым ответом на его вопрос, почувствовал, что она открыта для него, и перестал сдерживать себя. Этот момент показался Кейт вечностью, его естество медленно наполнило ее тело, а затем, подгоняемый жаждой, он начал ритмично двигаться, погружаясь все глубже, увлекая ее за собой. Руки Кейт беспомощно скользили по его спине, ей казалось, что она лишилась зрения и слуха, но они были ей и не нужны, ведь сейчас все ее органы чувств сосредоточились на блаженстве, которое дарили ей прикосновения Алекси.
Ни с одним человеком она не испытывала такой близости, никогда не была так счастлива, и так зла, и так свободна в одно и то же время, и все переполняющие ее эмоции Кейт пыталась передать ему своим телом. Ей хотелось кричать от наслаждения, а потом осознала, что действительно кричит, не имея никакой возможности сдержать себя.
Алекси осознал, что и сам теряет голову. Он звал ее по имени, шептал ей что-то ласковое на русском, покрывал поцелуями ее лицо. Сейчас он не был похож на того человека, которого Кейт знала. Он одновременно был грубым и бесконечно нежным, он без слов понимал каждое ее желание, ловил губами ее вздохи. И она в его руках тоже стала другой, той Кейт, которую никто никогда не видел, которую именно он нашел в глубинах ее сущности и помог ей раскрыться.
Когда он замер, тяжело дыша, Кейт вдруг подумала об их криках, стонах, яростном скрипе кровати, клятвах, которые они шептали в порыве страсти… и слугах, которые все это время ходили мимо двери, и рассмеялась.
И услышала, как Алекси смеется вместе с ней.
А затем он сделал не менее неожиданную вещь.
- Ты поедешь со мной в Англию, Кейт? - спросил он. - Всего на пару дней. Мы можем взять Джорджи с собой, или с ней побудет Софи. Или твоя сестра может приехать и пожить здесь, пока нас не будет…
Последние пять лет на первом месте в жизни Кейт была Джорджи, и, конечно, она оставалась там до сих пор. Но сейчас в ней появилось место и для кого-то еще.
- Я поеду.
- А Джорджи…
- С ней все будет в порядке, я обо всем договорюсь.
Алекси благодарно кивнул, положил голову ей на плечо и почти сразу заснул.
Глава 9
Погода в Англии стояла очень холодная, зато Левандер и Милли оказали гостям самый теплый прием. У них был прекрасный дом в пригороде Лондона, наполненный светом, теплом и любовью. Кейт даже на мгновение пожалела, что не взяла с собой Джорджи, но потом решила, что сейчас ей лучше быть дома. Ее мать решила пожить там до возвращения Кейт, чтобы присмотреть за внучкой, кроме того, там были Софи и ее новые друзья и намечалась вечеринка, которую Джорджи ни в коем случае не хотела пропустить.
А для Кейт это был первый за пять лет отдых от материнских обязанностей, которому она не могла не радоваться. Но при этом Кейт постоянно звонила домой, чтобы удостовериться, что все в порядке.
- Это как чувствовать, что не поставил машину на ручной тормоз. Причем знаешь, что поставил, но все равно хочешь вернуться и проверить, - жаловалась она Милли.
- Мне ли не знать. Когда мы летали в Россию за Дмитрием, мы оставляли Сашу одного. Мы долго спорили, но решили, что для Саши так будет лучше. Кроме того, Дмитрий иногда бывает… сложным.
Да, это, несомненно, было так. Дмитрий не говорил ни слова, ни с кем не общался, похоже, его вообще не интересовало, что происходит вокруг.
- Все не так плохо, - догадалась о ее мыслях Милли. - Вчера, например, он рассмеялся над какой-то фразой Левандера, и он немного играет с Сашей.
- Хорошо.
- Я видела аутичных детей и знаю, что Дмитрий не безнадежен, постепенно он научится общаться с людьми. Мы просто должны быть к нему терпеливы.
О, терпение не входило в список сильных черт семейства Коловски, по крайней мере в случае Алекси. Беленки опять отказался от встречи и не ответил ни на одно из отправленных Алекси сообщений, что приводило его в ярость. Личный секретарь Беленки сообщил ему, что произошло чрезвычайное происшествие, требующее его личного присутствия.
- Такое иногда случается, - пыталась успокоить его Кейт.
Было утро, и они сидели в шезлонгах у бортика крытого бассейна, наблюдая, как Левандер и Милли играют в воде с детьми. У Кейт тоже было тяжело на сердце: Крег продолжать посылать ей сообщения, и она в конце концов согласилась встретиться с ним после возвращения в Австралию, просто чтобы потребовать, чтобы он оставил ее в покое.
- Нельзя ведь спланировать все на свете.
Тут она замолкла, потому что Алекси перевернул страницу газеты, которую читал, и увидел предмет их беседы, катающийся на горных лыжах в Швейцарских Альпах.
- Это фото он сделал специально для меня.
- Не будь смешным, - рассмеялась Кейт.
- Нет, это правда.
- Алекси, почему ты так волнуешься? Это же просто бизнес.
- Сейчас все по-другому.
- Что именно?
- Это я и пытаюсь вспомнить.
Хозяева, к счастью, не обратили внимания на их странную беседу: Левандер играл в воде с Сашей, а Милли с Дмитрием наблюдали с бортика бассейна.
Точнее, наблюдала только Милли, мальчик не проявлял интереса к происходящему, сидел опустив голову и болтал ногами в воде, безмолвный и закрытый, так сильно отличающийся от ласкового и веселого Саши.
- Давай, Саша, прыгай! - с улыбкой сказал Левандер своему маленькому сыну, который вылез из воды и стоял на самом краю бассейна.
Через секунду малыш летел с радостным визгом в протянутые руки отца. Это повторялось раз за разом, но не надоедало ни Левандеру, ни Саше. Все вокруг смеялись. Все, кроме Дмитрия и, как с удивлением заметила Кейт, Алекси. Он сидел неподвижный и напряженный, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, и не отводил взгляда от бассейна, где его брат уговаривал Дмитрия присоединиться к игре:
- Давай же, Дмитрий, прыгай! Я поймаю тебя, я обещаю.
Мальчик оставался неподвижен, но Левандер не сдавался:
- Прыгай, Дмитрий, не бойся.
И тут заговорил Алекси:
- Оставь его в покое, Левандер.
Почувствовавший скрытую угрозу в голосе брата, Левандер оглянулся:
- Мы просто играем, и Дмитрий сделает это, когда будет готов. Да ведь, Дмитрий? - Он снова повернулся к сыну.
- Но это не игра! - В голосе Алекси звучал металл. - Это ему не поможет, оставьте его в покое.
- Они всегда так играют, - попыталась объяснить Милли. - Левандер ни к чему его не принуждает, Дмитрий включится в игру, когда сам будет готов к этому.
В это время Саша, которому стало обидно, что он больше не в центре внимания, выбрался из бассейна и побежал готовиться к новому прыжку. Кейт перевела взгляд на Алекси: его лицо было мертвенно-белым, а в глазах был настоящий страх, потому что он увидел, как Дмитрий встал и наконец решил прыгнуть.
- Левандер! - крикнул Алекси, но тот не нуждался в напоминании.
Он одновременно следил и за Сашей, и за Дмитрием и успел поймать обоих мальчиков и, ласково удерживая в объятиях, отнес к бортику, следя за тем, чтобы дети не испугались. Левандера в бассейне сменила Милли, а сам он подошел к брату:
- Неужели ты мог подумать, что я позволю ему упасть? Просто так, ради развлечения? Как ты мог такое представить?
- Нет, чтобы что-то ему показать. Научить.
- Что, например? Я знаю, через что прошел Дмитрий. Каким психом ты меня считаешь, если думаешь, что я могу так поступить с ребенком.
- А ты бы прыгнул? Если бы наш отец приказал тебе прыгать, ты бы сделал это?
- Нет, - признал Левандер. - Но я не Иван, Дмитрий может мне доверять.
- Никому нельзя доверять. Вот чему жизнь учила Дмитрия.
- А кто тебя научил этому, Алекси? - спросил Левандер, внимательно глядя на брата, и в его голосе больше не было злости.
- Отец. Я стоял на ступеньках, а он протянул ко мне руки и сказал: "Прыгай". Я не хотел, но он попросил довериться ему…
- И ты прыгнул? - тихо спросила Кейт, уже зная ответ.
- Да. Он позволил мне упасть, а потом смотрел, как я корчусь от боли на полу, и повторял: "Никому нельзя верить".
- Он ошибался, - начал было Левандер, но Алекси резким движением поднялся с шезлонга:
- Я хочу отдохнуть.
В первый раз, идя к дому, он по-настоящему хромал. Похоже, сейчас у Алекси не было ни моральных, ни физических сил притворяться, что все в порядке.
- Иногда, - сказал Левандер, печально глядя на удаляющегося брата, - я думаю, что, каким бы адом ни было мое детство в детдоме, я еще легко отделался.
- Он ошибался.