Дети хотели сейчас же отправиться гулять, но Элли уговорила их сначала умыться, зайти поздоровиться с матерью, а затем заставила потеплее одеться. После этого мистер Хаггетт соблазнил детвору обещаниями горячих булочек и паточного пирога и таким образом смог еще какое-то время удержать в доме.
Когда мальчики проглотили свой завтрак, мистер Хаггетт наклонился и тихо спросил:
- Насколько я понимаю, вы поговорили вчера с его милостью о каменном сарае.
Стараясь не краснеть, Элли встала и отвела его в сторону, где дети не могли их слышать.
- Да, поговорила. Он поведал мне о своих… э… экспериментах. К сожалению, его поведение за обедом лишь подогрело мальчишеское любопытство.
- Может быть, мы с лакеями поможем вам найти им занятие.
- Нет, лорд Торнклиф особо подчеркнул, что он не собирается из-за нас загружать вас лишней работой, - сказала Элли. - Кроме того, мы уже достаточно воспользовались его скудными запасами, и я не хочу больше кого-то обременять.
- Скудными запасами? - удивленно спросил мистер Хаггетт.
- Не беспокойтесь. - Она похлопала его по плечу. - Уверяю вас, никто из слуг не сплетничал, и я понимаю, почему вы не можете обсуждать такие дела с посторонними. Но я сама пришла к такому выводу. Нехватка слуг, состояние имения… ясно, у вашего хозяина финансовые затруднения.
Мистер Хаггетт, слушавший Элли с раскрытым ртом, закрыл его и задумчиво посмотрел на нее.
- Как вы сказали, было бы нехорошо с моей стороны обсуждать подобные дела.
- Я понимаю. Поэтому я вчера всю ночь думала, как бы мне самой справиться с мальчиками. - Так она думала в те минуты, когда пыталась не вспоминать сильные руки и жаркие поцелуи лорда Торнклифа. - Раз уж вы и другие слуги будете заняты и не станете собирать зеленые ветки для обычных рождественских украшений, то я подумала, что дети вместе со мной могли бы заняться этим. Таким образом мы поблагодарили бы его милость за доброту и еще за то, что оберегает мальчиков от беды.
- Собирать ветки! - воскликнул мистер Хаггетт, и его глаза заблестели. - Отличная идея. Великолепное времяпрепровождение для молодых джентльменов.
Элли кивнула.
- Мы делали это последние несколько лет, и знаем, что и как собирать. Мальчишки взбираются на деревья как обезьяны. Я уже поговорила с тетей, и она от души одобрила мои намерения. Меня беспокоила мысль о том, что им придется давать в руки топор, но она сказала, что Перси делал это и раньше, а его друг Чарли выглядит достаточно сильным. Однако мне придется попросить некоторые вещи у вас.
- Конечно! У нас есть топоры и тележка, если вы соберете очень много веток. - Хаггетт поднял бровь. - Вы ведь собирались принести их достаточно, чтобы украсить весь дом, не так ли?
- О, да столько, сколько сможем.
- Обязательно разбросайте ветки по всему дому, - сказал он со странным удовлетворением в голосе. - Не помешает и здесь устроить праздник.
- Мы сделаем все очень красиво. Большой дом заслуживает этого.
Хаггетт пристально посмотрел ей в глаза.
- Так вам нравится это место? Вы не находите его слишком мрачным?
- Мрачным? Вовсе нет. - Элли окинула взглядом просторный холл: стены с дубовыми панелями, старинный гобелен на одной из стен и старые, стертые временем полы. - Я вспоминаю рисунок, который видела однажды в королевском дворце в Хатфилде, где любила останавливаться королева Елизавета. Это тот самый старинный дом, напоминающий о славных былых временах. - Элли вдруг покраснела. - Простите меня. Я начиталась поэзии, и порой это сказывается при разговоре.
- В этом нет ничего плохого - это придает вам особый блеск.
Элли рассмеялась.
- А я и не знала.
- Поверьте мне, мисс Бэнкрофт. - С искренней улыбкой Хаггетт подвел ее снова к столу. - Вы не должны позволять ворчанию хозяина портить вам настроение. Вы самый яркий луч света, впервые за долгое время попавший в этот дом, и вы сами тоже должны получить удовольствие. Вы и дети.
- Хорошо, - сказала она, немного приободрившись. - Я постараюсь.
Полдня Мартин убирал подальше химические вещества, черный порох и кремний, которые использовал в своих экспериментах. Еще больше времени отняли попытки перестать думать о мисс Бэнкрофт и ее удивительных губах. Даже поездка на шахту верхом на лошади убедила его, что и погода не препятствует ему думать о ней.
Тяжело вздохнув, Мартин умылся в конторе управляющего шахтой. Но сколько бы он ни плескал в лицо холодной водой, она не смывала с губ ее вкус и не охлаждала жар, охватывавший его тело, когда он вспоминал, какой податливой была Элли, а также неотразимое сочетание ее пламенной страсти с невинностью. И если бы он по-настоящему ухаживал за ней…
Ухаживать за ней! Да он, должно быть, сошел с ума. Он не мог за кем-то ухаживать, и уж конечно, не сейчас, когда стоял на пороге создания правильной формулы для "безопасных предохранителей". Даже после того как он составил нужную смесь пороха и нашел способ применения ее в составе взрывчатки, могли потребоваться месяцы испытаний в различных условиях. Ни одной женщины не должно находиться поблизости во время таких экспериментов. Это опасно, смертельно опасно.
К тому же мисс Бэнкрофт все еще не знала, что брак с ним плохо отразится на ее жизни в обществе. Начнут говорить, будто он женился на ней только ради денег, так же как говорили, будто бы он убил своего брата, чтобы наследовать титул и богатство.
И не имело никакого значения то, что ему не требовался ни титул, ни деньги. Он не подчинялся светским правилам поведения для джентльменов. Одному Богу известно, почему ее не оттолкнуло отсутствие у него светских манер. А может быть, оттолкнуло. Бесспорно, идиотские слова, которые он произнес после вчерашнего поцелуя, судя по тому, как она побледнела, ужаснули ее. Возможно, ему следовало бы рассказать ей о сплетнях и закончить этим. Она отдалится от него на безопасное расстояние, избавив его от искушения и оградив от неразумных попыток близости.
Что тоже не нравилось ему. Обругав самого себя за эти мысли, он надел чистый жилет и сюртук и отправился домой. Уже давно стемнело. К обеду он опоздал. Нельзя сказать, что это его огорчало - ему бы не хотелось еще раз разделить трапезу с мисс Бэнкрофт. Она, черт бы ее побрал, слишком сильный соблазн.
Он подъехал к дому и передал лошадь конюху. В дверях почувствовался запах свежесрезанного можжевельника. Мартин удивился. Над дверью были развешаны зеленые ветки. Когда и как они попали сюда?
Хаггетт, конечно. Проклятый дворецкий не выполнил его приказания! Только подождите, он доберется до этого негодяя. Пользуясь присутствием в доме посторонних людей, Хаггетт чересчур обнаглел, и он не потерпит этого!
Распахнув дверь, Мартин вошел в холл.
- Хаггетт! Иди-ка сюда, мерзавец! Ты, черт тебя побери, прекрасно знаешь, что я думаю об этих рождественских выдумках.
У окна послышался тоненький голосок.
- Почему вы называете это выдумками, сэр? - Мартин резко повернулся и увидел темноволосого мальчика, в одиночестве стоявшего у окна и смотревшего на Мартина широко раскрытыми глазами. Это не был один из Меткафов. Чарли Дикс или Дикерс - что-то в этом роде.
Едва ли Мартин мог рассказать мальчику правду - все связанное с Рождеством напоминало ему о несчастье, случившемся с Рупертом.
Затем Мартин заметил что-то красное над головой мальчика. Боже мой. Ветки оказались не только над входными дверями. Зелень украшала каждую арку, каждое окно и камин в большом холле. Букетики зелени были разложены на обеденном столе, вокруг которого стояли большие толстые желтые свечи, которые по традиции зажигали в канун Рождества. Мартин шел словно в тумане, глядя на большие венки из веток, вплетенные в них яркие красные ленты, завязанные на концах в пышные банты.
Это не было затеей Хаггетта. Только женщина могла это сделать. Вернее, одна определенная женщина.
- Что вы об этом думаете? - услышал Мартин неуверенный голос своей мучительницы, которая, очевидно, вошла в то время, когда он оглядывался по сторонам. Моля Бога, чтобы она не слышала сказанное им юному Чарли, Мартин посмотрел на нее. У него перехватило дыхание, а в жилах закипела кровь.
Элли стояла в окружении детей в сверкающем платье из модного красного атласа, с глубоким декольте, привлекавшим внимание к ее роскошной груди, более соблазнительной, чем любая рождественская сладость. Она же, казалось, не замечала его горящего взгляда и продолжала говорить:
- Мистер Хаггетт был так добр, что отвел нас на чердак, где хранятся ленты и другие рождественские украшения. К счастью, там нашлись даже совсем новые праздничные свечи. Очевидно, вы хранили их с прошлого Рождества.
Мартин заставил себя посмотреть ей в лицо.
- Вероятно, это делала моя мать. Брат всегда привозил из города новые свечи, и я… э… э зажигал их с… э…
- Его милость говорит, что Рождество просто ерунда, - вмешался Чарли.
На лице Элли мелькнуло удивление, и Мартин поспешил оправдаться:
- Я так не говорил. Ну, не совсем так. Я имел в виду привычку мистера Хаггетта манкировать своими обязанностями, чтобы получился настоящий праздник. Я не понимал, что мисс Бэнкрофт…
- Клянусь, мы не воспользовались услугами лакеев или мистера Хаггетта, - заверила она, и следы обиды стерлись с ее лица. Она поправила очки, изящно соскользнувшие на кончик носа. - Мы с мальчиками все сделали сами - пошли в лес, срезали ветки, отыскали ленты и свечи и украсили дом. Единственное, что сделал мистер Хаггетт, - это подсказал, где искать. И дал нам тележку.
- И отвел вас на чердак, - сухо закончил Мартин. Он мог поспорить, что за всем этим скрывался Хаггетт.
Но его гнев утихал. Странно, но зелень напоминала ему не столько об ужасном Рождестве, когда погиб Руперт, сколько о праздниках своего детства, когда мать и отец в Рождество все еще сидели за праздничным столом. Яркое воспоминание подавило все его чувства, и он отвернулся, скрывая нахлынувшую боль потери.
- Вы проделали отличную работу, - выдавил он. - Впечатляет.
- Так значит, вам нравится, - сказала она изменившимся тоном.
Мартин кивнул, не в силах произнести и слова. Дети почувствовали себя свободнее и окружили его, показывая, что сделали своими руками: как Перси рубил ветки топором, как Тим и Чарли перевязывали их лентами под руководством Элли.
Хотя Мартин уже раньше слышал, как они называли ее "Элли", он не сознавал, как это имя подходит ей. "Мисс Бэнкрофт" или даже "Элинор" звучало бы очень элегантно в высшем обществе. "Элли" напоминала свежую деревенскую девушку, с которой мужчина мог поваляться на сене.
Господи. Он не должен так о ней думать!
- Все готовы к обеду? - спросил появившийся в дверях Хаггетт.
Мартин удивленно посмотрел на мисс Бэнкрофт.
- Мы не хотели садиться за стол без вас, - объяснила она. - Это было бы невежливо.
Вежливо или невежливо, но никто никогда не садился за стол, не дождавшись его.
Он не сосчитал приборы, так как был уверен, что Хаггетт ждет в кабинете, пока он закончит дневную часть своей работы. И это было не обедом, а потреблением пищи. Обеды были тогда, когда во главе стола всегда сидела его мать. И так происходило, пока она не умерла десять лет назад. И она даже говорила, что если его не будет за столом вовремя, то обеда он не получит. А такое случалось довольно часто, и поскольку он был непокорным ребенком, увлеченным научными опытами, то забывал о времени.
- Мне взять лакеев на сервировку стола? - спросил Хаггетт.
Мартин взглянул на своего дворецкого и на этот раз заметил, с каким волнением смотрит Хаггетт, ожидая его реакции на зеленые украшения. Но вопрос относился не только к обеду. Дворецкий ожидал одобрения. Он хорошо понимал, что, заботясь и поддерживая мисс Бэнкрофт и детей, переходит границу дозволенного. Теперь ему требовалось прощение. Вопрос состоял в том, даст ли ему Мартин это прощение. Он должен это сделать, потому что, ругая Хаггетта, он осуждал бы мисс Бэнкрофт, а Мартину так не хотелось еще раз ранить ее. Он подошел и остановился во главе праздничного стола.
- Да, Хаггетт, пусть нас обслуживают лакеи. Мы готовы.
Глава 5
"Дорогая Шарлотта!
Будьте осторожны, моя дорогая. Наступит день, когда вы будете меньше всего этого ожидать, а я появлюсь на пороге вашего дома, и вы увидите, что я совсем не такой, каким вы меня представляете.
Ваш кузен
Майкл".
В течение следующей пары дней Элли заметила, что у них с лордом Торнклифом наступило неустойчивое перемирие. Он казался менее раздражительным. Она судила об этом вовсе не по его отношению к праздничным украшениям, ибо Чарли продолжал настаивать, что его милость назвал их "рождественской ерундой". Примерно так же он выразился насчет рождественских песенок, когда спасал их. Совершенно очевидно, что ему особенно не нравились эти праздники.
И несмотря на это Торнклиф не только терпеливо переносил хлопоты, но пытался по-своему проявлять дружелюбие; Хотя днем, пока она и дети знакомились с его обширными владениями, барон куда-то пропадал, вечером он обедал дома. И даже сидел с ними после обеда в гостиной, где стены были выкрашены в тон панелям из орехового дерева. Торнклиф просматривал газеты, или наблюдал, как дети разыгрывали шарады, или слушал, как она читала вслух "Осаду Коринфа" Байрона. Иногда он сам читал детям.
Но дружелюбие заканчивалось, когда Элли отводила детей спать. Тогда он исчезал и они снова становились чужими друг другу. Даже если она и возвращалась в гостиную, Мартин не возвращался. Иногда, читая в одиночестве или сидя с тетей Элис в ее комнате, она сомневалась, а не существовал ли тот изумительный поцелуй лишь в ее воображении.
На четвертый вечер их пребывания в Торнклиф-Холле, когда до сочельника оставалось два дня, дети предложили сделать "горящего дракона".
- Вы с ума сошли? - возмутился барон. - Об этом не может быть и речи. В моем доме не будет чаш с горящим бренди.
- Знаете, в этом нет ничего плохого, - заметила Элли, хотя его слова не удивили ее, - если соблюдать все предосторожности.
- Лучшая предосторожность - не играть вообще. Такая ерунда может убить человека.
- "Горящий дракон"? - скептически сказал Перси. - Это всего лишь игра для гостиных, сэр. Мама каждый год разрешает нам в нее играть.
- Значит, ваша мама глупа.
Когда детей возмутили эти слова, Торнклиф нахмурился и встал.
- Простите меня, сегодня вечером я не гожусь для общества, - коротко сказал он и вышел.
Что это с ним? Обычно человек, проводящий опыты со взрывчатыми веществами, не может считать горящего дракона опасным - может быть, только скучным, И уж конечно, не убивающим людей. Это нелепость.
Элли задумчиво смотрела ему вслед. Перси повернулся к ней и спросил:
- А теперь нам можно играть в дракона?
- Нет, конечно. Непорядочно делать что-то запрещенное за спиной его милости в его же собственном доме.
Разговор был окончен. Но позднее, после того как Элли уложила детей спать и сидела у тетиной кровати, рассказывая ей о событиях этого дня, последнее столкновение не выходило у нее из головы. Ей хотелось узнать, почему он такой вспыльчивый и непредсказуемый. Поэтому она только сейчас задала тете этот вопрос - не хотелось без крайней необходимости пугать тетю Элис.
- Вы когда-нибудь слышали о джентльмене, которого называют Черным Бароном?
Тетя тяжело вздохнула.
- А я все думала, когда же и до тебя дойдут слухи о репутации нашего хозяина.
- Вы знали?
- Конечно. Кто-то из детей упомянул его прозвище, и я вспомнила об этих слухах. Сначала это меня тревожило, но он был добр к нам, и это важнее любых сплетен.
- Бесспорно, - сказала Элли. - И его удивительно неуживчивый характер еще не повод презирать его. Иногда он бывает грубым и делает выводы о людях, не имея для этого абсолютно никаких оснований, но…
- Он тебе нравится?
- Да. - Элли успела заметить, что тетя как будто понимала ее. - Нет! Я хочу сказать, не так, как вы думаете. Я просто благодарна ему за помощь, вот и все. - Тетя Элис еще выше подняла бровь, и Элли возразила: - Он не из тех, кто мне нравится, - слишком неуравновешенный характер. Кроме того, любой мужчина, считающий Рождество пустой выдумкой, - материал, не годный для брака. - Даже если бы его интересовал брак. Чего о нем не скажешь. Но Элли не собиралась говорить тете жестокую правду.
- Его нельзя обвинять в том, будто он не любит Рождество, ведь его брат умер во время праздников.
- Что? Откуда вы это знаете?
- Все знают. Человек погиб от взрыва, произошедшего в шахте.
- О Боже. - Так вот почему лорд Торнклиф не любит Рождество. Потому, что оно напоминает ему о тяжелом времени. У нее сжалось сердце - как ужасно она себя вела, строя всякие планы, даже не поинтересовавшись его мнением! Что он должен был думать, что чувствовать…
Но позвольте: мистер Хаггетт, конечно, знал. Почему он не остановил их?
- Вот поэтому нашего хозяина называют Черным Бароном, - продолжала тетя Элис. - Некоторые обвиняют его в том, что случилось.
- Почему? - спросила Элли. - Что же случилось?
- Никто точно не знает. Вот почему люди и придумывают мерзкие истории, чтобы найти объяснение. Кажется, покойный брат его милости на Рождество принимал здесь гостей, и те видели, как ссорились братья. Теперешний лорд Торнклиф отправился в шахту, а старший брат последовал за ним. Спустя некоторое время раздался взрыв. Так погиб Руперт Торнклиф. Но это не значит, что виноват хозяин дома. И расследование полностью оправдало его. Но в результате Мартин получил все наследство, почему некоторые и считают, будто младший брат воспользовался удобным случаем получить титул и всю собственность.
- Я этому не верю, - упрямо сказала Элли.
- Я тоже.
Чем больше Элли думала о Мартине, тем сильнее разгорался ее праведный гнев.
- Да он, кажется, даже не думает о титуле. Совершенно очевидно, что он не хочет власти над другими людьми. Об обществе он говорит с отвращением.
- Я думаю, в этом заключена часть проблемы. Его брат был общительным человеком, Руперта любили и восхищались его великодушием. В то время, как я понимаю, лорд Торнклиф был таким же, как и сейчас. Люди склонны становиться на сторону тех, кто им нравится, даже вопреки логике.
- Но они не должны распространять сплетни, если не знают всех обстоятельств. Черный Барон, надо же.
Это просто жестоко.
- Безусловно. - Тетя поджала губы, как будто скрывая улыбку. - Но я не понимаю, почему ты так переживаешь, если всего лишь благодарна ему за помощь.
Элли опустила глаза под пронизывающим взглядом тети.
- Я просто не могу не думать о человеке, которого несправедливо считают негодяем. - Притворно широко зевнув, она встала, настолько охваченная эмоциями, что это становилось невыносимым. - Пожалуй, я пойду лягу. Завтра дети хотят отправиться на поиски рождественского полена, а это утомительное занятие.
- Спокойной ночи, дорогая, - тихо сказала тетя.
Элли поцеловала ее в щеку и перешла в соседнюю комнату. Все время, пока она устраиваясь в постели рядом с Мег, ей не давала покоя тайна смерти предыдущего барона.