* * *
Появление албасты Август почуял затылком, поежился от холода, спросил, не оборачиваясь:
– Показалась мальчишке?
– Он видел лишь мое отражение.
Август тоже видел – в закопченном и кое-как очищенном боку чайника.
– Я хочу, чтобы он боялся, но не хочу, чтобы он умер от страха.
– Он крепче, чем кажется. – Отражение в чайнике улыбнулось. – С ним ничего не случится до тех пор, пока тебе или мне не наскучит эта игра.
– Мне не наскучит. – Август был в этом почти уверен. Со вчерашнего вечера, с того самого момента, как он услышал отчаянный детский крик, сердце ныло, но с сердцем он как-нибудь сумеет договориться.
– А как быть с остальными? – спросила албасты. Ей надоела игра в отражения, и она переместилась, застыв напротив Августа. – Я могу поиграть с кем-нибудь из них?
– Не сейчас. – Остальные, кроме, пожалуй, Мари, Августа не волновали, но смерти их он не желал. – Просто присматривай.
– Присматривать? – Кончик косы поманил выбравшуюся из-под лежака кошку, потрепал по загривку. – Ты слишком много требуешь, человек. У тебя свои развлечения, у меня – свои. Я помогу тебе уничтожить твоего врага, но лишь потому, что он убил одну из моих девочек. Остальное… – Албасты перекинулась в старуху, и Августу стало почти страшно. – Остальное тебя не касается. Кстати, тебя ждет сюрприз.
И ведь не обманула. Сюрприз и в самом деле ждал Августа в замке. Пожалуй, Злотников пригласил Берга специально, чтобы понаблюдать за его реакцией. Злотников не знал, что Август почти забыл, что такое человеческие эмоции.
Девица, которой он несколько опрометчиво предоставил кров, угнездилась на самом краешке обитого зеленым бархатом стула напротив Злотникова. Судя по всему, к тому времени, как Август вошел в кабинет, разговор их уже подходил к концу.
– Звали? – спросил он, не особо заботясь о приличиях и едва взглянув на девицу.
– Да, мастер Берг. – Злотников улыбался радушно, почти искренне. – Что же вы скрывали от меня такую чудесную барышню? – Он по-свойски подмигнул девице.
– Какую барышню? – удивился Август. Весьма искренне удивился.
– Да вот Софью Петровну, родственницу вашей покойной супруги.
– Она не родственница.
– Я знаю, Софья Петровна – вдова. Она была замужем за племянником Евдокии. Какая-никакая, а родственница. Особенно в ваших обстоятельствах, когда вы остались совсем один.
– Я не один. У меня есть моя работа. – А еще не-живая албасты и рябая кошка, которой он так и не придумал имя.
– Прискорбно видеть этакий нигилизм, – Злотников продолжал улыбаться, – но я верю, что в глубине души вы рады, что в вашей жизни появилась еще одна живая душа.
– Если вам хочется так думать… – Август равнодушно пожал плечами.
– Вы позволили Софье Петровне пожить в своем доме.
– Этот дом принадлежал Евдокии, я не собираюсь туда возвращаться.
– Ну что ж! – Злотников хлопнул ладонями по столу. – В таком случае вы не будете возражать, если Софья Петровна поработает на меня.
– В качестве кого? – Не то чтобы Августу было так уж любопытно, но обстоятельства заставляли спросить хоть что-нибудь.
– В качестве учительницы моего сына.
– Не знал, что вы учительница. – Август посмотрел на девицу без всякого интереса.
– Нам не выпало случая познакомиться поближе. – Она виновато улыбнулась.
– Надеюсь, и не выпадет. Прошу прощения, Сергей Демидович, но меня ждет работа.
Его и в самом деле ждала работа. Злотников не врал, когда рассказывал о своих грандиозных планах, он хотел почти полностью перестроить Чернокаменск, и где-то в глубине души Августа радовала эта затея. Работа не позволяла ему окончательно сойти с ума. Но то, что теперь за мальчишкой будет присматривать еще кто-то, кроме равнодушной и тупой Раисы, определенно осложняло его задачу. Девица выглядела деятельной и могла нарушить его планы. Ничего, если потребуется убрать ее с дороги, он просто попросит албасты явиться перед ней во всей своей неживой красе. Психика у девицы, судя по всему, крепкая, глядишь, и сдюжит после такой встречи.
– Вы поражаете меня, мастер Берг! – В голосе Злотникова слышалось осуждение, такое же неискреннее, как его улыбка. – Вы перестали любить людей.
– Я никогда их особо не любил. – На девицу, лицо которой медленно заливал румянец то ли обиды, то ли смущения, Август больше не смотрел. – И если бы вы спросили моего мнения, я, пожалуй, сказал бы, что ничему хорошему эта особа вашего отпрыска не научит. Она слишком юна и слишком легкомысленна, чтобы быть учителем.
Девица раздраженно хмыкнула и выпрямила и без того идеально прямую спину.
– Это как раз то, что я и надеялся услышать. – Злотников усмехнулся. – Софья Петровна, вы приняты на работу. Августу Адамовичу нет равных в архитектурном деле, но он совершенно не умеет разбираться в людях. Кстати, мастер Берг, эта, с вашего позволения, легкомысленная особа не далее как вчера спасла жизнь господину Рудазову, отогнала от него волка-людоеда.
– Какого еще людоеда? – Вот не хотел он проявлять интерес, а все равно спросил.
– Вы совершенно оторвались от жизни, дорогой друг, а то бы знали, что в окрестностях Чернокаменска, а теперь и по его улицам, рыщет волк-людоед. На его счету уже полдюжины человеческих жизней, и насколько я понимаю, останавливаться он не собирается. А Софья Петровна волка не только видела, но и стреляла в него, – в голосе Злотникова послышалось восхищение, и Августу подумалось, что восхищение это не принесет девице ничего хорошего.
– Я промахнулась. – Девица смущенно потупила очи.
– Другая на вашем месте не стала бы и пытаться, а вы выстрелили. Ну, что скажете, Август Адамович? Вы по-прежнему считаете, что эта отважная барышня ничему не сможет научить моего сына?
Ответить Август не успел: в кабинет после короткого стука вошла пани Вершинская.
– Вы меня звали, Сергей Демидович? – На девицу она бросила быстрый, но внимательный взгляд, а Августа взглядом и вовсе не удостоила.
– Эмма Витольдовна, будьте так любезны, велите Раисе привести сюда моего сына. Я хочу познакомить его с новой учительницей. – Злотников кивнул на Софью.
– Учительницей? – Пани Вершинская замерла, ее лицо вытянулось от удивления и сделалось еще более некрасивым. – Но, Сергей Демидович, зачем? Я говорила вам, что могу сама… я получила образование, которое позволяет мне…
– Эмма Витольдовна, – бесцеремонно перебил ее Злотников, – пусть приведут Илью.
Она не стала спорить. Лишь во взгляде ее промелькнула лютая ненависть. Впрочем, Август не знал ни одной женщины, к которой пани Вершинская относилась бы с симпатией. Наверное, ненависть – удел всех одиноких некрасивых женщин.
Мальчишку привели быстро, не успел остыть принесенный служанкой чай. С последней их встречи Илья изменился – побледнел, похудел, под глазами залегли черные тени, но на мир и окружающих людей младший Злотников смотрел все с той же звериной настороженностью. Он больше не пытался вырываться из крепкой хватки Раисы, но держала она его так, что становилось ясно – она опасается укусов и царапин.
– Раиса, подожди за дверью, – велел Злотников, – а ты, Илья, подойди сюда.
Нянька послушно вышла. Мальчишка не шелохнулся, вперил взгляд в застланный персидским ковром пол. Август наблюдал за девицей. Все-таки она и в самом деле была еще достаточно юна и не искушенна, раз не научилась скрывать эмоций. Мальчишка ее удивил. Стало очевидно, что она надеялась, что ее будущий воспитанник окажется не столь… диким. И у Августа шелохнулась надежда, что она откажется.
Не отказалась. Встала со стула, подошла к мальчишке, присела перед ним на корточки, протянула раскрытую ладонь и сказала:
– Здравствуй, Илья. Меня зовут Софья Петровна. Я буду тебя учить…
Договорить она не успела, громко ойкнула, потому что протянутую ладонь звереныш не пожал, а укусил. Судя по стекающей по запястью струйке крови, укусил сильно. Злотников воздохнул, достал из кармана носовой платок, протянул Софье, проговорил виновато:
– Вот об этом я вас и предупреждал.
– Ничего страшного, – она прижала платок к прокушенной ладони, – я думаю, что это недоразумение у нас получится…
Ей снова не дали договорить. Не произнеся ни слова, Злотников ударил сына. Вроде бы не очень сильно, но тот упал на пол, замер, испуганно прикрыв вихрастую голову руками. А собственному затылку Августа вдруг стало невыносимо холодно, словно бы в кабинет незримой тенью прокралась албасты. Вот только албасты там не оказалось, это было его собственное чувство. Какое на сей раз? Август не желал с этим разбираться.
* * *
– Ну зачем же вы так?! – Софья не удержалась от возмущенного крика. – Он же еще маленький!
– Он не маленький. Он мой сын, продолжатель рода. И я не позволю, чтобы он вырос рохлей.
– Он не похож на рохлю. – Софья попыталась помочь Илье встать, но тот оттолкнул ее руки и оскалился совершенно по-звериному.
– Но и воспитания ему явно недостает. Надеюсь, вы не передумаете? – Было очевидно, что к мальчику Злотников уже потерял всякий интерес.
– Не передумаю.
Софья посмотрела на мастера Берга. Он стоял у двери бездушным истуканом, кулаки его были крепко сжаты. На безымянном пальце правой руки она вдруг заметила кольцо – простенькое, некрасивое, из странного тускло-серого металла. Сердце екнуло и бросилось вскачь, но Софья заставила себя успокоиться, она даже нашла в себе силы улыбнуться архитектору. Вот только на улыбку ее он отреагировал раздраженной гримасой и отвернулся.
До классной комнаты их с Ильей провожала нянька Раиса. Похоже, как и пани Вершинская, в Софье она видела конкурентку. Вот только конкурентку в чем? Точно не в борьбе за любовь злотниковского отпрыска. Похоже, до отпрыска в этом огромном доме никому не было никакого дела.
Классная комната располагалась на втором этаже. Она оказалась просторной, но темной и неуютной. Украшали ее лишь доска да ученическая парта. А еще стоящая в углу ваза с розгами. На розги мальчик посмотрел со страхом, а Софья с отвращением.
– Зачем это? – спросила у застывшей на пороге Раисы.
– Для воспитания. Барчонок уж больно строптивый, к наукам неспособный.
– Илья, садись за парту. – Софья не без опаски тронула мальчика за плечо. – А вас я попрошу выйти. – Она обернулась к Раисе.
Та возмущенно фыркнула, но ослушаться не посмела, только дверью хлопнула нарочито громко. А Софья осталась наедине со своим строптивым воспитанником. Сказать по правде, она понятия не имела, что будет с ним делать. Наверное, поэтому не стала ничего делать, просто села за учительский стол, посмотрела в окно, из которого открывался величественный вид на озеро.
Ее бездействие длилось недолго, в классную комнату вошла служанка с подносом в руках.
– Хозяин распорядился, – буркнула она, глядя в пол. – Вы не выпили свой чай, а на завтрак уже опоздали.
Софья хотела было отказаться, но поймала взгляд мальчика.
– Ты голоден? – спросила она, когда служанка, поставив на стол поднос с чаем и свежайшими ватрушками, вышла.
Он ничего не ответил, вперил взгляд в парту. Гордый, хоть и голодный.
– Не голоден? – Софья придвинула свой стул к парте, сюда же перенесла поднос. – А я вот, признаться, голодна. Но есть одной как-то неловко. Составь мне компанию, – и блюдо с ватрушками подвинула к мальчику поближе, а потом добавила шепотом: – Не бойся, Илья, я никому не скажу.
Софья и сама не понимала, что заставило ее так сказать, но мальчик посмотрел на нее как-то странно, во взгляде черных цыганских глаз появилось еще что-то, кроме ненависти и голода.
– Ешь, – велела она и первой взяла с блюда ватрушку. – И чаем запивай.
Он боролся с собой, этот маленький дикий ребенок. Или гордость боролась с голодом? Как бы то ни было, но ватрушку он взял и проглотил, почти не жуя, сначала одну, потом вторую и третью и чаем запил, даже не стал дожидаться, пока тот остынет. Когда на блюде не осталось ни крошки, Софья переставила поднос на свой стол, из книжного шкафа достала новенькую азбуку.
– А теперь, Илья, давай мы с тобой немного позанимаемся.
Мальчик ничего не ответил, он спал, уронив голову на скрещенные руки. Вот и позанимались… Софья осторожно убрала вихор со смуглого лба. От этого почти неощутимого прикосновения он вздрогнул, но не проснулся, а ей вдруг подумалось, что осуществить задуманное окажется не так просто, как планировалось.
Мальчик проспал почти два часа. Отведенное для занятий время подходило к концу, и Софья, поборов жалость, коснулась его плеча. Он проснулся резко, с приглушенным криком, мокрым от пота лицом и полными ужаса глазами, оскалился, попытался сначала снова укусить, а потом вырваться. Но Софья была готова, обхватила мальчика за плечи, прижала к себе.
– Тише, – сказала шепотом и погладила по растрепанным волосам. – Это всего лишь сон.
Он все еще вырывался, но впиться зубами в ее руку не пытался, а потом и вовсе затаился. Софья чувствовала, как бешено билось его маленькое сердце.
– Пусти… – Голос у него был сиплый, простуженный.
– Все, отпускаю. – Она разжала объятья, и мальчик тут же выскользнул из-за парты, прижался спиной к подоконнику. Взгляд его все еще был затуманен сном, но окружающий мир он уже осознавал. И ненавидел. – Ты уснул. Я не стала тебя будить. – И подходить к нему близко Софья тоже не стала, вернулась к учительскому столу. – Но твой отец платит мне деньги не за то, чтобы я охраняла твой сон, а за то, чтобы я тебя учила. Ты понимаешь, Илья?
Он смотрел настороженно, словно бы опасался подвоха.
– Я знаю, что врать нехорошо, но хочу попросить тебя о маленьком одолжении. Давай не будем никому рассказывать о том, что мы с тобой прогуляли урок? Мы наверстаем все завтра. Хорошо? Я научу тебя читать.
– Я умею читать.
То, что мальчик с ней разговаривает, уже можно было считать большим педагогическим достижением, и Софья улыбнулась.
– Не может быть, – сказала с недоверием. – Докажи!
Мальчишки во все времена оставались одинаковыми. Ей ли не знать. Илья не оказался исключением. Сомнение Софьи его сначала оскорбило, а потом подтолкнуло к действиям. Он и в самом деле умел читать. Пусть медленно, по слогам, но все же.
Когда без стука распахнулась дверь, впуская в учебную комнату Эмму Витольдовну, они читали в два голоса, склонившись над азбукой.
– Время вышло. – На Софью Эмма Витольдовна смотрела так, словно та была пустым местом, а Илья в ее присутствии тут же подобрался, затаился. – Как ваши успехи?
– Все хорошо! Мальчик очень способный. – Софья встала из-за стола, попросила: – Илья, покажи мне, пожалуйста, свою комнату.
В этот момент лицо его из смуглого сделалось смертельно бледным, словно она предложила ему прогуляться на кладбище безлунной ночью.
– Я хочу еще читать, – а во взгляде была мольба.
– Довольно! – Эмма Витольдовна взяла его за руку. – Я сказала, урок закончен!
– Позвольте, я сама. – Софья не являлась кисейной барышней и экономку – или кто она там! – от Ильи оттеснила с непринужденной легкостью. – Очень важно, чтобы между учеником и учителем установились доверительные отношения. Это полезно для обучения. А Сергей Демидович ясно дал понять, как сильно он заинтересован в том, чтобы его сын получил хорошее образование. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать его доверие.
А ее перекосило, эту серую невзрачную женщину. И причиной тому не Илья, а нечто другое, куда более болезненное. Она была влюблена в собственного хозяина, и безнадежность этой влюбленности делала ее одновременно несчастной и злой. Не нажить бы врага… Враги Софье сейчас ни к чему…
– Мой любимый муж погиб, – сказала она как можно мягче. – И года не прошло… Он погиб, и я осталась без средств к существованию. Надеюсь, вы понимаете, как сильно мне нужна эта работа? – и посмотрела заискивающе в невыразительные серые глаза.
Эмма Витольдовна молчала очень долго, а потом ответила:
– В педагогике, кроме установления доверительных отношений, важно еще кое-что. Учитель не должен избаловать ученика.
– Я не избалую. – Она крепко сжала влажную ладошку Ильи. – Но ведь не случится ничего плохого, если мальчик покажет мне дом и остров? Можно, Эмма Витольдовна?
Не нужно было ей разрешение какой-то там старой девы, но игра, в которую Софья ввязалась, требовала соблюдения определенных правил.
– Не переживайте, я за ним присмотрю.
– Идите. – Экономка наконец перестала буравить ее взглядом и сдалась. – Но имейте в виду, пока он с вами, вы за него отвечаете перед Сергеем Демидовичем. – Имя Злотникова она произнесла по-особенному, с тщательно скрываемой страстью.
Как оказалось, ни дома, ни острова Илья не знал. Да и сопровождающий из него был никудышный, потому что почти все то время, что длилась их прогулка, молчал, но за руку Софью держал крепко, словно боялся, что она может сбежать. Сбегать Софья не собиралась, не для того она так рвалась на Стражевой Камень.
Гуляли до обеда, пока кухарка не позвала их на кухню к столу. Илья ел быстро, точно боялся, что в любой момент еду могут отобрать, а кухарка поглядывала на него с жалостью, но заговорить с Софьей не пыталась. Обитатели этого дома вообще были на редкость неразговорчивыми.
После обеда снова вернулись в учебную комнату. Софья попыталась учить Илью счету, но мальчик был рассеянным и невнимательным, на вопросы отвечать отказывался, Софью слушал вполуха. Можно было бы предположить, что он боится отца, но в тревожных взглядах, которые он украдкой бросал в окно, было что-то, что Софья никак не могла понять. В конце концов стоило признать, что учительница из нее вышла никудышная.
Они безуспешно пытались сложить два и три, когда в классную комнату вошел Злотников. Он был одет в охотничью одежду, и на плече его висело ружье, а на сапоги налипли рыжие комья глины.
– Занимаетесь? – На сына он даже не взглянул, а вот Софью окинул взглядом, который очень бы не понравился Эмме Витольдовне. Впрочем, Софье он тоже не особо понравился.
– Илья очень способный ученик, – заметила она осторожно.
– Способный, но нерадивый. – Злотников многозначительно посмотрел на вазу с розгами.
– Надеюсь, этого не потребуется. – Софья выдавила из себя улыбку. – Мне кажется, мы сумеем найти общий язык.