Однако я знала, что у меня есть одна способность, которую я могу использовать в таинственной игре Скаут Грин - я терпеливая, я дождусь ее. Я могла с уверенностью сказать, что Скаут не сможет долго сдерживаться и вскоре проболтается.
Несмотря на тайны, все остальное шло своим чередом. И, по крайней мере, я узнала, какой порядок вещей считается стандартом Св. Софии. А здесь это означало учиться, учиться и учиться как можно больше. Мне удалось втиснуть во все это занудство немного веселья со Скаут, проверку ее тайника с журналами комиксов, прогулки во время обеденного перерыва, и несколько торопливых разговоров с родителями (в Германии у них, кажется, все в порядке). Но на первом месте тут была все-таки учеба... По крайней мере, так было до моего первого четверга в Св. Софии.
Я была на истории Европы, когда это случилось. Без стука, в середине занятия, отворилась дверь. Вошла Мэри-Кэтрин, ее длинная тонкая коса лежала на плече, серый шерстяной шарф с фетровыми узелками обернут вокруг шеи. Она вручила записку Петерсу, нашему сердитому учителю истории. Он одарил ее недовольным взглядом, по его мнению, судьба крестьян Европы была самой важной вещью, но все же записку взял и, пробежав ее глазами, вернул Мэри-Кэтрин.
"Лили Паркер", - позвал он.
Я выпрямилась. Петерс попытался изогнуть одну бровь, но вышло не очень, скорее это походило на легкое косоглазие.
"Вас ожидают в кабинете директора".
Я нахмурилась, но поразмыслив, схватила в одну руку все свои принадлежности со стола, а в другую ремешок сумки и встала. Мэри-Кэтрин стояла, скрестив руки на груди и закатив глаза, ожидая меня.
"Милая обувь", - сказала она, когда за нами закрылась дверь класса, и мы пошли по коридору. Она шла впереди, держа записку двумя пальцами.
Я оглядела мой сегодняшний наряд: глухо застегнутая рубашка, толстовка с логотипом Св. Софии, темно-синие колготки и желтые лакированные ботинки из прошитой кожи, сумка через плечо. Ботинки, пожалуй, слишком яркие и мало с чем сочетаются, но они винтажные и от очень крутого дизайнера. Я не уверена, был ли в ее словах сарказм. Этот дизайнер действительно знаменит, поэтому допускаю, что она сказала это искренне.
"Спасибо, они винтажные", - ответила я. К сожалению, владелец благотворительного магазина в центре Сагомора тоже знал их ценность. За эту покупку мне пришлось выложить свои сбережения за три месяца.
"Я знаю", - сказала она, - " Это Пуччини".
Тон ее был снисходительным, будто я была недостаточно сообразительна, чтобы понять, что это Пучинни, когда покупала их. Карманные деньги за три месяца были красноречивее всяких слов.
Кроме этого комплимента, Мэри-Кэтрин больше ничего не произнесла, пока мы шли по Большому Залу, пересекли лабиринт и повернули в административное крыло. Мы шли тем же путем, что и несколько дней назад, когда я встретила в дверях Фолли…. обратного пути нет.
Когда мы добрались до кабинета, М.К., взявшись за дверную ручку, повернулась ко мне лицом.
"Тебе понадобится пропуск, чтобы вернуться на урок", - отрезала она, открывая дверь и, как только я вошла, закрыла ее у меня за спиной. Дружелюбная девочка.
Кабинет Фолли выглядел также как и несколько дней назад, но ее на этот раз не оказалось в комнате. На ее массивном дубовом столе не было никаких принадлежностей - ни подставки для ручек, ни цветов, ни лампы - только ярко-синяя папка, лежавшая точно посередине, ее края были параллельно краю стола, будто их специально выравнивали.
Подойдя ближе, я наклонилась, придерживая свою сумку рукой, чтобы получше рассмотреть папку. На ее ярлычке было написано аккуратными буквами ЛИЛИ ПАРКЕР.
В совершенно пустой комнате лежала папка с моим именем. Она практически напрашивалась, чтобы ее открыли.
Я оглянулась. Убедившись, что одна, я протянула руку к папке, но тут же ее отдернула, потому что с досадой услышала скрип.
Выпрямившись, я увидела, как одна из книжных полок кабинета начала поворачиваться. Фолли, высокая и элегантная, с идеальной прической, в темно-синем превосходно скроенном костюме, вышла из открывшегося проема и задвинула полку обратно на место.
"Могу я спросить, что за потайной дверью?"
"Спросить вы можете", - сказала она, подходя к столу, - "но это не значит, что я стану отвечать вам, мисс Паркер". Фолли изящно опустилась на стул. Мельком взглянув на папку, она окинула меня оценивающим взглядом. Бровь ее изогнулась.
Я ответила ей, как я надеюсь, мягкой невинной улыбкой. Мне так хотелось просмотреть папку, но у меня совсем не было времени что-либо сделать.
Отчасти удовлетворившись, она отвела взгляд, одним пальцем открывая папку. "Садитесь", - сказала она, не поднимая глаз.
Я упала на стул перед ее столом и сложила все мои книги и сумку на колени.
"Вы здесь уже три дня", - сказала Фолли. Сцепив пальцы, она положила руки на стол.
"Я хотела бы осведомиться, как вы освоились?"
"Спасибо, хорошо".
"Ммм… А как ваши отношения с одноклассницами? Вы уже влились в коллектив
Св. Софии? Как вам в номере мисс Грин?"
Интересно, с чего это "в номере мисс Грин", будто Эмми и Лэсли там комнаты не
принадлежат. Похоже, этот ответ тоже останется без ответа.
"Да. Мы со Скаут хорошо поладили".
"А с мисс Черри и мисс Барнаби?"
"Тоже", - сказала я, полагая, что неопределенный ответ избавит меня от дальнейших расспросов о надоедливой компании и их отношении к новичкам.
Фолли кивнула.
"Я одобряю то, что вы расширяете круг вашего общения. Заводите как можно больше знакомств и связей. Хорошо это или нет, но ваш успех определяется не только знаниями, но и теми людьми, которых вы знаете".
"Согласна", - послушно ответила я.
"Как ваши занятия? Уже есть успехи?"
Прошло всего четыре дня моего обучения в Св. Софии, о каких успехах может идти речь? Я решила придерживаться моего плана и давать неопределенные ответы, прикидываясь недалеким подростком.
"Все хорошо".
Она сделала заинтересованный вид, но глаза снова опустила на папку.
"Ваше расписание занятий уже определено, поэтому у вас есть возможность подобрать себе дополнительные занятия. Если вы интересуетесь живописью, можете посещать нашу студию искусств", - захлопнув папку, Фолли положила на нее скрещенные руки, будто запечатывая секрет внутри, - "Лили, я хотела бы поговорить с тобой откровенно".
Я приподняла брови, в ожидании продолжения.
"Учитывая причину твоего приезда сюда и твое предыдущее пребывание в общеобразовательной школе, я не была полностью уверена, что в Св. Софии тебе будет... комфортно".
Мои брови от удивления поползли вверх.
"Комфортно", - повторила я таким сухим и невыразительным тоном, на какой только была способна.
"Да", - повторила Фолли, - "Комфортно. Ты прибыла сюда не по своей воле, а по желанию твоих родителей, не смотря на то, что у тебя нет знакомых в Чикаго. Могу представить, как тяжело тебе приходится в разлуке с родителями. Но я знакома с Марком и Сьюзен и верю, что их исследования необходимы".
Я была поражена: "Вы знакомы с моими родителями?"
На мгновение на ее лице появилось замешательство, которое тут же сменилось ее обычным высокомерным и доброжелательным выражением.
"Тебе не сказали, что мы знакомы?"
Я смогла только кивнуть. Все что мне говорили родители о Св. Софии, что это превосходная школа с сильной системой обучения и прочее и прочее. А о том факте, что они знакомы с Фолли никогда. Похоже, забыли об этом упомянуть.
"Признаюсь, я удивлена", - сказала Фолли.
Думаю, нас таких двое.
"Св. София без сомнения прекрасное учебное заведение. Но ты так далеко от дома и родных, от Сагамора. Я полагала, если честно, что твои родители основывали свой выбор на наших отношениях".
Она не просто знакома с моими родителями, их связывают какие-то отношения.
"Откуда вы знаете моих родителей?"
"Хорошо...", - протянула она свой односложный ответ, поглаживая пальцами края папки. На нее это было не похоже - слишком уклончиво. Казалось, она тянет время. После затянувшегося молчания она взглянула на меня.
"У нас профессиональные отношения", - наконец, сказала она, - "Схожий научный интерес".
Я нахмурилась.
"Научный интерес? По философии?"
"По философии", - уверенно подтвердила она.
Я кивнула, хотя что-то в ее тоне заставило мой желудок сжаться.
"Философия", - сказала я снова, как будто от повторения ответ станет убедительнее, - "Вы уверены, что знаете моих родителей?"
"Да, я хорошо с ними знакома, мисс Паркер. Мы своего рода коллеги".
Осторожность в ее тоне подсказывала, что она увиливает от ответа, определенно, она что-то недоговаривает.
Я принялась рассматривать свои ботинки. Мне требовалось время, чтобы осознать тот факт, что Фолли знает моих родителей, и что они знают ее и, возможно, это и послужило причиной их решения отправить меня сюда.
"Мои родители преподаватели", - начала я, - "Они оба профессора. Преподают философию в колледже Гарнет. Это в Сагаморе".
Фолли нахмурилась.
"И они никогда не упоминали о своих работах по генетике?"
"Работы по генетике?", - переспросила я с очевидным замешательством в голосе.
"Их лабораторные работы по изучению генетики. По изучению долголетия".
Мне надоел этот разговор и ложь этой женщины. И хуже всего было выслушивать о том, что я, может быть, не знаю многих вещей о моих близких. Вещей, о которых они мне не рассказывали?
Я поднялась, собирая книги и вешая сумку на плечо.
"Мне нужно вернуться в класс".
Фолли приподняла бровь, но позволила мне подняться и направиться к двери.
"Мисс Паркер", - окликнула она, доставая из ящика маленькую стопку бумаг, нацарапала что-то на верхней странице и оторвала.
"Вам понадобится пропуск, чтобы вернуться к занятиям", - сказала она, протягивая мне лист.
Кивнув, я вернулась назад и взяла у нее пропуск. Я не смотрела на нее, пока снова не подошла к двери с запиской в руках.
"Я знаю моих родителей", - сказала я, преимущественно обращаясь к себе, - "Я их знаю".
Несмотря на все свои сомнения, я решила, что последнее слово останется за мной.
Я не помню, как я шла обратно сквозь каменные коридоры, через Большой Зал и переход в учебный корпус. Все эти строения я видела как в тумане, мои мысли были заняты встречей с Фолли и вопросами, которые она подняла.
Может она что-то перепутала? Прочитала чье-то досье вместо моего? А может совет попечителей приукрасил мое личное дело, чтобы принять меня в Св. Софию?
Или мои родители мне лгали. Возможно ли, что они скрывали от меня настоящую природу своей деятельности? И если так, то зачем это скрывать? Зачем говорить дочери, что преподаешь философию, если ведешь исследования в совершенно другой области?
Что сказала Фолли? Что-то о наследственности? Но там нет ничего общего с философией. Эта естествознание, анатомия, лабораторные работы.
Я была с родителями в Гарнете, гуляла по коридорам отделения философии и религии, общалась с их коллегами. Я рисовала, сидя на полу в кабинете моей мамы, когда моя няня заболела, играла в прятки в коридорах по вечерам, когда мои родители работали допоздна.
Конечно, был только один легкий способ разрешить эту загадку. Когда я вышла из административного крыла, я прошла в уединенный уголок главного корпуса, он представлял собой каменный полукруг с маленькой лавочкой посередине. Там я достала из кармана телефон. В Германии было уже поздно, но эта проблема требовала срочного решения.
"Как исследования?", - набрала я в сообщении и отправила. Ответ пришел через секунду.
"Здесь крутой архив!", - написал папа. Не успела я прочитать, как следующее сообщение высветилось на экране, оно было от мамы: "1я стр в нем журн по фил".
На чудаковатом профессорском сленге моих родителей, это означало, что они заняли первую полосу (большой успех) в каком-то новом немецком журнале по философии.
Также это означало, что выйдет журнал, в котором будут имена моих родителей, как и в других журналах, которые я столько раз видела у нас дома. Такое не подделаешь.
Фолли ошиблась.
"Вот так тебе", - пробормотала я со злобной ухмылкой и проверила время на телефоне. До конца истории Европы оставалось пять минут. Не думаю, что Петерса так уж волнует, приду ли я на последние пять минут занятия, поэтому я прошла мимо учебного корпуса в помещение со шкафчиками, чтобы поменять учебники.
В дверь шкафчика был воткнут аккуратно сложенный квадратный лист бумаги. Положив книги на пол, я вытащила и развернула записку. Там было написано вычурным почерком.
"Я видела тебя и Скаут, и не только я. Будь внимательнее".
Ком страха подступил к горлу, я прислонилась спиной к шкафчику, пытаясь унять сердцебиение. Кто-то видел меня и Скаут, возможно, кто-то последовал за нами от библиотеки через главный корпус к двери, за которой дремлют монстры.
Прозвенел звонок, сообщая об окончании урока.
Я смяла записку в руках.
Одно потрясение за другим!
Глава 7
У нас было свободное время перед ужином, и я ждала, когда после занятий вернется Скаут, чтобы рассказать ей о записке.
Мы отправились в мою комнату, чтобы не сталкиваться со звездной компашкой, которая уже расположилась в общей гостиной. Тот факт, что они решили зависнуть в нашем номере, озадачил меня, учитывая их враждебность по отношению к Скаут. Но, как она и говорила, они склонны к драмам. Полагаю, они просто искали повод.
Когда дверь моей комнаты закрылась, я достала из кармана толстовки записку и передала ее Скаут. Она побледнела.
"Откуда это у тебя?"
"Она была в моём шкафчике. Я нашла ее, когда пришла из кабинета Фолли. Это, кстати, отдельная история".
Скаут, опустившись на пол, легла на живот, скрестив ноги в воздухе. А я уселась по-турецки на кровать и рассказала ей о том, что было в кабинете Фолли, а также о том, что Фолли сказала о моих родителях. Даже учитывая упоминание о генетике, Скаут была удивлена, что Фолли вообще мною заинтересовалась. Всем известно, что ее не интересуют студенты, ее больше волнует успеваемость, например, рейтинг в Лиге Плюща или баллы на вступительных экзаменах в университет. Отдельные студенты для Фолли существуют лишь как часть чего-то большего, и намного более важного, а именно как составляющие статистики.
"Может, ей жаль меня?" - предположила я, - "Мои родители оставили меня ради поездки в Европу".
Признаю, прозвучало это довольно жалко, но Скаут этим не проймешь.
"Не вариант", - сказала она, - "Это же школа-пансион. Здесь все вдали от семьи. Итак, что же она сказала? Что твои родители ведут исследования по генетике?"
Я кивнула.
"Да, именно так она и сказала. Но мои родители изучают философию. Точнее они ведут исследования. Они пишут статьи, поэтому и путешествуют. Но это не генетика, и даже не биология. Их стихия – Хайдеггер[13], экзистенциализм[14] и прочее".
"Мм...", - нахмурившись, Скаут подперла рукой щеку, - "Действительно странно. А ты в их кабинете была, видела их материалы? Может они немного упростили свою работу, чтобы тебе было легче понять".
Я покачала головой.
"Я была там, и я видела их дипломы. Видела их книги. Я смотрела их сертификаты". Скаут поджала губы и свела брови, выглядя сосредоточенной.
"Это и в правду очень странно. Хотя, с другой стороны Фолли могла и обознаться. Не трудно представить, что она перепутала родителей одной студентки с родителями другой".
"Я так сначала и подумала", - сказала я, - "но она казалась такой уверенной".
"Хм...", - Скаут перевернулась на спину, закинув руки за голову, - "Вместо размышлений над тайными занятиями твоих родителей, может, лучше решим, что мы будем делать с запиской?"
"Что ты имеешь в виду под словом "мы"? Записка это твое дело, а не мое. Должно быть, кто-то видел тебя".
"Но она же была в твоём шкафчике, Паркер. Возможно, они, видели, как ты за мной следила. Наверное, слышали, как ты топаешь, как слон в своих тапках".
"Во-первых, я сняла тапки, чтобы не шуметь. А во-вторых, я не топаю!" - я кинула в нее подушкой для большей убедительности, - "Я стройная и грациозная, как эльф".
"Но это не значит, что ты не можешь топать".
"Не в моих правилах бить девочек, но..."
Скаут загнулась от смеха: "Хотелось бы на это посмотреть. Давай рискни".
Сердито посмотрев на меня, она указала на колечко в носу.
"Ты хоть представляешь, как больно было сделать эту штуку? Сколько мне пришлось вытерпеть, чтобы достичь этого образа?"
"И это "образ"?"
"Я – воплощение высокой моды!"
"Ага, журнал Vogue завтра назовет тебя трендом осени".
Скаут покатывалась со смеху.
"О чем кто-то мне только что говорил? Девочек не бьешь? Что ж, я тоже".
"Как знаешь", - ответила я, - "Вернемся к записке".
"Правильно, записка", - сказала Скаут, задумчиво покачивая ногой, - "Хорошо, топаешь ты или нет, но нас видели. Это могла быть одна из наших милейших соседок, а может кто-то еще из Св. Софии. Путь к подвалу не такой уж незаметный. Необходимо пройти через Большой Зал, чтобы попасть в главный корпус. Но в этом нет ничего необычного - в том, чтобы ходить в главный корпус, я имею в виду. Девочки иногда учатся в капелле, а по средам там идет богослужение", - приподнявшись, она посмотрела на меня, - "А ты не заметила чтобы, кого-нибудь обратил на нас внимание?"
Я покачала головой. "Я думала, что попалась, когда ты остановилась в Большом Зале. Я на секунду присела за стол, но сразу после тебя ушла оттуда".
"Хм... Ты уверена, что больше никому не говорила?" - спросила Скаут.
"Не говорила ли я, что шляюсь среди ночи по св. Софии и шпионю за своей соседкой, чтобы выяснить, куда она убегает тайком? Нет, я никому не говорила, такое я бы запомнила".
Скаут усмехнулась.
"Только представь, что может случиться, если нас обнаружил кто-нибудь из...", - она мотнула головой в сторону двери, - "... из сама-знаешь-какой шайки. Они тогда точно свихнутся".
"По-моему, я уже свихнулась".
"Конечно, кому еще придет в голову обороняться тапками?"
"Хочешь повстречаться в темной аллее со мной и моими тапками?"
"Зависит от того, как долго ты не спала. Под утро ты становишься троллем".
Мы со Скаут залились смехом, который прервал неожиданный стук в дверь. Мы переглянулись. Поднявшись, я подошла к двери, и, щелкнув замком, открыла.
На пороге стояла Лесли, на этот раз она была в форме - в клетчатой юбке, хлопчатобумажной рубашке и в галстуке. Взгляд ее больших голубых глаз скользнул по мне.
"Я бы хотела войти".
"Хорошо", - ответила я, отступив, чтобы пропустить ее, и закрыла дверь.
"Привет, Барнаби", - сказала Скаут, поднимаясь с пола, - "Что недовольная такая?"
"Эти девчонки так раздражают. Я уже даже свои мысли не слышу".
Как по команде из гостиной донесся громкий смех. Мы одновременно закатили глаза.
"Что привело тебя к нам?"
"Мне надо быть общительной. Ну, знаете, больше разговаривать с людьми".
Все еще стоя у двери, она смотрела на нас в ожидании. Примерно на минуту в комнате повисло молчание.